– Ты наверное хочешь сказать, не хожу в дом обучения? Так я хожу!
– Нет, я говорю про школу, не про детский сад!
– Детских садов не бывает! И школ тоже! – запротестовал Вито.
– Ничего не знаю! У нас школа всегда была, есть и… никогда не закончится, походу, – вздохнула девочка.
– У вас – это где?
– Опять иностранец, – подытожила Маша.
– Мы из России. Меня зовут Анна, а ее – Мария.
– Я из Канделарии, – выдал мальчик.
– Пфф, нет такой страны! – бросила Маша.
– А вот и есть!
– И на каком же языке там говорят? На кандела… канделярском?
– А вот и нет! На испанском!
– На испанском?
– Может быть, ты из Испании, а Канделария – это твой город? – предположила Аня.
– Вот вы глупые! – Вито по-настоящему удивился. —Даже моя младшая сестренка знает, что Испания в 2181 году стала Канделарией! А ей всего один год!
– Чего-чего? – закричала Маша, выпучив глаза. – В каком-таком году?
– В 2181, – повторил Вито.
– Забавно! Теперь мы знаем, что в 2181 Испания станет Канделарией, – Маше отчего-то стало жутко смешно.
– Зато мы можем быть уверены, что русский язык к 22 веку практически не изменится, – отметила Анна.
– Ага, даже канделярцы будут на нем говорить! – заливалась Маша.
– И правда, откуда ты знаешь русский? – Аня с интересом уставилась на мальчика.
– Здесь у всех единый язык, – вмешалась Белинда. – Даже змеи… Ой! – ведьма вдруг вспомнила о чем-то важном.
– Стойте-стойте! – Маша просто не могла успокоиться. Мы живем в 2020, а ты говоришь про две тысячи сто… что-то там! Как же так?
– Так вы из 21 века? Тогда все понятно, – бросил Вито. – Это все объясняет..
– А ты из какого? – спросила Аня.
– Дай я посчитаю! – предложила Маша. – Если две тысячи с чем-то, то это будет…
– Из 23, конечно! – засмеялся Вито.
8. Карта
Как только Граф де Лепаж закончил читать свою книгу, он понял, что путь в настоящий мир для него закрыт. А находился он тогда в излюбленном месте проведения досуга – в собственной волшебной библиотеке.
Граф был человеком необычным, начиная от сложения его тела (он был очень высок) и заканчивая складом ума (он был чрезвычайно умен). Чтение книг приносило ему особое наслаждение, благо библиотека, доставшаяся ему по наследству как и все родовое поместье Лепажей, располагала множеством занимательных книг. Но со временем этого оказалось недостаточно…
– Право, как же досадно, что мне больше нечего прочесть! – произнес как-то граф, печально расхаживая туда-сюда мимо книжных полок.
Тогда в дальнем углу библиотеки что-то засветилось. Граф подошел поближе – одна из полок запестрела золотыми крупинками, вылетающими из узких щелочек между томами книг. Светлые огоньки летали туда-сюда, оставляя за собой хвосты, подобные хвостам комет. Они стремительно рассекали воздух, то и дело врезаясь друг в друга, заливая всю библиотеку плотным живым светом. Как только свечение стихло, граф обнаружил в своих руках новую книгу.
С тех пор чудесные новые книги регулярно читались, стоило только их позвать. Каждая из них была настолько интересной, что граф прочитывал ее за раз, иногда часами, а то и днями, не покидая своего любимого кресла. Стоило цепким глазам графа выхватить последнее слово, как книга бесследно исчезала, и граф отправлялся в свои покои, размышляя о прочитанном.
В этот раз он порядком устал от чтения, чего прежде за собой не замечал. Он потянулся и, зевая, принялся вертеть в руках книгу, никак не желавшую исчезать. Надо сказать, что граф был человеком привычки, и потому все это ему уже тогда не понравилось.
– Коли книга осталась не в своей библиотеке, надо думать, я остался не в своем замке, – рассуждал он.
Он встал и направился к выходу.
Как он и предполагал, коридор оказался совершенно чужим, непривычным.
– Покамест книга не исчезнет, я буду находится здесь, – продолжал рассуждать граф, прохаживаясь по одному из коридоров восточной части Замка. – Радует лишь одно: я снова оказался абсолютно прав.
В это время по тому же коридору, разве что в обратном направлении, бродила молодая журналистка с пресс-камерой в руках. Она уже успела записать на пленку все, что встретилось ей на пути: обветшалую мебель и красивые картины, потухшие факелы и яркие люстры, высокие своды и стены узких коридоров… И вот, пытаясь запечатлеть получше каменный пол, она чуть было не врезалась в прогуливающегося графа. Нисколько не растерявшись, она протянула ему руку.
– Джессика Форстер, – представилась девушка.
Граф учтиво поклонился и, к удивлению Джессики, поцеловал ее легкую ручку.
– Граф Дезире Жером де Лепаж, – представился он, разглядывая одеяние своей новой знакомой.
На ней было нежно-зеленое платье с юбкой в складку, удивительно подходящее к изумрудным глазам. На талии красовался коричневый ремешок.
Сам граф, впрочем, был не менее эффектен. Его лицу придавали особую выразительность проницательные серые глаза, отдающие непередаваемым ощущением надежности. Можно сказать, что он производил впечатление человека, способного без труда справиться с любой проблемой. Только полнейшая неожиданность могла внести коррективы в его планы. На этот раз неожиданностью стала маленькая медная монетка, выпавшая из кармана при поклоне. Монетка со звоном и сверканием упала на каменный пол. Дезире хотел было поднять ее, но девушка его опередила.
– Какая прелесть! – воскликнула она. – Это же лиар 1665 года!
Девушка принялась разглядывать монетку со всех сторон: на аверсе красовался портрет Людовика XIV, а на реверсе – украшенная тремя королевскими лилиями надпись: «LIARD DE FRANCE».
– Это три денье, совершенно верно, – подтвердил граф, собираясь вернуть монетку в карман.
– А могу я… купить ее у Вас? – с надеждой спросила Джессика.
– Купить деньги за деньги?
– Смотрите же, я даю Вам за нее втрое больше! – девушка протянула графу купюру в один доллар.
– Бумажные деньги? – Дезире успел провести в уме расчеты, согласно которым его монетка стоила, как минимум, 200 долларов.
– Ах, точно, – Джессика улыбнулась. – Вы наверное о них еще не слышали…
– Почему же? Очень даже слышали. Только вот я предпочитаю бумаге золото и серебро, – заявил граф торжественно. – Впрочем, я не против обменяться с Вами сими средствами, так сказать, в украшение нашего с Вами знакомства.
– Спасибо, спасибо, спасибо! – обрадовалась Джессика, тут же выхватив монетку у графа из рук.
Она бросилась ее фотографировать, ослепляя Дезире вспышками.
– Что это Вы делаете? – поинтересовался он.
– Я фотографирую. Ах да, Вы наверное, еще не знаете…
– Я – не знаю?
– Их изобретут у вас потом, попозже. Даже не знаю, как сказать… Видите ли, мы из совсем разных времен…
– Да, это так. До этого я полагал, что можно встретиться, приехавши из разных мест, а теперь осознал, что и из времени можно прибыть.
– И Вас совсем не удивляет то, что вы видите человека из будущего?
– А Вас не удивляет, в таком случае, то, что Вы видите человека из прошлого?
– Ах! – Джессика приняла мечтательный вид. – Я попала в старинный замок, так почему бы здесь не оказаться старинному графу?
– Старинному?
– Ой, а хотите, я и Вас сфотографирую?
Граф всем видом показал, что не хочет.
– Хотите? Тогда встаньте, пожалуйста, смирно! – попросила журналистка, приступив к своему любимому занятию.
Она запечатлела графа во всей красе. Одет он был в красный жюстокор на пуговицах, пышно украшенный золотыми нитями. Из-под рукавов жюстокюра с коричневыми манжетами было выпущено пышное кружево белоснежной рубашки, жабо которой расправлялось поверх кафтана. Из-под штанов, напоминавших юбку, виднелось черное кружево канонов, повязанных на белые чулки. Обувь Дезире составляли туфли на каблуке, украшенные синими бантами. Довершал образ плащ-накидка без рукавов с отложным воротником. Хорошо, что у графа не было при себе парика и шляпы, иначе на пленке не отразилось бы его вьющихся черных волосы, почти доходящих до плеч.
– Отлично! – Джессика осталась довольна. – Откуда же Вы, граф? – спросила она.
– Я рожден во Франции, в 1656 году. Имею честь общаться с Вами в году 1683.
– Соединенные Штаты Америки, Орегон. Родилась 15 апреля 1936 года. Сейчас у нас 1961.
– Хорошо же, теперь мне ясно, что Вы Нового Света, и что Вам двадцать пять, – установил граф.
– А Вам тогда…
– Двадцать семь.
– И все-таки, это что-то невозможное! – возмутилась Джессика – Совершенно не поймешь, как отсюда выйти сегодня!
Дезире задумался.
– У меня появилась идея, – сказал он через пару секунд.
– Какая? – спросила журналистка, мысленно маркируя встречу с графом как «очень даже удачную».
– Замечательная. Пойдемте со мной.
– Но куда? – удивилась девушка.
– В кладезь знаний.
И вот они в библиотеке. Джессика рассматривала, точнее фотографировала, все ее обустройство, а Дезире раздумывал, какие слова ему лучше произнести. Наконец он торжественно молвил:
– Я, граф Дезире де Лепаж, хочу знать, что это за место и как его покинуть!
На этот раз золотым загорелась не полка, а целый шкаф. Граф, а точнее Джессика, которая его опередила, пулей подбежала к полкам и, не долго думая, стала, одну за другой, скидывать книги на пол.
– Что же Вы творите? – возмутился граф.
– Ой, а Вы не видите? Так посмотрите же сюда!
Дезире посмотрел. За книгами прятался кусочек карты. Не мешкая, граф отодвинул шкаф вовсе, и карта предстала во всей своей полноте. Ничего в ней не было постоянно, все то и дело двигалось, изменялось, искривлялось.
– Кажется, мы здесь! Здесь написано «Library», – заметила Джессика, указывая на надпись.
– Да, вроде того… – согласился граф, посмотрев на «La bibliothèque». – Значит мы на третьем этаже ?
– Да как же на третьем? На втором! – сказала девушка, еще раз посмотрев на карту. – А может и на третьем…
– А вот и выход! – восторжествовал граф, заметив большие ворота Замка. – Если бы мы прошли по тому коридору дальше, мы бы вышли на развилку. Затем нужно повернуть в коридор, который находится… справа…
– А я пришла из того, что слева! – вмешалась Джессика.
– Ну так вот, мы повернем в правый коридор, – продолжал Дезире, – который, по Божьей милости, стоит на месте! Повернем и попадем в большой зал, оттуда выйдем через главные ворота…
– Вот и отлично! Чего же мы ждем?
– Можем отправляться.
– Могу я обращаться к Вам на «ты»?
– Буду очень рад.
9. Музы
Тем временем кто-то был совсем не рад. Елизавета сильно негодовала.
– Да что происходит?! Разве могу я так оставлять свой пост? Дурацкие девочки, готова поспорить, что это все из-за них! – возмущалась она, пробираясь по тесному коридору.
– Сама ты дурацкая! – раздалось откуда-то из-за стены.
– Брай! Ну-ка хватит там сидеть, пойдем со мной! – приказала Принцесса.
Стена тут же раздвинулась, заставив Елизавету отскочить. На пороге стояла маленькая девочка с длинной рыжей копной волос. Ее светло-карие глаза дерзко смотрели на принцессу, едва заметные брови хмурились, а маленький, чуть приплюснутый носик, забавно раздувался. Лицо ее было необычайно чистым, чего не скажешь о серой юбочке в широкую складку и пиджачке того же цвета – они были целиком забрызганы краской. В руках Брай была кисточка, с помощью которой она избавила от чистоты не только стены потайной комнаты, но и Елизавету, спросив с вызовом:
– Откуда ты знаешь, как меня зовут, тетка!
– Я знаю намного больше, чем кто-либо другой, – спокойно ответила Принцесса. – И если ты не хочешь домой, ты можешь сидеть здесь сколько тебе влезет, пока не помрешь с голоду, – сказала она довольно строго, заставляя пятна краски исчезнуть с прекрасного желто-золотого платья.
– Как тебя зовут?
– Елизавета. Можно просто Лиззи.
– Я Брай О'Доэрти, самая известная актриса во всей Ирландии, – гордо заявила девочка, швырнув кисточку в комнату.
Стены задвинулись.
– Я знаю, – сказала Принцесса, мягко улыбнувшись.
Через минуту они шли, держась за руки, и лицо Брай выражало совсем другие эмоции.
– У тебя красивое платье, – сказала она.
– У тебя красивые волосы.
Больше они не говорили. До самой Парадной Залы.
– Ну вот и пришли, сказала Елизавета.
Следующие события случились быстро.
Граф беседовал с Анной, Вито пытался научить Машу летать, Джессика уже почти сфотографировала волосы Белинды, как произошло следующее: открылась новая дверь. Зоркий глаз журналистки сразу заметил в этом нечто до невозможности интересное.
Она метнулась в сторону Елизаветы. Уже почти сделала снимок, как вдруг поймала на себе властный взор желто-карих глаз.
Пресс-камера тут же взорвалась.
– Что это?! Что с моей камерой? – закричала журналистка.
По невозможности игнорировать истерику такой силы, все находящиеся в Зале тут же обступили Джессику, Брай и Елизавету.
– Ага! А вот и наша принцесска подъехала! – шепнула Маша Ане, тут же получив в ответ укорительный взгляд.
– Почему? Почему это произошло?! – неистовствовала Джессика.
Она судорожно схватилась за голову, запустив пальцы в искусно уложенные волосы цвета карамели.
Граф хотел было одарить Джессику еще одним лиаром в знак поддержки, но тут Елизавета наконец заговорила:
– Я объясню, почему, – она выступила вперед. – Фото, видео, а также электросъемка моей личности в любой точке земной плоскости запрещена законом. Любые устройства, использованные для этого, должны быть уничтожены.
– Правильно! Нечего ее снимать! – закричала Брай. – Вот сейчас я вернусь за своей кисточкой…
– Но я ведь не знала! – отчаянно зарыдала Джессика.
– Незнание законов не освобождает от ответственности, – Елизавета усмехнулась.
– Но я ведь все продумала! – не унималась журналистка. – В этот раз у меня получилось бы доставить эти кадры домой! А теперь… Все пропало… Вся работа насмарку… Да послушайте!
Впрочем, никто уже Джессику не слушал. Граф поспешил встрять в спор Ани и Маши относительно национальности Елизаветы, а Белинда и Вито вновь принялись искать не пойми куда запропастившуюся Змею.
– Глупенькая! – сказал вдруг неизвестный доселе голос, принадлежавший пожилому человеку, осмелевшему достаточно, чтобы покинуть свое убежище. – У тебя никогда не получится рассказать миру об этом месте!
Говорил старик. Несмотря на то, что выглядел он невероятно старо, он не был лишен той особой жизненной энергии, которая заставляет нас считать человека молодым. Его одеждой были потрепанные джинсы и теплый серый свитер. Лицо его, не лишенное морщин, можно было бы вполне счесть непривлекательным, если бы не добрые светло-голубые глаза. Нос его был грубоват, а на щеках присутствовала серебристая, в цвет волосам, щетина.
– Почему не получится? – спросила Джессика, вытирая слезы.
– Уж так заведено! Я это тебе как художник говорю.
– Так это Вы – художник! – удивилась Мария.
– А ты что думала? Что картины сами собой появляются? – старик засмеялся.
– Так, все это конечно хорошо, но я не намерена здесь больше оставаться. – вмешалась Елизавета. – Что происходит? Почему я должна голодать? – возмущалась она.
– Ах! Точно! – воскликнул вдруг старик. – Прекрасное творение! – он обратился к Елизавете. – Из-за Вас я и обнаружил себя. Я бы отдал все на свете, если бы Вы согласились хоть разочек попозировать мне!
– Ну это вряд ли, не сейчас, – ответила Принцесса, натянув на себя подобие улыбки.
Тогда художник заметил Брай, стоявшую рядом с ней. Он снова вскрикнул.
– Вот и все! Настало мое счастье! Какая юная и какая красивая! Я искал вас двоих так долго, так долго… Отныне вы обе мои первые Музы! – торжественно объявил он.
– И эта-то рыжая – муза?! – возмутился Вито. – Вот посмотрите лучше на нее! – он показал на Белинду, заглядывающую под стол. – У нее же волосы до самого пола! И на плече антенна!