— Взаимно, взаимно… рад, что мы быстро достигли понимания. Теперь мы вас оставим. Верно, Рамон? Максимилиан позаботится о бумагах и знаке.
— Конечно! — энергично трясет папкой и узким подбородком серый человек.
— Не постесняюсь повторить: рад знакомству! — чужая кожа словно приклеилась к моей, пульс грохочет в одном ритме с гримасами Советника Гофолии. Накатывает липкая обморочная слабость, на мгновение все вокруг размазывается, поворачивается — резко отшатываюсь, выдергивая руку и налетая на Хайме, успевая заметить удовлетворение в улыбке старика. Сморщенное лицо опадает, повисает тряпичной маской. Во рту появляется металлический привкус.
— Вза-имно… — язык не слушается, но уже через секунду морок уходит — вместе с Советником.
— Вам определенно нужен отдых. И холодный компресс, — отряхнув с халата несуществующие пылинки, сухо замечает Хайме на прощание. Трогаю опухшую после Нининого удара и встречи с землей скулу. Он прав.
Максимилиан не пытается играть в вежливость. Сразу тащит черными коридорами, шагая широко и резко, бросаясь вперед всем телом и поминутно оглядываясь, иду ли я — в кабинет, где на совершенно пустом столе ждет золотая ручка.
— Ознакомьтесь, подпишите. Не стесняйтесь спрашивать, — мужчина раскрывает папку, перелистывает в конец. Толкает ко мне. Нетерпеливо перебирает птичьими пальцами, громко сглатывает и ерзает на краешке стула, пока я читаю. Отдельным листком выпадают результаты профессорских изысканий: коэффициенты, термины. Единственная понятная строчка — 44 % огонь, 24 % воздух, 23 % земля, 9 % вода. Сто процентов лжи. Страница под подпись по содержанию напоминает контракт на обучение в училище. Только про оплату иначе:
— Оплата услуг сотрудника Университета согласно текущим расценкам?
— Конечно! — подпрыгивает Максимилиан. — Когда освоитесь, начнете выполнять различные задания.
— …от которых я не имею права отказаться? — «Приказы подлежат немедленному исполнению. В случае отказа кадет будет исключен из Университета».
— Не обращайте внимания на формулировку, все очень индивидуально. Мы открыты к диалогу! — отвечая, он смотрит чуть левее моей головы:
— Университет функционирует в рамках добровольного сотрудничества.
— В чем вообще смысл этих документов? Юридически.
— Мы — официально зарегистрированная организация. Частный лицей с усиленной военно-физической подготовкой. Обратите внимание на герб вверху листа. Можете поискать в интернете, лицей реально существует и с успехом функционирует. Как вы наверняка заметили, в контракте нет ни слова о магии. В случае нарушения условий договора юридические последствия будут происходить в рамках отношений между курсантом и учебным заведением.
— А… магические? — мужчина моргает. Облизывает тонкие губы:
— По-прежнему отчисление, долг за обучение, плюс вы лишитесь воспоминаний о магии, — я оставляю росчерк внизу страницы. Перед ним две строчки под имя. Видя мое замешательство, Максимилиан поясняет:
— Традиционно, при вступлении маг выбирает новое имя. Позже мы впишем и его. Это для внутреннего документооборота. Заполняйте пока первую строку… Прекрасно! Теперь коснитесь эмблемы под текстом и перенесите куда-нибудь на тело. Место неважно. Но большинство предпочитает прятать за левым ухом. Тоже традиция. Метка будет вашим пропуском сюда, чтобы не приходилось каждый раз поднимать тревогу, — Максимилиан скалится невидимому собеседнику. Я прикладываю подушечку большого пальца к нарисованному тонкими линиями щиту. Знак с формы Нины, Кана и тех двоих. Кожу стягивает, метка проступает красным. Последовав совету, прячу за левым ухом. Дергаю резинку, освобождая спутанные волосы.
— Прекрасно. Наденьте на шею, — мужчина протягивает колбу на цепочке. — Никогда не снимайте. Не открывайте. Когда порошок испарится, немедленно обратитесь в администрацию за новым оберегом. Именно в администрацию: если кто-либо предложит купить — не соглашайтесь. Как магу огня, защита от тварей вам полагается бесплатно.
Выдыхаю, касаясь льдистого стекла:
— Спасибо.
— Вот и все. Добро пожаловать. Теперь вам стоит показаться медикам, — Максимилиан вскакивает со стула и спешит за дверь. Мне приходится почти бежать следом, хотя сложно потерять кого-либо из виду в длинных и пустых… живых коридорах. Черный камень стен перетекает узорами в такт нашим шагам, гулкое эхо катится впереди. Я на мгновение опускаюсь на корточки и провожу по гладкой поверхности пола — отзывается быстро гаснущими искрами.
У лестницы Максимилиан машет вверх:
— Дальше сами, вас встретят у входа. Просто держитесь стрелок.
— Спасибо.
Через пару пролетов лабиринты становятся белыми, а двери из железных — деревянными. Ярко горят лампы, но, выйдя в темноту улицы и обернувшись, я обнаруживаю, что снаружи большие окна непроницаемо черны. Прямоугольник
света выхватывает сидящего на ступеньках Кана и плоский железный ящик у его ног.
— Профессор сказал, ты в порядке, — Нинин брат тушит сигарету о землю. — Природно, по крайней мере.
— Я так и не поняла, из-за чего началась паника, — тревожно шумят деревья: пока я была внизу, поднялся ветер. Засовываю ладони под мышки в попытке согреться. Напитавший крови свитер холодно клеится к груди.
— Вот. Знал, что пригодится, — Кан накидывает мне на плечи кофту.
— Спасибо, — вдыхаю мягкий табачный запах. Щеки предательски теплеют. Парень поднимает ящик и касается моей спины между лопатками, показывая, куда идти.
Опять в темноту. Я привычно проверяю колбу на шее, хоть чувствую ледяной кристаллик даже через ткань.
— Насчет тревоги… Маги огня бывают… — Кан запинается. — Тьма сводит их с ума, и сила вместе с психикой становится нестабильной. Четыре года назад один сорвался. Поджег себя и здание общежития. Огонь перекинулся на лазарет, погибло трое. Пятнадцать раненых. С тех пор мы вплели распознающие огненную стихию чары в барьер. Они сработали, отреагировав на твои страх и кровь. Если бы ты не порезала руку, скорее всего, ничего бы не случилось: жертва усиливает любое колдовство. Сорок четыре процента — не так уж и много.
— Калитка не открывалась. Звонок не работал, — он кивает:
— Звонки и камеры постоянно выходят из строя. Не выдерживают контакта с магией защитного контура. Слишком сильные чары. Поэтому мы отключаем всю технику, когда проносим сквозь периметр. Если твой мобильный был включен, то ему конец, — мой мобильный остался в сумке на гараже. — Тебе надо было донести Нину до калитки, тогда она бы сама распахнулась: у всех магов Университета специальные метки на теле, они и служат ключами… да ты уже знаешь. Барьер бы оповестил дежурных об открытом проходе.
— Нина не объяснила… или я не поняла. А потом она потеряла сознание, — иначе бы заставила уйти до появления дежурных.
— Ясно. Тебе повезло, что я ждал ее возвращения. Нина сильно задержалась на задании. Я начал волноваться, вот и вызвался в патруль. Без меня одной удавкой не обошлось бы, да и ребята отвели бы тебя к Адамону, а он… — Нинин брат замолкает, будто сказал лишнего.
Я останавливаюсь:
— Как много из них… — из нас, я тоже, — …из магов огня сходит с ума?
Кан трогает мои пальцы:
— Нет смысла волноваться сейчас. Сорок четыре — мало, для других стихий вообще ерунда. С огнем немного иначе, но все же. Плюс разрыв со второй силой велик, это хорошо. Ты справишься. Валентин ничего не… объяснял? — он спрашивает про монету. Стараясь не задеть острые края, я нащупываю остывший кругляшек.
— Объяснил. А если сила не сорок четыре? Если больше?
— Тогда и риск возрастает, — тогда от теней не спрятаться, разве что выгореть дотла.
Или вспыхнуть и сбежать, дав им сполна — страха, злости и боли. Вины. Я сжимаю раненую ладонь в кулак, до прошивающей нервы молнии боли. Они
кормились мною годами. Но теперь не смогут: обереги защитят, какую бы цену ни пришлось заплатить.
А с людьми я и сама справлюсь.
Вон они. Толпятся у освещенного тусклым фонарем крыльца. Их тоже манит свет. Я плотнее заворачиваюсь в кофту.
— Это лазарет. Сейчас тебе обработают раны нормально, и пойдем в пятый блок. Переночуешь у нас, а утром определимся, что делать дальше.
К черту утро:
— А у Нины сколько огня? У тебя?
— У Нины двадцать три. Вторая сила. Основная ее стихия воздух. У меня — вода, сорок девять процентов. А огня только шестнадцать.
— Как бы профессор понял, если бы я… — я замолкаю, подбирая слова. Кан легко сжимает мой локоть:
— Кровь меняется. Валентин бы сразу увидел. Магия отражается внутри, — успевает ответить он. Мы пришли.
— Это она подорвала забор? — спрашивает коренастый парень.
— Говорят, еще Нину порезала, — добавляют сзади.
— Нина сама справилась, забор на месте. Вам нечем заняться? Зал уже починили? — сухо осведомляется Кан. Несколько ребят тянутся к урне тушить сигареты.
— Мы зашли Харди и Ваню проведать, — поясняют из толпы.
— К ним не пускают. Вы пришли потрепаться, — Нинин брат выгибает бровь, — и я вспомню об этом, если к утру все дыры не исчезнут.
— Обломщик, — ноет парень с длинными, забранными в косу рыжими волосами. Оживляется:
— Так что она сделала? Чтоб аж сирена сработала? Это у тебя Книга? Значит, она еще без имени? Нина ее назовет, да? — на меня таращатся, не собираясь расходится. Кутаюсь в кофту, впиваюсь ногтями в ткань. Кан закатывает глаза: — Ничего не сделала. Она маг огня. Это Книга. Нина ее назовет. Довольны? Разошлись! — рявкает он.
— И на сколько? На сколько маг огня? — рыжий не отстает, ничуть не смущаясь повисшей тишины. — Привет, кстати. Я Наас.
— Привет… — Кан тянет внутрь:
— Все, что ты скажешь ему, через час будет знать весь Университет.
Наас возмущается:
— Ничего подобного!
— Да, прости. Через полчаса, — в лазарете хлопают двери, грохочут ботинками санитары. Мимо проходит врач в запачканном кровью халате. Окинув меня быстрым изучающим взглядом, кивает Кану. Нааса теснит к выходу мужчина с тележкой медикаментов. В нос ударяет острый запах спирта от осколков банки на полу.
— Пара идиотов устроили перестрелку. Могли бы обойтись кулаками, но нет, — раздраженно поясняет Кан. — А мне теперь разбираться и бумажки заполнять.
— Почему тебе?
— Я их капитан, — парень показывает четырехконечную звезду на воротнике. — Пятый блок, охотники. Тебе еще предстоит решить, к какому блоку присоединиться. Буду рад, если выберешь мой, — он подмигивает и пропускает в палату.
Нина по-прежнему отличается восковой бледностью, под запавшими глазами темнеют круги. Лишь запах лавандовых духов больше не жжет ноздри — наверное, смылся с кровью. К ее боку прижимается изящный жемчужно-серый пес, с вытянутой мордой и ушами, невозможно длинным полосатым лемурьим хвостом. Вот, о ком говорил Валентин.
— Как ты? Почему не лежишь? — мягко спрашивает девушку брат, пристраивая ящик на тумбочке. Нина пожимает плечами и кривится. Поправляет больничную робу, пряча взбирающуюся по ключицам татуировку: система кругов, крючковатые надписи, черная молния змеи. Древо Жизни. Волшебница запускает пальцы в собачий мех:
— Приятного мало. Но обещают выпустить через неделю.
— Отлично. Тебе не помешает отдохнуть, — улыбается Кан. — Мы на минуту. Потом скажу выключить тебе свет, — вытягивает из-под одеяла раскрытый журнал.
— Я вас ждала. С Рабинским нормально прошло? — я киваю, а Кан открывает ящик и достает потрепанную книгу с торчащими разномастными страницами. Пес заинтересованно поднимает морду и принюхивается. Дикий хвост вяло хлопает по простыням.
— У меня полно вопросов.
— Позже, — говорит Нина.
— Не здесь, — шепчет Кан.
— Я ничего не пропустил? — спрашивает рыжий парень с порога. Кан вздрагивает. Оглянувшись, цедит:
— Наас, серьезно, задолбал совать нос не в свое дело.
— Да плевать, выбираем и выметайтесь, — Нина стучит по кожаной обложке. — Открывай. В конце найдешь свободное место. Впиши любое имя, чем заковыристей, тем лучше. Здесь никто не хочет получить обычное. Можешь выдумать, так большинство и делает. Помни, кому-то однажды оно достанется. Сначала пишешь, потом возвращаешься назад и выбираешь свое.
Книга распадается на части. Я читаю записи, каждая — другим почерком. Сотни, тысячи. Некоторые листки старые, даже старинные, исчерканные пером, с чернильными пятнами и жиром от воска. Я перелистываю десятилетия. Бумага меняется, чернила исчезают, начинаются разноцветные пастовые ручки, карандаши и даже фломастеры. Имена — со всех уголков мира и явные плоды фантазии, странные и едва произносимые. С годами становятся короче, видимо, менялись мода и вкусы. На последней странице преобладают прозвища: Ракета, Макаров, Псих, Крошка, Зверь, Чувак — сразу заметно, мужчин в Университете больше.
— Имя не подбирается в зависимости от пола. Тыкаешь наугад, и что выпадет, то выпадет, — объясняет Кан.
Вписываю свое. Не выдуманное, вроде слышала когда-то: Марчел. Кому бы оно ни принадлежало, пусть принесет удачу будущему обладателю. Зажмуриваюсь и возвращаюсь к началу, к странной на ощупь бумаге — кожа? Указываю в центр разворота.
— Зарин, — читает Нина. Под пальцем — пожелтевший тетрадный лист, чудом затесавшийся среди прошлого века. Повторяю, привыкая:
— Зарин…
— Яд. Нервнопаралитическое оружие, — расшифровывает Наас, склонившись надо мной. Загорелый, с россыпью веснушек на носу и смеющимися карими глазами, он кажется горячим, словно солнце.
— Второе выбираю я, ведь из-за меня ты здесь, — Нина хмурится и трогает повязку на боку. — Называть тебя будут первым. Второе пригодится, когда станешь Советником.
Наас фыркает. Наверное, местная шутка.
Девушка тоже листает назад, целясь в крошащиеся страницы. Я задерживаю дыхание.
— Аваддон. Зарин Аваддон, — подводит итог Нина. Я вдруг замечаю, какой уставшей она выглядит.
— Спасибо, — волшебница грустно улыбается:
— Тебе спасибо, девочка-солнце. Ты спасла мою жизнь. Надеюсь, никогда не пожалеешь об этом.
— Не пожалею, — Нина хмыкает, зная больше, чем я могу предположить:
— Хотя бы раз точно пожалеешь. Все, уходите.
***
— Какой блок ты выберешь?
Наас, притихший на некоторое время, оттесняет Кана. Идет спиной вперед, умудряясь не спотыкаться на битом асфальте и в кромешной тьме. Лазарет остался позади. Там меня намазали душистой травяной мазью, мгновенно убравшей боль — даже щека перестала гореть. Качаю головой: не знаю. Кан отрезает:
— Слишком много для одного дня. Выспится и подумает завтра, — перехватывает ящик. Внутри, под обложкой Книги, лежит листок с печатью, куда Нина округлыми буквами вписала мое новое имя. Капитан пятого блока отнесет его в администрацию, где серый человек сможет заполнить последнюю строку в контракте и привязать меня к Университету намертво.
Впрочем, я солгала насчет настоящего имени, а показать документы никто не требовал. Странно.
— Но спать-то она будет в общаге. Вопрос! В общаге какого блока? — я не сдерживаю улыбки: похоже, новый знакомый не привык сдавать позиции.
— Расскажите обо всех, — прошу, пока Кан не начал злиться. Очевидно, длинноволосый парень раздражает Нининого брата.
— Всего пять блоков… ладно, шесть, но шестой не считается, — Наас отмахивается от выразительного покашливания Кана. — Нулевой блок А. — администрация, там постоянно работают только пустые, нормальные же…
— Наас! — рявкает Кан.
— Черт, прости. Я перегнул, — чешет нос рыжеволосый маг, — все нормальные, даже пустые. Так вот. Маги часто помогают в администрации, всем приходится: там вечно людей не хватает. Заниматься надо разной хренью, ничего интересного. Бумажки оформить, подать-принести, убрать, рассортировать… проехали. Первый блок И. — искатели. Вон Нина оттуда. Ищут события, связанные с магией. Следят за новостями по всему миру, чтобы отыскивать существ, сущностей, тварей. Артефакты и книги еще находят. Аномальные зоны. Некоторые, как Нина, сами и улаживают дела — хотя вообще-то это работа охотников.
— То есть, пятого блока, — Кан хмурится. Свет фонаря чертит глубокую складку между его сведенными бровями. Нина действовала за гранью полномочий и едва не погибла.