С восторгом размышляя о том, как можно было купить килограмм креветок всего лишь за несколько центов, Нэвил продолжил рассортировывать стопку папок. О креветках оставалось лишь мечтать, особенно, с учётом того, что выдаваемый им паёк с каждой неделей становился всё скуднее. Разобрав две стопки, Нэвил уже было хотел перейти к третьей, но заурчавший живот напомнил ему о том, что давно пора бы уже перекусить чем-нибудь. Хорошо, что в жизни ещё осталось место для таких небольших радостных моментов, когда можно было просто посидеть, расслабиться и съесть бутерброд. Пододвинув к окну изношенное кожаное кресло с вышитым на нём гербом Тируса тех времён, когда и Коалиции ещё не существовало-то, Нэвил присел, чтобы погреться в неярких лучах солнца.
Хлеб был немного сыроват. Ребекка всегда готовила для него замечательные бутерброды, но теперь её с ним рядом уже не было, и винить в этом Нэвил мог лишь себя самого. Жуя бутерброд, он задумался над тем, стала ли она жить счастливее без него.
“Как закончу с этой стопкой… Ну, все два дня мне на неё не придётся тратить, в общем”.
Казалось, им работы для учёных сейчас совсем не осталось. Нэвил вспоминал о тех лихих временах, когда они разрабатывали проект “Молот Зари”. Ресурсы у них тогда были неограниченные, а задача перед ними стояла простая и понятная, хотя и не менее манящая от этого: создать лазерную пушку достаточной мощности и точности, чтобы была возможность использовать её с околопланетной орбиты для наведения на базы и города противника. И они справились с этой задачей, хотя, казалось, Адам даже тогда был вовсе и не рад этому достижению. А теперь ресурсы у них стремительно заканчивались, да и к тому же никто точно не знал, что можно эффективно использовать против Саранчи. Залп из “Молота” по всей планете лишь замедлил их продвижение всего на несколько лет.
“Может, я слишком многого жду от Адама. Мы же просто физики, наш потолок — ядерные бомбы и лазеры. А нам нужны биологи, химики. Куда они вообще все подевались, чёрт их дери? Почему всё вообще так неудачно сложилось, что мы столько учёных потеряли?”
А ещё они потеряли немало старшего офицерского состава армии. Начальником штаба обороны поставили обычного полковника, так что, наверно, не было ничего странного в том, что физики единолично пытались заниматься всеми научными и техническими отраслями. Нэвилу пришлась по душе однажды высказанная Адамом мысль пустить воду в туннели червей, чтобы затопить всех этих тварей, но тогда бы половина Эфиры пошла ко дну. Как впоследствии сказал сам Адам, это была совершенно безумная задумка, родившаяся у него в голове из-за злоупотребления кофе и недосыпа. К тому же, осуществить им это теперь уже никогда не удастся, ведь у КОГ всё равно не осталось никакой производственно-технической базы для осуществления подобного плана.
“В насколько безвыходной ситуации мы должны оказаться, чтобы всё же пришлось и к такому прибегнуть?” — подумал Нэвил. Вообще, мысли его сейчас работали в двух направлениях. Он одновременно раздумывал о том, не упустили ли они из внимания какой-нибудь совершенно новый способ борьбы с червями, и о том, с чем приготовить себе бутерброды на завтра, ведь маринованные огурцы у него уже закончились. — “Потому что текущее наше положение куда хуже, чем даже в те времена, когда пришлось дать залп из “Молота” по ним”.
Можно было пустить им газ, затопить водой, или же применить химикаты. Если черви жили в туннелях, то лучше всего было бы как раз там их заманить в ловушку, запереть и перетравить как тараканов.
“Хотя, тараканам этим ума не занимать. Вон сколько видов разных тварей вывели для борьбы с нами. А ведь это, грубо говоря, биологическое оружие уже получается”.
Решение о том, чтобы позволить червям выбраться на поверхность и уже там с ними воевать, казалось, привело лишь к диким потерям среди личного состава и боевой техники. Но проект по созданию светомассовой бомбы никто не списывал со счетов. Это было единственное их оружие, которое можно было использовать прямо под землёй, но звуковой резонатор, необходимый для создания карты туннелей Саранчи, пока ещё находился в разработке. Нэвил, отбросив на мгновение все свои мысли о физике, встал и принялся искать раздел с документами о геологоразведочных работах. Нужно было просто найти какое-то новое направление для мысли. Ему надо было взглянуть на нечто такое, что привело бы его к какой-нибудь ошеломительной идее, позволив взглянуть на проблему под другим углом.
“Хотя, вероятно, уже слишком поздно. Черви ведь теперь уже на поверхности”.
Глухой рокот артиллерии, бившей по противнику в нескольких километрах от здания, вызывал вибрацию дощатого пола под ногами Нэвила. Война подходила к ним всё ближе и ближе. Нэвил понимал, что, скорее всего, просто впустую тратит сейчас своё время, ведь специалисты из других областей науки уже перепробовали все возможные варианты и не преуспели ни в чём. Но надо было хотя бы попробовать, чтобы не терзаться потом душевными муками. Иногда в отчаянии и рождались верные решения, просто нужно было их чем-то подтолкнуть.
Ключ Адама позволял Нэвилу попасть в любое помещение архива на этом этаже, и никто бы его тут не потревожил. Заперев дверь и доев последний кусок своего бутерброда, Нэвил стал осматривать комнату за комнатой, проходя вдоль бесконечных рядов полок, закреплённых на направляющих, пока наконец не нашёл стеллаж с документами по геологоразведочным работам. Колесо ручного привода в первом ряду заржавело из-за редкого использования. Нэвил принялся вращать его, пока полки не разъехались в стороны, а затем с осторожностью протиснулся между рядами плотно расставленных коробок с документами. В воздухе пахло плесенью и затхлостью.
“Твою мать, я надеюсь, тут всё аккуратно складывали, а то если всё это рухнет на меня…”
Самым очевидным решением было начать осмотр архива с ближайшей полки. Бирки на коробках мало о чём говорили Нэвилу, так что он вытащил первую попавшуюся ему коробку, стоявшую на уровне его глаз, чтобы посмотреть, что же внутри. Там был конверт с фотографиями. Когда Нэвил вытащил их, в нос ему ударил резкий запах плесени. Это были сделанные во время разведывательного полёта фотоснимки, на которые была нанесена сетка координат, а на обратной стороне пропечатана дата: “15-ый день месяца оттепели, спустя 5 лет со “Дня Прорыва””. Спрятав фотографии обратно в конверт, Нэвил перешёл к полке, расположенной ниже этой. Там он обнаружил ещё несколько фотографий, а также рулоны бумаги с данными сейсморазведки. Только здесь уже документы датировались шестым годом после “Дня Прорыва”. Значит, самые ранние документы лежат наверху, и без лестницы до них не добраться.
“Горди только через год найдёт мои расплющенные к хуям и высушенные, как цветок из гербария, останки под этой горой бумаги”.
Именно поэтому и надо было всегда предупреждать коллег о том, в какой отдел архива намереваешься идти, или даже брать кого-нибудь с собой. Казалось бы, обычные бумажки, но с теми, кто осмеливался сюда заходить, порой случались неприятности. Нэвил, конечно, мог бы пройтись до главного корпуса и попросить одного из техников помочь ему, но там вечно все были заняты, а Нэвил любил уединение. Дотащив лестницу, которая двигалась по собственным рельсам, до самого конца, Нэвил несколько раз встряхнул её, чтобы проверить, не сломается ли лестница под ним, а затем уже стал карабкаться наверх. Ступеньки немного прогнулись под его весом, а сам же Нэвил мог поклясться, что сама лестница начала отклоняться от стеллажей с коробками.
“Да ладно, не трусь ты так. Просто поднимись не спеша, достань первую коробку и спустись вниз… с одной свободной рукой”.
Надо было в своё время приделать корзину на подъёмном блоке к этой штуковине проклятой. Нэвил, прижав коробку к боку одной рукой, стал спускаться. При этом его очки сползли ему прямо на кончик носа, но у Нэвила не было свободных рук, чтобы поправить их. Да, тут придётся немало попотеть.
“А ведь я и сам даже не понимаю, что именно ищу. С другой стороны, тогда я смогу мыслить непредвзято”.
Нэвил разобрал первые десять коробок, вынимая их содержимое и раскладывая его на большом столе для карт в соседней комнате. Сверив даты на снимках, сделанных во время разведки, он постарался выложить в хронологическом порядке фотографии каждого участка. Записи сейсмограмм сами по себе не предоставили Нэвилу нужное количество информации, ведь его всё равно никто не учил их расшифровывать. Убрав их в соответствующие коробки, физик сосредоточил всё своё внимание на фотографиях и отчётах. Вскоре свободное место на столе закончилось, а ведь на такой громадине хватило бы места вертолёт посадить. Нэвил перестал изучать данные их тех коробок, что уже распаковал. Чтобы проверить данные за весь год, умещённые в одну коробку, двух дней явно не хватит, а тут таких коробок было десять.
“Надо с чего-то начать”, — решил он. Домой всё равно уже было незачем идти. Достав шоколадку из заднего кармана и наконец-то усевшись, Нэвил принялся сверлить взглядом лежащие перед ним бумаги в стремлении извлечь из них хоть что-нибудь.
Прорывных дыр было слишком много. На всех снимках, сделанных во время разведки с воздуха, была запечатлена территория к северу от железнодорожной станции Тиро, напомнившая Нэвилу о фотографиях полей сражений войны за архипелаги, бушевавшей за пятьдесят лет до Маятниковых войн. Пейзажи с фотографий времён той войны представляли собой местность, усеянную воронками от попаданий артиллерийских снарядов, где не осталось ни единого узнаваемого места, ведь все дома фермеров и даже одиноко стоявшие деревья были сметены с лица планеты. Казалось, эти дыры затягивают в себя любые намёки на жизнь. Ну, по крайней мере, на этих снимках были видны следы, где от основной железнодорожной магистрали отходили ветки поменьше, хотя черви уже давно растащили все рельсы и шпалы, оставив лишь слабое напоминание о том, где в своё время проходила ветка, ведущая в Толлен. Внимательно изучив несколько зернистых фотографий за трёхнедельный период, Нэвил почти что сумел разложить их в хронологической последовательности, начиная с отметки в десять часов после первого появления Саранчи на поверхности. Прорывные дыры появлялись то по одной, то и по две сразу, а потом уже и вся местность оказалась усыпана ими, после чего, кажется, их заливали бетоном. Но эти меры оказались совершенно безуспешными, так как задерживали червей максимум на два-три дня, после чего те выкапывали ещё больше дыр. С высоты птичьего полёта казалось, что смотришь на какое-то испещрённое кратерами небесное тело.
“Ну, возможно, решение заливать туннели бетоном оказалось не таким уж и удачным. Эти твари всё равно где угодно вылезти могут. А что там насчёт огнемётов? Хотя нет, на туннели длиною в тысячи километров у нас топлива не хватит, к тому же придётся каким-то образом не давать червям вылезать на поверхность, а они и так уже тут оказались”.
Адам по-прежнему разрабатывал какое-то энергетическое оружие, способное генерировать в землю сверхмощные ударные волны. У него вообще много проектов было. Нэвил вовсе не ставил под сомнение гениальность профессора, но как можно вообще планировать что-либо, когда количество туннелей с каждым днём лишь увеличивается? Как можно произвести точные расчёты силы удара, когда вводные данные меняются каждый час? Но Адам всё равно не бросил свои разработки. Он так и корпел над своими расчётами, лихорадочно составляя какие-то наброски, до того самого момента, пока не объявил, что Маркус получил увольнительную и едет домой, после чего выбежал из здания.
Нэвил вытряхнул всё содержимое из очередного коричневого конверта, перевязанного красной бечёвкой, замотанной вокруг булавки. Прикреплённая к конверту бумага с перечнем количества изъятий этого конверта говорила о том, что никто его не забирал из архива с того самого дня, как его сюда сдали на хранение. Судя по всему, Адам последние десять лет работал над одним и тем же проектом. Тут было всё: листочки клетчатой бумаги, которые были покрыты черновыми вариантами схем и набросками поперечного сечения туннелей, испещрённых какими-то числами, ещё несколько снимков местности из разведывательных полётов, проведённых на малой высоте, и даже страницы, вырванные из потрёпанного технического журнала. Последнее наиболее заинтересовало Нэвила. Оторванный край страницы как раз пришёлся по дате, так что он смог разобрать лишь год: за пару лет до окончания Маятниковых войн. Год был проставлен ещё по старому календарю, который теперь уже канул в лету. Сама же статья касалась распространения ударной волны от взрыва под водой.
“Да, и не скажешь, что директор не рассматривал все варианты”.
Нэвил пролистал остальные бумаги из конверта, попытавшись разложить их в строгом хронологическом порядке. Именно в этот момент он заметил, что на снимках, сделанных с малой высоты, отсутствует штамп с датой. Техники, проявлявшие фотографии, ставили дату на лицевой стороне всех фотографий, а архивариус дополнительно ставил штамп с той же датой на обратную сторону фотографии. Но на этих ничего подобного не было.
Нэвил внимательно рассмотрел снимок, пытаясь понять, что же за место на ней изображено, но сделать эту фотографию могли в каком угодно месте между автострадой, ведущей в Тиро, и Логовом, да и вообще на ней сложно было разглядеть саму прорывную дыру. Собственно говоря, дыра куда больше напоминала нору дикого животного. Здания, видневшиеся на заднем плане, ничего не говорили Нэвилу. Несколько шоколадных крошек просыпались с его лакомства, пока он разглядывал фотографии, нагнувшись над ними, так что Нэвил собрал их на подушечку пальца, прижав его сверху, а затем слизнул все эти драгоценные кусочки. Кто знает, когда у людей вновь будет шоколад в изобилии?
Нэвил решил, что вернётся к этой фотографии позже, ведь его внимание привлёк следующий конверт. Достав его из коробки, доктор удивился его необычайно малому весу. Судя по пронумерованному списку на лицевой стороне конверта, внутри должно было быть одиннадцать вложений, но когда Нэвил перевернул его вверх ногами, на стол выпало лишь пять фотографий. Не хватало шести документов. Доктор и понятия не имел, где же они могут быть. Судя по коду на лицевой стороне конверта, документы не имели никакого грифа секретности, а также не было пометок о том, кто мог бы их изъять.
С одной стороны, это была полнейшая безалаберность, но с другой, грифа секретности на этих документах не стояло ведь, так что… Нет, всё равно надо всё проверить, иначе он ночью не уснёт из-за того, что не довёл дело до конца. Для этого надо было просмотреть толстые книги учёта с указателями, хранившиеся на стойке администратора, из которых станет известно содержание документов, а также то, были ли они завизированы второй подписью при сдаче в архив, и если да, то когда именно. Все пропавшие документы относились к периоду первого месяца после “Дня Прорыва”, так что Нэвилу не придётся долго листать эти книги учёта.
Лишь обернувшись, доктор понял, что засиделся допоздна. Неудивительно, что у него снова заурчало в пустом желудке. Небо на горизонте из багряного стало янтарным, и выделявшийся на нём силуэт Башни Октуса словно сошёл со страниц какого-то туристического буклета. Всю эту идиллию портили лишь клубившиеся в воздухе столбы дыма вдали.
“Ну, хоть не запрут меня тут на ночь. Тут немало людей до ночи сидит. К тому же, у меня ключи Адама есть”.
Книги учёта лежали на расположенных позади стойки администратора тяжёлых вращающихся полках, сделанных из тика, являя собой яркое олицетворение всего того, что представляла собой КОГ в плане порядка. Сама суть Коалиции Объединённых Государств и заключалась во всеобщем порядке. Даже когда самой Коалиции ещё не было, в Тирусе к любому делу подходили с особой щепетильностью, ведя записи обо всём. Администратор архива говорил, что в хранилище под городом лежат записи касательно всего, что происходило за минувшую половину тысячелетия, хотя самого Нэвила приводило в ужас количество одних только книг учёта за последние одиннадцать лет. Найдя толстую книгу в кожаном переплёте, посвящённую учёту документов за первые полгода после “Дня-П”, доктор почти что уронил её на стойку. В глухом ударе книги о поверхность чувствовался весь груз истории. Нэвил даже немного испугался тому, что испачкает её страницы грязными пальцами.