В эти выходные в зоопарк, понятное дело, никто не поехал. Дурсли попросили миссис Фигг присмотреть за Дадли и ходили по дому какие-то пришибленные, время от времени о чём-то шушукаясь между собой. На Гарри они смотрели так, будто тот мог в любой момент взорваться. Через некоторое время Дурсли пришли к общему решению и начали генеральную перестановку.
Гарри не испытывал восторга от своей новой комнаты, но жаловаться было грех. Стены чулана были кирпичные и «так ты не сможешь спалить дом, на который мы с таким трудом заработали, неблагодарный мальчишка». Сидя на скрипучей металлической кровати с панцирной сеткой, мальчик обещал себе, что больше никогда-никогда не сделает ничего странного. Но нарушил собственное обещание уже через неделю.
Когда во время завтрака ему понадобился нож для масла, тот сам прыгнул ему в руку. Всё бы ничего, но ножом в это время пользовался Вернон, и сильно порезал себе палец. Снова были шум, ругань и причитания. Расстроенный и разочарованный в себе Гарри опять плакал, и чем больше он заводился, тем больше причинял разрушений: чашки потрескались, и красивая белая скатерть в цветочек намокла от чая и кофе, тарелки с недоеденным завтраком сами собой соскакивали со стола, разбиваясь вдребезги, навесные шкафчики дрожали и хлопали дверцами. В конце концов Дурсли, пригибаясь, выбежали из кухни и закрыли за собой дверь, оставляя Гарри истерить в одиночестве.
— Мы не будем за тобой убирать! — постановил Вернон, заглянувший в помещение через четверть часа и обозревший сжавшегося на стуле мальчика посреди разгромленной кухни. — Пошевеливайся! Чтобы через час всё блестело!
Гарри, вытирая рукавом липкое от высыхающих слёз лицо, сполз на усеянный осколками пол и взялся за веник.
Поттер пошёл в школу на год позже Дадли. Дурсли опасались выпускать ненормального в свет и некоторое время склонялись к мысли о домашнем обучении. Однако, Вернон работал, а Петуния, позанимавшись с Гарри немного счётом и чтением поняла, что педагогическими талантами обделена. От необходимости повторять некоторые моменты много раз она начинала раздражаться, Поттер психовал, и семейство Дурслей в очередной раз шло в магазин, чтобы купить новую посуду или мебель.
Выбросы Гарри сжирали большую долю семейного бюджета. При таком раскладе было понятно, почему Вернон и Петунья не горели особым желанием покупать племяннику ещё какие-то свои игрушки или вещи. Поттер это понимал, но видеть, как довольный Дадли распаковывает очередную яркую коробку с причудливым бантом, было до слёз обидно. Во время праздничного ужина по случаю дня рождения Дадли, Поттер из кожи вон лез, чтобы всё прошло хорошо. Даже вызвался принести торт — Петунья весь день занималась организацией праздника и выглядела очень уставшей.
Но Гарри не успел добежать до кухни — торт сам вплыл в гостиную, удерживаемый в воздухе какой-то неведомой силой. Поттер взял блюдо в руки, в гробовой тишине поставил его на стол перед окаменевшими и бледными Дурслями, и сам отправился в чулан. Не было смысла дожидаться, пока все начнут его ругать.
Никто его не трогал, а сам Гарри был погружён в мрачные раздумья относительно своей неправильности, поэтому пробыл у себя почти до обеда следующего дня. Тогда же Петуния заметила, что у голодного Гарри нет сил чудить. Едва Дурсли стали ограничивать его в еде, количество выбросов сократилось до минимума, и было решено отправить мальчика в школу.
Конечно, это была не частная школа со свежим ремонтом, кучей техники и современными методиками обучения, куда большой жёлтый автобус каждое утро отвозил Дадли. Гарри ходил в бесплатную общественную школу, где бо́льшая часть учеников была из неблагополучных семей. Учителям конечно же было не досуг возиться с проблемными детьми и искать к каждому подход. Основное внимание уделялось поддержанию дисциплины, поэтому в ходу было запугивание и телесные наказания.
Гарри видел тёмные продолговатые синяки на спине Мэтью Кросби — главного классного хулигана. Тот демонстрировал их едва ли не с гордостью, но Поттер обзаводиться подобными отметинами желанием не горел, поэтому старался на рожон не лезть. И всё равно, получить линейкой по голове или указкой по рукам можно было даже за то, что поковырялся в носу на уроке.
Петунья и Вернон всегда радовались хорошим отметкам Дадли, и Поттер тоже старался хорошо учиться: отвечать на уроках и не пренебрегать выполнением домашних заданий. Дурслям до оценок Гарри не было никакого дела — Петунья просто радовались, что тот перестал мозолить ей глаза и бо́льшую часть дня проводит вне дома. Зато тяга Поттера к знаниям не нашла понимания у одноклассников. На одной из перемен Мэтью подошёл к нему в туалете и пока ещё достаточно вежливо поинтересовался, какого ананаса Гарри постоянно тянет руку, и зачем так подробно отвечает на вопросы.
— Барлоу за такой ответ, что я дал ей сегодня, раньше не имела бы никаких претензий, — недовольно высказывал Мэтью, — а теперь появился чёртов гениальный Поттер, и вместо заслуженных «Е» я получаю «F»! Зачем ты это делаешь?
Будь Поттер постарше или посмекалистее, он бы выдумал достойную причину, которая бы удовлетворила Мэтью. Например, что батя горбатится по три смены на его колледж и в случае оценок ниже «В» привязывает за ногу верёвкой и велит прыгать с моста. Но Гарри был просто Гарри, поэтому честно ответил, что хочет вырасти нормальным человеком.
Нормальный — значит не жечь и не левитировать вокруг себя предметы из-за того, что настроение не очень. Нормальный — когда на день рождения и на рождество дарят настоящие подарки, а не бумагу с подсчётом убытков, которые должен отработать. Нормальный — это жить в комнате наверху, а не в каменном мешке с минимумом вещей, чтобы нечего было портить.
Мэтью не стал уточнять, что для Гарри значит это слово, он и так понял, что выскочка считает себя лучше остальных. От удара под дых Поттер скорчился, попытался привести в движение сковавшиеся лёгкие и не смог. Перед глазами потемнело, и он упал на холодную грязную плитку.
С тех пор за правильные ответы на уроках и выполненные домашние задания Гарри стал получать от Мэтью и его шайки. А за плохие — указкой по рукам или по спине. Учителя уже знали, что он может заниматься лучше, и считали, что оказывают Поттеру хорошую услугу, выбивая из него лень.
Травмы у Поттера всегда заживали быстрее, чем у того же Дадли, но из-за скудности рациона и усилившихся побоев он теперь фактически всегда был голоден.
— И о крестоцветных нам расскажет Поттер, — объявила учительница естествознания, та самая мисс Барлоу. — Поттер! — повысила она голос, и мальчик торопливо подскочил со стула.
Сегодня утром Гарри подъел из холодильника немного пудинга и печёных овощей, пока убирал на кухне, и в животе впервые за долгое время появилось приятное ощущение сытости. Вчера Мэтью избил его особенно сильно, и Гарри решил даже не садиться за домашнее задание, чтобы не было соблазна ответить правильно. Поэтому, что такое эти крестоцветные, он не знал.
— Ну, — поторопила мисс Барлоу, — что такое культурные растения?
— Те, которые специально выращиваются для массового использования, — оттарабанил Гарри и обречённо скосил глаза на скрипнувшего зубами Мэтью.
— Хорошо, — кивнула учительница, — и какие же растения семейства крестоцветных выращиваются специально?
— Клевер, — буркнул Гарри.
Удовлетворение мгновенно ушло из глаз женщины, сменившись раздражением.
— Клевер? — брезгливо уточнила она, поигрывая указкой. — Разве он из семейства крестоцветных?
Гарри угукнул, аргументируя это тем, что листья клевера похожи на крест. Особенного, когда их не три, а четыре.
— И для чего же люди его выращивают? — ухмыльнулась учительница.
— К фестивалю дня святого Патрика, — пробормотал Гарри, и по классу прокатилась волна смешков.
— Тишина! — рявкнула мисс Барлоу, ударяя по парте указкой. — Поттер, ты выучил то, что я задала на сегодня? — вкрадчиво уточнила она.
— Читал, — пробубнил Гарри, сосредоточенно глядя в пол.
— Ах, читал! — с сарказмом повторила учительница. — Руку!
Гарри замешкался. Он предпочитал, чтобы удары наносились неожиданно. Это всё же лучше, чем добровольно дать отбить себе пальцы.
— Живо! — поторопила она, и Поттер медленно положил ладонь на парту.
Хорошее настроение от обильного завтрака у Гарри неуловимо испарилось, и на его место пришла злость. Он ненавидел довольно ухмыляющегося Мэтью, а красновато-рыжие волосы учительницы раздражали больше обычного. Мисс Барлоу часто меняла образ, поэтому её пряди были пережжённые и торчали дыбом, вызывая ассоциацию с горящим факелом. Зря Гарри, конечно, подумал о горящем факеле, когда она замахивалась.
Тётя Петунья мгновенно увидела закономерность между исчезнувшей из холодильника едой и вспыхнувшими волосами учительницы Поттера. На двери чулана появился навесной замок, а количество потребляемой Гарри еды стало тщательно контролироваться.
Мальчик старался найти баланс между «не тупить» и «не умничать». Он подробно отвечал на вопросы письменных работ и мычал на устных опросах. Его кандидатуру даже выдвинули для участия в конкурсной программе, когда подающим надежды ученикам предлагали бесплатное обучение в более элитном учебном заведении. А потом Поттеру стукнуло одиннадцать, и начали происходить странности, к которым мальчик не имел никакого отношения, но всё равно был за них в ответе.
Проблема была в стаях сов, что прилетали в Литтл Уингинг даже днём и приносили письма на имя Гарри Поттера. Из разговоров Дурслей между собой мальчик выяснил, что «ненормальные» хотят забрать его к себе. Такое развитие событий было неприемлемым — у Гарри только всё начало получаться! И ничего странного он уже давно не делал! Недавно Вернон просил Дадли разобрать свои вещи в игровой комнате — второй спальне наверху. И мальчик надеялся, что уборку затеяли ради того, чтобы переселить его из чулана. Может, ему даже достались бы какие-то более новые игрушки Дадли. А теперь мечтам о нормальной жизни, почти ставших явью, снова угрожала опасность.
От старших ребят Поттер наслушался баек о закрытых школах, куда страшились попадать даже самые отъявленные хулиганы. Это было чем-то вроде тюрьмы, откуда в нормальный мир уже хода нет, а Хогвартс, судя по всему, был именно такой школой-интернатом. Поэтому Гарри помогал сжигать письма, подносил успокаивающие капли тёте Петунье, когда та обнаружила бумагу в купленных ею на базаре яйцах и был искренне благодарен Дурслям, которые не хотели его отдавать. Даже решились уехать из дома, чтобы сбить сов со следа.
— Немедленно уйдите! — трясся Вернон, угрожая ружьём мужчине огромного роста с торчащими во все стороны волосами и неопрятной бородой.
Как Гарри знал из слов тёти Петунии, неаккуратный внешний вид был признаком ненормальности. Поэтому мальчик был не против, что его стригут очень коротко, оставляя только небольшую прядь волос, чтобы «прикрыть этот ужасный шрам». Как только его волосы немного отрастали, тут же начинали завиваться и топорщиться во все стороны.
Хагрид без видимого усилия вынул ружьё из дрожащих рук Дурсля, завязал ствол узлом и вернул ему обратно.
— Собирайся, Гарри, — скомандовал великан, — ты поедешь в самую лучшую школу магии и волшебства, и у тебя будет самый лучший учитель! Альбус Дамблдор! — на последних словах Хагрид, будто готов был перекреститься, но передумал.
Гарри набрал в грудь воздуха, чтобы сказать великану, что ни в какую школу он не поедет, и попросить не присылать больше сов. Он помнил, как Вернон ругался за исцарапанную когтями и заляпанную помётом крышу своей машины и тоскливо прикидывал, во сколько обойдётся ремонт.
— Он не поедет ни в какую школу! — рявкнул Дурсль, и мальчику оставалось только одобрительно закивать. — Я не собираюсь платить какому-то чокнутому за его фокусы!
— Никогда, — Хагрид угрожающе подался вперёд, нависая над Дурслями, — не оскорбляйте Альбуса Дамблдора в моём присутствии. И не переживай, Дурсль, — добавил он, — учёба Гарри оплачена. Пойдём, — обратился он к мальчику.
Поттер растеряно посмотрел на опекунов, которые уже не демонстрировали ни малейшего стремления отбивать его у Хагрида.
— Но я не хочу! — проговорил Гарри, отодвигаясь от приближающегося великана.
Вернон выяснил у него, что Поттер будет проводить у них два месяца в году, и выглядел абсолютно довольным этим фактом.
— Я ведь сдал экзамены в среднюю школу! — в голосе Гарри зазвенели слёзы.
Он ведь так старался, чтобы стать нормальным! Он так надеялся, что Дурсли оценят его усилия! А выходит, дело было только в деньгах? Без разницы, в какой школе он будет находиться, лишь бы подальше от них?
— Успокойся, Гарри, — Хагрид взял его за плечо. — Не нужна тебе никакая магловская школа, — бормотал он, ища что-то в своём безразмерном кармане.
Поттер не пытался вырваться, потому что видел, что великан сделал с ружьём. Только огромными глазами смотрел на Дурслей. Он всё ещё надеялся, что они за него заступятся. Не позволят Хагриду отвезти его в какую-то ненормальную школу. Но Вернон и Петуния даже не смотрели в его сторону. Они о чём-то переговаривались между собой и выглядели невероятно счастливыми.
Гарри сглотнул ком в горле и сморгнул выступившие на глазах слёзы. Хагрид, наконец, нашёл искомое и мир вокруг завертелся. Портключ перенёс их в Косой Переулок.
========== Часть 2 ==========
— Мерлин и Моргана, — прошептала шокированная мадам Помфри, закончив накладывать диагностирующие заклинания. — Сейчас я дам тебе лекарство, — мягко обратилась она к сидящему на кушетке мальчику, — ты его выпьешь и постараешься немного поспать, хорошо, дорогой? — она заклинанием призвала фиал со смесью костероста и усыпляющего зелья.
— Мне надо на трансфигурацию, — попытался протестовать мальчик.
Рука болела адски, но ему не хотелось терять балы по причине прогула. Старшекурсники гриффиндора грозились применить к проштрафившимся какой-то «кантис». Гарри не стал уточнять, что это такое, заранее решив, что что-то жуткое.
— Не волнуйся, я напишу тебе записку, — пообещала мадам Помфри и, откупорив фиал, вручила его Гарри.
Проследив, чтобы мальчик лёг в постель, женщина прошла в свой кабинет, поманив за собой профессора Флитвика.
— Я столько плохо сросшихся костей в жизни не видела! — возмущённым шёпотом говорила она, быстро заполняя карту пациента. — Как зовут этого мальчика?
— Гарри Поттер, — ровно ответил Флитвик.
***
С того памятного чаепития Гарри стал замечать, что профессора Андерклифф или Флитвик часто находятся неподалёку. Вот, и во время урока полётов, когда Поттер не справился с метлой и упал, сломав запястье, профессор Флитвик был тем, кто транспортировал Гарри в больничное крыло.
Поначалу Поттер относился к профессорам с недоверием и отвечал на их вопросы очень осторожно. Но никаких санкций за откровенности не последовало, и Гарри начал проникаться к ним симпатией. Флитвик был рад видеть его после занятий и всегда угощал вкусным чаем. А профессор Андерклифф пригласила Поттера на свой факультатив по этикету и традициям волшебного мира. После него женщина тоже позволяла Гарри задерживаться, чтобы задать вопросы или обсудить какую-нибудь тему.
— Всё хорошо, Гарри, — успокоила Андерклифф, применяя «Репаро» к расколотой Поттером чашке.
Это не был выброс, мальчик просто случайно зацепил её рукой. И весь сжался, когда профессор взмахнула палочкой, ожидая, что его ударят.
— А она не распадётся? — уточнил Гарри, внимательно оглядывая целую чашку.
— Нет, — она подвинула чашку к мальчику, и тот осторожно взял её. — Хочешь сам попробовать?
Гарри торопливо покачал головой, прижимая посудину к груди.
— Ну, ладно, — не стала настаивать Андерклифф и сменила тему.
Жаль, что Макгонагалл не была такой же мягкой и понимающей. Более того, она относилась к нелюбимому Гарри типу учителей, которые были уверены, что отрицательное подкрепление стимулирует старательность ученика. Поттер до сих пор с недоумением вспоминал первое занятие, когда она накричала на мальчика со слизерина из-за того, что тот испортил выданную для трансфигурации спичку и попросил новую. Даже для Поттера, который привык ценить вещи, спичка была всего лишь спичкой, и он искренне не понимал, в чём проблема дать каждому по коробку́. Они ведь стоят копейки! Потом Макгонагалл начала критиковать самого Гарри. Она почему-то была уверена, что именно он легко справится с заданием, и была разочарована тем, что Поттер не оправдал её ожиданий.