После того, что они видели недавно, еще там, на площади, где их связанных и держали перед тем, как поместить сюда, мысль о том, что они попали в неудачное место и в неудачное время, не могла не прийти им в голову. То есть мысль о том, что отсюда надо убираться, причем любыми путями, ничего не боясь, поскольку хуже того, что им предстоит, все равно ни с кем из них не случится, не могла не прийти им в голову.
Они уже обсудили между собой и ужасного летающего монстра, и то, как он пожирал свинью, отданную ему как раз на съедение. Халеб вспомнил и того дракона, которого ему случилось как-то мельком увидеть в лагере Бенедикта. И он рассказал Майе с Бонифациусом странную историю, услышанную им там же – про мага, ставшего каким-то образом драконом.
Но этот был явно не тот, хотя и похож. Этот вел себя иначе, и вообще был какой-то дикий. И, похоже, их всех ожидала судьба этой свиньи. Ну, может, Майя… Если тому типу, что допрашивал их, и вообще, был, похоже, тут главным – если этому типу не захочется оставить Майю при себе в качестве наложницы. Тоже, между прочим, незавидная участь.
***
Толку от тех разговоров было чуть. Когда закончилась церемония кормления Змея, Дауд велел чтобы этих чужаков по одному приводили к нему для допроса. Он сидел у себя, а они стояли перед ним, напуганные, бледные и отвечали на его вопросы. На нормальном кранахском, как выяснилось, говорить мог только старик. Второй говорил по мирански и эрогенски, а девка – та вообще только по эрогенски. Хорошо, что Дауд нахватался и того и другого.
Девка, кстати, оказалась вполне ничего себе. Ее помыть, причесать, да приодеть, и можно… Да, вполне можно!
Как и предполагалось, плыли они откуда-то куда-то, да в бурю сели на мель. Судя по тому, что они рассказали, вынесло их как раз неподалеку от Хаса – того самого поселка, куда Дауд собирался отправиться в недалеком будущем. И, пойди они по берегу в другую сторону, они вскоре как раз туда бы и вышли. Но они, похоже, мест этих и вправду не знали, вот и понесло их сюда. Ну, и ладно. Оно и хорошо.
Кто они такие? Старик говорит, что он ученый. Второй, что приказчик у купцов, а девка – жена старика. Забавно, зачем ему жена? Ну, впрочем, он еще довольно крепок на вид. Откуда плыли говорят очень неопределенно, какой-то остров вдалеке. Как называется не говорят. Нету, говорят, у него названия. Ну, такого не бывает. Однако все говорят одно и то же. Сговорились? Но зачем? Зачем им скрывать название родных мест? Ну, да и черт с ними. Куда плыли? Куда-нибудь. Ага!.. Это купцы-то? Что везли? Мелют какую-то чушь. Но, так или иначе, искать их никто не будет, никому они не нужны, а уж теперь-то тем более.
И велел Дауд поселить их в домике того самого мага, что стал первой жертвой их персональному Крылатому Змею, новому богу здешних мест.
Кстати, о богах. Был ведь когда-то и в Ай-Даге храм Единого, в том самом здании, где теперь Дом Собраний. Был и священник – толстый и глупый пьянчуга и обжора. А потом каким-то ветром занесло к ним того самого мага. И маг показал им свое могущество. Мог стать невидимым, мог зажечь огонь, мог вызвать дождь или разогнать тучи. И всегда, когда они выходили на промысел, стояла хорошая погода, а рыба так и лезла в сети. Ну, а тот священник все злобствовал, крича, что, мол, это все происки Врага. Ну, подумал тогда народ, что же это за враг такой? Тогда это не враг, а друг. Вот и выгнали священника, а маг – маг прижился. Да, похоже, прав был тот священник, когда страшил всех гневом Единого. Вот оно так и вышло. Терпел-терпел, да и не вытерпел.
Ну, все это было когда его-то самого, Дауда, тут не было, так что за грехи соседей он ответственности не несет. Потому, наверное, и удалось ему найти общий язык с Крылатым Змеем.
Ладно, Единый далеко, а Змей – вот он, рядом. На сегодня он свое получил. Получил, подремал по своему обыкновению, да и сорвался куда-то прочь, в небо. А небо – оно большое, как море. И где он там – кто знает?
А завтра – ну, завтра ему в жертву принесем того, бородатого, что за купца себя выдает. Он из всех троих самый крепкий, надо от него побыстрее избавляться.
***
Мебели в комнатушке, куда их определили дожидаться своего будущего, каким бы оно там ни было, не имелось. Была наружная дверь, было два небольших окна по бокам от этой двери, была печь, пристроенная к той стене, что была напротив входа, да и все. И весь дом. Интересно, как тут жить-то было? Впрочем, похоже, климат в этих краях мягкий, так что не замерзнешь. Печку, вон, топить, если что…
Постояли, да и сели на пол. Полы были дощатые, а посредине лежал неопределенного цвета вытертый коврик. Бонифациус долго смотрел на этот коврик, а потом согнал всех с него и поднял. Под ковриком скрывался люк.
– Ну вот, – удовлетворенно произнес Бонифациус, – я чувствовал!
Что именно он чувствовал, старый маг уточнять не стал. Вместо этого он стал пробовать поднять крышку этого люка.
– Может, там подземный ход? – Робко, с надеждой спросила Майя.
Ей тут не нравилось. Ей хотелось прочь отсюда. Хоть бы даже и неизведанными подземными ходами.
– Погреб там, – отозвался Халеб, глядя, как безуспешно старый маг пытается открыть крышку. Крышка была подогнана на совесть. Щель там, конечно, была, но слишком тонкая, пальцы туда не пролазили.
Пальцы не пролазили, а ухватиться было не за что. Тут, судя по оставшимся от гвоздей следам, была ручка, но ее отодрали. А там что-то было, это Бонифациус чуял, чуял не носом, а тем органом, который помогает магам чувствовать то, что они и называют магией, хотя точного значения этого слова не знает никто. В том числе и они сами.
– Нож бы, – вздохнул Бонифациус, – а лучше топорик. Ни у кого топорика нет с собой? – пошутил он, и сам же ухмыльнулся этой своей шутке.
Не было у них топорика. Ничего у них с собой не было. А и было бы, так забрали бы когда обыскивали и вязали.
Но хоть у них и ничего с собой и не было, но сами-то они были! А это, знаете!..
Инженерное мышление в сочетании с магическими способностями – это тоже инструмент.
– Щель надо побольше? – Задал риторический вопрос Халеб. – Так и в чем дело?
– А что? – Насторожился Бонифациус.
– Ну, сам подумай, чем, кроме ножа, можно расширить эту щель? Даю подсказку: люк из старой сухой древесины. Ну?..
Молчание было ему ответом. Бонифациус молча уставился на люк, а Майя смотрела на Халеба с таким выражением, какое бывает у детей, когда они ждут подарка.
– Ладно, – разочарованно вздохнул Халеб, – что с вас взять? Смотрите, когда человек еще жил в пещерах и не имел никаких орудий труда, он, чтобы заострить палку, что делал?
Он помолчал, оглядывая собеседников.
– Они обжигали ее конец в костре. Потом счищали обгоревшее. Как раз получался конус, то есть то, что и надо. Бонифациус, возьми и аккуратно так, обугли край этой крышки. Ты же сможешь, я знаю. А потом – ну, пальцы, конечно, испачкаются, но, когда угли уберешь, то свободно можно будет ухватиться. Давай!
И ведь получилось!
***
– Смотри, какая древность, – бормотал Бонифациус, разглядывая том в кожаном переплете, – «Практическое применение формул Аль-Потреуса при воздействии на вихревые потоки в нижних слоях атмосферного воздуха», Густав Принкль. Давным-давно устарело. Этого самого Аль-Потреуса еще во времена моей юности вышвырнули из Академии как шарлатана.
Он отбросил книгу в угол и взял следующую.
Там, внизу, никакого подземного хода, увы, не нашлось. Зато там была свалена та немудрящая мебель, что была, видимо, тут ранее – несколько колченогих, скрипучих табуреток, один стул с гнутой спинкой и рваным сиденьем, стол и даже кровать. Кровать оставили внизу, а табуретки и стул вытащили. Все лучше, чем на полу сидеть.
Кроме мебели там были и еще всякие разные вещи, от которых и несло такой ядреной магией, что у Бонифациуса аж засвербело в носу. Тут были всевозможные приспособления для занятий алхимией и приготовления зелий, включая даже стеклянную посуду, частично, впрочем, разбитую, весы, тигли, ступки, пустые бутыли и еще много всего, покрытого пылью и облепленного паутиной.
И еще там были книги, много книг. Их Бонифациус, не ленясь, выбросил все наружу и теперь сортировал – одни в угол, где скопилась уже порядочная груда того, что он посчитал макулатурой, а отдельные экземпляры – на стол, который, по его просьбе, тоже извлекли из подземного мрака. И теперь он сидел за этим столом и смотрел, поднимая с пола книги, одну за одной, хотя на кой черт ему это нужно, наверное, и сам не смог бы сказать. Но, на его счастье, никто его об этом не спрашивал. Нашел человек, чем занять себя, и ладно. Все лучше, чем просто ждать, когда тебя поведут на съеденье.
– Та-а-ак, а это что у нас? – Бормотал Бонифациус, беря в руки очередную книжку в драной бумажной обложке, – а-а, ну, как же, как же… сборник, м-да!.. Помню, помню… тут же и мое должно быть. Ага!.. Вот она, «Влияние…», да… Популярная тогда была тема, да. Кто только… ну, вот, и я тоже. Потом это все как-то сошло на нет. Да, уж… – вздохнул он, отбрасывая потрепанный томик в угол.
В тот же угол пустыми глазами смотрел и Халеб. Вот что-то мелькнуло, не задев его внимания, и шлепнулось. Это было неважно, неинтересно. Халеб думал.
Что же творится? – Думал он. – Что происходит? Что за?.. Ведь совсем же недавно он был тут, на материке, и никаких драконов, кроме того, своего, который, по сути, и не дракон. А эти что?
В беседе с тем жлобом, что допрашивал его, интересуясь, кто он, да откуда, Халеб сумел узнать, что драконов этих – тьма-тьмущая. Летают стаями и жрут всех, кто не успел спрятаться. Хоть сиднем сиди и никуда не выползай. Но так ведь тоже нельзя, с голоду сдохнешь. А эти, значит, вроде как приручили дракона – ну, или он их приручил. И теперь они его кормят, а он, вроде как, не дает тут другим хозяйничать. Жрет вот только, зараза, много. Телку – за раз, или, там, свинью, вот вроде той, что он схарчил у них на глазах. Или человека? Или человека, не моргнув согласился тот.
И откуда же они взялись? Хотя, если их и правда скормят этому дракону, то какая разница? А значит думать надо не о том, откуда оно все взялось, а как бы не дать себя скушать. Конструктивно надо мыслить, конструктивно.
Понятно, что первое, что приходит в голову, это тихонько смыться отсюда. Ну, поставили они там у входа часового, подумаешь? Там, на Острове, когда он был в пещере, там тоже был часовой. Ну, и что?.. Тем более, они же не знают, что Бонифациус маг. Хватило ума у старика не хвастать этим. А как наслать сон на часового он должен еще помнить. Недавно же уже делал такое, когда склад очищали. Возможно, правда, что то место, куда выходит дверь, освещается ночью. Могут увидеть. Лучше тогда – в окно. Окна, хоть и маленькие, но пролезть можно. Окна заделаны какой-то пленкой – пузырем, наверное. Вряд ли бычьим, скорее рыбьим каким-нибудь. Неважно, главное – не стекло, звона не будет. Выдавим, переплет сломаем – и… И что? А если эта зверюга тут ночует? Да и собаки – собаки поднимут лай. Мимо домов же придется проходить. А им до того места, где поднимались, где веревка висит, и где, соответственно спуститься можно, и где вещи остались, топать и топать. И все по открытой местности. Лови – не хочу.
Завтра кого-то из нас, – думал Халеб, – кого-то, как ту свинью. Тоже, наверное, привяжут. И будет дракон как сытый кот с мышью играться. Кого, интересно? Ну, а сам он кого бы?.. Да самого сильного, то есть его. А Майю он, возможно, вообще погодит скармливать. Сначала сам натешится, а потом уже и дракону отдаст. Значит – он. Да он, он. К бабке не ходи, завтра его очередь изображать из себя кусок мяса. Ах, что же он, все-таки, не взял с собой самострел? Впрочем…
Халеб в раздумье и сомнениях покрутил головой.
Ну и взял бы, и что? В тех условиях, в которых они оказались, когда их взяли, он все равно ничего бы не сумел. Да и не стал бы. Что? Весь поселок перестрелять, что ли? Да у него и патронов не хватит. А самострел отобрали бы. А так – он там лежит, где никто не ходит, и никто про него не знает, а значит, никто и не возьмет. Лежит, зараза, готовенький, заряженный. Лежит и ждет. Вот только как бы до него добраться?
Никак!..
***
Когда начало смеркаться Дауд поймал проходившего мимо Элиля.
– Слышь, Элиль, ты там распорядись, чтобы на ночь Кицу сменили. Да покорми его хорошо. Парень весь день торчал, не ел. А туда еще пару поставь, у каждого окна. Там этот, с бородой, не нравится он мне. Может чего-нибудь выкинуть. Завтра-то мы его того… А пока… Ну, ты понял.
– Сейчас сделаю, – согласно кивнул головой Элиль.
Ну, вроде, все на сегодня. Можно и отдохнуть. Дауд направился к той хижине, где ждала его – он усмехнулся: заждалась, поди! – его наложница. Сегодня у нее счастливый день, сегодня ее не съели. А за это надо платить.
В хижине было уже темно, но Дауд захватил с собой лампу. Там, в уголке, к стене прибита полка. Вот на нее всегда и вставала эта лампа. Дауд любил, чтобы было видно – так куда как приятнее, особенно с такой красивой, как эта. Но, – он вспомнил ту, пришлую, – и та тоже очень даже…
Он подошел к своей добыче, вставшей, как обычно, при его появлении, и зажавшейся в угол, кутаясь в простыню. Он уже знал, как надо вести себя с ней. Сразу – резко, грубо, превозмогая возбуждающее сопротивление, прямо в этом вот углу, куда она жмется. И тогда она – против воли, но, куда ж денешься? – начинает постепенно тоже заводиться и в конце ей нисколько не хуже, чем ему самому. И от всего этого она словно мягчеет, растекается. И делай тогда с ней что хочешь.
Дауд молча подошел к пленнице и рывком развернул к себе спиной, одновременно задирая кверху нижний край простыни.
***
Начало смеркаться и Бонифациусу все ближе и ближе приходилось подносить книги к глазам. И, видимо, это его утомило. Он поднял очередную из кучи на полу и раздраженно швырнул ее на стол.
– Темно.
– Да уж, – отозвался Халеб, – вечер, что поделаешь. Уже вечер, а нас так и не покормили. И до утра совсем немного осталось.
– Ну, и что?
– Да так, ничего. А, слушай, – вдруг вспомнил он, – там, внизу, я свечи вроде видел.
– Да? Спустишься?
– Ну, давай, только факел мне сделай.
От одной из табуреток оторвали ножку. Получился факел. Внизу и правда нашлись свечи. Целая связка больших свечей.
Можно было продолжать.
– Так, это что у нас? – Бонифациус взял ту книжку, что недавно была брошена им. – О! Майя, это прямо для тебя. Лебель, «Магия для начинающих». Хочешь?
Впрочем, вместо того, чтобы отдать книгу жене, он раскрыл ее в конце и стал изучать оглавление.
– А!.. ты смотри! Хали, ты говорил, помнишь, про птицу? Что, мол, стал бы я птицей, да и полетел бы… это, на разведку. Вот: «Формулы материальных отражений Гаяна – Вон Пруда». Это то, что, как раз…
– Стоп! – Воскликнул Халеб, в голове которого разом сложилась та самая идея, которую он безуспешно пытался родить почти весь день. – Так ты сможешь?
– Ну, формулы – вот они. А все остальное всегда при мне.
– Так… ага! Птицей сможешь?
– Да хоть кроликом.
– Кроликом не надо. Надо именно птицей. Большой. Чтобы только в окошко могла вылететь.
– Это какой же?
– Орел, скажем. Орлы же – они же могут добычу таскать? Есть орлы, что могут целого барана схватить и унести. А тебе нужно будет поднять не больше десяти фунтов. Сможешь?
– По-моему, да.
– Тогда слушай. Вот что мы завтра сделаем.
Он встал и торжественно, глядя то на своего старого учителя, то на Майю, начал говорить с видом то ли поэта, то ли пророка, то ли просто шарлатана, пытающегося раскрутить на деньги толпу деревенских увальней на ярмарке.
– Завтра меня поведут на съедение этому дракону. Ну, как сегодняшнюю свинью.
– Почему тебя? – Удивилась Майя.
– Потому что! Ты-то точно будешь на десерт. Итак, завтра днем, когда меня поведут…
***
Тень от шеста приближалась к той отметке, за которой начиналось время Крылатого Змея. Время, когда он прилетал сюда и устраивался на площади в ожидании очередной порции жратвы. Он не привередничал, жрал, что дают – корова ли, свинья, козы, ну, или там, человек – все едино этой твари. Случись ему, Дауду, оказаться привязанным к кольцу, и его сожрет, и плевать ему, что между ними вроде как какой-то контакт наладился, какое-то взаимопонимание. А может, это только так ему кажется, а на самом деле Крылатый Змей и разницы-то никакой между ними, между людьми, не видит. И не важно ему, кто перед ним, он, Дауд, или, скажем, какой-нибудь хромой Сипис.