Рисование Элли любила, учительница по этому предмету была просто замечательной. Гораздо лучше пожилой дамы из прошлой школы. Мисс Чейн была молодой, очаровательной и очень доброй. Она прекрасно рисовала акварелью и всегда поддерживала своих учеников в любых их начинаниях. Никогда никого не ругала и прощала мелкие шалости. Элли полюбила её с первого же урока, и мисс Чейн ответила ей взаимностью, не переставая восхищаться талантом и усидчивостью своей ученицы.
В кабинете рисования всегда пахло растворителем и красками. Там стояла особая, пыльная, полная шорохов и тайн тишина, которую нельзя было спутать ни с чем иным. Элли вошла в кабинет первой и сразу же направилась к коробке с мольбертами. У каждого класса были свои, с прикреплёнными бирками с именами учеников. Когда дети выпускались, их мольберты передавались первогодкам. Кроме того в школе всегда был запас ничейных, старых и расшатанных. Их хранили на всякий случай. Как новенькой, ей достался как раз такой запасной мольберт, исписанный именами её предшественников, цветами и не всегда понятными шутками.
- Доброго утра, Элли! Ты сегодня выглядишь бодрой. Я рада, - искренне сказала мисс Чейн, когда девочка вошла. Солнечный свет, лившийся из больших окон, окутывал её изящную фигуру мягким ореолом. Она казалась Элли очень красивой в своём старом клетчатом платье с накинутой на плечи шалью.
- Доброе утро, мисс Чейн! - радостно ответила девочка. В этот миг очередное облачко набежало на солнце, от чего по полу классной комнаты пролегли холодные серые тени, но через секунду всё вновь залил яркий свет.
Элли удалось первой выхватить свой мольберт. Он лежал с краю и был настолько потрёпанным на вид, что его можно было узнать, не вчитываясь в бирку. Девочка поставила мольберт у окна и достала из большой папки, лежавшей на подоконнике, чистый лист бумаги. Этот урок у них был сдвоенным. Директор считала, что детям нужно больше времени, чтобы закончить свои рисунки. Кроме того, так удавалось уделить время и теории, и практике на одном занятии. Конечно, ученики не проводили в пропахшем красками кабинете всё это время. Мисс Чейн всегда делала перерыв между уроками и никого не ругала, если кто-то отвлекался или выходил подышать в коридор.
- Сегодня мы рисуем пейзажи, - с тёплой улыбкой сказала мисс Чейн, когда все дети заняли свои места. - Это может быть школьный двор, знакомый вам парк, даже сад у дома. Или вы можете нарисовать зоопарк, летний домик - всё, что захотите. Только сначала повторим основы перспективы. Вы же хотите, чтобы рисунки получились хорошими?
Элли открыла тетрадь и примостила её на мольберт. Так писать было неудобно, но она старательно выводила буквы и рисовала схемы. Мисс Чейн уже рассказывала им про перспективы и пейзажи, но Элли было приятно слушать мягкий бархатистый голос учительницы и повторять за ней простые чертежи. Наверное, им ещё рано было изучать такие вещи, но мисс Чейн удавалось объяснять всё так, что дети её понимали. Она же хотела, чтобы они с самого начала учились рисовать хорошо и правильно. Элли нравился такой подход. Мисс Чейн никогда не смотрела на них свысока и не считала, что они слишком глупые, чтобы что-то понять. Она всегда повторяла: "Чтобы уметь видеть красоту, не важен возраст, пол или образование. Так почему надо лишать кого-то возможности отобразить эту красоту в рисунке?".
Уже через двадцать минут после того, как мисс Чейн закончила с теорией и позволила им перейти к практике, некоторые девочки начали переговариваться, а Мина устало вздыхать. Элли обречённо подумала, что даже их классной звезде не хватает ума ценить уроки мисс Чейн. Из мальчиков лишь немногие занимались рисованием, остальные постоянно отвлекались. Они совершенно не могли сосредоточиться и решить, наконец, что они будут нарисовать. Впрочем, большего от мальчиков ждать не следовало. Они всегда были ужасно неорганизованными, бестолковыми и шумными.
Элли увлечённо водила карандашом по бумаге, не обращая внимания на одноклассников. Уроки рисования всегда казались ей слишком короткими. Остальные учителя почему-то считали их неважными и всё время пытались убедить директора урезать выделенное на них количество часов. Для Элли же это было единственное место, где она могла быть свободна. Здесь она была в безопасности.
- У тебя сегодня получился мрачный рисунок, - с улыбкой произнесла мисс Чейн в конце урока. Она, как всегда, обходила всех учеников и хвалила каждый рисунок, даже самый бездарный.
- Но тут солнечно, - ответила Элли, удивлённо глядя на свой дом, нарисованный с противоположной стороны дороги. Она изобразила его таким, каким запомнила, когда впервые увидела.
- Солнечно, но тени очень резкие и тёмные. Это создаёт глубину там, где её не ждёшь, и вызывает тревожное чувство, - ответила мисс Чейн, покачав головой. Её медные пушистые кудряшки закачались в такт движениям. На них зажглись и тут же потухли золотистые искорки. - Очень интересный приём. И необычный.
Элли ещё раз посмотрела на нарисованный дом. Весь второй этаж был в тени от росшего рядом высокого дерева. По подъездной дорожке тянулись чёрные треугольники от наполовину высохших кустов. Забор кидал резную тень на газон. Дорога перед домом была абсолютной белой, залитой солнцем. Тогда был вечер, вспомнила Элли. И тени, везде были эти тени!
- Всё так, как я запомнила, - ответила девочка.
- Тогда у твоего дома очень необычная архитектура, - светло улыбнулась мисс Чейн, положив руку на плечо Элли. Девочке всегда нравилось, когда она так делала, но сегодня почему-то от этого прикосновения у неё по спине пробежал холодок.
- Обычная, - ответила она.
Мама говорила ей, что дом, в который они переехали, очень старый, несколько раз ремонтированный, но ещё очень крепкий. Потому водопроводные трубы в нём так сильно гудели. И этот вечный треск электрических приборов Элли слышала только там. А ещё в доме хватало старой мебели, оставшейся от прошлых хозяев. Она была массивной, тяжёлой и пропитанной историей. Поначалу такая мебель девочке даже нравилась - её всегда раздражал этот новомодный пластик. Потом Элли начало казаться, что тени, отбрасываемые старыми стульями, диванами, креслами, каминной решёткой и кроватью, были самыми острыми и холодными в доме. Впрочем, мама всегда называла это её детскими фантазиями. Маргарет гордилась тем, что смогла купить, пусть и в кредит, такой старый и интересный дом. Да ещё и с мебелью, к тому же, недалеко от работы. Элли не возражала, она старалась не расстраивать маму, как и советовал ей психолог.
С урока рисования Элли вышла без обычного чувства свободы и покоя. Последние слова мисс Чейн задели её больше, чем она полагала. Конечно, учительница похвалила её, даже назвала её тени "интересным приёмом", но было в её словах или голосе что-то такое, что не понравилось девочке. Мисс Чейн не была рада этому её рисунку. Элли аккуратно свернула своё творение и убрала в портфель. Она знала, кому подарит его. Знала, кому рисунок точно понравится. И кто не будет смотреть на него с такой тревогой. Взрослые многого не понимали, это Элли давно для себя уяснила. Им следовало бы меньше лгать другим, тогда, быть может, они и начали бы слушать друг друга и самих себя.
После окончания занятий всех детей развезли по домам на школьном автобусе и велели не выходить на улицу. Родителей тоже обзвонили, попросив вернуться домой как можно раньше. До самого вечера по улицам ездили патрульные машины. Элли, как и всегда, делала уроки на кухне, и эти машины ужасно ей мешали. От света их фар по полу метались длинные узкие тени, совершенно неуместные и неправильные - таких в этом доме никогда раньше не было. Электрический свет не мог полностью изгнать темноту из комнаты, но загонял её по углам. Фары же будили её, выдёргивали и расплёскивали по полу совершенно непредсказуемо.
Закончив с уроками, девочка достала свой рисунок, ещё раз посмотрела на изображённый на нём дом. В окно упрямо бился большой басовито гудящий жук. Элли старалась не обращать на него внимание. Она аккуратно и медленно вывела своё имя в углу рисунка и отодвинула его, чтобы полюбоваться. Мисс Чейн назвала его мрачным, но девочке он казался вполне обычным. Её новый дом выглядел именно так, со всеми острыми тенями, разросшимися розовыми кустами у соседа и крышей с запертым чердаком. Мама говорила, что там проваливается пол, а на ремонт денег пока нет. Впрочем, для них двоих этот дом и так был слишком большим. Некоторыми комнатами они вообще не пользовались, камин ещё ни разу не разжигали. Мама говорила, что его надо чистить.
Элли ещё раз внимательно посмотрела на рисунок. Нет, определённо, ничего неправильного в нём не было. За окном проехала ещё одна патрульная машина, и яркий свет фар, пробившись через плотные шторы, снова вызвал к жизни сидевшие по углам тени. Одна из них упала на рисунок, сделав его более резким, контрастным, пугающим. Элли отбросила прочь листок бумаги и вскочила из-за стола. В этот миг зазвонил колокольчик над входной дверью.
- Элли, ты дома? - голос Маргарет показался Элли взволнованным.
- Да, мамочка! - бодро ответила девочка, выходя из кухни.
- Ну и хорошо. Ты уроки уже сделала? - тепло улыбнулась Маргарет. Её звонок из школы удивил и испугал. Увидев, кто звонит, она решила, что дочь опять что-то натворила, но учительница лишь коротко рассказала о происшествии и попросила не выпускать Элли из дома.
- Да, мамочка. - Девочка поспешно начала собирать со стола свои тетради и учебники. Рисунок она свернула и убрала в портфель раньше, чем мама успела его заметить.
- Хорошо, тогда сейчас переоденусь и займусь ужином, - сказала Маргарет, улыбнувшись дочери. Стив сам позвонил ей днём и снова пригласил на ужин. В этот раз она согласилась без малейших колебаний. Маргарет дала себе слово, что ничто не помешает ей пойти на это свидание.
Элли поднялась в свою комнату, положила портфель на письменный стол, потом села на пол рядом с кроватью. На коленях у неё лежал рисунок с домом. Вчерашнюю ночь она почти не помнила. В её памяти была лишь темнота, пришедшая вслед за страхом. Проснулась Элли по звонку будильника под одеялом и с тех пор чувствовала себя просто превосходно. Девочка положила рисунок на пол и толкнула вперёд. Листок бумаги легко скользнул под кровать. Элли встала, удовлетворённо кивнув. Она всё ещё ощущала страх, чувствовала присутствие под кроватью, но теперь в нём не было враждебности. Девочка могла бы назвать это ощущение жадным любопытством, если бы потрудилась дать ему имя.
Жара усиливалась, и следующие два дня были сущей пыткой для младшеклассников, считавших дни до каникул и изнывающих в душных классах. Лёгкие облачка, появившиеся во вторник, так и оставались лишь лёгкими облачками, не давая никакого облегчения. В пятницу Элли ехала в школу в приподнятом настроении. Сегодня солнце то и дело скрывалось за тучами, пока ещё не обещавшими дождя, но уже способными притушить хоть на время жарящее светило. Все эти два дня девочка перед сном садилась на пол и предлагала свою дружбу тому, кто жил под её кроватью. Страх за это время почти совсем исчез, остались только чуждое любопытство, жажда и предвкушение. Тот, что прятался под кроватью, начал приходить в сумерках, раньше, чем обычно. Девочка стала ощущать его присутствие острее. Элли было любопытно, на кого похож её новый друг, но пока что она не могла вспомнить. Каждую ночь она проваливалась в темноту без снов, а каждое утро просыпалась в своей постели, полностью отдохнувшей.
Когда Элли выходила из школьного автобуса, мимо неё пролетел большой чёрный жук. Девочка брезгливо отмахнулась от него, но сбить не смогла. Душная жара плавила асфальт и висела над ним марвеной дымкой. В самом воздухе замерло предчувствие грозы, пока ещё далёкой, но долгожданной.
У ворот опять стояло двое полицейских. Они расспрашивали учителей, а те с тревогой поглядывали на проходивших мимо детей. Элли огляделась, выискивая взглядом Джоша. Он всегда всё знал и готов был поделиться свежими сплетнями. Мальчик нашёлся на территории школы в густой тени подсобки спортивного зала. Он выглядел необычно подавленным и растерянным. На Элли он посмотрел так, словно ждал её.
- Элли, ты только не плачь, - тихо сказал он, едва она подошла. - Я ведь не знаю, как... ну, как девочек успокаивать.
- Что такое, Джош? - обеспокоенно спросила Элли. - С чего мне плакать? И что случилось? Почему полиция опять?
- Три девочки из твоего класса пропали. Эйприл, Лиззи и Ханна. Пошли гулять вечером и не вернулись. Ушли, ещё светло было, - неловко начал объяснять Джош. Элли кивнула. Эти трое были как раз теми глупыми созданиями, что постоянно обсуждали её у неё за спиной, и делали это достаточно громко, чтобы она слышала каждое слово. - А утром уже нашли Ханну. В речке рядом с её домом. Она мёртвая была, Элли. Остальных ищут. Речку всю прочесали.
Элли некоторое время молча смотрела на Джоша и пыталась понять, какой реакции он от неё ждёт. Не радости точно, но и горя она не испытывала. Этих девочек она почти не знала, но они были гадкими и злыми. Единственное, что Элли сейчас чувствовала - это облегчение. Они больше не будут сплетничать, ябедничать и обидно смеяться. Никогда больше. Девочка понимала, что должна что-то сказать. Джош выглядел испуганным, он был уверен, что она сейчас разрыдается.
- Это так ужасно, - пролепетала Элли. Она не понимала, почему всегда надо было врать о своих чувствах, но взрослые постоянно так делали. Мама говорила, что иногда искренность может обидеть. Девочке казалось странным, что о чужих чувствах она должна была заботиться больше, чем о своих.
Джош кивнул и переступил с ноги на ногу. Он не знал, что ещё можно было сказать. Любое сочувствие было бы неуместным и фальшивым. Он этих девочек практически не знал и всего лишь повторил то, что слышал от полицейских. Элли кивнула мальчику и поспешила в класс. Школа на этой неделе определённо стала приятнее.