— Жутковато звучит.
— А сова вообще жуткое создание, не замечал? Это и в массовой культуре отражено. Во «Времени приключений», в сериале «Твин Пикс». Кастанеда тоже что-то такое писал…
Они останавливались в дешёвых отелях, всегда под утро, чтобы не привлекать лишнего внимания. Грёз существовал в полную силу на изломе дня и ночи. Его темперамент благоволил к сумеркам и бликам. Под прямыми солнечными лучами он как-то выгорал и становился тем, кем, в сущности, являлся – некрасивым и не слишком молодым мужчиной, который с непонятной целью увёз близнецов.
Он много разговаривал с ними, но как-то странно. Например, спрашивал, видят ли они сны и умеют ли ими управлять. Или вдруг озадачивал:
«Представьте, что вы находитесь в центре лабиринта. Пока вы приближаетесь к выходу, лабиринт остаётся неизменным, но стоит сделать хоть один неверный шаг – и лабиринт случайным образом перестроится. Как найти самый короткий путь наружу?».
«Есть два искусственных интеллекта, Ти и Эф. Они знают ответ на любой вопрос. Ответом служит ноль либо единица. Но вы не знаете, что из этого значит «да», а что «нет». Не знаете даже, справедливы ли для нолей и единиц Ти те же значения, что и для нолей и единиц Эф. Определите, кто из искусственных интеллектов всегда говорит правду, а кто – всегда лжёт».
«Представьте себе комнату из зеркал, одна из стен которой представляет собой одностороннее зеркальное стекло прозрачной стороной наружу. Что вы увидите, заглянув в комнату через это стекло?».
— Пустой зеркальный коридор, - предположил Герман, - да? Какой правильный ответ?
— Любой ответ правильный, не в этом дело.
Грёз совсем не пытался расположить их к себе. За это Сергей успел проникнуться к нему чем-то вроде уважения, когда они прибыли, наконец, в раскалённый приморский город.
Если разобраться, это была такая же дыра, как уральский промышленный городок, где родились близнецы. Некогда популярное курортное урочище пребывало в запустении. Сорок минут на маршрутке до цивилизации, и одичавший пляж, и подступающий лес, и серо-голубой вид из окна – горы, море и асфальт, и камни на берегу, подогретые так, что ходить босиком горячо.
Всё это Серёжа увидел и осмыслил уже потом.
Взволнованный, он выбрался в южную ночь, тягучую, как сгущённое молоко. Вот дом, крайний на короткой улице из четырёх хрущёвок. Вот полуподвальные окна бара, из которых вырывается свет. Вот истекает неоном обращающаяся вокруг себя вывеска на гравитационной подложке. Сергей прочёл слово за словом:
Бар…
КУНСТКАМЕРА…
Грёз…
Близнецы отражались в окнах напротив. Сергей видел, как взгляд Германа с каждым оборотом вывески спотыкается об это – кунсткамера, КУНСТКАМЕРА. А ведь брат и не задумывался, что они могут кому-то сгодиться разве что как ярмарочные уродцы. Он был раздавлен.
Виновник всего, их новый попечитель, хлопнул близнецов по плечу, как ни в чём не бывало, и сказал:
— Ну, чего встали? Особое приглашение надо? Пойдём!
Герман не сдвинулся с места. Тогда Сергей расправил плечи – фантомные ощущения пронзили его до кончиков пальцев и померкли, - и последовал за Косоглазым.
В квартиру прямо с улицы вёл отдельный вход. Серенький свет обрызгал зарешёченный гардероб и ступеньки. На стене висела картина, изображающая место, подобного которому Серёжа никогда не видел. Оно в равной степени походило на какое-то сюрреалистическое пространство и на пейзаж далёкой планеты. Скорее всего, такого места вообще не существовало в реальности.
Сергей сделал вид, что очень заинтересовался картиной, а сам встал позади Косоглазого и. когда тот разулся и присел, чтобы убрать мокасины в обувницу, изо всех сил его толкнул.
Мужчина налетел на решётку и в изумлении обернулся. У него кровоточила губа.
Это придало Сергею храбрости, и он схватил первое, что подвернулось под руку – металлическую обувную ложку. Она была увесистая и удобно легла в ладонь
— Куда ты нас притащил?! Что ещё за «Кунсткамера»?
Мужчина неравнодушно взглянул на обувную ложку – и вставать не стал, только опустился на одно колено, чтобы не затекли ноги.
— Серёга…
— Отвечай, не то я тебе зубы повыбиваю!
— Это бар, - невозмутимо произнёс Косоглазый.
— Без тебя видел! Скажи лучше, почему он так называется. И откуда на вывеске твоё имя.
В плохом освещении кровь на губах Косоглазого выглядела почти чёрной. Она больше не будоражила Сергея. На какое-то мгновение ему показалось, будто это он стоит на коленях перед Косоглазым, а не наоборот.
— Потому что этот бар принадлежит мне, - ровным голосом произнёс тот, - а работают там мои бывшие воспитанники. Что ты на меня так смотришь? Не все хотят до конца жизни мести улицы или собирать фонарики, как другие инвалиды. А теперь давайте немного успокоимся, пока мы никого не разбудили.
Раздался щелчок выключателя. На пол упал прямоугольник электрического света. Сонно зашаркали подошвы.
— Пап? Это ты?
В коридор девушка лет восемнадцати, в длинной растянутой майке без рукавов, с зачёсанными набок чернильно-чёрными волосами и стёкшими на щёки «смоки айз».
— Зачем так шуметь? Я уже думала, к нам лезут грабители.
— Да что у нас брать, Мариш, - с преувеличенной бодростью отозвался Косоглазый и отвернулся, чтобы девушка не видела кровь.
Она не увидела. Зато заметила обувную ложку у Сергея в руках и удивилась:
— Куда-то собираетесь? Но вы же только приехали.
— Э-э, нет. Просто хотел разуться, - неудачно соврал Серёжа.
— Ну так разувайся и проходи.
— Хорошо…
— Вот и хорошо, - заключила девушка и ушла, строго взглянув на близнецов напоследок.
Косоглазый явно предупреждал, кого привезёт, да и наверняка его дочь повидала тут и не такое. Сергей не нуждался ни в чьём принятии. Но в этом нуждался Герман. Так что Сергей был благодарен Марине за то, что она не испугалась близнецов, и часть благодарности, сам того не желая, перенёс на её отца.
— Мне очень жаль, - сказал Серёжа вместо извинений. – То есть… я был прав, ясно? Но мне всё равно жаль, что так вышло.
Косоглазый стёр кровь с лица, которое не выражало ни злости, ни гнева. Одну усталость.
— По крайней мере, ты перешёл со мной на «ты». Это ещё не дружба, конечно, но хоть какое-то развитие отношений. А теперь, если не возражаете, я покажу вам комнату. Спать хочется зверски.
Он проводил их в спальню, и Сергей, не раздеваясь, лёг поверх покрывала. Сначала он думал о том, что надо дождаться, пока Косоглазый уснёт, и бежать отсюда, а потом уже ни о чём не думал.
Спустя какое-то время, когда он был уверен, что брат заснул, и сам уже начал дремать, раздался сдавленный всхлип. Сергей с трудом разжал пальцы правой руки, которыми Герман вцепился в край покрывала, и погладил брата по голове – безотчётным, инстинктивным движением.
— Ты был прав! – выдохнул Герман и задрожал всем телом, больше не сдерживаясь.
— Ну не плачь. Не плачь. Не плачь, - шептал Серёжа. – Где ты, там и я, помнишь? Я с тобой. Я всегда буду с тобой.
Пальцы перебирали волосы брата. В этот момент Сергей чувствовал себя с ним одним целым, которым они, наверное, были в момент рождения, и страдание Германа сливалось с его страданием.
2.
Сергею снились звуки ссоры. Откуда-то он знал, что ссорятся насчёт них с братом, и хотел сбежать, и сбежал – ещё глубже в забытье, туда, где уже нет снов, только тающая на коже темнота южной ночи.
Он проснулся оттого, что солнце разожгло пожар на внутренней стороне век, и заморгал сухими ресницами.
Перед глазами вставали стены, обитые мягким материалом, как в палате психбольницы. К стенам были пришиты тканевые постеры: Пирамидоголовый из Silent Hill и изображённый в японском стиле Чебурашка.
На подоконнике, читая книгу, сидел парень, ровесник близнецов. Между его худыми плечами горной грядой возвышался горб. В первый раз Серёжа увидел уродство со стороны и с щемящим чувством отметил его патологическую притягательность.
«Вот, значит, каково это», - думал он и пялился. Почувствовав взгляд, горбун оторвался от чтения.
— О, ты уже проснулся! Доброе утро, - воскликнул он, проворно слезая с подоконника, и протянул Сергею ладонь.
Книгу горбун сунул под мышку. «Фантастические твари и где они обитают», - называлась она.
Не отрывая локоть от постели, чтобы не разбудить Германа, Сергей пожал горбуну руку и представился.
— Очень приятно, - ответил тот. – А я Казик. Это полностью значит Казимир. Как доехали? Ты вообще откуда? И почему ты шепчешь?
— Брат спит.
Тут в комнату ворвался пацан лет семи, а за ним – двое парней постарше. Хохоча, они пинали друг другу полосатый мяч. Он треснулся об кровать близнецов и лопнул. Густо запахло арбузом.
Герман проснулся и рывком сел. Пользуясь открывшимся обзором, Серёжа как следует рассмотрел новых соседей.
У одного из них была неестественно большая голова, подобная шляпке чудовищного гриба. Во втором, добродушном детине, Сергей не заметил ничего особенного, но когда парень повернулся спиной, оказалось, что сзади у него злое личико, похожее на него, как отражение в кривом зеркале. Ну а третий оказался не ребёнком, а карликом.
— Это Карл, - представил его Казик. – Вот Ян Лерман, мы зовём его Ленорман. И Гена Водянников. Его мы зовём…
— Я сам решу, как новенькому меня называть, - дребезжащим голосом перебил гидроцефал.
— Знакомьтесь, ребята, это Сергей. И его брат…
Казик замешкался и посмотрел на близнецов.
— Герман, - сказал Герман, и в его голосе прозвучало превосходство. – Так меня назвала мать.
Стало так тихо, что слышно было, как кричат чайки. Детина с двумя лицами беззлобно скалился.
— Пойдём отсюда, парни, - ответил Гена. – Мы новенькому не чета. У него вон мать есть.
Они забрали арбуз и ушли. Казик последовал за ними. На пороге он обернулся и пожал плечами, подбросив горб выше головы.
Близнецы остались одни, и Сергей в сердцах заявил:
— Познакомились, называется! Я всё понимаю, но эти парни не при чём. Что они о нас подумают?
Говоря это, он нашарил на полу рюкзак и достал оттуда зеркальце, но посмотреть в него не успел. Сергея передёрнуло, и он уронил зеркало.
— Что ты делаешь?! Оно же могло разбиться!
Герман обнял колени руками.
— Мне наплевать, слышишь? Наплевать, что обо мне подумают! Мне здесь не нравится!
— Герман, - растерялся Серёжа, - но ты сам этого хотел…
Так было нечестно. Брат хотел совсем не этого.
От ссоры их спасло лишь то, что в спальню заглянула женщина со светлыми волосами и позвала близнецов завтракать. Если она и заметила, что они друг на друга сердятся, то не подала вида. Сергей начал догадываться, что тут так принято.
— Чем заправить салат – сметаной или маслом? – спросила женщина, усадив близнецов за стол на светлой просторной кухне.
— Сметаной, - ответил Герман.
— Маслом, - ответил Сергей одновременно с ним.
Она нарезала овощи в разные тарелки, в одну добавила сметану, в другую – масло, и перед каждым из близнецов поставила именно то, чего он просил: запомнила. Наверное, эта женщина была здешним психологом.
— Нет, я логопед, - улыбнулась она. – Меня зовут Елена Георгиевна.
— Когда я был маленький, то «ре» не выговаривал. Сейчас уже нормально, - сказал Герман и продемонстрировал: - Елена Геор-р-ргиевна.
Она похвалила его прекрасный «р» и, бросив взгляд на мигнувший экран мобильника, вышла.
Герман сразу перестал жевать и уставился на улицу. Его понурое отражение в окне напоминало вопросительный знак. Волны облизывали берег, невнятно бормоча, а редкие пятна полотенец делали его похожим на латаное одеяло.
— «Эр», - сказал Сергей.
— Что? – рассеянно спросил брат.
— Буква, которую ты не выговаривал, называется «эр». А «ре», да будет тебе известно – это такая нота.
— Ясно… Слушай, эта Елена Георгиевна мне кого-то напоминает.
— Ну хватит уже! Без обид, но твои фантазии о матери нам и так сегодня дорого стоили.
Герман вызывающе расправил плечи.
— Не вижу смысла называть матерью женщину, которая от нас отказалась…
— Сразу бы так!
— …и я сейчас не о ней. А о девушке, которую мы видели ночью, Марине. Это ведь дочь Косоглазого?
Раз так, то Елена Георгиевна приходилась Косоглазому женой. Тут было над чем задуматься. Она была хороша собой. Он был страшный и занимался бизнесом, который Сергей полагал аморальным. Брать уродов к себе в дом! Демонстрировать их за деньги!
Вернувшись, Елена Георгиевна принесла какие-то анкеты и простые карандаши, заточенные так остро, что близнецы могли заколоть ими друг друга. Серёжа быстро заполнил свою и от скуки разрисовал обратную сторону анкеты карикатурами на новых соседей.
Он как раз прикидывал, не изобразить ли рядом себя и брата, как в кухню вошёл Косоглазый и широко улыбнулся. Солнце отразилось от его зубов и брызнуло в разные стороны, разбиваясь об салатницы и об имитированную хрустальную люстру, которая обильно свисала с потолка.
Блики ослепили Сергея. На минуту он забыл, что видел вчера. Но только на минуту.
— Вы теперь всегда будете садиться сзади? Оттуда же ничего не видно.
— По-моему, тут не на что смотреть, - сказал Серёжа.
— Зря ты так. Всё-таки, почти курортный город…
— Хорошо. Давай остановимся и сходим куда-нибудь. – Он посмотрел в зеркало заднего вида, но взгляд Косоглазого поймать не смог. – Мы никогда не были в кино.
— Я знаю хороший автокинотеатр. Заедем на обратном пути?
— Я передумал. Хочу в кафе. В летнее кафе возле моря, - поспешил добавить Сергей, пока Косоглазый не предложил им купить фастфуд на вынос.
— Закажи доставку. Я всё оплачу.
— Тогда просто погуляем. Хотя дай подумать… так тоже нельзя? Тебе ведь прохожие за просмотр ничего не заплатят!
По спине вдруг пополз холодок. Сергей понял, что несмотря на кажущееся безразличие, Герман прислушивается к разговору, и сбавил обороты.
— Просто не надо прикидываться добреньким, - подытожил он.
— Вам действительно лучше пока не появляться на людях, - примирительно сказал Косоглазый. – Но не из-за того, о чём ты думаешь.
Машина подъехала к частной клинике, филиалу медицинской сети, информацию о которой близнецам часто подсовывал в Интернете алгоритм выдачи контекстной рекламы. Сергея удивляли и расстраивали эти инсинуации со стороны Google Ads, а география отмеченных красными точками клиник напоминала ему забрызганную кровью карту страны.
На входе висело объявление: «Санитарный день». Припарковавшись во дворе, Грёз постучал в заднюю дверь. Ему открыл человек в белом халате и отступил назад, пропуская их внутрь.
Он выглядел куда лучше Косоглазого и, по идее, должен был внушать доверие своей профессией, но впредь Серёжа не встречал менее располагающего человека, чем этот доктор, хотя жизнь сталкивала близнецов с поистине выдающимися образцами людской подлости и безумия.
— Мой хороший друг, - отрекомендовал его Косоглазый.
Доктор протянул близнецам руку и представился. Его рукопожатие оказалось безжизненным, а малозначительное имя моментально растворилось в памяти. На бейдже значилось: «Свечин В. А., невролог».
Кабинет, куда провёл близнецов доктор, напоминал декорации к боди-хоррору – мертвенно-белый и ощетинившийся иглами. На холодильнике для медикаментов стоял стеклянный ящик. Серёжа принял его за аквариум, но, подойдя ближе, увидел внутри змею и отшатнулся – от неожиданности, не от страха.
— Моё хобби, - отрывисто пояснил доктор.
Это прозвучало, как хрустнувшая под ногами ветка.
— А разве так можно? Я имею в виду, держать змею в процедурной – это ведь, ну… негигиенично?
Свечин ничего не ответил, только посмотрел пристально. Его взгляд был как прожектор, выхватывающий уродство близнецов из сумерек мира.
— Приступим, - сказал доктор.
Он брал у них кровь и делал склизкое УЗИ. Взлетали и обрушивались пики кардиограммы. По команде доктора близнецы по очереди дотрагивались до носа с закрытыми глазами, приседали и прыгали на одной ноге.