– Да, это неплохая идея, – отметил Дезире. – Но Книга говорит, что сперва «все должны быть записаны в истории». Тем более, для каждого сегодня разное число.
Королева сочла это весьма убедительным, и все принялись работать над перечнем.
– Анечка! – то и дело останавливала процесс Джессика. – Не лучше ли написать «синеглазый», чем просто «с синими глазами»? А здесь! Лучше бы ты сначала написала, что Му Нинг лесная волшебница!
– Может быть, ты сама будешь писать? – не выдержала Елизавета.
– Хорошо! Тем более… будет быстрее, – выдавила из себя журналистка, доставая из сумочки большую тетрадь с нелинованными листами.
Маша дала Джессике ручку. Почерк у нее оказался очень хорошим. Настолько хорошим, что буквы можно было принять за набранные на печатной машинке – настолько они были идеальны. Через четверть часа список был готов.
– Итак, – журналистка отложила ручку, – Мария Ветрякова – цветной, Генри Джозеф Беккер – белый, Вито Маркес – серебряный, Белинда Храйзилехт – черный, Клотус Джодукара – коричневый, Брай О'Доэрти – красный, Джессика Форстер – оранжевый, Ангелика Клосс – телесный, Елизавета Оптис – желтый, граф Дезире Жером де Лепаж – золотой, Му Нинг – зеленый, Люсиан Бош – синий, Музир Майрсон – фиолетовый, Феломена Фарфалла – розовый, Анна Аверова – бесцветный.
– Отлично, – тут же скрипнула Елизавета, – теперь ваша книжица довольна? Там появилось хоть что-нибудь?
– Вообще-то, нет… – грустно ответила Аня. – Совсем ничего.
– Превосходно! – хлопнула в ладоши Королева. – Мы совсем не потратили время в пустую!
– А что ты прикажешь делать? Составлять единый календарь для людей из разных веков? – выпалила Ангелика.
– Я своим временем дорожу, и каждую секунду, проведенную без его подсчета, я автоматически теряю, – пожаловалась Лиззи.
– Мы тебе очень сочувствуем, – улыбнулась Джессика.
– Дамы и господа! – заговорил Клотус в своей привычной манере. – Пришло время кинуть жребий!
– О! Наконец-то Машиному блокноту найдется применение, – обрадовалась Анна.
И правда, вскоре клетчатые листочки один за другим были брошены в цилиндр фокусника.
– Пусто! – засияла Белинда, развернув бумажку.
В королевстве Храйзилехт не было календаря.
– И у меня ничего! – оповестил Вито.
– А я надеялась, что хоть время здесь будет домашним, – разочаровалась Мария, впиваясь взглядом в пустой листочек, будто надеясь, что буквы там сами появятся.
– Не стоит расстраиваться! – Анна улыбнулась, протянув подруге свой листик с ровной надписью «the calendar».
– Но ведь это нечестно! – запротестовал Вито. – Они пришли вместе!
– А вот и нет! – возразила Мария.
– Как так? – удивилась Ангелика.
– А вот так! Мы из разных городов – Я из Ставрополя, а она из Санкт-Петербурга! – сообщила девочка, целиком и полностью довольная собой.
– И как же так получилось? – Вито прищурился.
– А вот так! Жили мы жили, а потом Аня уехала в Петербург, чтобы… изучать физику!
– Физику? – заинтересовался Люсиан.
Аня, пораженная удивительной находчивостью Марии, не стала ничего отрицать.
А Маша ликовала – впервые за годы расставания с подругой ей удалось извлечь из этого хоть какую-то пользу.
– Они совсем не виноваты! – вступилась Феломена. – Давайте же, какой у вас нынче день?
Анна вскрикнула.
– Что такое? Зачем же кричать? – Генри имел склонность быстро перенимать любое беспокойство.
– Сегодня же лишний день в году! – произнесла девочка торжественно.
– Какой это – лишний? – удивилась Мария.
– Двадцать девятое февраля, балда!
– Так значит, у вас високосный год? – осведомился ученый.
– Да! – подтвердила Анна. – Год 2020.
– Ты что творишь? Какой февраль? Сейчас уже март! Двадцатое число! – шепотом возмущалась Маша.
– Что? Ты с ума сошла? Какое еще двадцатое? Если бы сегодня было двадцатое, я бы завтра отмечала День Рождения! – шептала в ответ Аня.
– Так я собиралась делать тебе подарок! Но теперь вдруг выяснилось, что мы живем в разных временах! Так что я еще подумаю!
– Эй, 2020 – это на два года раньше, чем моя лучшая роль! – недовольно бякнула Брай, полыхая огнем.
– Радуйся, что не приходится жить доисторическим календарем! – тихо заметила Елизавета.
Джессика записала дату на новый, чистый лист.
– Дамы, кажется, ваша книжка кое-что хочет сказать… – заметил Клотус.
И правда, Книга вновь принялась перемешивать буквы, лепя из них новую, истинную строчку.
«До того момента, пока у времени нет ни рамок, ни границ, человек ничтожен!» – появилось в воздухе.
– Как оптимистично, – не мог не отметить Люсиан.
– Кстати о рамках, – вспомнил художник, – прошу меня извинить, но мне, кажется, уже пора. Они, должно быть, уже готовы.
Он встал из-за стола.
– Не стоит торопиться. – Му Нинг схватила его за руку. – Они могут понадобиться всем нам.
– Точно! – догадался Люсиан. – Нужно вставить дату в рамку!
– Но зачем? – недоумевал Музир.
– Эта книга требует, значит нужно! – резко бросила Лиззи.
– Ладно, может быть, я еще успею сделать новые… – пробормотал художник.
– Нам нужна только одна рамочка! – взмолилась Феломена.
– Конечно-конечно…
Музир направился к бронзовому настенному канделябру, который никто прежде и не замечал. Только он задул единственную горевшую свечу, как сверху, прямо из открывшегося в потолке люка, стремительно полетела вниз маленькая рамочка. Казалось, она вот-вот упадет и разобьется в щепки, если ее никто вовремя не поймает. Но вот она вдруг остановилась, повиснув на тоненькой паутинке прямо у художника над головой. Рамка, точнее незримая паутинка, начала раскачиваться туда-сюда, пока наконец не впечатала обескураженный листик в стену, вырвав его у журналистки.
И вот, в Замке появилась новая картина. Она висела в Парадной Зале на видном месте. Так, чтобы ее мог заметить каждый. Картина эта отличалась от остальных. В самом верху ее, словно заголовок, красовалась дата: «29.02.20», а остальную ее часть составляли изумительные краски.
– Неужели это мы? – Вито разглядывал каждую фигурку, изображенную под временем.
– Вот вы и написали меня, Музир, – впервые засмеялась Королева.
19.Белое станет цветным
Белинда была в своей комнате. Теперь она не казалась ей такой скучной. Можно было подойти к окну и наблюдать за шелестящим лесом. Змее почти удалось улизнуть, как девушка спросила:
– Я когда-нибудь вернусь домой?
– Неужто тебе здесь плохо? – прошипела Змея.
– Быть может, моя река уже покрылась льдом, а здесь все теплеет и теплеет. А я так люблю зиму!
– Вот именно! Вот именно! Весна наступает, мне пора, мне пора!
– Но куда?
– В землю, в землю! – собеседница убежала через потолок, кусочек которого на миг отошел от стены, уступая ей дорогу.
Ведьма закрыла ставни, оставив воздух, уже ставший лесным, снаружи. Но что-то не отпускало ее прочь. Как будто кто-то протягивал к ней свои руки и звал.
И снова. Ветер то и дело доносил обрывки слов. Девушка вновь отворила ставни, впустив эти самые обрывки внутрь. Сверкающие буквы, составляющие ее имя, влетели так быстро, что, просвистев у ведьмы над ухом, разбились о противоположную стену.
Белинда воспользовалась маленькой перчаткой, которую ей презентовала Елизавета, чтобы разглядеть Клотуса, возвращающегося в Замок в компании дичи.
– Я сразу понял, что ты там! – прокричал он.
– Как?
– Вверх по башне взбираются розы!
Всякий раз, когда девушка находилась северной башне, башня переставала быть просто северной, и становилась Башней Белинды, пытаясь соответствовать молодой ведьме.
Змея была права: в Замке действительно наступала весна, и над общим портретом, висевшим в Парадной Зале, значилась дата «07.03.20». Вот уже целую неделю картина постоянно изменялась, оставляя прежние зарисовки, словно прочитанные страницы, позади, вне рамки.
Вот уже Феломена одета не в траур, а в нежно-розовое платьице. Ее русые волосы заплетены в высокую прическу, и глаза больше не слезятся. Мария и Анна тоже решили переодеться, и перешли со школьной формы на наряды эпохи Возрождения, то ли из-за желания подражать Королеве, то ли найдя это просто забавным. Пропадать целый день в замковской Гримерке девочкам нравилось куда больше, чем резвиться в Водном Зале, которой, впрочем, не остался пустовать благодаря Люсиану.
Внезапно страницы картины зашелестели, провожая стремительный полет Вито.
– Ну научи! Научи меня летать! – заканючила Брай.
– А вот и не научу! – мальчик показал язык.
– Почему ты умеешь, а я нет? Так нечестно! Ну-ка учи, а то я тебя подожгу! – обиженная Брай приготовила свои ладошки.
– Пока ты не научишь меня поджигать – никаких полетов! – бросил Вито.
Дети вновь стали играть в «свечки» – простую игру, заключавшуюся в том, что Брай зажигала подсвечники и канделябры, а Вито их тушил.
Хотя некоторые обитатели Замка немного изменились, сам Замок меняться не спешил. В книге до сих пор не появилось ни одной новой подсказки, и Елизавета уже начинала подумывать, что никогда отсюда не выберется.
– Фу, у всех черные волосы! Что это такое? – возмущалась она, пока Музир готовил Му Нинг, Марию и Ангелику для позирования.
– Рисовать блондинок – скучно! – возразила Маша.
– У моих волос золотой цвет, а вот она, – королева кивнула в сторону уснувшей на груде костюмов Анны, – вот она блондинка.
– Прекрасная моя, не стоит волноваться! – художник подмигнул Маше. – Я ведь так… Только тренируюсь на них… Давно не писал я живых людей…
– Почему же так? – полюбопытствовала Джессика, примеряющая куртку дизайна 2150-х годов.
– Я рисую только здесь. А разве встретишь здесь живого человека? – художник словно забыл, что находится в комнате далеко не один.
– И какой будет картина? – вопросила Му Нинг.
– Ах, да! Вы смотрите в это пустое окно, словно в будущее. Не знаете, чего ждать впереди. Ты, – он положил свою руку на плечо Марии, – стоишь в середине. Твой шлейф длиннее, чем у остальных оттого, что жизнь тебе предстоит более длинная.
– Что-то я сомневаюсь, – фыркнула Елизавета.
– Ты, прекрасная фея, стоишь по ее правую руку и так же смотришь вдаль.
Волшебница прошествовала на свою позицию.
– А ты – с левой стороны.
Ангелика встала лицом к туманному воздуху, и Музир, вполне довольный расстановкой – встал на свою собственную позицию – у мольберта.
– Все такое белое, – отметила девушка.
– Все когда-то было белым, – Му Нинг не удалось слегка наклонить головку, как делала она всегда, произнося слова подобной степени загадочности – она ужасно боялась испортить прическу.
Лесная дева вообще выглядела в светском наряде весьма неорганично. Быть может, именно поэтому Музир и рисовал девушек со спины.
– Это точно, – художник нанес первые штрихи на белоснежный холст.
– И правда! – вскрикнула вдруг Маша. – Все белое! Белое! Почему же? – она так поражалась, как будто прежде никогда еще об этом не задумывалась.
Мария была поклонницей таких минуток, когда ей начинало казаться странным абсолютно все. «Почему же мы говорим «да», когда хотим сказать «да», и «нет», когда хотим сказать «нет»? Отчего не наоборот? Что это вообще за звуки: «д» и «а», и почему они означают согласие?» – думала она.
На этот раз от этого ее состояния даже Анна проснулась.
– Что белое? Вы еще не раскрасили? – спросонок пробормотала девочка.
– А ведь точно! – произнесла Ангелика. – Разве нельзя раскрасить и эту пустоту?
– Уже нарисован лес, – заметила Му Нинг.
– Разве он не был здесь всегда? – возразила Джессика.
– Да ничего здесь раньше не было, – заверила Елизавета. – Полная глушь.
– Так давайте все раскрасим! – восторженно воскликнула Мария.
– Ладно, меняем холст, – согласился, вздохнув, художник.
– Уже звонок! – Аня покачала головой.
В Замке и правда зазвенел звонок. Не для обеда – для будущих творцов.
20.Вода
Было раннее утро. Обновленное небо готовилось к предстоящему дню, ветром прогоняя облака прочь от почти настоящего солнца. Почти настоящее солнце освещало Замок и его почти настоящие окрестности. Стены и башни уже казались не такими мрачными, вторя свежей воде, смеющейся каждому в лицо. В ответ Музир только слегка двинул уголками рта.
Он сидел на небольшом уступе близ каменного моста и рыбачил, вглядываясь в веселые потоки. «Да, – думал художник, – краски никогда не смогут преобразить бумагу так, как облагораживают пустоту мысли. Как мне изобразить эту реку? А это море? Ведь это моя же работа, однако я никогда не смогу сделать ее материальной… А здесь либо не сыщешь ничего реального, либо тотчас обнаруживаешь, что каждая твоя мечта готова сбыться наяву. А это плохо, ведь тогда человеку больше не о чем мечтать!»
Джессика Форстер, тем временем, так же внимательно вглядывалась в морскую гладь, стоя на песчаном берегу. Ветер усилился. Где он раньше побывал, с кого сорвал шляпу, и что он несет в себе сейчас? Девушке он доставил газету, потрепанную долгим перелетом через бескрайнее море. «Невероятно! Река решила продолжить карьеру!», «Королева шокирована появлением моря!», «Вода снова в моде!», «Потоки популярности!» – кричали заголовки. Журналистка нашла содержание весьма забавным и направилась в Замок.
Она повернулась к морю спиной и начала медленно шагать, постепенно погружаясь в воду. Волны разбивались о ее ноги и разлетались, превращаясь в голубые брызги. Они подгоняли ее, в ожидании зависая в воздухе. Шаг – и они падают вниз. Следующий – и снова некогда парившие волны с плеском отправляются в общую водяную массу. Но не всегда же любоваться одним и тем же! Нужно двигаться, и не важно – вперед или назад.
Светло-зеленое платье давно приняло мокрый оттенок. Шаг, и соленая вода уже заливается в уши. Еще один, и глаза уже видят по-другому, сквозь воду. Если, погрузившись, хорошенько прислушаться, можно всегда услышать водяной говор, будь то скрежет морского песка или перешептывания водосточных труб.
Джессика закрыла глаза и пошла навстречу звуку. Вот и маленький водяной краник! Море никогда не высыхает, и он здесь совершенно бесполезен. Поэтому он делает вовсе не то, что должен, а то, что умеет. Хрупкие пальцы повернули железный вентиль, и журналистка очутилась в одной из ванных комнат апартаментов.
– Да нет же! Не сюда! – девушка цокнула языком.
Она нагнулась к трубам, а затем влезла в непрерывно вертящийся цилиндр – своеобразную стиральную машину. Никто бы точно не стал перекрывать горячую воду, когда она есть, медленно поворачивая кран с красной пометкой. Именно поэтому только жителям Замка был доступен этот способ передвижения.
На этот раз Джессика оказалась в маленькой уютной ванной с мягким коричневым ковриком и прямоугольным зеркалом. Снова кран. Теперь это уже тесная душевая кабинка. Снова. Вот и Водный Зал.
– Да нет же! Мне нужна восточная часть! Восточная!
Таким образом, к тому моменту, как журналистка наконец добралась до своей пресс-рекреации, она не только полностью высохла – она успела сделать одним из встречных фенов укладку.
– Даже не верится, что здесь столько ванных! – девушка с чувством захлопнула стеклянную дверь, радостно звеня каблуками по направлению к журнальному столику.
– Нет ли чего-нибудь нового? – поинтересовался граф Дезире, восседающий на кресле.
– Вот, – она протянула ему газету за 10 марта.
– Сплошная чушь, – Лепаж исследовал текст всей рукой сразу, и, не уловив для себя ничего значимого, отправил источник новостей в запомни-кучу.
– В газетах всегда сплошная чушь, – вздохнула Джессика. – По крайней мере в этих точно, – она направилась к куче и принялась вырезать из текста номеров самые значимые фразы, бумажными ленточками отправляя их в копилку под надписью «memory».
– Как море?