Рейс подогнула облегающую юбку под себя и, присев на корточки, положила букет гиацинтов на могилу.
— Я помогу с восстановлением, — молвила она вставая.
— Чего? — опешил Эрен.
— Я возьму на себя расходы на восстановление надгробия.
Йегер чуть слюной не поперхнулся. Это, конечно, решило бы половину его проблем, но принять помощь от Хистории… Она что, пытается прошлое догнать?
— Э-э, Хистория… — начал было Йегер, но Рейс перебила его.
— Отказы не принимаются, — настойчиво отозвалась она и мягко добавила: — Я знаю, что наломала слишком много дров тогда, и поверь, я сожалела об этом все эти девятнадцать лет. Просто позволь мне хоть немного загладить свою вину, Эрен.
И снова это сладкое «Эрен». Йегер не мог противиться ему, оно влекло его, точно прекрасная песня сирены**. Коварная и губительная.
— Хорошо, — сдался он, — но только если позволишь угостить себя ужином.
И вот он снова попался в её сети.
Хистория улыбнулась; тело наполнилось сладкой истомой.
— Ещё и условия ставишь? — шутливо надулась она. — Ты неисправим, Йегер.
Эрен смущённо пожал плечами.
Да что же он творит?
***
Целый день Армин ходил рассеянный, учёба совсем не шла, да и особого желания грызть гранит науки у него не было. Лию он не видел с утра, пару раз заходил к ней в класс на перемене, но девушку так и не обнаружил. Она пришла только на дополнительные, опоздав на двадцать минут. Немой быстрый взгляд и серьёзное лицо — о вчерашней ночи никто не хотел вспоминать. Всё это должно было остаться их маленьким секретом. И если в молчании Лии Армин не сомневался, то в троице дебилов из школьной бейсбольной команды он уверен не был. Оставалось только надеяться, что Стрём сможет заставить их молчать.
Учитель вёл свой монотонный монолог о процессах окисления химических элементов, изредка прерываясь, чтобы вывести на доске очередное уравнение. Армин «любил» химию так же пылко, как и биологию с физикой и всегда старался найти повод, чтобы прогулять урок — другой. И эти дополнительные стали для него как петля на шее. Мало того, что он практически не разбирался во всех этих щелочах, кислотах, так ещё и старый учитель бубнил так тихо и неразборчиво, что тут и со стопроцентным слухом было трудно разобрать что-либо, а для Армина с его тугоухостью и вовсе всё сливалось в одно сплошное еле слышное «бу-бу-бу». Без слухового аппарата в школе было тяжко, и Кирштайн-младший даже не предполагал, сколько ещё ему придётся так мучиться — приборчик не дешёвый, а деньги с неба не падают. После очередной провальной попытки попросить старика говорить более чётко и громко, Армин плюнул на это дело и отвернулся к окну, окончательно забив на урок. До экзаменов меньше месяца, успеваемость на нуле, а надежды матери на сына уходят в заоблачную даль.
— Пипец подкрался незаметно, — проворчал подросток себе под нос.
Взгляд скользнул по школьному двору — ледяной страх сковал тело. Он был прав как никогда прежде. Этот «пипец» следил за ним уже несколько дней, но прежде он не подходил так близко. Армин резко встал со стула; не моргая он всматривался в лицо светловолосого юноши, который, если так пойдёт и дальше, ему скоро в кошмарах будет сниться. И хорошо, если однажды этот кошмар не воплотится в реальности. Так дальше продолжаться не могло. Самым правильным решением было обратиться в полицию. Но стоило Армину только представить всю комичность ситуации, — «Здрасьте, я Армин Кирштайн, и меня преследует какой-то белобрысый чувак. Что он делает? Да ничего, просто пялится, аки влюблённая соплячка», — как желание связываться с копами сразу отпало, не хватало ещё, чтобы над ним там весь участок ржал. Придётся разбираться самому. Под заинтересованные взгляды учеников и недовольное ворчание старика-учителя Армин пулей вылетел из класса и помчался на задний двор. К тому моменту, как он ступил на мягкую траву, незнакомец уже направился в сторону выхода. Ну нет, Кирштайн его теперь не отпустит.
— Эй ты! — выкрикнул он, светловолосый парень остановился. — Да-да, я к тебе обращаюсь, сталкер патлатый!
Юноша повернулся и сделал пару шагов к подростку. Армина чуть инфаркт не хватил, — будь он проклят! — в голубых глазах незнакомца плескалось настоящее море. Кирштайн попытался сохранить спокойствие и рассуждать здраво: это наверняка какая-нибудь иллюзия или линзы, а может, просто солнечный свет так падает. Армин сглотнул и немного отступил назад. Незнакомец пугал, хоть и выглядел довольно дружелюбно, даже слишком дружелюбно для того, кто мог достать из-за пазухи охотничий нож и пырнуть пару разочков в живот. Но осторожность никогда не повредит.
— К-кто т-ты такой? — Армину всё же не удалось скрыть свой страх. — Зачем ты меня преследуешь? Чего ты хочешь?!
Юноша молча смотрел в глаза Кирштайна, а потом на его сосредоточенном лице появилась улыбка, и Армин окончательно перестал понимать что-либо. Ему как-то сейчас вообще не весело было.
— Я не хотел тебя пугать, — виновато проговорил юноша, и в голосе его не было ни капли агрессии или издёвки. — Не смог до тебя достучаться, вот и пришёл.
Незнакомец постучал указательным пальцем по уху, и Армин инстинктивно дотронулся до своего правого, где должен был быть слуховой аппарат.
— Так это из-за тебя он постоянно пищал?
Парень напротив лишь молча пожал плечами. Нет, это какой-то бред, как такое вообще возможно? Этот тип точно сумасшедший. Ненормальный. Отец всегда велел ему держаться в стороне от них, чёрт знает, что им там на ум ещё взбредёт.
— Послушай, — начал Армин, — не знаю, что тебе надо, но держись от меня подальше. Если я ещё раз увижу тебя, то я буду вынужден обратиться в полицию.
— Не спускайся на дно, — неожиданно выдал незнакомец.
— Чего? — не понял Кирштайн.
— Не спускайся на дно, — повторил в миг посерьёзневший юноша, — иначе тьма поглотит тебя навсегда.
«Дно? Тьма? — не понимал Армин. — О чём вообще разговор?».
Всё это начинало надоедать и раздражать. Мало ему вечно выносящего мозг Эрена, тут ещё и этот псих прицепился. Пора кончать с этим! Армин даже не успел ничего осознать, как в паре сантиметров от него появилось чужое лицо, и на его грудь легла мужская рука. Кирштайн помнил из детства, как иногда поздним вечером, когда на улице было уже совсем темно, они с отцом гасили свет в комнате, забирались на кровать и, укутавшись одеялом, включали фонарик. Он помнил, как, делая страшные рожицы, Жан жутким голосом говорил, что сейчас расскажет леденящую душу историю. Армин помнил, как ему было чуточку страшно, очень весело и совсем не холодно. Сейчас же он понял, что действительно значила фраза отца «леденящая душу». Он словно заворожённый смотрел на морской прибой в глазах напротив, чувствуя, как ледяная рука незнакомца проникала внутрь, сжимая сердце в плотное кольцо. Морозная корка миллиметр за миллиметром расползалась по его лёгким, рёбрам, позвоночнику. Дышать становилось всё тяжелее, подчинившееся власти страха тело не двигалось.
«Больно, — думал Армин, — больно и страшно, и очень-очень холодно».
Он открыл рот, но вместо крика из глотки вырвался глухой хрип.
— В твоём сердце столько боли и обиды, — слова незнакомца звучали прямо в голове, — но ты должен доверять ему, он никогда не предаст тебя. Ты дорог ему.
— Чт?..
Холод острыми иглами кольнул в сердце.
«По… помоги!».
— Армин? — прозвучал за спиной женский голос.
Холод сразу же ушёл из тела, будто его и не было вовсе. Тёплый майский воздух хлынул в лёгкие, и Кирштайн судорожно закашлялся. Он обернулся и встретился взглядом со взволнованной Лией.
— Ты чего тут делаешь? — поинтересовалась она, подходя к нему.
— Я… — Армин вновь повернулся к юноше, но на дворе уже никого не было. — А? Где он?
— Кто? — недоумевала девушка.
— Парень! — выкрикнул Кирштайн. — Только что тут был парень с длинными светлыми волосами. Куда он делся?!
Лия нахмурилась и провела ладонью по предплечью.
— Тут никого не было, — осторожно начала она, — ты стоял здесь и разговаривал сам с собой. Ты хорошо себя чувствуешь? Может, после вчерашнего… — замялась Стрём.
— Нет! — Армин вцепился в плечи Лии и резко развернул её к себе. — Он был здесь, парень разговаривал со мной! Он, он…
Истерика — так это называла его мама.
— Хорошо, хорошо, — попыталась успокоить его Лия. — Был, но теперь ушёл. Вернёмся в класс, Армин, а то этот старый хрыч настучит на нас директору.
Лия взяла его за руку и настойчиво повела за собой обратно в школу. Кирштайн обернулся через плечо, нервно обвёл взглядом пустой школьный двор и крепче сжал ладонь девушки. Он же не свихнулся, так?
***
Они договорились встретиться в восемь в кафе «Лоза» на пересечении пятого авеню и улицы Дитриха. В том самом, где ещё двадцать лет назад проводили вечера в обнимку, прячась от коллег. Эрен до крови сдирал заусенцы с пальцев и в нетерпении поглядывал на вход, когда в помещении возникла Хистория — элегантная, в синем облегающем платье, такая знакомая и одновременно с тем такая новая, его Хистория. Эрен осёкся — нет, уже давно не его.
Они скромно поели, распили недорогую бутылку вина за встречу, поговорили о прошлом, стараясь не касаться болезненной для них обоих темы, пообсуждали своих неугомонных детей. Тогда Эрен и узнал, что у Рейс было больше богатства, чем она думала. У Хистории была дочь, родная кровь и плоть, о которой она сама упоминала с большой неохотой и вскользь и о которой Эрен на месте Хистории говорил бы без умолку, как не переставал болтать об Армине. Йегер не спрашивал у неё от кого, как и когда, как не расспрашивала и Рейс. Эта тема стала для них негласно закрытой и, возможно, самой неприятной.
Вместе доехали на такси до нового дома Хистории, в другом районе, но Эрен знал, что порог и этой квартиры он никогда не переступит. И каково было его удивление, когда Рейс, лёгким движением руки поправляя забранные на затылке волосы, пригласила его на чашку кофе.
— Заходи, будь как дома. — Рейс кинула ключи на полку и сбросила туфли, блаженно вздохнув.
Эрен закрыл входную дверь и заворожённо осмотрел прихожую. Да, его халупа с этими хоромами не сравнится. Хистория неслабо так поработала, чтобы обустроить квартиру: навесные потолки, сверкающие люстры, дорогая мебель. Йегер даже боялся представить, сколько может стоить, например, вон та белая ваза с искусственными цветами возле шкафа в стиле барокко или эта картина в позолоченной резной раме.
«Главное ничего не трогать», — предупредил себя Эрен.
— Ты одна? — поинтересовался он, проходя вслед за Хисторией в просторную уютную кухню и скромно присаживаясь на мягкий стул.
— Лия сегодня ночует у друга, так что мешать никто не будет, — нараспев ответила она, доставая из шкафа две кофейные чашки.
«Мешать чему?», — хотел спросить Эрен, но вовремя остановился. Он любил сюрпризы от Рейс. Раньше. Приятные. Как оказалось, они не всегда были таковыми.
Пока Хистория готовила кофе и накрывала на стол, настоятельно отказавшись от помощи, Эрен нервно ёрзал на стуле и украдкой поглядывал на бывшую. Ему почему-то хотелось засмеяться от вдруг вспомнившихся слов, которые так часто звучали в фильмах после расставания героев: «Давай останемся друзьями». Эрен не знал, можно ли их с Хисторией сейчас назвать хотя бы так. Их смущённые лица, молчаливые разговоры и улыбки через силу вряд ли походили на дружеские отношения. Они скорее были похожи на двух младенцев, тупо пялящихся друг на друга и говорящих какую-то нелепицу, понятную только им самим. Два глупых сорокалетних младенца. Пора бы уже научиться говорить и ясно выражать свои мысли. Когда-нибудь, а пока Эрен будет продолжать краснеть, как сентиментальная школьница, и мычать себе под нос, стараясь начать хоть какой-то содержательный разговор, ибо это молчание уже жутко давило на барабанные перепонки.
— Так ты не женат? — пришла на помощь Хистория, подсаживаясь к нему и делая глоток горячего кофе.
Йегер даже не знал, что ответить этому внимательному взгляду с толикой странной надежды. Он опустил глаза и покрутил белую чашку с тёмной жидкостью на блюдце. Почему-то ему казалось, что как бы он сейчас ни ответил, Рейс ответ всё равно не удовлетворит, поэтому решил ограничиться кратким «нет». Эрен глянул исподлобья на вмиг расслабившуюся женщину и даже смог заметить еле уловимую полуулыбку на лице.
— Ты замужем?
Он понятия не имел, для чего задал этот вопрос и что вообще хотел услышать в ответ. Вряд ли бы он был счастлив узнать о счастливой семье с богатеньким мужем, который исполняет свой супружеский долг по пять раз за ночь, но и плачевная история о пьянице-насильнике не заставила бы пустить слезу. Это дело Хистории, он к ней уже не имеет никакого отношения, к тому же у него была Саша, у него теперь была своя жизнь. Но, так или иначе, когда Рейс помедлила с ответом и нервно сцепила руки в замок, в сердце кольнуло. Неужто расскажет или опять будет лгать и юлить?
— Была, — отозвалась Хистория и поспешно добавила: — Но это было давно и вряд ли можно назвать семейной жизнью.
Она пригубила кофе и трясущейся рукой поставила чашку на блюдце; звонко звякнул фарфор.
— Лия — его дочь?
Рейс непонимающе посмотрела на Эрена широко раскрытыми голубыми глазами. Она будто бы только узнала, что у неё вообще дочь есть.
— А, да, да, его. Что мы всё обо мне? Расскажи лучше, как сам поживаешь.
Хистория совсем не хотела касаться своей личной жизни, как не хотел и Эрен, потому что весь его рассказ в любом случае сведётся к тому, что после их расставания он так и не смог забыть её, ему придётся рассказать о навязчивых воспоминаниях, в которых они целовались и любили друг друга. При любом раскладе Эрену придётся признаться Хистории в так и не остывших чувствах к ней.
— Я… — Йегер хотел сделать глоток кофе, но он оказался слишком горячим, чтобы обжечь ему язык.
Эрен быстро отдёрнул руку с чашкой, и напиток полился ему на брюки. Йегер вскочил с места, отряхивая штанины и шипя от покалывающей боли в бедре. Хистория тут же завертелась, рывком поднялась с места, чтобы помочь гостю, ударилась ногой о стол, и в итоге её платье также оказалось в пятнах в кофе, а пол — в осколках хрупкого белого фарфора.
— Да что же это, чёрт, — тихо проговорила Рейс и присела на корточки, чтобы собрать осколки.
В плане женщин Эрен всегда был джентльменом, он присел рядом и поспешил убрать всё сам — ещё поранится ненароком. Их руки соприкоснулись, взгляды встретились, сердца забились в унисон. Хистория была для Эрена, как яркий огонёк для ночной бабочки. Он понял, что проиграл. Окончательно и бесповоротно. Быстрый поцелуй в губы, нежные прикосновения в ответ, и вот их обоих поглотила безумная страсть, закружив в огненном танце безудержного желания.
***
Лия быстро шла по подъездной к дому, иногда переходя на медленный бег. Она согласилась прийти на вечеринку к Заку и в последствии горько об этом пожалела. Знай она, что там будет почти вся бейсбольная команда и ещё с десяток каких-то левых людей, единственной целью которых будет напиться до розовых слонов перед глазами, хорошенько бы подумала перед тем, как прийти. Она сбежала оттуда при первой же возможности. Лию воротило, стоило только памяти подсунуть ей образы блюющих где только можно школьников, сосущихся парочек, в страсти толкающих её своими целлюлитными задницами. И самое отвратительное — пьяный Зак, пытающийся засунуть свою руку ей в трусы. Стрём передёрнуло, и она обхватила плечи руками. Патка всегда вёл себя как животное, стоило только алкоголю проникнуть в его ещё сопливое тело. Зак не умел пить, совершенно, но его никогда не останавливало это от возможности закинуться бутылкой — другой.
— Омерзительно, — с отвращение проговорила Лия и, шмыгнув носом, вытерла слёзы.
Зак сам предложил ей стать его девушкой. Для неё это стало отличным шансом заявить о себе и стать популярной, даже если для этого придётся связать себя оковами с тупоголовым бейсболистом с кукольным личиком, мозги которого, видимо, превратились в овощ ещё в утробе. Лия всегда жаждала внимания к себе, любила, когда люди кидали на неё восхищённые взгляды, визжала от радости, когда кто-то хотел быть похожей на неё. От посторонних людей она получала то, чего не давала ей родная мать и не могла почувствовать от отца.