— На что это похоже? — вздрогнув, оглядываюсь. Сойт Роэн подпирает чердачную дверь. Подкрался бесшумно. Стряхиваю мел с ладоней, вытираю о шорты. На что похожа магия?
На гаснущую искру внутри еще живой твари. На голоса из темноты — злые и честные.
— На жажду, — которую нельзя утолить.
— Поэтому вы, маги, так легко попадаетесь на крючок Университета? — усмехается, но карие глаза серьезны. Избавился от куртки, переоделся в синюю футболку. Накинутая поверх рубашка оттопыривается под мышкой: кобура. Вторая, крепившаяся к поясу, исчезла.
— Наверное, — растягиваюсь на горячем шифере. Сверху — сизые слои ветров, у горизонта бурлят облака. Трогаю шрам, опускаю ресницы:
— Я просто хотела, чтобы кошмар закончился.
— Твари?
— Да, — очерченная торшерным светом полночь, вокруг оживает тьма, а родителя спят в другой комнате — в другом мире. Кажется: стоит только вскрикнуть, позвать… но звать нельзя. Услышат и придут, но будет хуже, ведь твари спрячутся, а мама с папой не поверят и не захотят знать.
Понять.
— Зачем тогда связалась с Высшей? — пахнет сигаретным дымом.
— Она хотела того же, — где сейчас Плутон? Почему не приходит?
Прячется? От чего?
Сойт Роэн не отвечает. Переворачиваюсь на живот, чтобы пистолет не давил в поясницу, и — увидеть его. Присел у выхода на лестницу, лишая возможности сбежать. Трет заросший светлой щетиной подбородок:
— И все? — поднимает брови.
— И все, — сжимаю кулак.
— Я не верю тебе, — подставляет смуглое лицо пекучим лучам.
— А я — тебе. Какого черта ты забыл в Университете? Почему согласился отправиться в Отрезок? Зачем тебе память о магии — теперь, когда умираешь?
— Бах! — далекий Янни хлопает дверью машины. — Бах! Бах! БАХ!
Хикан хрипло рявкает:
— Прекрати!
Я улыбаюсь. Грохот продолжается. Сердитый голос оборотня мешается с мягким баритоном Эйсы и бормотанием Марии: парень пытается унять брата. Нааса звуки не выдают.
— Я дорожу всей своей памятью. Ты должна понимать, почему, — говорит Сойт Роэн.
— Прошлое определяет твою личность и будущее, — ветерок забирается под футболку, оглаживает спину. — Но променять год жизни на день — безумие. Твари могли разорвать тебя сразу после перехода в Отрезок.
— Что ты хочешь услышать? — спрашивает устало. — Что я жил работой и думал: остальное успеется? Что сделал чертовски много, а кажется — ничего вообще? Что предпочел умереть быстро, побывав в другом мире, который до меня почти никто и не видел — чем медленно погружаться в болезнь, сожаления и поредевшие воспоминания? — мужчина невесело хмыкает:
— Что бы ты сама выбрала?
Я прислушиваюсь к тишине во дворике:
— Эйса предпочел забыть.
— Эйсандей Ветта идиот, — кашляет дымом, легко улыбается. — Я бы назвал его слабаком, учитывая инфантильность конфликта с папочкой, но слабаки не рискуют собой ради любимых. Поэтому — идиот.
— Если бы он отказался…
— Хикан Гели — один из талантливейших магов Университета. Два года был охотником, выполнял задания класса А. По непонятной мне причине перешел в техники — и сразу же выбился в пятерку лучших. У него шансов выжить вдесятеро больше, чем у любого из нас. Присутствие Эйсандея ничего не изменит… что?
Я мотаю головой:
— Эйса сказал… — слишком много. Неудивительно, что соврал об объекте своих чувств. — Неважно.
— Неважно, — соглашается мужчина. — Мы все что-то оставили при себе. Ты прячешь шрам на ладони. Наас Мерезин скрывает тьму за ветром. Айяка Корнелиус — притворяется, будто справляется со своей травмой, чем бы она ни была. Илай Мназон… — он смотрит на мертвые без магии поисковые чары. — Я расскажу тебе кое-что. Я частенько бывал в лабораториях. С поста охраны обзор лучше, чем полагают ученые. Их, как и твою подружку, интересует только процесс рождения, но это не главное. Главное — там, — кивает вниз, где бьются о стены неожиданно громкие и чистые Яннины слова:
— Моя связка пойдет сюда. Сотри это. Здесь, он будет здесь!
— Он… — вскакиваю и подхожу к краю крыши. Маленький Янни стоит посреди вязи заклинания и древесных теней. Запрокидывает голову и глядит прямо на меня.
— Сумасшедший и гений. Его личность разрушена: твари забрали ключевые воспоминания, — Сойт Роэн останавливается рядом. — Те, что определяют судьбу. Мальчишка машет нам обеими руками, худой и нескладный в подкатанных джинсах и светло-розовой футболке. Широко улыбается. Отсюда не чувствуется его тихий запах: рвота и гниль. Не смывается водой и цветочным шампунем. Хикан быстро правит формулу, пока Янни не отключился от действительности.
— Он породил многих. В основном, мелких, но самая первая была старшей. Она и стоила ему разума. Не прожила долго: сразу напала на ученых. Ее убили на месте. — Пыталась защитить.
— Или просто надеялась спастись.
Эйса и Мария, осторожно ступая, чтобы не спугнуть чудо, окружают мальчишку. — Связь между тварью и магом держится, пока оба живы. В дни, когда над тварями проводили эксперименты, я следил за их создателями. Они менялись — сильнее, чем наш оборотень в полнолуние.
— Твари компенсируют дыру в сознании, — платят за подаренную жизнь.
— Возможно, — с проводов у магазина вспархивают птицы. Перелетают над забором и путаются в ветках, суетливые тени пляшут по неоконченным чарам. — Я уверен: время от времени пацан способен видеть вещи под особым углом.
— Нечеловеческим.
— Да.
— Значит, Илай и Айяка тоже понимают мир по-иному.
— Если их твари еще горят, — кивает Сойт Роэн.
— Тлеют, — опустившись на корточки, склоняюсь над пустотой. Воробей проносится совсем близко, едва не зацепив крылом. Сидящий на дереве Наас хмурится, ловко спускается на землю. Кричит:
— Спускайся! — пересекает знак и исчезает из виду. Взвизгивает рама: парень забирается домой через окно кухни.
— Что? — не понимает мужчина.
— Тлеют, — спешу уйти. Да что там, опять сбегаю. — Они тлеют. Горят — маги.
Вот и вся разница между нами.
— Подожди! — ловит за локоть. Стискиваю зубы, задерживаю дыхание, но кирпичные трубы вокруг уже вскрываются трещинами. Сойт Роэн лишь сжимает пальцы:
— Не бойся. Послушай. Твоя клятва — дверь в сознание Высшей твари. Она вряд ли говорила об этом, но ты тоже можешь научиться понимать больше, чем способен человек. Не случалось уже?
Верные догадки, пришедшие из ниоткуда. Да. Но я молчу. Мужчина хмыкает:
— Как хочешь. Но советую тебе потренироваться. Ты сильнее Янни и даже Илая. Умнее. После пакта мир изменится. Совет легко не сдастся. У нас не будет знаний и возможностей Университета. Их сеть по сбору данных обширна и недоступна посторонним. Нам пригодятся любые способы удержать позиции.
— Отпусти.
— Еще пара слов. Я пришел сюда вот зачем: в Университете считают, твоя тварь мертва. Ученые были совершенно уверены. И крайне огорчены.
— Да? Странно, — вблизи отпечаток болезни и возраста заметен сильнее. Морщинки-лучики разбегаются от уголков тяжелых век, глубокие складки — от крыльев хищно изогнутого носа. бронзовый загар не прячет синяков и серого оттенка губ.
— Связь с мертвым Советником делала ее особенной. Делает, — говорит мужчина. — Спроси у нее. Возможно, на этом получится сыграть.
— Спрошу, — отпускает, но теперь я сама касаюсь его руки. Бывший полицейский вопросительно выгибает широкую бровь. Помедлив, прошу:
— Позволь, я хочу попробовать… — осекаюсь: сложно объяснить. Чары, показывающие магию. Плутон говорила, их используют для обнаружения артефактов, существ и волшебников. А Янни, сломанный ребенок, сказал — даже в пустых есть сила. Чужая мысль преследует меня. — Хочу увидеть больше, чем обычно.
— Пробуй, — косится на роняющие кусочки камня дымоходы.
— Не бойся, — хмыкает. Зажмуриваюсь, выбирая подходящее воспоминание. Я ищу правду, правду…
— Меня от нее прям в дрожь бросает, — поделился с друзьями парень, в русый затылок которого я смотрела чаще, чем на доску или учителя. Я замерла. Одноклассники не видели меня.
— Не увидят, если повезет, — я подумала: он может говорить о ком угодно.
Но холод за ребрами зашевелился раньше, чем собеседник переспросил, называя мое имя.
— … точно. Стремная, как какая-нибудь баба из ужастика, шарите? Вроде сейчас заиграет жуткая музыка, а потом у нее клыки вылезут. Или там, окровавленный тесак из сумочки достанет.
— Ты аккуратней возвращайся с тренировки, а то темнеет рано. Тесаком пригрозит, затащит в кусты, и капец! — смеется кто-то в далеком прошлом, а здесь и сейчас я скраиваю заклинание: ломкие согласные, мятая середина, быстро вытолкнуть завершающие рычащие буквы. Сойт Роэн вздрагивает под моей рукой. Дрожит тело — не суть. Плутон тряслась черным пламенем и закатным солнцем, Наас — тугим ветром, опаляющей болью, течением жизни в венах и шелковистой пылью на коже. Ржавый город насквозь пропитан волшебной горечью, но мужчины передо мной словно не существует вовсе. Стираю непрошеную влагу со щек и убираю ладонь, чтобы на ощупь найти и накрыть его сердце. Что-то железно лопается, хлопают крылья. Он вздыхает, но не отстраняется. Теплый, пульс частит. Под ребрами хрипло клокочет воздух. Повторяю формулу, заглядываю назад в школьные дни:
— Да я чуть не обосрался, когда она ручку вчера попросила. Если ночью встречу, меня тупо инфаркт сразу хватит!
На лестнице грохочут ботинки. По спирали приближается знакомый сплав силы. Размытые пятна — трое магов — цветут внизу.
— Твой друг волнуется, что я тебя обижаю, — низкий голос вибрирует в груди. Комкаю ткань, надавливаю, впиваясь ногтями. До хруста перехватывает кисть:
— Хватит.
Не просьба — приказ. Тоже вспомнил былое.
Чары начинают рушиться. В виске горячо стреляет боль.
Пусто. Будто глаза обманывают, и я одна на крыше.
Нет, уже нет:
— Зарин, — затягивая крепление перчатки, Наас переводит взгляд с меня на мужчину.
— Живая и невредимая, — Сойт Роэн склоняет лохматую голову набок.
— Это мне судить, — щурится парень. Убранные в высокий хвост волосы сверкают янтарем. Светлая рубашка с подкатанными рукавами грязная на животе. Силюсь улыбнуться, но губы не слушаются:
— Я уже иду.
Наас трет лоб:
— Давай. А тебя зовет Мария. Не может разобрать твой почерк.
— Сейчас спущусь, — кивает искатель, неторопливо достает сигареты и сразу роняет. Ругнувшись, неуклюже наклоняется за пачкой.
Задерживаюсь:
— Что ты ощутил? — почему теперь так неловок?
Сойт Роэн не отвечает. Долго чиркает зажигалкой, выбивая лишь искры. Стискиваю кулак, воплощаю злость и протягиваю пойманное в клетку плоти пламя. Мужчина отступает на шаг, но тут же возвращается. Прикуривает, прячется за опущенными ресницами:
— Ничего.
— Неправда, — гашу огонь, трогаю его запястье с пульсирующими венками. — Ты взволнован.
— Не люблю огонь. Никогда не любил, — фыркает дымом, вздергивает подбородок. Позволяет слушать свою кровь.
— Ты тоже что-то скрываешь, — разрываю связь.
— Поговори со своей тварью, — меняет тему.
— У нее есть имя, — Сойт Роэн сводит брови на переносице. — Скажи.
— Зачем?
— Она заслуживает большего, чем называться просто тварью, — выдыхаю и ухожу. Как можно говорить о равенстве, когда мы продолжаем делить мир на людей и безымянных чудовищ?
Наас молча пропускает вперед.
Почти скатываюсь с металлической лестницы, ободрав локоть, перепрыгиваю через четыре ступеньки и прямоугольники света на площадках. Вылетев на улицу, сворачиваю к израненному заклятьями переулку.
— Что случилось? — кричит сзади Наас.
— Ничего, — ничего не происходит. Я искала Плутона все утро. Волна шороха за стенами катилась прочь: твари бросались врассыпную, а я звала свою, пока не сорвалась в хрип. Кричала даже в черное зево колодца.
Сдавшись, пошла во дворик к магам, где Хикан собирал на асфальте кусочки узора. Стирал одни символы и выводил поверх другие, жирнее, и — опять стирал, шипел, обжигая пальцы о камень:
— Дерьмовый мел. Получше нет? — Эйса рассеянно поднял голову от разложенных в стопки листов. Мария поправил очки в прозрачной оправе и подсунул сыну Хайме новую бумажку:
— Не помнишь, что там с интервалами проверок было? Я бы сделал полугодичные, — брат Янни работал в юридической фирме, а в Университете изучал сложные взаимоотношения магических ветвей, важнейшей вехой в истории которых считается двухсотлетний мир. Поэтому Мария выучил пакт Серафима едва ли не наизусть. Из-под огрызка его карандаша споро рождались убористые строчки
старинных юридических выражений, но грифель неизменно зависал в воздухе, когда доходило до описаний любых магических ритуалов. Тогда подключались маги:
— Да… да, — отвлекся от созерцания оборотня Эйса. — Нормально. Чаще чары Бози нельзя использовать.
— Почему? — Сойт Роэн вносил пометки в уже отложенные записи, приводя формулировки в современный вид и выискивая противоречия.
— Они будут ощущаться. Всеми: и людьми, и тварями. Я не уверен, как именно, но лучше не частить. Наши-то поймут, а кто не в курсе про магию — нет. Так что остановимся на встряске раз в полгода, — ответил Хикан, хлопая Янни по рукам: мальчишка бросил недописанную связку и принялся вырисовывать кота с огромными усами прямо в центре знака. — Эй! Эй!! Малюй сухожилие Абраксаса, але! Фу! Перестань!
— Он не животное, — не отрываясь от письма, сообщил Мария.
— Укушу, — насупившись, Янни сел на незаконченный хвостатый силуэт.
Хикан вздернул верхнюю губу, демонстрируя выступающие клыки. Глаза с точками зрачков выгорели из золотого до болезненно-лимонного, следуя за округляющейся луной Отрезка.
— Укусишь…? — прошелестел парень.
— Плохой оборотень, — мальчишка отполз, смазав пару линий. В горле седого мага заклокотало рычание.
— Хикан, — Эйса положил папку на землю. Не вставая, на коленях подобрался к побледневшему до голубоватой сетки сосудов технику. Я тоже села, а Сойт Роэн потянулся к пистолету.
— Все хорошо, — мягко прошептал Эйса то ли Хикану, то ли нам. — Без резких движений…
Утром, пока оборотень был в душе, сын Хайме собрал всех в гостиной и коротко проинструктировал:
— Когда Хикана накроет — а его точно накроет, — медленно присядьте. Станьте ниже, чтобы он перестал воспринимать вас угрозой. Лягте, если понадобится. Не пытайтесь закрыться руками, наоборот: держите их на виду, расслабленными…
— …чтобы было удобней добраться до шеи, — вставила Сано.
— Да, — Эйса серьезно посмотрел на женщину. — Ему достаточно подчинить оппонента, не убить. Он же всего наполовину оборотень.
— Какое облегчение, — хмыкнула Свидетель. — Надеюсь, хотя бы не заразен.
— Согласно тестам — нет.
— Тестам на людях? — спросил и зашелся надсадным кашлем Сойт Роэн.
— …нет, — признался сын Хайме. — Но тем не менее: не паникуйте, просто опуститесь на землю.
Янни, похоже, вспомнил наставления, потому что лег на спину и раскинулся звездой. Попросил:
— Давай сначала дорисуем. Они не смогут сами.
Мария спрятал лицо в ладонях.
Эйса ткнулся лбом Хикану в плечо:
— Тише. Ты в безопасности, — парень застыл, жадно втягивая его запах и разглядывая мальчишку:
— Он пахнет, как мертвец. Хочет, чтобы я убил, — вытолкнул сквозь сжатые зубы и совершенно по-звериному облизнулся.
— Ты, — с нажимом выдохнул Эйса, — Ты. Не хочешь убивать… правда?
Хикан разочарованно клацнул челюстью. Моргнул, подавился рыком:
— Я… нет, — опала выгнутая для прыжка спина. Секунду-другую он словно еще раздумывал, но потом запустил пальцы Эйсе в волосы, потерся щекой. — Не хочу… и-извините.
Сойт Роэн убрал руку от оружия. На дереве над нами завозился Наас. Мария, качнувшись, поднялся и помог встать Янни, притянул вяло сопротивляющегося огненного мага к себе:
— Говнюк.
— Ты обещал, — тихо ответил тот, отчего Мария скривился, как от боли. Я отвернулась.
— Знаю, — горько прошептал парень, а я ушла: на крышу, к солнцу и нагретому шиферу, откуда видно далеко-далеко, чтобы найти тварь, которая тоже кое-что обещала.