Оттуда на нее смотрела молодая, высокая, ничем непримечательная девушка, в одежде, видавшей лучшие времена, а сейчас поношенной и потертой; с потускневшими янтарными прядями, чей блеск возвращался только изредка, когда Кин злилась или того хуже – приходила в бешенство, а для последнего нужно было здорово постараться; в синей накидке, с простой круглой пряжкой у горла; и несколько усталыми голубыми глазами, в которых можно было найти всю гамму чувств, какие только подкинет воображение. Но одной эмоции там не было – покоя.
Вздохнув и проведя кончиками пальцев по рукояти листовидного клинка на поясе, Рио покинула спальню и, выйдя в коридор, спустилась вниз по лестнице. Такая многолюдная накануне вечером зала была совершенно пуста, только между скамьями ходил и протирал тряпкой столы крепко сбитый человек с густой черной бородой и угольными волосами. На нем была шерстяная туника до колен с закатанными до локтей рукавами, широкие шаровары и сапоги – их тут носили все без исключения. В углу на пузатом бочонке сидел, скрестив ноги, уже знакомый мальчишка и что-то вырезал из деревянной чурки. Влон месила тесто в кадке. Заслышав шаги, мужчина повернулся и окинул постоялицу дружелюбным взором карих глаз.
- Утро доброе, – поприветствовал он ее. – Наконец-то довелось самому вас увидеть! А то мне вчера моя жена все уши прожужжала про то, как наша гостья надрала самолюбие этому нахалу Налу и его братцу, – хозяин таверны громко и довольно расхохотался. – Давно тут все этого хотели, спасибо, что претворили в жизнь наши мечты.
- Не стоит благодарности, – Рио сдержанно поклонилась. Бородач приблизился к ней и протянул ладонь.
- Еще как стоит, вы себе даже не представляете. Я Урвил Элк, – представился он. – С моей супругой Влон вы уже знакомы, а это, – Урвил указал на мальчонку, – наш сын, Сусбаст. А вы, если я правильно запомнил, Сильвира, да?
- Все так.
- А вы немногословная личность, да?
- Можно и так сказать.
- Привыкли, что за вас говорят ваши поступки?
- Пожалуй.
- Что ж, и такое бывает.
Урвил, кажется, собирался еще что-то добавить, но тут влез Сусбаст и, вцепившись девушке в запястье, выпалил:
- А вы летаете?
- Сусбаст!
- Ну, отец, если она так расправилась с теми двумя верзилами, то почему бы ей не уметь еще что-нибудь?
Рио секунду размышляла над тем, как на это лучше ответить, но потом заговорчески подмигнула юному фантазеру и щелкнула пальцами. В воздухе сразу же образовался мерцающий клубок, с легким жужжанием разбрасывавший вокруг себя искры и бирюзовые лепестки. Восторженный мальчик как зачарованный впился в него округлившимися глазами. Шарик повисел на месте пару мгновений, а потом как ошалелый заносился взад-вперед по комнате, превратившись в сверкающую ленту, все так же рассыпавшую огоньки.
Сусбаст захлопал в ладоши и с упоением принялся гоняться по помещениям за этой новой игрушкой. Влон, завидев, как ее сын схватил сачок, бросила свое дело и пустилась за ребенком, требуя немедленно прекратить размахивать палкой в доме. Урвил гоготал во все горло, Рио же не скрывала улыбки, но потом заметила, что мужчина пристально скользит взглядом по ее лицу, как будто изучая каждую черточку, каждую ресничку, словно старался что-то вспомнить.
Рио знала что именно. Больше ста шестидесяти лет назад она, бродя по этим степям, столкнулась с человеком по имени Бринур, мастером кузнечного ремесла. Он и его семья как раз путешествовали по Северным Пустошам в поисках места, где могли бы пустить корни и остаться. Суровые и тяжелые условия их не пугали, жизнь и так закалила их и научила бороться и побеждать.
Первая встреча не была наполнена любезностями – ее приняли за опасного мародера, ищущего легкой добычи, и завязалась драка. Бринур с завидным опытностью владел мечом и к тому же яро стремился защитить близких, так что у Рио ушло достаточно много усилий, чтобы убедить его, что она не представляет для них угрозы. Впрочем, после того, как на них напала стая бродячих голодных гноллов, и она вынудила людей с головами собак с позором убежать, враждебность исчезла сама собой. И как-то неожиданно Рио привела Бринура и его спутников к только-только начинавшему строиться Форовену, и умельца изготовлять доспехи и оружие там приняли с распростертыми объятьями.
Какое-то время Рио пробыла там и подсобила, чем могла, и Бринур, несмотря на всю свою подозрительность, проникся доверием к таинственной страннице. Он испытал немало горя и даже с родными был обычно сдержан, но так он просто скрывал истинную натуру. Для него путешественница в полуночно-синем плаще была и оставалась темной лошадкой, со своими загадками, которые ему навряд ли откроются, но ее помощи он поклялся никогда не забывать, а вскоре Кин сделала то, что умела тогда лучше всего – она ушла. Однако в Форовене осталась память о ней, и память эта передавалась в семье из поколения в поколение, от отца к детям и так далее, сохраняя поступки воина, назвавшегося Фериолион…
Рио откашлялась и тихо спросила:
- Он был счастлив?
Урвил задрал подбородок, обдумывая про себя, потом подергал бороду и коротко кивнул:
- Да. Да, был.
Драйк улыбнулась краешками губ.
- Хорошо, – затем она обошла Элка и молча выскользнула за дверь. Рио не любила прощания, предпочитала сразу пускаться в путь. «Долгие проводы - лишние слезы», – сказал ей кто-то однажды, и она была согласна.
Снаружи было тихо, в вышине плыли слабые разводы от еще не проснувшегося солнца, и в уголках небосвода, где еще боролась за свое существование ночь, скромно поблескивали звезды. Вдохнув полной грудью еще морозный и холодный воздух, Рио накинула капюшон, надвинула маску и двинулась вдоль по улице, минуя спящие дома. Собаки, сторожившие крылечки своих господ, провожали ее внимательными взглядами, но Кин не обращала на это внимания.
Быстро добравшись до северного выхода из Форовена, она миновала городские ворота и широкими шагами направилась дальше по степям, на север, оставляя селение позади…
========== Глава 13, в которой место встречи изменить нельзя. ==========
«Воспоминания – это волшебные одежды, которые от употребления не изнашиваются».
Зеленая, как изумруды, трава колышется под ветром, будучи похожей на настоящий океан. Потоки прохладного воздуха проносятся мимо, приходя откуда-то и исчезая вдали, не останавливаясь ни на секунду. Рядом журчит проворный ручей, вода в нем искрится под лучами солнца, сияющего высоко над головой. Оно всегда белое и всегда ослепительно яркое, но Драйк Кины могут смотреть на него хоть целую вечность безо особого труда. В конце концов, оно отражает саму их сущность. Девочка, которая кажется гораздо старше своего детского личика, с медными волосами уже добрых три часа безотрывно глядит вверх, широко открыв глаза.
- Прекрати изображать неподвижное изваяние и подойди сюда, – Сулмелдис поворачивает голову назад, подзывая к себе девушку, которая в тот момент стоит, прислонившись спиной к стволу дерева, скрестив руки на груди и низко опустив подбородок. Для нее это была самая привычная поза, ей так легче сосредотачиваться на окружающем мире, одновременно с этим полностью отгораживаясь от каких-либо отвлекающих ее вещей. В Академии этому учат всех, но не у всех получается.
- Мне хорошо и здесь, – огненно-рыжие волосы, слишком длинные, нетронутые зубьями гребней и расчесок, спускаются ниже пояса, несколько прядей лежит на лбу, падая на веки. – Я вижу солнце целый день, кроме тех моментов, когда сплю, и обычно оно всегда одно и тоже.
- Неправда! – Сулмелдис подскакивает к ней и подтягивается на носочках, упорно стараясь поймать ответный взгляд. – Ты снова слышишь Песню.
При этих словах Белая Кин дергается и прищуривается.
- Я тебе этого не говорила.
- Нет, но ты учила меня управлять своим сознанием, а поскольку мы с тобой кровные родственники, мне не трудно понять, что с тобой творится. Для тебя, для того, кто является прямым потомком Первого Кина, это большая радость, – и добавляет более тихим голосом: – Так почему же ты такая встревоженная, сестренка?..
*
Косы золотого рассвета растянулись по небу на многие мили, озаряя его своим светом и прогоняя ночь. Рябь легких облаков практически не двигалась, и все, казалось, тоже замерло, и в таком окаменевшем и оцепеневшем состоянии пролетел весь день. Совсем не было ветра, над степями разлилось какое-то неясное молчание. Ни один зверь не нарушил эту тишину, ни одна птица не рассекала воздух своими крыльями. Не раздавалось ни единого звука, кроме шелеста шагов Рио, которая с самого утра устремлялась все дальше и дальше на север, стараясь как можно быстрее уйти от Форовена.
До позднего вечера ее не покидало ощущение того, что за ней следят, и хотя вокруг не было ни души, это предчувствие не исчезало. Кто бы сейчас не преследовал ее, это было кто-то куда более серьезный и опытный, нежели местные охотники. Нити энергии колебались в привычном танце, ничем не отличавшимся от того, что был раньше… Нет. На самом деле что-то в них изменилось. Может, это была раздражающая зыбь на идеальных лентах, может, передавшаяся им утраченная за столетия способность смотреть на мир менее цепко и враждебно, может, просто усталость или… Рио резко остановилась и, отдернув с лица грубым движением маску и капюшон, попыталась отдышаться.
Все было не так. Ей было нехорошо. Вернее, не просто нехорошо, а даже хуже. Уже вечерело, медленно собирался по закоулкам холод. Простиравшиеся вокруг каменные пустоши затаились и пристально следили за одинокой странницей, вторгшейся в их законные владения. Пепельные камни равнодушно взирали на нее своими неровными гранями, продиравшиеся между ними поросли вереска тускло-сиреневого цвета не добавляли красок в обстановку, а пепельное небо закрыли дождевые тучи, вот-вот готовые разразиться ливнем.
Где-то вдали, на самой границе горизонта, сверкнула молния, следом за ней прокатился барабанными ударами гром, и в ту же секунду Рио, покачнувшись от неожиданной слабости, рухнула на колени и, уперевшись ладонями в жухлую траву, начала хватать ртом воздух. Дышать было трудно и больно, перед глазами мелькали темные круги, пятна и обрывки старых воспоминаний, метавшихся так стремительно, что Рио едва успевала понимать, что именно она видит.
В голове все звенело, каким-то краем мысли девушка вдруг осознала, что теряет сознание; что энергия рядом с ней бушует не хуже разъяренной стихии; что косые холодные струи уже нещадно колотят ее по спине; и что любая попытка подняться не приносит ожидаемого успеха. Старый шрам на груди внезапно вспыхнул огнем, щупальца агонии вмиг разбежались по всему телу, и Рио, хрипло вскрикнув, безвольно упала на землю, перестав что-либо чувствовать.
*
Академия располагается недалеко от дома, всего лишь на Пятом Круге, ее даже можно видеть из окна, которое выходит на большой луг, где она так любит гулять. И где так же сильно любит гулять ее младшая сестренка. Рио не показывает виду, что ей нравится наблюдать за тем, как Сулмелдис носится по траве босиком, как ее медные волосы развеваются на ветру, и как радостно сияют ее глаза.
Сул на ее взгляд слишком уж беззаботная, учитывая то, что ей уже стукнуло пять сотен лет. «Вечный ребенок», – как говорит Алон, один из Мастеров Академии, и Рио с ним согласна. Сул не будет воином, ее скорее уж привлечет быть посланцем или целителем. Но Сул пока этим не интересуется, а ее сестра не имеет привычки давить. Кроме того, после тяжелых каждодневных тренировок и многочасовых поединков с искуснейшими мастерами своего дела ей хочется отвлечься от боев на что-нибудь более мирное.
Правда, это сложно. Особенно в последнее время. Сул не ошиблась – Песня действительно не дает ей покоя. Она слышит ее по ночам, каждую минуту, целыми днями напролет, и от этого нельзя отгородиться. Чем ближе к Колыбели – тем сильнее Песня. Она оглушает, буквально выбивает почву из-под и только на границах Пятого Круга стихает, становится менее заметной, не давит так сильно. За последнее несколько месяцев Рио уже шесть раз сбегала туда, разумеется, так и не доходя до своей цели – слишком далеко.
Сейчас она не там. Сейчас она дома. И сейчас Песня снова набирает силу. А вместе с ней набирает обороты и тревога в сердце.
Солнце все такое же яркое. Лепестки хрустальных куполов виднеются в безоблачной вышине, один за другим они закрывают их мир, а что за его пределами – мало кто знает. Другие миры, другие существа. А может быть, и вовсе ничего. Пустота. Как та, которая была изначально. Неизвестность.
Быть прямым потомком Белого Кина, который своей Песней создал всех их, подарил им жизнь, их могущество, их семьи, их души, – не самая легкая задача, и с каждым восходом небесного лика это становится все яснее и яснее. Большая ответственность. Очень большая. На нее возлагают надежды, но Рио не понимает, с какой целью это делается. Она растеряна, хоть и не признается в этом. «Отсутствие цели ведет к смятению, а смятение делает беспомощным», – твердит Мастер Алон, и ученики слушают его внимательно, не перебивая, а у Рио в голове возникает сам собой вопрос: «Беспомощным против чего? Кого?». На землях Драйк Кинов, на всех Десяти Кругах, начиная от Рубежа и заканчивая Колыбелью, нет ни врагов, ни опасностей. Все безмятежно. Или это все лишь одна видимость, иллюзия?
Рио не делится своими тревогами и не хочет злить старших. Пускай она и наследница силы Первого Кина, она все равно не неприкосновенна. И ее слова прозвучат как наглость и заносчивость. Но до тех пор, пока она защищает свое сознание, выстраивая стены воображаемой крепости, ей ничего не угрожает. И это радует. Но все же придется потренироваться получше, так, чтобы даже Сул не смогла проникнуть в ее мысли. Не рисковать понапрасну – вот правило, которого придерживается Рио. Придерживалась и будет придерживаться. Наверное…
*
Яркие вспышки молний, возникавших под облаками, прочерчивали линии от неба, а следом за ними воздух разрезали гулкие раскаты грома. Они прокатывались волнами по земле, отскакивая и отражаясь от всего, что попадалось им на пути. Дождь хлестал вовсю, колючий и равнодушный, он лил, не переставая. Вокруг навалилась тьма, и не только из-за грозы, но из-за вступавшего в свои права вечера, который, впрочем, уже сдавал позиции и отступал, освобождая сцену для приближавшейся ночи. На горизонте еще виднелась тусклая полоска света, где-то там пряталось солнце, готовясь ко сну.
Рио лежала на том же месте, где упала пару часов назад, кое-как прижав колени к груди и обхватив их руками. Одежда на ней насквозь промокла, тело бил озноб, вода беспрепятственно стекала по лицу, походя на многочисленные слезинки. Или холодный пот, который обдает морозом, когда просыпаешься от кошмара. Рио была в сознании, но лишь наполовину. Она все еще чувствовала окружающий ее мир, чувствовала гнев разбушевавшейся стихии, который проявился в местах, где его и в помине быть не должно было, но разум не подчинялся ей. Воспаленная душа взбунтовалась, вышла из-под контроля и теперь буйствовала среди ее воспоминаний, будоража и беспокоя их.
Шрам горел еще нестерпимее…
*
Академию накрывает пологом тишины. Ни один звук не нарушает этого безмолвия, все застыло, находится в неподвижности. Это время отдыха, время сна.
День был тяжелым. Тренировки, тренировки, тренировки, бесконечные бои и опять тренировки… Кажется, сегодня их измучили сильнее, чем когда бы то ни было. В чем причина? Раньше такого не происходило, раньше все было не так… сурово?..
С самого утра ее опять не отпускает ощущение тревоги, она дергается, огрызается, она насторожена, как зверь, загнанный в тупик и готовившийся обороняться до последнего вздоха. Мастера Академии этого не замечают – или делают вид, что не замечают, – но она… она-то перемены чует, эти морозное чувства, скребущиеся под кожей, и эти перемены ей совсем не нравятся. Песня не смолкает ни на секунду, она крутит, путает мысли и сводит с ума. Вероятно, до нее пытаются донести какую-то весть, но она ее не принимает. И как следствие не понимает.