- Пора, дурачок. В деревню твою пойдем. Бычка спасать. - сказала ведьма, да так ласково, будто не дураком обозвала, а похвалила.
Собралась Ярина в один миг. Повязала волосы черной тканью да взяла соломенное лукошко. Накидала трав из садика, пару бутылочек разноцветных, красный платок с бахромой и зачем-то у кошки клочок шерсти отрезала. Та недовольно промяукала, верно, что-то бранное на своем наречии. Ведьма же ей блюдце с молоком вынесла и требухи отварной положила. Авось и кошачий язык понимала. Матька аж прислушался, не замурлычет ли в ответ.
Напоследок парень обернулся на дверь домика, не решаясь разбудить Иолая, но желая попрощаться. Ничего. Они еще увидятся! Непременно увидится. Матька найдет способ прийти сюда вновь.
Сколь долго он искал жилье ведьмы вчера, столь быстро они шли нонче. Ярина вдобавок умудрялась то травку оборвать, то ягодку, то корешок в котомку сунуть. Лишь у речки притормозили. Матька размышлять не стал, ведьму на руки подхватил, через брод перенес. Сударыня все же. Нечего ей ноги марать.
- От чего недуги всяческие случаются? - спросил Матька по пути.
- Злобные духи немощь приносят. Главное их увидать, спугнуть. Кому травку нужную покажешь, сбегает. А кого по три месяца наговорами пугаешь, живой водой обжигаешь, а не уходит... Иной раз вырезать приходится.
- А как увидать?
- Скосив глаза на недужного смотреть нужно, не прямо. Тут-то страхолюд и выглянет. Надобна в этом деле сноровка знахарская
- Зачем они пакостничают? - не унимался Матька.
- Разно бывает. Кто шуткой хворь считает, веселится. Кому кровушка для жития необходима, - терпеливо разъясняла ведьма. - Кто от злобы лютует. Порой недоносок, что мертвым уродился, живых детей душит. Али девка, что умерла, любви не познав, к молодцам ходит, обнимает, леденит, с собой зовет.
За разговорами незаметно в Запрудье и пожаловали.
Деревня встретила их тишиной, мужчины и большая часть женщин работали в поле, дети разбежались, кто силки на зайцев ставить, кто удить рыбу к Синявке. Даже собаки лениво лежали, высунув языки, изнывая от жары.
Матька сразу повел ведьму к дому старосты. Во дворе играл с кошкой младший сынишка Лидки, заводила и главный проказник в деревне. Вид он имел крайне опечаленный. Матьку одолело любопытство:
- Оська, а че ты тут один?
Тот удрученно ответил, не поднимая головы.
- Неделю со двора нельзя... Мамка наказала, ягоды, на пирог приготовленные, съел.
- Как бабка-то моя, не потеряла?
- Мамка вчерась ходила с пирогами, - мальчонка, поднял голову и с открытым ртом уставился на Ярину, - а этось всамделешная ведьма?
- Самая настоящая! - с гордостью ответил Матьку, будто всамделишность ведьмы была его личной заслугой. - Сбегаешь к бабке? Скажи что, я привёл сударыню, как велено было.
Дверь дома распахнулась, на крыльцо вышла Лидка, вытирая рушником руки от теста, грозно проворчала:
- Беги уж, оголтелый, Матрене скажи, что Матька вернулся.
- А ты, дурень, что встал? Угольку-то совсем плохо! Аль забыл, зачем послали? - продолжила, обращаясь уже к Матьке. И сразу сменила интонацию на услужливую. - Сударыня ведьма, рады приветствовать в Запрудье. Проходите, проходите сюдась.
Разношерстной компанией они потопали в хлев. Впереди Лида, показывая дорогу, за ней Ярина, за ними увязался Матька, что дюже хотел за лечением посмотреть.
Скотник старосты по размерам был больше чем вся ведьмина избушка. Двухэтажный, с широкими перегородками для животных и с чердаком для хранения соломы. В первом стойле была свалена утварь: попоны, вилы, ведра, косы, совки для зерна. Прочие пустовали. Пахло, как и во всяком другом сарае, за которым тщательно следят и постоянно чистят: душистым сеном, животным мускусом и сухим навозом. Только вот примешивался тонкий аромат гнильцы.
Бычок лежал в дальнем загончике. Грудь его учащенно вздымалась и опадала, шерсть блестела от пота, на уголках глаз запекся гной. Заметив Матьку, Уголек жалобно замычал, попытался привстать на ноги, бухнулся обратно, не удержавшись. За полметра ощущалось, как жар палил от его тела.
Ведьма внимательно осмотрела зверя, заглянула в уши, потрогала хвост и бока. Жестом показала Матьке, чтобы помог перевернуть быка. Пощупала брюшину, от чего Уголек совсем по-человечьи застонал.
- Лихоманка укусила. Они летом по лесам, лугам бродят, крепких статью ищут, чужой силы жаждут. Зверем крохотным обернулась, бычка цапнула, вот его и лихорадит. - сказала Ярина, вытаскивая из котомки бутылочки, мисочку, из которой киса молоко пила и клочок шерсти.
У Уголька она пару волосинок выдернула, с кошачьими перемешала, в комочек скатала, в миску положила. Цыкнула, в сторону плюнула и загорелся мех, зачадил.
Ярина зашептала:
- Выйду я тайной тропой, выйду в дальний восток, там стоит холм, на холме стоит дом, в дому печь, в печи огонь пылай, век не утихай, на печи сидит кот. Как волку овца, как собаке мясо, так коту мышь. Цап! - вскрикнула ведьма и резко дунула дымом в морду быка.
Уголек затряс головой, лягнул задними ногами, чуть не снеся деревянную перегородку. На мгновение Матьке почудилось, что по хребту быка и в правду пробежала маленькая серая мышка, на пол спрыгнула и в темноте исчезла.
Ведьма меж тем одной бутылочкой промыла Угольку глаза, а другую влила в рот. Дышать бык стал размереннее, без хрипов. Развалился расслабленно, прикрыв веки.
- Солому перестелите, сарай проветрите, - деловито поясняла Ярина Лидке. - К вечоре есть дюже захочет, зерна не жалейте. К утру вставать начнет, можно его спокойно на выпас с остальными вести.
Лидка рассыпалась в благодарностях и убежала гостинцы собирать. Жадной никогда не была, всегда по-честному добром на добро отвечала. Ведьма тем делом к Матьке подошла, на Матрену, пришедшую к окончанию лечения, покосившись. Та стояла у входа в скотник, не решаясь подойти. Видно ведуньи боялась.
- Приходи, как пожелаешь. Поучу тебя, расскажу про травы, деревья, зверей, - сказала Ярина. И добавила, приглушив голос. - И сыну моему друг нужен.
- Чей ты там шепчешь, ведьма окаянная? - пришла в себя Матрена. -Внучка моего погубить хочешь? Башку его глупую дурманишь? Никуда он к тебе, нелюдь, не пойдет.
Бабка подскочила к Матьке, обходя Ярину стороной, ухватила того за рукав и потащила за собой. Парень пару раз обернулся, но ведьма не смотрела на них, снова копалась в котомке. Перечить бабушке парень не решился.
***
Продумывание заняло целых полдня. Матька, знамо дело, собой гордился. Трудней всего сделать так, чтоб никто не догадался. Обычно, когда нужно было раскинуть умом, он шел к бабушке. Но сейчас же скрываться придется как раз от Матрены.
- Тайком ходить к ведьме? - поразилась Тюня. - Зачем?
- Она хорошая. Тебе бы тоже понравилась. И волшбу умеет. - пояснил Матька. - Брата твоего спасла!
- Тьфу, брата! Он только ревет и гадит, - фыркнула девочка, - а у тебя все хорошие. И люди, и звери. Лиса зайца ест, голодная ведь. Леший дорогу путает, скучно ему, бедняжке. Матрена бьет, любит сильно!
Матька насупился, отвернулся от Тюни. Сгорбился, обхватив колени руками, уныло глядя на расстилающийся перед ними луг и бродящий скот.
Девочка поправила взлохмаченные волосы, прижалась к Матьке боком. Деловито сказала:
- Не горюй, помогу тебя.
Полетели дни, будто пущенная стрела. Спозаранку Матька шел на пастбище. Договаривался с Угольком, обнимал того за морду. Просил: "Ты уж, присмотри за остальными... Малявок токма далеко не пускай, затеряются!". Бык одобрительно качал головой, переступал копытами.
Матька торопился через лес, через речушку к дому ведьмы. Первые разы по привычной дороге, шугаясь каждой тени, вдруг кто увидит! Посмотрев на его мучения, Иолай показал короткий путь по бурелому. Идти было страшно, свет почти не проникал в плотные заросли деревьев... Но ко второй неделе Матька привык.
С Иолайем они часами блуждали по чащобе. Он показывал Матьке жилища редких птиц, лисьи норы, ульи диких пчел, рассказывал о местах, где побывали с Яриной. И про восточные земли, где кроме песка нет ничего, днем знойно, а ночью холодно как в лютый мороз. И про горы, что разделяют Вольные Княжества от других стран. И про северян. А иногда они просто валялись на траве, отдыхая и болтая о глупостях. Вот к примеру, что было бы, будь у медведей крылья. Иолай предполагал, что тогда бы они вили гнезда и зимовали на деревьях. Матька и представить не мог, экие должны быть деревья для гнездышка шатуна.
Ярина же в основном говорила про свою работу. Смешивая разные снадобья, объясняла, из чего они состоят, от чего помогают. Про болезни, травы, духов природы, про нечисть здешнюю и иноземную. Матька почти ничего не понимал, а что понимал, быстро забывал. Но наблюдал и слушал с интересом. Больше всего любил, когда баяла различные легенды.
Лишь начинало темнеть, Матька собирался обратно. Иногда ведьмин сын даже провожал его до пастбища. Там нужно было обойти всю животину, проверить ее и гнать в деревню. Дома Матька по-быстрому ужинал и ложился спать, с нетерпением ожидая наступления утра. Матрена, ежели и подозревала чего, разбираться пока не лезла. Да и Тюня его прикрывала, относя обед на пастбище, заодно проверяя скотину в полдень. Иолай же прознав про это, подарок ей смастерил. Умелец! Выточил из липы дудочку, резцом цветы на ней изрисовал - лиственные лозы, тайные знаки. А Ярина добавила, мол свирель волшебная, в час нужды пусть заиграет - помощь к ней придет. Ой, Тюнька довольна была! Везде дуду с собой носить стала, токма не показывала никому. Берегла от завидливого глаза, пряча под одёжей.