"Как странно…" – женщина поняла, она не может правильно сформулировать, что конкретно её мучает, на какие ещё вопросы ищет ответы.
И все же, с упорством и настойчивостью рабочих в подземных рудниках, она по крупице перемалывала, опять вспоминала мельчайшие подробности; шаг за шагом, словно перебирала зерна, пыталась обнаружить главное в этой встрече.
Иш-Чель смогла, наконец-то, примириться с прошлым, с Кинич-Ахава, с его бездействием по отношению к ней там, в Коацаоке. А, простив, почувствовала небывалую лёгкость, которая помогла освободиться от груза прошлых обид. Видимо, Иш-Чель давно уже всё это осознала, но нежелание разобраться в себе столь долгое время не позволяло женщине перейти к новым отношениям, открыть для себя страну, приютившую её, давшую надежду на лучшую участь. Судьба смилостивилась над ней и сохранила её статус, подарила семью, ребёнка, нового мужчину. Теперь только она сама могла строить своё счастье, оберегать благополучие. Именно от неё зависело, каким будет новая жизнь, не отнятая, но подаренная богами…
Оставался только один вопрос – почему Кинич-Ахава хотел, чтобы она бежала с ним? Зачем он ей это предложил? Но был при этом так холоден…
Ведь там, в землях майя, снова ждала смерть, стоило кому-то из жителей Коацаока её узнать, а не узнать было невозможно. И бывший муж, она ещё несколько раз про себя повторила "бывший", пытаясь привыкнуть к новому для неё звучанию и смыслу, знал, насколько опасно возвращение домой. Так зачем Кинич-Ахава хотел забрать её с собою?!
Хотя, какое ей дело до желаний Кинич-Ахава? Вот ведь глупая! Он для неё теперь только родственник, дальний-дальний, далёкий-далёкий, мгновенная тень из прошлой жизни, которая смутила покой и исчезла. Она теперь даже не Иш-Чель, не живое воплощение богини! Она – жена предводителя ягуаров Амантлана – Золотое Пёрышко Колибри! И нет ей никакого дела до планов Кинич-Ахава, и нечего бояться разоблачения, вспоминая о проваленной миссии к богу Чаку. Хватит! Довольно! Богиня Радуги подарила ей новую жизнь, она больше не будет копаться в прошлом! Оно умерло там, на высохшем водопаде.
Шочи было скучно. Её уже не интересовало служение оленьей богине, общие праздники Анауака; не радовали душу и мелкие распри жён царственного брата, стычки между сёстрами. Все это было буднично и привычно, как съесть плод сочного томата. Она терпеливо ждала обещанного Ицкоатлем, свято веря, что вот-вот тлатоани объявит о новой свадьбе, Шочи даже и ритуальный наряд приготовила, поручив лучшим мастерицам расшить кайму на свадебной рубашке и юбке. Узор девушка подбирала долго, тщательно продумывая, как должны располагаться вышитые символы. Некоторое время занял выбор цветов для свадебных гирлянд, украшения стола и комнаты новобрачных, постели, и самое главное – её чудесных длинных волос, которые она разделит на три части. Девушка решила, что каждую прядь будет обвивать яркая душистая гирлянда. Её не пугала тяжесть цветов – попробовав сделать свадебную причёску, Шочи осталась довольна – она тянула голову назад, делая осанку ещё более гордой.
"Пожалуй, я буду самой красивой невестой, да что там невестой! Самой красивой женой Ицкоатля!" – улыбалась девушка, оставшись довольна своим видом, отразившимся в медной пластине, – "Никто не сможет сравниться с моей красотой! И куда всем этим индюшкам до меня!"
Но прошла неделя, за нею месяц, и четвёртый уже был на исходе, а Ицкоатль не только не объявлял о своём намерении взять в жены ещё одну свою сестру, но и забыл к ней дорогу! Стоило Шочи появиться у его покоев, как царственный брат сказывался страшно занятым. То у него какой-то совет, то он спешит на охоту, то Тлакаелель опять пришёл с новым проектом. Нужно сказать, Шочи не терпела племянника, будучи натурой чрезвычайно своенравной и дико свободолюбивой, она раздражалась каждый раз, слыша о новом законе, вводимом советником тлатоани, ведь любое, даже незначительное правило, призвано было регламентировать жизнь граждан, а следовательно – ущемляло и её интересы.
Два месяца Шочи старалась вести себя соответствующе. Она прекратила всякое кокетство с противоположным полом, длительное время проводила в храме Змеиной матери, принося более чем щедрые дары, не было никаких вспышек ярости, когда она могла исхлестать нерадивого раба плёткой или палкой за нерасторопность. Словом, сестра Ицкоатля вдруг изменилась, стала другой – внешне, но внутри неё клокотал, угрожая в любой момент взорваться, вулкан сдерживаемых страстей, который, как и Попокатепетль, грозил известить о своём гневе грохотом и клубами чёрного дыма. И всему виной был тлатоани, её царственный брат Ицкоатль. Всё чаще глаза красавицы начинали раздраженно блестеть. Едва сдерживая себя, девушка до крови искусывала губы, только чтобы вокруг говорили о том, как она хороша, скромна и приветлива, а, следовательно, достойна быть женой самого тлатоани.
Однако временами ей стало казаться, что союз с правителем – плохая идея. Ведь в её понимании брак – это обязательно итог отношений двух любящих людей, а у них они совсем не напоминали ни страсть, ни любовь. Внезапные вспышки желания, спровоцированные ею, никак нельзя было назвать любовью, да и что её ждёт в этом браке? У Ицкоатля три жены. Шесть наложниц. Разве он будет уделять ей достаточно внимания? Нет. В этом она была уверена. И то ли дело – положение сестры тлатоани в царственной семье, где она стояла особняком, имела право на различные шалости – брат, скрипя зубами, закрывал на них глаза, правда, наказывая сурово, но Шочи оставалась свободной в своих поступках… А жены брата были связаны обычаями, правилами, нормами поведения, им больше запрещалось, нежели разрешалось! И это всё благодаря племянничку Тлакаелелю – реформатору! Нужно ли ей это?.. Только из-за положения… Выйдя замуж за Ицкоатля, она не опустится, став чьей-то женой, не потеряет своего статуса, не лишится мужа в какой-либо войне.
А царственный брат всё не шёл. Шочи уже утомила неизвестность, да и усмирять дикие порывы ей становилось уже невмоготу. Девушка установила для самой себя срок – неделю она ещё обождёт, а уж потом…
"Потом" наступило быстрее. Нерадивая рабыня слишком небрежно расчёсывала её волосы, а может, просто был повод… и всё, что терпела Шочи четыре месяца, выплеснулось в ту же секунду. На крик несчастной прислужницы, избиваемой сестрой тлатоани, сбежалась едва ли не вся дворцовая прислуга. Шочи с трудом оттащили от женщины и уложили на ложе. Милая Лисица со страхом отпаивала темпераментную сестру, решив никого к ней не подпускать, пока та не успокоиться.
О скандальном происшествии тут же было доложено тлатоани. Ицкоатль невольно поморщился, выслушав перепуганного слугу, сообщившего об очередном скандале на женской половине дворца – не вовремя, ох, не вовремя Шочи сорвалась! И это сейчас, когда он обдумывал такую наиважнейшую проблему для всей страны, когда перед ним стояла сложнейшая задача – как решить вопрос нехватки рабов для ежедневных жертвоприношений. Их количество резко уменьшилось, об этом ему поспешили доложить обеспокоенные жрецы Уицилопочтли и Тлалока – богов необходимо было питать, чтобы жизнь не прекратилась, чтобы гнев их не обрушился на головы ацтеков в виде засухи, заморозков, голода или ещё каких-нибудь катаклизмов. А всё из-за многочисленных договоров о мире и дружбе между покорёнными городами! Военные походы вносили свою лепту, но это был маленький ручеёк, который не мог питать столь большую реку…
На помощь пришёл Тлакаелель, он предложил еженедельные смертельные бои между городами-государствами, даже название придумал – Цветочные войны – такое многозначное, поэтичное… Цветы и кровь. Одно слово – шочи, но два значения, да ещё какие содержательные! Цветы – прекрасное творение природы, дар богов, ласкающий глаз совершенством линий, будоражащий чувственность разнообразием ароматов. Кровь – бесценная влага, дающая жизнь всему на земле, поддерживающая равновесие хрупкого мира человека, а нектар цветов – пища богов… Он повторял это название и наслаждался красотой звучания, удивительно точно переданной многозначностью подобранных слов, их философским смыслом, яркостью. Ицкоатль думал.
Были ещё предложения – передвинуть границу Анауака дальше на юг, затем потеснить сапотеков, вторгнуться в земли майя… И тут сестра устроила скандал! Теперь ему нужно идти, отрываясь от столь важного вопроса, и решать внутрисемейные проблемы.
"Ох, Шочи, вопросы государства куда важнее тебя!"
– Наш тлатоани принял решение? – спросил Тлакаелель, сочувствуя царственному дяде, и злясь, что столь важное решение может быть отложено по вине скандальной женщины.
– Думаю, пока столь удобное предложение может подождать. Нашим воинам нужно проявить расторопность и больше захватывать в плен, а не убивать противников на месте, они должны думать не только о своей славе, но прежде всего о наших богах! Если каждый воин Анауака приведёт десять пленников, сдержав свою палицу, и подарит их Уицилопочтли или Тлалоку, то наши теокалли ещё долго не будут испытывать недостатка в живой крови! К тому же, подумай, Тлакаелель, о сапотеках и майя, мне кажется, мы недостаточно ещё продвинулись в этом направлении. И… прервёмся, я вынужден уделить сейчас внимание своей семье!
Тлакаелель скрыл разочарование за вежливой улыбкой и удалился. Ицкоатль же, взяв первую попавшуюся плётку, направился к женским покоям, твёрдо решив наказать скандалистку.
В комнатах сестры было уже тихо и пусто. Шочи в одиночестве сидела у выхода в сад и наблюдала за полётом пёстрых бабочек. Ицкоатль пересёк комнату, легко постукивая плёткой по ноге. Его интересовало, как отреагирует сестра на знакомый звук.
Но Шочи даже не пошевелилась. Странное поведение девушки, граничащее с неуважением к его царственной персоне, рассердило тлатоани, и он, подойдя к ней ближе, слегка хлестнул её по плечу. Привлечь внимание не удалось. Пришлось обойти Шочи и встать перед нею, лишив её возможности любоваться бабочками.
– Буря утихла? – Ицкоатль с интересом рассматривал осунувшуюся сестру.
Шочи страдала и не пыталась этого скрыть – на лице не было привычной косметики, волосы не уложены. Ицкоатль приготовился к бурной встрече – плётку он держал наготове. Но девушка равнодушно посмотрела на брата и устремила взгляд за его спину. Для неё полёт бабочек был важнее их разговора и самого присутствия тлатоани.
– Ты опять избила рабыню? – Шочи упрямо молчала, а Ицкоатль раздражённо стучал плёткой по ноге. Мелькнула мысль, что бить свою ногу глупо, не для этого он прихватил её с собой.
– Ты устроила скандал, для чего? Хочешь снова быть наказанной?
– А на большее ты не способен? – равнодушно спросила Шочи, кинув презрительный взгляд сначала на брата, затем на плётку.
– Любой проступок должен быть наказан!
– Даже любовь? – по щеке девушки очень естественно скатилась прозрачная слезинка, а в голосе прозвучала неподдельная горечь.
– Любовь?! Ты хочешь сказать, что избила рабыню из большой любви к ней? – изумился, а потом расхохотался Ицкоатль.
– Нет, рабыня просто попала под руку! Как ты не понимаешь?! Хотя, что я тебе объясняю?
– Если ты постараешься, то пойму. Только не пытайся лгать, Шочи!
– Лгать? Не пытаюсь. Ты обещал сделать меня своей женой. Прошло уже достаточно времени, но ты молчишь. Перед этим ты хотел выдать меня замуж за правителя какого-то города, но передумал. Ещё раньше ты закрывал глаза на нас с Амантланом, не предлагая меня в жёны и не запрещая нам встречаться. Так кто из нас двоих лжец? Кто обманывает меня и не выполняет обещание? Кто всячески унижает, а ведь я старшая из сестёр, и скоро никакие подарки не заставят даже простого воина взять меня в жёны. Так кто лжёт самому себе уже столько времени? – голос Шочи, на удивление, не срывался, был ровным и спокойным. Временами казалось, что ей даже безразлично то, что она говорит. Да и вообще от сестры веяло непривычной холодностью.
"Нашла новую уловку! Такой она ещё никогда не была! Но грусть и сдержанность ей не идут… Она напоминает потухший очаг! Страстная Шочи более интересна и желанна", - решил Ицкоатль. Сказанное сестрой вынуждало задуматься, но это были не те вопросы, на которые тлатоани хотелось, в настоящий момент, тратить время. К тому же, он по-прежнему считал происходящее новой игрой сестры, чтобы привлечь внимание.
– Хорошо. Что ты хочешь? – он решил изменить тактику, ведь ему нужно выяснить причину бунта.
– Я?.. Когда-то хотела стать женой Амантлана, но ты не позволял мне даже надеяться на счастье, в итоге Амантлан женился на чужеземке… Потом была согласна стать женой кого угодно, только бы иметь семью и перестать быть посмешищем в Теночтитлане! – голос Шочи постепенно переставал быть тихим, в нем начали слышаться знакомые ноты гнева. – Последние два месяца я ждала, когда же наконец мой царственный брат объявит о моей свадьбе и… Наш тлатоани просто забыл о моем существовании, но пришёл наказать меня за какую-то рабыню! А теперь спрашивает, что хочу… Ицкоатль, я хочу семью, с тобой или нет, мне безразлично!
– Я подумаю, – тлатоани стало скучно, он равнодушно вздохнул, зевнул и, забывшись, опять похлопал по своей ноге плёткой.
– И это все?! Ты подумаешь! Позволь спросить тебя, как долго ты над этим будешь думать?! – грусть в глазах Шочи постепенно пропадала, уступая место гневу.
"О! Вот такой я тебя и привык знать! Наконец-то ты вернулась!"
– Хорошо. Я обещаю дать тебе ответ через десять дней! – что он будет делать с сестрой, Ицкоатль не решил. Взять её в жены – не хотел, а отдать и перестать контролировать этот вулкан не мог. Он только знал, что и через двадцать дней ничего не предпримет, и через год… Что ж, в какой-то мере, ему жаль сестру, но такова её судьба, он-то здесь при чём? Была бы она другой, более покладистой, а в сегодняшнее притворство он не верит!
Шочи тоже не поверила обещанию брата. После его ухода она совершенно искренне разрыдалась.
"Кругом одни лжецы! Я сама устрою свою жизнь!"
Несколько дней Шочи потратила на приведение себя в порядок. Переживания отразились на её красоте, а девушке она нужна, как главное оружие – она решила убедить Амантлана взять её в жены…
Зная, что интересовавший её мужчина регулярно посещает казармы воинов-ягуаров, и сочтя себя готовой к этой встрече, Шочи взяла с собой пару служанок и отправилась решать свою судьбу.
Амантлан был несказанно удивлён, когда увидел сестру тлатоани у ворот в казармы. Он вежливо поздоровался и собрался уйти, надеясь, что девушка ждёт не его, но Шочи решительно продолжила приветствие, уводя Амантлана в густую тень деревьев, где никого не было.
– Мне нужно с тобою поговорить, Храбрый Ягуар! Только дай сказать тебе всё до конца, не перебивай и не противься!
– Я весь во внимании, госпожа! – улыбнулся Амантлан, подозревая, что девушка будет говорить для него не очень приятные вещи.
– Наш тлатоани, мой брат Ицкоатль, наконец-то, определился с моей судьбой, – Шочи решила немного схитрить для своей выгоды.
Произнеся первые слова, девушка кинула быстрый взгляд из-под ресниц, проследив за реакцией Амантлана. Но мужчина ничем не выказал заинтересованности. Он лишь равнодушно её поздравил – обычный знак вежливости.
– Решение мы будем принимать вместе с братом, он согласен учесть все мои пожелания, Храбрый Ягуар! Мы столько времени ждали этого… А я желаю стать твоей женой. Второй, третьей, не имеет значения какой! Не спеши с ответом! У нас была размолвка, но кто не ссорится? Мы взрослые люди, и я…
– Мне не нужна вторая жена, Шочи! – внутри у Амантлана все похолодело.
Сначала он представил себе, во что превратится дом, когда туда войдёт сестра тлатоани. Тут с первой женой отношения не поймикакие, а уж Шочи непременно будет требовать и знаков внимания и любви, которой он к ней уже не испытывал! Даи скандальный характер девушки из правящего дома был известен всему Теночтитлану.
Иш-Чель же была вежлива, сдержана, нравилась Ишто, а Шочи? Самому себе повесить на шею проблемы, которых сейчас нет? Превратить жизнь в торговую площадь? Нет уж, увольте. Затем Амантлан ещё раз подумал о перспективах, которые давал этот брак. Родство с правящим домом это не только почёт, но и ответственность – женившись на родной сестре правителя, Амантлан становился одним из главных претендентов на получение власти тлатоани после его кончины. А это круглосуточная слежка за ним и его семьёй соглядатаями Ицкоатля, постоянные подозрения в измене…