Ныне опыт пригодился. Но жабоид меня не слушал. Я понял это, когда он, дебильно улыбаясь, сказал:
- Игнатиус, друг мой, он же... летит! - и прилип носом к иллюминатору.
- Ну да, летит, - поджал я губы. - Что здесь особенного? Или ты на самолётах никогда не летал?
- Какие самолёты? Это он - он сам. Горбунок! Он же никогда не летал...
- Может, просто не пробовал? Кто угодно полетит, когда ему в задницу шесть стволов упрётся.
Довод я привёл довольно основательный, шесть стволов - это вам не помидорами гнилыми кидаться, но жабоид по-прежнему меня не слушал. Он улыбался - буквально, лучился - и жил где-то внутри себя, в своих мыслях. Лишь минут через десять он более-менее внятно сумел объяснить, что Горбунок никогда раньше в качестве летательного аппарата не использовался, да никто и предположить не мог, что он способен на такое, и жабоид от этого открытия залучился ещё ярче.
- А что у тебя с лицом? - наконец спросил он, когда понимание полёта сроднилось с действительностью, и ощущение реальности вернулось в его деревянную голову.
- Представляешь, пока ты находился в ступоре, я сражался с охотниками, - не без саркастических ноток в голосе поведал я, и кратко пересказал события двадцатиминутной давности.
- Вон как... Охотники, говоришь? Уверен, что с ними?
- А с кем ещё?
- С гномами.
Нет, гномы к случившемуся вряд ли причастны. Как они могли вычислить нас, если даже не знали, на какой вокзал мы отправились?
- Только не они. Матильда Андреевна сказала, что мы отверженные и что охотники...
- Ты больше слушай Матильду Андреевну, - перебил меня жадоид, - она говорить любит. И заговаривать тоже. Когда появляются списки отверженных, любой житель Мира может получить лицензию, взять ружьё и пойти на охоту. Но штука в том, что списки утверждаются в Соборе первых на общем вече. А там всегда такой хаос, что утверждение может длиться неделями. Да и лицензию получить тоже проблема. А здесь ещё и дня не прошло, - и вынес резолюцию. - Однозначно, гномы.
Что ж, может, Анатолич и прав. Гномы обязаны знать, на кого они охотятся, а значит, обязаны знать его родственников, друзей и прочую среду обитания, и устраивать там засады. Так что если смотреть на ситуацию с этой стороны, то явно они. Ох, и прилипчивые твари. А в мультфильмах такие милые, песни поют, за Белоснежкой ухаживают.
- Хорошо, пусть будут гномы, - согласился я. - А что за Собор такой?
- Собор? Ну... В переводе на людинский это нечто вроде кабинета министров. Правительство и Дума в одном наборе. Когда Боян создал Мир, он учредил совет старейшин из семи человек, по одному от мирян, от обывателей, от Яви, от Нави, от Прави, от старших богатырей и от младших богатырей. Функции у них исключительно политико-социальной направленности, экономикой они не занимаются, хотя есть бюджет и прочие денежные отношения. При Соборе состоят несколько приказов, например, библиотечный приказ или приказ артефактов. Я пытался устроится в один из них на работу, но не прошёл по конкурсу. Находится Собор в Бесконечных коридорах, вход - в подвале института магии. Если нам повезёт, в чём я сомневаюсь, нам удастся сходить туда на экскурсию.
- А институт магии это где волшебников готовят, да?
Жабоид посмотрел на меня с настороженностью.
- Гарри Поттера начитался? Наши дети учатся в обычных школах, а институт являет собой скорее дискуссионный клуб, чем образовательное учреждение, хотя при нём есть двухгодичные курсы повышения квалификации по определённым направлениям. Усёк?
- В общих деталях.
Что ж, весьма познавательно, теперь я был более-менее в курсе общественного устройства Мира. Я расслабил плечи. Чем дальше улетали мы от места последней битвы, тем спокойнее становилось на душе. Летающих артефактов у гномов точно нет. Напряжение спало, проснулся аппетит. Матильда Андреевна дала нам с собой в дорогу корзину всякой еды. В тот момент я подумал, на кой она нам, только лишняя ноша, а сейчас обрадовался. Корзина после трансформации Москвича в авиалайнер оказалась у меня в ногах. Я открыл крышку: бутерброды с колбасой, с сыром, жареная курица, свежие помидоры... О, бутылка Lafite-Rothschild. Неплохой вкус у мамы-кикиморы. В бардачке отыскался штопор - кто бы сомневался в этом? Я откупорил бутылку, поднёс горлышко ко рту... Господи, совсем забыл, у меня же лицо перевязанное.
Я стал разматывать повязку. Кровь успела ссохнуться и прикипеть к марле, и каждый новый снятый виток давался мне с болью. Проще было разрезать бинт и отодрать его одним рывком.
- Давай помогу, - предложил жабоид.
Он отстранил мои руки и поступил так, как я только что подумал - рванул повязку, а я заорал благим матом, аж Горбунок вздрогнул.
- ...чтоб ты сдох, Дмитрий Анатольевич! - со слезами напополам с кровью вымолвил я, когда боль немного улеглась и дышать стало проще.
- А чё тянуть-то? - изобразил наивность жабоид. Он пощупал мою щеку. - Тебе ко врачу, конечно, надо, зашить. Да и укол заодно от бешенства... Как тебя задело удачно. Чуть левее - и конец нашей дружбе.
- Очень сильно? - скрючился я, но уже не от боли, а от страха за теряющуюся привлекательность.
- Как тебе сказать... Ровненький разрез от носа до виска сантиметров пять-шесть. Кончик чуть-чуть загибается вверх, как будто художник небрежно мазнул. И не поймёшь сразу, чем тебя - арбалетным болтом в неравной битве, или бутылочным осколком в пьяной драке. Тебе самому какой вариант больше нравится?
Мне не нравились оба. Все эти шрамы, мазки, родинки, особые приметы - лишнее. Обходился я без них до, хотелось бы обходиться и после.
- А убрать это как-нибудь можно? Щёлкнуть пальцами, наговор сотворить?
- Не, здесь магия минимум третьего уровня нужна. А то и второго. Василиса смогла бы.
- А сколь этих уровней у вас?
- Пять. Сразу предупреждаю, у меня пятый. Могу собак отгонять, могу свет в темноте зажигать. А лечить - это особое умение. Не каждый волшебник на такое способен. Поэтому обойдёмся традиционной медициной.
Жабоид достал из бардачка пузырёк с перекисью, промочил ею ватный тампон и начал обмывать рану по краям. Делал он это осторожно, лёгкими касательными движениями, словно боялся причинить мне новую боль и, признаться, я был ему за это благодарен. В конце процедуры он пришлёпал поверх раны пластырь, надеюсь, бактерицидный, и я, счастливо выдохнув, потянулся за бутылкой.
Во время завтрака мы говорили исключительно о деле. Нам предстояло отыскать меч-кладенец, а где он находится, знал только дед Лаюн, он же дед Кладенец или просто Кладник. Имя его жабоид производил от слова "клад", означавшее "то, что кто-то, когда-то, куда-то спрятал, потом забыл и ныне об этом знает только один вредный старикашка, который любит ругаться со всеми, то бишь - лаять". Очень интересное определение. Живёт этот дедок в деревеньке с чудным названием Куриный околоток, и вызнать у него местонахождение меча весьма проблематично, ибо старикан никому секреты свои не открывает, разве что на каких-то особых условиях, которые изначально невыполнимы.
Но это не беда. Дмитрий Анатольевич уверил меня, что у него есть способ разговорить дедушку. Я не стал допытываться, что конкретно он имеет ввиду, меня больше интересовало, какие преимущества может дать нам кладенец в деле спасения Василисы. Дожёвывая бутерброд с сыром, жабоид рассказал историю меча. По версии, доминирующей в Мире, меч так же был сотворён Бояном, и имел магические особенности. Нет, он не мог, как Горбунок, превращаться в самолёты, и как скатерть-самобранка не мог накормить голодных вкусным обедом. В конце концов, у каждого предмета свои преимущества и своё предназначение. Предназначение меча-кладенца - битва. В руках хорошего или даже среднего богатыря, он превращается в орудие возмездия и может даровать победу. В сказках сообщалось, что в рядах врагов он прорубает просеки, и я указал жабоиду на этот момент. В ответ Дмитрий Анатольевич усмехнулся и посоветовал мне не забивать голову сказочными сюжетами, а обратиться к классической литературе, например, к Чехову. Больше пользы получится.
Первым владельцем меча, как того и следовало ожидать, являлся князь Богумир. Сей муж сотворил множество беспримерных подвигов, о чём можно почитать в книге Бояна, которая хранится в библиотеке при институте магии. Правда, оговорился жабоид, саму книгу в руки никому не дают, но в свободном доступе находятся выписки из неё, сведения в которых весьма и весьма познавательны.
Далее меч исчезает почти на восемнадцать столетий, и появляется лишь в известиях о новом своём владельце - Вещем Олеге. Известия не очень чёткие и порой сомнительные, но достоверно известно, что князь Олег сумел объединить восточнославянские племена в единое государство, и сделал он это не путём дипломатических переговоров, а сильной рукой и твёрдой волей. В руке, разумеется, находился меч-кладенец, а воля - она и есть воля, её ни с чем не спутаешь.
А вот потом начались события, которые мировые учёные никак не могут объяснить. После смерти князя Олега меч снова пропал, и явился лишь во владении Ильи Муромца. Согласно преданиям, меч он получил от предыдущего его обладателя Святогора-богатыря. И тут возникает сразу два вопроса: откуда у Святогора меч, и как он оказался у Ильи, учитывая тот факт, что Святогор умер задолго до Вещего Олега? Если пытаться рассуждать логически, то Святогор каким-то образом восстал из мёртвых, передал меч князю Олегу, а тот в свою очередь тоже восстал из мёртвых и передал меч Илье Муромцу. Но тогда непонятно, почему по документам меч передаётся сразу от Святогора Илье, минуя Олега.
Ключом к загадке мог бы послужить дед Лаюн, но сколько его не призывали к Собору, он не пришёл ни разу.
- Может, меч не один? - предположил я. - Может, их несколько? Как Горбунок и Сивка-Бурка.
- Копии есть, и много, - согласился жабоид. - Штук шесть, наверное. Достаточно вспомнить иных владельцев меча: Ивана-царевича, Бурю-богатыря коровьего сына, Михайлу Потыку, Бову Королевича, того же Руслана свет Пушкина. Да, копии есть, - он приложился к бутылке и потянулся за следующим бутербродом. - Узнать бы, в чьих коллекциях они осели.
- А дед знает?
- О, дед знает всё. Нам бы половину его знаний, да что там половину - одну десятую, и даже правнукам правнуков работать не придётся.
Я почесал подбородок: дедок этот не иначе ходячая Википедия, не удивлюсь, если ему известно, кто на самом деле убил Кеннеди.
Когда мы съели бутерброды, а бутылку опустошили наполовину, Горбунок издал предупредительный рык. Это прозвучало как чих глохнущего двигателя, и мы в испуге потянулись к иллюминаторам. Внизу расползался лес. Между бесконечными рядами бледно-голубых деревьев, стремившихся к нам острыми вершинами, тянулась серая полоса дороги. Выгибаясь широкой дугою, она перепрыгивала через речку, шагов двести плелась вдоль по берегу, снова заворачивала в лес и упиралась, наконец, в деревеньку на три десятка домов. Дома были разбросаны в беспорядке, словно сказочный великан собрал их поначалу в ладонь, потряс да и бросил на землю, как игральные кости, и каждый дом замер в навеки отведённом для него месте. Или просто курица лапой погребла, отыскивая червячков, и пошла себе дальше, а свёрнутые её поисками избушки к прежнему порядку так и не вернулись. Кто в них живёт? Миряне? Обыватели? Бармалей? Чиполлино? Красная Шапочка?
- Это и есть Куриный околоток? - спросил я.
Жабоид кивнул.
- Где приземлимся?
- Давай подальше, возле реки. Гостей в этих краях не жалуют, и встречают весьма неприветливо. Не будем испытывать судьбу.
- Ну, тогда возле реки, - констатировал я. - Горбунок, сможешь?
- Хх-а, - презрительно чихнул двигатель.
Горбунок спустился по спирали и резко сбросил скорость, от чего у меня, да и у жабоида, думаю, тоже, завтрак едва не выбрался наружу. Но Горбунка это не волновало. Он завис над речкой, часто-часто замахал крыльями, как идущий на посадку пеликан, а потом ткнулся колёсами в лёд, прокатился метров десять и замер, и уже в следующее мгновение мы с жабоидом оказались выброшенными на свежий воздух, а Горбунок смотрел на нас и вилял хвостиком.