— У тебя клыки.
Я тут же перестала улыбаться.
— Совсем как у папы, — добила меня мелкая.
Сравнение хуже придумать она, конечно, не могла…
Меня передергивало от одной мысли о том, что у нас с этим скучным недоволком
может быть что-то общее.
— А Марта говорила, что носить короткие волосы неприлично, — добавила Эдит
непосредственно.
— Когда это она такое говорила?
— Когда я хотела подстричься. — Она вздохнула. — Вот почему мальчикам можно
ходить с короткими волосами, а девочкам нельзя?
— Ну… говорят, длинные волосы вроде как красиво.
Рука непроизвольно потянулась к моим коротким, едва достававшим до плеч. По
меркам людей я, наверное, была очень страшненькой… Рыжая, да еще и без косы.
— Но ты же и так красивая, — наивно удивилась Эдит, ощутимо подняв мне
настроение. Вкусы у девочки, конечно, были какие-то странные, стоило только
вспомнить, как радовалась она тощей ушастой крысе, но мне все равно были приятны ее
слова.
— Спасибо, — сказала я смущенно. — А теперь спать, — добавила безжалостно.
И никакие тяжелые вздохи и грустные глаза не могли меня разжалобить.
Убедившись, что детеныш устроился в постели и задремал, я как можно
осторожнее, стараясь не разбудить Эдит и одновременно не очень-то нагружать
израненные ноги, выбралась в коридор.
Где здесь находится ванная, я знала, как пользоваться благами безбедной жизни, выучила еще в первый день, пока меня мыл Хельму, а детеныш следил, чтобы все было
сделано правильно. Тогда я жутко злилась на волка, а позже, поближе познакомившись с
последствиями нежности Эдит, осознала, что, если бы тогда безотказный отец пошел на
поводу у своей дочери и позволил ей самой меня мыть, я бы просто утонула. Неприятно
это было признавать, но, кажется, Хельму меня тогда спас. А я ему в благодарность все
руки исцарапала… м-да.
Отмывалась я долго, с удовольствием и под конец чувствовала себя просто
неприлично чистой. Желания натягивать на себя грязную одежду, сваленную кучей у
двери ванной, у меня не было.
В коридор я выскользнула, ежась от легкого ветерка, морозящего влажную кожу, прокралась по темному коридору, сильно прихрамывая, оставляя влажные — но не
кровавые, точно не кровавые — следы на полу, и остановилась перед спальней волка.
Найти ее было несложно. Только от этой двери шел сильный звериный запах, как
от волчьего логова.
Инстинкты требовали не дурить и убираться, здравый смысл же требовал
противоположного. Найти одежду, которая на меня бы налезла, я могла только в комнате
Хельму.
Не спускаться же мне вниз за аптечкой голой. Холодно, и люди почему-то обычно
плохо реагируют на обнаженное человеческое тело. Будто у них под одеждой все не так и
ничего подобного они раньше в глаза не видели…
Дверь я открывала медленно. Задержала дыхание, когда в нос ударил густой
волчий запах. Так и не скажешь, что живущий здесь оборотень — калека и
перекидываться не может.
Комната Хельму разительно отличалась от комнаты Эдит. Никаких персиковых
шелковых обоев или светлых деревянных панелей, никакого кружева, никаких атласных
лент и цветочного рисунка.
Все темное, однотонное, неуютное до жути. Не спальня…
— И правда логово, — пробормотала я себе под нос, с опаской входя внутрь.
Ночного зрения мне было достаточно, и я могла бы не включать свет, но я его все
равно включила. Надеялась, что хотя бы освещение немного раскрасит эту унылую
атмосферу.
Чуда не произошло. Комната оставалась все такой же неуютной, просто теперь я
лучше ее видела. Задерживаться здесь дольше необходимого мне совсем не хотелось.
Обойдя кровать, я подкралась к большому шкафу и на мгновение замерла перед
ним. Было ощущение, будто из темного нутра на меня выскочит волк, как только я открою
дверцы.
Глупость же! Я видела, как он уезжал, и не слышала, чтобы возвращался. И зачем
ему сидеть в шкафу?
Я понимала все это, но дверцу потянула с опаской, готовая в любой момент
отскочить и сбежать. Слишком сильным был запах хищника в этой комнате, нервы просто
сдавали.
Из шкафа на меня ожидаемо никто не выпрыгнул.
Подбодрив себя жалким хихиканьем, я начала перебирать рубашки Хельму.
Выбирала самую удобную и приятную на ощупь… раз уж была такая возможность.
Прошлая моя рубаха, которая все еще валялась в ванной, была из какой-то грубой ткани и
царапала кожу.
Рубашку я выбрала быстро.
Моя новая одежка на ощупь была гладкой, льнула к телу как вторая кожа и едва
ощущалась.
Я обворовала целого оборотня и чувствовала себя замечательно. Пригладив на
боках свое новое приобретение, нащупала пальцами странную выпуклость — вышитые на
ткани инициалы переплетались между собой в причудливый рисунок. Хельму, наверное, носил их где-то под ребрами, у меня же они оказались на бедре.
Помеченная рубашка мне сразу же разонравилась, но, перещупав еще три, я
пришла к неутешительному выводу: они все тут такие.
Вдруг повезет, подумала я и взялась за проверку всего волчьего гардероба.
За этим ответственным занятием меня и настигло зловещее покашливание.
— Не припомню, чтобы у меня была назначена встреча этой ночью, — холодно
сообщил Хельму.
Окна его спальни не выходили на улицу, я не могла услышать, как он вернулся, но
поняла это слишком поздно.
Была беспечна и теперь рисковала лишиться хвоста.
В лучшем случае только хвоста.
Зажмурившись и бессознательно скомкав в пальцах рубашку, я напряженно
прислушивалась к тихому шагу приближавшегося оборотня.
— Ты меня слышишь? — позвал он.
Еще три шага — и можно бежать, прикинула я.
Пока он обходил кровать, я могла перескочить через нее, спуститься вниз, быстро
перекинуться и спрятаться, оставив заднюю дверь открытой.
И пусть волк до облысения ищет воровку, посмевшую умыкнуть его рубашку.
Только рубашку, потому что поживиться блестяшками я не успела.
У Хельму были чудесные запонки, и, судя по тому, как часто он их менял, запонок
было много, пропажу нескольких комплектов он бы и не заметил. А мне сокровищницу
пополнять нужно было.
А теперь ни сокровищницы мне, ни целой своей шубки…
Волк подошел достаточно близко.
Сейчас, поняла я и рванула к двери. Проблемы начались сразу же: я не рассчитала
мягкость кровати и чуть не запуталась в стеганом покрывале — теплые пальцы
скользнули по моей ноге, но сжаться на лодыжке не успели.
Хельму коротко ругнулся, я кубарем свалилась на пол, поражая саму себя, пружинисто подскочила и вывалилась в коридор, где чуть не растянулась на полу, запнувшись за порог.
Волк преследовал молча. И настиг меня на лестнице.
Я была уверена, что легко справлюсь со спуском, перепрыгивая через ступени.
Перепрыгнуть успела три, потом уже в полете была поймана за шиворот и рухнула
на лестницу.
Сначала показалось, что шею медленно пилят тупым ножом, потом появилось
чувство, что еще несколькими тупыми ножами тыкают мне в спину и поясницу.
Я стонала и ругалась. Ругалась сквозь слезы.
Болело все.
Но больше всего болела гордость.
— Что смотришь, волчара беззубый? — прохрипела я, когда надо мной появилось
хмурое лицо Хельму. — Исчезни, чудовище. Чтоб тебя кто-нибудь так же приласкал, как
ты меня только что.
— Кто ты такая? — спокойно спросил он, не предпринимая попыток помочь мне
подняться.
— У-у-у…
Свет в коридоре резко вспыхнул, ударив по глазам, и я застонала еще жалобнее, по
щекам потекли слезы, не успела ведь с ночного зрения на обычное перейти. Хельму рядом
глухо ругался, массируя пальцами зажмуренные веки, ему тоже досталось, и от этого я
испытала мстительное удовольствие.
Быстрая дробь маленьких босых ножек на втором этаже несла с собой огромные
проблемы, избежать которые не хватало времени.
Напуганная Эдит показалась в начале лестницы, сверху вниз глядя на нас.
Несколько секунд ошалелой тишины закончились звонким и нервным:
— Не смей обижать Анху, она хорошая!
Прикрыв глаза дрожащей рукой, я обмякла.
— Анху, — повторил волк странным голосом.
Глянув на него сквозь пальцы, я наткнулась на мрачный оценивающий взгляд, которым Хельму прошелся по мне. От макушки до израненных ног.
— Теперь вы мне расскажете, что на самом деле случилось прошлой ночью.
Сверху послышалось виноватое «ой» и душераздирающий кашель.
***
Рубашку забирать волк не стал, мои старые вещи собственноручно выкинул и
вернулся в комнату Эдит с аптечкой.
Детеныш сидел на своей постели и старательно вытирал мокрые щеки. Она
чувствовала себя виноватой, хотя облажалась тут именно я.
Это я была слишком беспечной, и я попалась на глаза оборотню, это меня он
поймал, это я сама себя выдавала.
Но Эдит все равно плакала и просила прощения.
Ко мне, сидящей в проклятом розовом кресле, она не подходила — папа запретил.
— Ты не выглядишь удивленным, — заметила я, когда волк опустился на ковер у
моих ног, поставив рядом аптечку.
— Всегда ходили слухи, что высшая нечисть от людей что-то скрывает.
— Всегда?
— Сколько я себя помню. — Он поднял на меня взгляд. — Я никогда в это не
верил, но, знаешь, теперь не могу отделаться от мысли, что моя Рэйя в академии тоже
была такой, как ты.
— Рэйя?
— Грозовая соколица, — пояснил он и усмехнулся. — Характер у нее был
сложный. Когда я освободил ее после завершения учебы, в благодарность Рэйя чуть не
выклевала мне глаз.
— Сложный, — фыркнула я. — Вот у меня характер сложный, а у Рэйи твоей он
был просто поганым. Радуйся, что отделался так легко.
Хельму хмыкнул и начал обрабатывать мою левую ногу. Ощущения были
ужасные. Порезы и царапины жгло от обеззараживающей жидкости, и одновременно с
этим от прикосновений волка было щекотно и тепло. Кожу там, где ее касался Хельму, хотелось почесать, чтобы стряхнуть ощущения от его рук.
— Давай все-таки я сама, а?
— Сиди смирно, — велел он, не поднимая головы.
Эдит перестала плакать и теперь смотрела на нас с любопытством, даже поближе
подползла.
Я улыбнулась ей всеми своими клыками, мне казалось, девочке это должно
понравиться, но в ее глазах снова появились слезы, и она зашмыгала носом.
Никогда не понять мне человеческих детенышей…
— То есть ты самый настоящий боевой маг? — спросила я, искоса следя за Эдит.
Смотреть на нее прямо опасалась, вдруг опять плакать начнет. — Из тех магов, которых
нечисть не любит особенно сильно и которым желает всегда всего самого плохого?
— Вероятно.
— И что дальше?
— М-м-м?
— Ну, ты сидишь тут, обрабатываешь мои раны… Когда пойдешь рассказывать
всем, что я в человека превращаюсь?
— Никогда. Я отдаю себе отчет в том, что с тобой сделают, если узнают правду. —
Хельму серьезно посмотрел на меня. — Не думаю, что могу позволить этому случиться.
Ты спасла мою дочь.
Я посмотрела на Эдит, та гипнотизировала взглядом спину волка и нервно
теребила ухо своего плюшевого чудовища. Мне сложно было представить, в каком
интересном состоянии должен был пребывать мастер, сотворивший это розовое
жутковатое нечто, не похожее, кажется, ни на одно живое существо на всем белом свете, но детеныш почему-то утверждал, что розовый монстр с огромными ушами просто
вылитая я.
— Спасла твою дочь, да? — повторила я неторопливо, пробуя слова на вкус.
Они были такими весомыми, важными, а главное — настоящими.
— А ведь и правда спасла, — с веселым удивлением сказала я. — Слышишь, мелкая, я тебя спасла!
Эдит неопределенно шмыгнула носом.
— Ну ладно… я спасла нас, но это ничуть не преуменьшает моей героичности.
— Не преуменьшает, — согласился волк, крепче сжимая пальцы на моей лодыжке,
— а теперь будь добра, успокойся и перестань дергаться.
Я притихла, но только для того, чтобы севшим от осознания собственной наглости
голосом потребовать:
— Слушай, босс, а давай я тебе тех сбежавших похитителей найду, а?
— Что? — удивился он.
— Что? — встрепенулась Эдит.
— А что? — не поняла я.
Глава 5
Что это была плохая идея, я поняла на третий день бесплодных блужданий по
городу и даже немного поругала себя за импульсивность. Поддалась моменту, почувствовала свою мнимую важность, захотела, чтобы волк еще раз признал мою
полезность, и… ну правда, оно само как-то вырвалось.
Необдуманное, наивное предложение, едва ли имеющее надежду на удачный
исход.
Описать внешность тех двоих не смогли ни пойманные похитители, ни мы с Эдит.
Но если детеныш был напуган и мог не запомнить мимолетно виденные лица — в карете
на того мужика она очень старательно не смотрела, боялась, — а я в принципе лица в
зверином облике не способна была запомнить, то склероз похитителей выглядел странно.
Хельму говорил, что они не врут, что они не могли соврать его дознавателю, Хельму подозревал, что во всем виновата магия, Хельму случайно обмолвился, что
единственная ниточка к непойманным похитителям — это я. Потому что я сумела
запомнить их запах. А я впервые в жизни почувствовала себя настолько полезной, а
главное — нужной… И повела себя очень самоуверенно.
Но это совсем не объясняло, зачем я так яростно спорила с несогласным Хельму и
пыталась успокоить напуганную моим предложением Эдит. Чтобы теперь отмораживать
хвост, лапы и самое главное — нос?
Воодушевление после победы над волком прошло в первый же день. Да, Хельму
неохотно согласился с моим предложением, хотя потом, когда детеныш все же лег спать, а
я еще не успела вернуться в свой пушистый вид, долго и нудно угрожал, приперев к стене
в коридоре. Чтобы не думала даже сбегать и расстраивать его драгоценную дочь, чтобы не
создавала проблем, чтобы не чудила, не дурила, и вообще:
— Если тебе покажется, что ты нашла кого-то из подозреваемых, сразу
возвращайся ко мне, поняла?
— Так точно, босс!
— Анха, я не шучу. Сама ничего не пытайся сделать.
— Я дорожу своей шкурой и рисковать ею не буду, — заверила его я.
О том, что эту же шкуру мне придется промораживать на улице, я тогда совсем не
подумала. В тепле и сытости воспоминания о злой зиме как-то поблекли и перестали меня
пугать, а зря.
Три дня я покидала дом утром вместе с волком и возвращалась с ним же вечером, но все еще ничего не нашла.
В управлении стражи было шумно и интересно, но там я появлялась редко и
ненадолго, на улице же, наоборот, холодно и скучно, а я вынуждена была торчать на
морозе и искать.
Если бы я попросила, волк разрешил бы прекратить, перестал бы брать меня с
собой и никогда бы не вспомнил о моем самонадеянном предложении. И именно поэтому
я не могла попросить. Ну и еще немного потому, что найти похитителей было
необходимо.
Все остальные неудачники, пойманные в домике рядом с портовыми складами, оказались простыми наемниками и ничего толком не знали.
Им заплатили за то, чтобы подержать ребенка в подвале несколько дней, а потом
отдать тому, кто приедет его забирать. Кто это будет, они не знали, зачем нужен ребенок, они не знали.
Все, что от них требовалось, — выполнить свою часть работы и не попасться
страже. И с этим они не справились.
С какой стороны ни посмотри, они оказались совершенно бесполезны…
На четвертый день, получив по носу веником от недоброго дворника, едва унеся