— Мы говорили с вами ранее об этом. Я лишь хотел, чтобы мой подопечный прожил долгую и счастливую жизнь.
— Он хотел! — громко хмыкнул Уриил. — Твоя задача — следить за судьбой подопечного, а не потакать своим «хотелкам». С чего ты взял, что можешь делать всё, что заблагорассудится?!
— Брат, — позвал его Селафиил и попросил успокоиться.
Уриил говорил правильно, у него не было прав поступать как ему вздумается, но он делал это не для своего удовольствия. Что плохого в том, чтобы позволить своему подопечному жить?
— Я признаю, я нарушил закон, — смиренно признал Армин. — Но позвольте мне задать вопрос: разве главная задача Хранителя не оберегать своего подопечного? Ведь Хранители потому так и зовутся, разве не так?
Все трое Архангелов тут же уставились на Арлерта.
— Похоже, твой эксперимент не удался, Селафиил, — хмыкнул Иеремиил и закинул ногу на ногу.
Селафиил печально склонил голову и закрыл глаза.
— Я действительно думал, что если Хранителю оставить воспоминания, то опыт его прошлой жизни поможет ему в его работе, а оказалось, что человеческие чувства только помешали и принесли лишь одни проблемы.
Армин широко раскрыл глаза и замер.
«Нет, — в испуге подумал он, — что угодно, только не лишайте меня воспоминаний».
— Что скажете, Братья?
— Виновен, — властно ответил Уриил.
Армин разинул рот и часто задышал.
— Виновен, — вторил Иеремиил.
Голова стала тяжёлой, тело ломило от напряжения и сковывающих его копий. Капля пота стекла по виску и упала на пол. Он не мог потерять их, он не хотел терять последнюю ниточку, связывающую его с семьёй.
— За сим я признаю Хранителя Армина виновным в нарушении Небесного Закона… — властно начал Селафиил.
— Нет, прошу вас! — взмолился Армин.
— …и назначаю ему наказание в виде Очищения!
Лёгкие в груди сжались, море в глазах Армина заштормило и, казалось, вот-вот выплеснется наружу. Хранитель попытался вырваться, но двое военных крепко клонили его к полу.
— Я прошу вас, Архангел, сжальтесь!
Рядом возникла фигура в белом одеянии, и Армин сразу обернулся к ней — маленький ангел, сцепив в молитвенном жесте руки на груди, смотрел на него напуганными чистыми глазами. Будь он человеком, ему было бы сейчас лет десять-двенадцать не более.
— Пожалуйста, — тихо простонал Армин, чувствуя, как глаза начали застилать слёзы.
Ангел попятился и вопрошающе обернулся к Селафиилу. Тот пару мгновений жалостливо смотрел на Армина и медленно кивнул. Армин дёрнулся, заскулил, вот маленькая ручка коснулась его волос, и голову пронзила резкая боль. Хранитель закричал и до хруста позвонков выгнул спину. Всё тело горело огнём, острая боль просочилась в каждую клеточку, голова раскалывалась так, будто череп крошили в тисках. Армин раскрыл глаза и заплакал. Множество разных картинок проносились перед глазами, кусочки дорогих воспоминаний рассыпались на мелкие песчинки. Звук морского прибоя заласкал уши, где-то совсем рядом закричала чайка и знакомый голос нежно шепнул: «Море».
— Нет, — выдохнул Армин, смотря заплаканными глазами наверх, где в ярком золотом свете растворился ещё один осколок воспоминаний.
***
Жан сорвал очередную травинку и тут же отшвырнул её в сторону. Он был слишком напряжён с тех пор, как Армин покинул Небеса, и за всё время так и не смог расслабиться и избавить себя от навязчивых мыслей. Ему очень хотелось ещё раз увидеть сына, но ещё больше он жаждал увидеть, как тот повзрослеет, найдёт дело по душе, женится, состарится в окружении любящей семьи и отойдёт в мир иной, прожив долгую и счастливую жизнь без сожалений. Жан очень хотел, чтобы у Армина было то, что не смог получить в своё время он.
— Дорогой, — ты так из Райского сада сделаешь пустыню, — шутливо заметила Карла, когда его пальцы вновь сжали молодую траву.
— Армин задерживается. Процесс сопровождения на Небеса всегда был таким долгим?
— Всему своё время, — успокоила Карла. — Не волнуйся, они скоро будут здесь.
— Даже не знаю, радоваться мне этому или нет.
Жан глубоко вдохнул и медленно выдохнул; остаётся только надеяться, что сын, в отличии от него, сможет привыкнуть к этой скучной идиллии.
— Эй! — Жан и Карла дружно обернулись на голос и обнаружили бегущего к ним со всех лап Сири. — Беда! У нас беда!
Всё тело Жана напряглось ещё больше. Если Сири настолько обеспокоен — значит стряслось что-то поистине ужасное. Матагот наконец добежал до них и рухнул на траву.
— Боже, — задыхаясь, прохрипел он, — староват я уже для таких марафонов.
— Что случилось, Сири? — недоумевала Карла.
— Армин, нашего бедного Армина арестовали.
Карла ахнула и прикрыла рот ладонью.
— Арлерта? — не понял Жан. — За что?
— За то, что сына твоего спас, дубина, — поругал кот, наконец успокоив дыхание.
— Что? Армин жив? — Огромная радость накрыла Жана с головой. Армин выполнил его эгоистичную просьбу. — Стой. — Но радость быстро ушла. — А где сейчас Арлерт?
— В здании суда. Над ним идёт процесс, его могут приговорить к Очищению.
— Да как же так? — причитала Карла. — Разве можно?
— Это всё моя вина, — сокрушался Жан. — Если бы я не попросил его спасти сына, если бы я не заставил его пойти против Закона. — Карла взяла зятя за руку и несильно сжала его плечо. — Я должен помочь ему.
— И что ты намерен делать? — поинтересовался Сири.
— Пойду в здание суда и вмешаюсь в процесс. Объясню им всё и помогу Армину.
Матагот хмыкнул и лукаво посмотрел на него снизу-вверх.
— А я уж думал, ты только ныть можешь.
— Отведи меня к нему, Сири.
— Следуй за мной.
Чёрный кот вскочил на лапы и, прижав уши к голове, помчался в том же направлении, откуда прибежал. Жан тут же кинулся за ним.
— Будьте осторожны! — крикнула им вслед Карла.
Кирштайн быстро бежал по бесконечным белым коридорам, заполняя его звонким эхом своих шагов. Он боялся опоздать, боялся больше никогда не увидеть Армина, потому что то, что оставалось от Души после Очищения, было не более чем просто куклой, используемой верховными для своих нужд. Как-то раз Жан столкнулся с Марко, одним из военачальников Небесной армией, и если бы тот не моргал, то Жан и вправду подумал, что перед ним стоит манекен, даже глаза были как у него — пустые, мутные, совершенно мёртвые. Только от Армина, который знал Марко при жизни, Кирштайн узнал, что когда-то тот был самым добрым и радостным человеком, которого Арлерт когда-либо знал, что при жизни с губ этого молодого парня с россыпью веснушек на лице практически никогда не сходила улыбка. Жан не хотел, чтобы и Армин лишился своей улыбки.
— Сюда! — крикнул Сири, остановившись и указывая лапой на высокую двойную дверь. — Он здесь. — И только кот сказал это, как по ту сторону раздался душераздирающий крик. — Поспеши!
Жан толкнул двери, влетел в за́лу и, на секунду ослеплённый ярким светом, во всё горло закричал:
— Остановитесь!
Трое Архангелов тут же обернулись к нему, маленький ангел испуганно посмотрел на ворвавшегося человека и убрал руку от Армина, отойдя от него на пару шагов, — Арлерт издал хриплый стон и уронил голову. Жан и сам замер, нервно бросая взгляд то на недвижимого друга, то на рассерженных Архангелов.
«И что теперь?! — мысленно закричал он, пытаясь унять дрожь. — Молодец, Жан, гениальный план».
— Кто таков? — рявкнул Архангел со светлыми кудрями и почти детским лицом. — Почему нарушаешь судебный процесс?!
Жан, в отличии от Армина, был простой Душой, и доступ к верхам ему был закрыт, потому не особо разбирался в царившей здесь иерархии, званиях и прочем, да и всех Архангелов-то не знал. Знал только Селафиила, и то увидел его случайно, когда от безделья по невнимательности забрёл на территорию храма Архангелов. Ох и досталось ему тогда. Поэтому Жан очень обрадовался, когда увидел в зале знакомое лицо. Кирштайн тут же приблизился к ним, пал на колени и согнулся в поклоне.
— Моё имя Жан, — благоговейно начал он, не смея поднять головы. — Я друг Хранителя Армина и смел явиться в священное место, чтобы просить за него у почтенных Архангелов.
— Ха, просить за этого отступника? — вопросил всё тот же светловолосы Архангел.
— Он не отступник, — резко возразил Жан и тут же замолк, сжавшись всем телом — сейчас главное не наломать дров.
— Но он нарушил Закон и сам признал свою вину, — парировал Селафиил.
— Но он делал это не по своей воле.
— Жан, — тихо и хрипло простонал Армин.
Кирштайн тут же обернулся к другу. Хорошо, Армин помнит его имя, значит частичка его «я» ещё сохранилась в нём, ещё не всё потеряно.
— Это я заставил его, — признался Жан и прямо посмотрел в глаза Селафиилу. — Подопечный Армина — мой сын, именно поэтому я заставил Хранителя нарушить Закон. Если кого и следует наказывать, то только меня. Я готов принять за него суровое наказание. Если кто и заслужил Очищение, то только я.
Жан сглотнул и сжал в кулаки дрожащие ладони. Сказать-то он сказал, только он не был уверен, что действительно готов был пройти через Очищение, ведь память и пережитые эмоции — это всё, что остаётся у Души на Небесах. На какое-то время в зале стало тихо. Все собравшиеся устремили свой взор на троих Архангелов, обдумывающих сказанное.
— Что скажешь, Брат Уриил? — обратился Селафиил к тому самому Архангелу с детским лицом.
— Тут не о чём говорить, — грубо ответил Уриил. — Этот Хранитель преступник, доказано, что он нарушил запрет, а я не прощаю неповиновения. Пусть понесёт заслуженное наказание, как и положено.
Сердце в груди Жана пропустило удар. Просто непрошибаемый тип. Для кого он тут распинался всё это время и голову склонял?
Селафиил кивнул и обратился к другому Архангелу:
— А что скажешь ты, Иеремиил?
Молодой человек, вальяжно рассевшийся на кафедре, искоса взглянул на Жана и по-лисьи улыбнулся. Кирштайну стало дурно от этой улыбки. Она не была полна злобы и призрения, но в то же время от неё становилось страшно, потому что добра и сострадания в ней то же не наблюдалось. Иремиил встал с места, в два шага оказался возле сидящего на коленях Жана и склонился к нему так, что их лица оказались на одном уровне. Его серые глаза отличались от глаз Очищенных, но и на глаза смертных они не были похожи. Они были чисты, как вода в горном ручье, но в то же время создавалось впечатление, что в них есть что-то, что нельзя было увидеть просто так. Что-то незримое, что вселяло страх в каждого, кто в них посмотрит.
— Так ты говоришь, что готов понести наказание вместо этого Хранителя?
У Жана закружилась голова, и сразу же сбилось дыхание, лёгкие будто заледенели, и чем дольше он смотрел в глаза напротив, тем сильнее ему не хватало воздуха. Кирштайн попытался сглотнуть, но ком тут же застрял в горле, вызывая тупую боль. Жан открыл рот, но вместо слов из него вырвался непонятный хрип.
— Не расслышал, — сообщил Иеремиил, ещё больше давя на него своей аурой.
— Д-д, — начал Жан и, собрав всю свою силу и мужество, чётко произнёс: — Да.
— Вот как? — улыбнулся Иеремиил и выпрямился. И как только их зрительный контакт оборвался, Жан снова смог нормально дышать. — Что ж, раз тут такое дело, думаю, что сможем обойтись несколькими летами тюрьмы, чтобы этот Хранитель более не поддавался грязным речам. Последнее слово за тобой, Селафиил.
— Тут не о чём думать, — вставил своё слово Уириил, и Жан еле сдержался, чтобы не дать этому крылатому говнюку отменную оплеуху.
Селафиил тем временем с ответом не спешил, и каждая секунда тишины всё сильнее и сильнее играла на нервах Жана. Он бросал быстрые взгляды то на задумчивое лицо Архангела, то на так и не двинувшегося ни разу Армина. Лишь одно слово Селафиила отделяло Арлерта от того, останется он собой или навсегда перестанет существовать. И когда Кирштайн уже хотел заорать от этого давящего молчания, Селафиил подал голос:
— Вся эта ситуация очень расстраивает меня, я действительно возлагал на тебя большие надежды, Хранитель Армин. — Архангел вздохнул и сложил руки в молитвенном жесте. — Я принимаю предложение Иеремиила. Я поручаю его тебе, Брат, — обратился он к Иеремиилу. — Хранитель Армин, я отменяю твоё предыдущее наказание и дарую тебе новое: отныне ты лишаешься титула Хранителя и отправляешься отбывать срок в Небесной тюрьме до тех пор, пока твой разум не очистится от скверных мыслей и ты не придёшь к равновесию.
Уриил цыкнул и подпёр подбородок кулаком; весь его вид так и говорил, что он более чем недоволен таким исходом. Двое военных подняли Армина и, следуя за Иеремиилом, повели его к выходу. И от взгляда на друга сердце Жана бешено заколотилось: Армин ступал неуверенно, оступаясь, и непременно бы упал при первом же шаге, если бы его не держали, белоснежная рубашка посерела и пропиталась потом. Жан не видел его лица из-за длинных волос и поникшей головы, но вряд ли тот сейчас улыбался. Да и сам Жан не знал, что он сейчас чувствовал — с одной стороны, он был рад, что Архангелы смиловистились и отменили Очищение, с другой — Армина ждала тюрьма, да и не известно ещё, что будет с ним самим.
— Сын мой, Жан. — Голос Селафиила прозвучал так неожиданно, что Кирштайн вздрогнул и тут же склонился к земле. — Меня огорчают твои неправедные речи, ты позволил своему другу сбиться с правильного пути.
«Да, это было безрассудно», — мысленно согласился Жан.
— Но, — продолжил Архангел, — ты осознал свою ошибку и даже взял на себя ответственность. Именно поэтому в этот раз я прощаю тебя, но только в этот раз. Ещё один промах, и наказание будет суровым. Ты внемнил, сын мой?
— Да, милостивый Селафиил, — покорно ответил Жан.
— Рад это слышать.
Селафиил и Уриил встали со своих мест и, оправив туники, направились к выходу. Когда Уриил проходил мимо Жана, их взгляды встретились, и Кирштайн увидел в нём столько презрения к нему, что будь оно каплей воды, им можно было бы затопить весь Рай.
— У тебя десять минут, — напомнил охранник и вышел за дверь.
Жан проводил его взглядом и, собравшись с духом, подошёл к деревянной решётке камеры. Армин сидел на полу, вытянув ноги вперёд и подперев спиной каменную стену, его голова была наклонена вперёд, и поэтому Жан не мог видеть его лица. В груди больно кольнуло — Армин прошёл, хоть и частично, процесс Очищения, Жан никогда не видел, как это происходило, но, судя по внешнему виду друга, это явно было не приятно.
— Эй, Армин, — Кирштайн присел на пол и ухватился за решётку, — это я, Жан, ты помнишь меня?
Армин не ответил ему и даже не пошевелился, и когда Жан хотел ещё раз позвать его, тот заговорил — тихо, с придыханием, почти мёртвым голосом.
— Они забрали его у меня, — Армин сглотнул и поднял голову. — Море, что показал мне Эрен, я забыл его.
Жан широко раскрыл глаза и с силой сжал прутья решётки — он всё-таки не успел. В пустых глазах напротив больше не было шумного морского прибоя, лазурная вода более не плескалась в них. В них не осталось жизни, и даже ярко-голубой цвет радужки стал каким-то грязно-серым.
— В них ведь больше нет моря, я прав? — с надеждой спросил Армин. Жан закусил нижнюю губу и отвёл взгляд. — Ясно.
Жану хотелось кричать от раздирающего его сожаления. Если бы он тогда не настаивал, если бы он только принял смерть сына, Армин бы не оказался в таком положении, он бы не страдал сейчас из-за него.
— Прости меня, если бы я…
— Самое дорогое воспоминание отражается в наших глазах, — прервал его Арлерт. — Меня вот всегда интересовало, почему у тебя в глазах колосится рожь.
Жан прислонился к решётке спиной и задрал голову.
— Это случилось, когда мне было пять, — начал мечтательно он. — Мы тогда летом поехали с родителями на озеро и остановились на трассе возле ржаных полей, чтобы немного передохнуть. Колосья были настолько высокими, что, даже подняв руку, я не мог достать до их верхушек. Я бегал между рядов и представлял, что плаваю в огромном озере и сражаюсь с сухопутными акулами.