– Вам… тебе нужен мой резерв, – ляпнула я, уводя собеседника от неудобной темы, но получилось неуклюже.
– Могу представить, чего ты наслушалась, пока я мчался из столицы. Тебе нечего бояться, – голос мягко обволакивал, опьянял почище вина, – у тебя будет достойная жизнь. С моей стороны, я обещаю прислушиваться к твоему мнению и всячески его учитывать.
И он ничего не скажет по поводу моей выходки? Можно было легко поверить, что Киаран Кридхеду – сущий ангел, если бы не то высокомерное, почти брезгливое выражение, въевшееся в память сильнее, чем ржавчина в замковые ворота. Когда он накидывал плащ мне на плечи.
Нет, но он же не знал, кто я, правильно? Думал, что загулявшая простолюдинка. Трактирная девка… А сейчас – ценное приобретение, будущая жена, которой можно прощать невинные шалости.
– Этни, – медово позвал магистр, дождавшись, пока я поймаю взглядом его идеальный профиль, – но у меня одно условие – не компрометировать свою и мою честь.
Почувствовала себя Нихассой, когда ту давеча отчитывали за плохое поведение. Щеки заалели.
– Могу я хотя бы узнать, к кому ты так спешила, что забыла надеть платье? – он явно наслаждался моим смущением.
Но признаться еще и в глупом споре? Я окончательно упаду в его глазах.
– К Вам… тебе.
– Кошка знает, где сметана слаще, – задумчиво произнес Киаран, – так у вас говорят, верно?
Я не могла отвести взгляда от его глаз – темных, как ночь, но теперь в них отражалось пламя камина. К чему он клонит?
– Что бы ты ни хотела доказать своей выходкой, ты действительно шла ко мне. Что ж, иди. Вот он, я, – лорд Кридхеду поднялся во весь немалый рост, раскинув руки, – твой будущий муж, а не гуляка из деревни, так что можешь делать все, чего душе угодно.
Он серьезно?! Я ожидала, что жених – все еще произношу это слово с трепетом, как и его имя, – скажет что-нибудь любезное, польщенный таким признанием, и только. Киаран ломал все сложившиеся стереотипы о предбрачных взаимоотношениях.
– Я хотела поговорить, – а не показаться… хм, легкомысленной особой. Если не сказать хуже.
– Ты надеялась на встречу, – глаза магистра были двумя колодцами, на дне которых полыхало пламя. Когда его руки успели оказаться у моих висков? – и я тоже рад, что ты пришла. Но в следующий раз просто напиши мне, – он разогнул мою ладонь и вложил в нее свернутый клочок пергамента, потом так же аккуратно согнул пальцы – невероятно приятное ощущение, – и я тотчас прочитаю твое послание у себя, – из внутреннего кармана охотничей куртки он извлек похожий пергамент, перевязанный витым золоченым шнуром, – хочешь попробовать прямо сейчас?
– Д-да.
И кто бы отказался от демонстрации очередного чуда?
Пара слов на незнакомом языке, и передо мной стоит бюро из темного дерева с пером и чернильницей.
– Ну, что же ты, Этни, напиши мне что-нибудь.
И он даже вернулся к себе в кресло – демонстративно глядя на огонь. Спустя минуту до меня донеслось насмешливое:
– Или ты не умеешь писать?
Я взяла перо – руки слегка дрожали от переполнявших эмоций. Такого со мной не было даже в детстве, когда я впервые увидела бродячих фокусников.
«Киаран». Я так и не решилась написать его имя, только уронила кляксу, которая тут же впиталась в пергамент.
«Я думаю о тебе», – неведомо откуда появились витиеватые буквы – и исчезли, словно пыль, сорванная ветром.
«Я не оправдала твоих надежд?» – рука сама собой вывела ответ, – «ты надеялся получить куда более благовоспитанную невесту…»
«Какой смысл в благовоспитанности, если она скрывает чувства.»
Он… не сердится? И что он подразумевает под чувствами? Сердце колотилось как сумасшедшее – от всей необычности происходящего, не вписывающегося ни в какие рамки.
«…Но за пределами спальни все же придется ее придерживаться. Договорились?».
От этой приписки я вспыхнула. Не заметила, как смяла пергамент и долго мусолила, пока не скатала в плотный шарик.
Да, он все узнал про Энгуса, про спор, про мои низменные желания.
– Ну-ну, побереги его, он нам еще пригодится. До свадьбы, по традиции, какое—то время придется соблюдать приличия.
– А потом мы будем жить в столице? – я специально сменила тему, потому что в янтарном полумраке уютной комнаты стало слишком жарко. И получив кивок, продолжила, – правда ли, что там не растут деревья, а небо низкое и черное?
– Кто сказал тебе такое? – мне показалось, что магистр впервые не удержал лицо, – меньше слушай проходимцев.
– То есть, это ложь? – да, скорее всего, менестрель приврал для красного словца, какой смысл лгать Киарану? Ведь неправда, в случае чего, очень скоро раскроется.
– Молодым девушкам не следует забивать голову глупостями, – магистр улыбнулся так, что захватило дух, – иди сюда.
Куда? Зачем?! Завопил внутренний голос, но второй, ехидный, охотно ответил – затем, зачем пришла.
Мужчина легко приподнял меня за талию, заставив инстинктивно обхватить его ногами – плед соскользнул на ворсистый ковер. Огладив мои бедра, большие натруженные руки – что было странно при моем представлении о магах, но вполне объяснимо после сегодняшнего показательного боя, переместились ниже. Я должна была возмутиться, то не успела – Киаран опустился в кресло вместе со мной, так что мои колени упирались в мягкую спинку, а между разведенных ног теперь упиралось что-то, о чем не говорят в приличном обществе. Большое, налитое и горячее. Ой.
Я попыталась оттолкнуть мужчину, но мои кулачки по его груди были сродни ласке. Во всяком случае, выражение бездонных колдовских глаз говорило именно об этом.
– Тебе неприятно, Этни? – вкрадчивый голос змея—искусителя, – я вижу, что это не так. По твоему дыханию, – оно становилось все более сбитым, – по тому, как темнеют твои глаза. Как сжимаются соски.
Я проследила за его взглядом и покраснела, хотя больше, казалось, некуда – темно-розовые вершинки затвердели, как на холоде, и теперь выпирали сквозь тонкую ткань.
– А внизу тебе сладко и горячо, не так ли, Этни?
Я дернулась, как птичка в клетке, но властная рука прошлась от щиколотки по бедру, сминая кружево.
Он жених, ему можно – да и, по правде, я сама напросилась. И оставалось только уповать на его благоразумие.
– Киаран, – пискнула я, впервые назвав мужчину по имени, – не надо!
Возможно, если бы он меня поцеловал – одна мысль об этих четко очерченных губах заставляла хватать воздух, как выброшенной на берег рыбе, я бы даже не заикнулась о протесте, но он сомкнул их на моей груди, осторожно посасывая и дразня сквозь ткань.
В какой-то момент ласка стала жестче, и низ живота пронзило молнией – так, что поджались пальцы ног. Разум накрыло дурманом, комната расплывалась, словно я выпила несколько кубков того достопамятного зелья с деревенского праздника. Четкими оставались только глаза магистра – огненно-обсидиановые, такие же безумные… и ноющее ощущение пустоты.
Я тяжело дышала и неосознанно ерзала по выступающей твердости, приподнимаясь и опускаясь, пока она скользила в мокрой расщелине точно шелк. Приятно, даже слишком. Сложно сказать, когда меня избавили от сорочки – просто я вдруг поняла, что на моих ягодицах мужские руки. Они направляли, сжимали, гладили и вырисовывали неведомые знаки… одновременно касаясь спереди. Слишком много ощущений для одной меня. Я вот-вот взорвусь, и сердце остановится – а самое прекрасное, что мне на это плевать.
Лицо Киарана искажено мукой, словно он из последних сил сдерживает внутреннего зверя, но обдумать эту мысль не успеваю.
Кричу от нестерпимо острого удовольствия, пронзающего раз за разом, и с последним криком «Киаран!» погружаюсь в темное облако – мягкое и обнимающее спокойствием. Если это смерть, то лучшая из всех возможных.
Глава 5. Инициация
Киаран
Ее сила оглушала и опьяняла всемогуществом – откуда только взялась в столь маленьком теле. Мой резерв моментально восстановился и переполнился, энергия бурлила и воодушевляла. А всего-то стоило дать девчонке Желание, Новизну и Тайну.
И ответ превзошел самые смелые прогнозы. С такой силой можно будет забраться еще глубже в Черную Гору, выкачать еще больше драгоценных металлов и камней. Ингерн будет довольна.
Перед глазами встал облик давней подруги – ладная, округлая во всех нужных местах, напоминающая фигурой песочные часы. А невесте еще только предстояло стать такой, если вообще предстояло. Гармонично сложенная, но слишком худосочная… Однако отзывчивая и страстная, этого не отнять. И волосы – чистая медь, мой любимый оттенок. Член заныл, вспоминая вчерашнюю ловушку для маленькой горихвостки. Цвет ее волос такой же, как оперенье этой маленькой птички, и норов ничуть не отличается – глупенькая, любопытная. Один Темный знал, чего мне стоило сдержаться и не насадить ее на себя полностью, не ворваться в узкое горячее лоно – жаждующее одного меня, но, к счастью, разум превозобладал. Пока рано.
Как хорошо, что ключевое слово – пока. Когда я впервые ощутил поток ее эмоций, они чуть не сбили с ног, точно горная река. Все оттенки вкуса – желание, стыдливость, страх и азарт… я стоял и пил этот невозможный коктейль, совершенно позабыв о тренировочном поединке.
А потом стоило слегка направить мысль о ночной прогулке ее младшей сестре. Нет, я не настолько силен, чтобы полностью менять сознание – все же не бог, и если бы Гвендолен сама не была склонна к подобному, ничего бы не вышло. Но все сложилось прекрасно. И, чувствую, с наивной Этни мы еще не раз это повторим.
Только надо держать себя в руках и не брать больше силы, чем требуется. Теперь малышка проспит до вечера, и это может вызвать ненужные вопросы. Пришлось применить воздействие, чтобы временно отогнать из скромной девичьей спальни посторонних, прежде чем перенес невесту туда. Одежду я тоже восстановил – магией, конечно же, как и чистоту тела. Но резерв пополнится только во сне. Спи, милая.
Этни
Киаран. Киаран. Киаран… Могу повторять его имя вечно – но даже вечности будет недостаточно, чтобы выразить, как сильно он заполнил мой мир. Еще вчера дни были обыденными и скучными, а он принес чудо, притом не только магией…
Я сладко потянулась, не желая прощаться с прекрасным сном, в котором меня обнимал самый удивительный мужчина. Мой дорогой жених.
Из рукава выпал свернутый пергамент, я его разгладила и какое—то время просто сидела на перине, ощущая подушечками пальцев прохладную поверхность. Внезапно она нагрелась – сильнее, чем могла от тепла рук.
«Проснулась?»
Метнулась к бюро в чем была – в той самой сорочке, и по пути накинула халат.
Настоящее чудо! Магический пергамент с проявляющимися письменами, как возможно такое сотворить?
«Да», – никогда еще мой почерк не был таким кособоким, – «как ты узнал?»
«Я же маг».
Конечно, и теперь он думает, что я дурочка.
«Сейчас тебе нужно хорошенько поесть», – неужели так обо мне заботится? – «вечером жди от меня записки.»
«Я буду ждать».
Конечно, буду, потому что каждое слово как глоток воздуха, как вода, как пламя очага холодной ночью.
Боги, я никогда не думала, что заслужу такую милость! Что буду чувствовать это… это… Любовь в том понимании, что в него вкладывают сестры – слишком пошлое слово для всеобъемлющей силы, готовой счастьем разорвать грудь. Не знаю имени подобному, но оно прекрасно! Я закружилась по комнате, раскинув руки, а потом крепко себя обняла, содрогнувшись от внезапного страха – что, если по какой—то неведомой причине все кончится?
Боги, если вы сейчас меня слышите – не допустите!
Не знаю, сколько я так пробыла в молитве – пергамент, который я все еще держала в ладони, напомнил о себе жаром.
Дрожащими руками развернула – «Этни, подойди к столу».
На темной лакированной поверхности лежала медная цепь мелкого плетения с футляром вместо ожидаемого кулона.
«Надень на шею, его будешь видеть только ты. Пергамент держи там».
Я подпрыгнула и крутанулась с новым «ожерельем» перед зеркалом, однако оно не отражалось.
Магистр просто бог. Как, вот КАК он это делает?!
– Миледи, – осторожно постучалась служанка, – Вы уже встали! Позволите помочь подготовиться к завтраку?
– Конечно, – лучезарно улыбнулась девчонке, не так давно взятой отцом из деревни, и та несколько опешила, – я хочу быть красивой!
Возможно, за трапезой будут маги во главе с Киараном. Вряд ли мы сможем перекинуться хотя бы парой слов в присутствии посторонних, но я смогу его видеть. Слышать.
Служанка несколько раз переплетала косы, но мне и в голову не пришло сердиться – злости и раздражению попросту не нашлось бы места, чистая радость вытесняла все.
Она слегка сменила тональность, когда в общем зале не оказалось магистра – маги отлучились по своим делам, но от сестер ничего не укрылось. Даже матушка окинула меня взглядом, чуть более долгим, чем обычно.
– Ты светишься, – шепнула Гвер, мягко улыбаясь.
– Ну я же говорила, что вчерашняя прогулка не пройдет зря!
Гвен подмигнула, и я залилась густым румянцем.
То, что становилось простым и естественным в присутствии магистра, от пары брошенных фраз и горячих взглядов, я пока не могла свободно обсуждать за столом.
Даже не думала, что сестры сделают свои выводы по поводу моего отсутствия – в общем-то, правильные. И что теперь говорить?
Мы еле высидели положенное время, предписанное приличиями – точнее, сестры еле высидели, и тут же потащили меня в сад.
– Рассказывай! – безапелляционно сказала Гвендолен, уперев руки в бока.
– Что рассказывать? О том, как я по твоей милости рисковала репутацией и честью? – бездумно проводя пальцем по гладкой коре еще зеленого деревца, я беззлобно и уверенно улыбалась. Откуда только во мне взялась дерзость так отвечать всегда более бойкой сестре?
– Ты не выглядишь недовольной, – нашлась Гвен, – так как все прошло? Расскажи! Ты уже отдала ему свою невинность?
– Гвендолен! – старшая Гвер шлепнула младшую по руке, но ее глаза тоже горели, и я видела – она тоже втайне ждет обстоятельного рассказа.
Гвервил относилась к той категории девиц, что читают любовные романы под одеялом и не признаются в этом даже под пытками. Я хорошо знала, что это так.
– Нет, не отдала, – о том, что произошло нечто очень к этому близкое, решила умолчать, – мы разговаривали.
– Еще скажи, что у прялки вместе сидели, – Гвен чуть обиженно подняла подбородок, – но ведь целовались же? Да? Как это было?
Вопросы сыпались, как валуны во время камнепада, а я замерла, понимая, что нет. Он меня не целовал, ни разу. Щедро одаривал ласками тело – оно тотчас сладко отозвалось воспоминаниями, но не касался губ даже невинно. Но, может, у магов до свадьбы так не принято? Да, скорее всего!
– Ой! – положение спасла Гвервил, показывая куда-то вперед.
– Боги услышали наши молитвы на празднике урожая, не иначе… – Гвен упала на колени, беззвучно шепча молитву. А я наконец увидела, что заметили сестры.
Дерево. Почерневшее и покореженное вишневое дерево, давно не дающее плодов, которое матушка приказала выкорчевать, но слуги увильнули от обязанностей под шум праздника урожая…
Сейчас оно цвело. Вздымало ветви к небу, шелестело молодой листвой. Я подошла ближе – запах ни с чем не спутать. Этот весенний аромат… осенью.
– Чудо! – Гвен озвучила общую мысль, – надо рассказать матушке с батюшкой!
Чудо. Только откуда? Очередной дивный подарок магистра? Или…
– Вы идите, – махнула сестрам, – я побуду тут.
Некое потайное чувство подсказывало, что вишню оживила моя способность. И теперь я зарывалась лицом в мягкие лепестки, обнимала чуть шершавый ствол и чувствовала странное единение с этим деревом. Ощущение счастья стало еще больше, выпуская наружу крылья. Кажется, еще немного, и я воспарю.
– Этни, девочка…
Старая Бекума приковыляла, опираясь на сучковатую клюку.
– Нянюшка!
Я бросилась к одному из самых дорогих людей. Бекума была нашей нянькой много лет, пока мы с сестрами не подросли, а ее саму не подкосил ревматизм. Сейчас она просто жила в замке, а на время праздника отлучалась к родне.