Такси, новый отель, ближайший торговый центр, новый купальник, льняной сарафан и вышитое платье в пол на вечер. И. наконец, море. Бесконечно прекрасное Черное море. Пусть в нем нет яркости тропических морей, мощи океанов, зато именно в нем чувствуешь себя... дома? Ласковое, нежное, понимающее и принимающее тебя всего, такой какая ты есть.
Так приятно лечь на спину, расслабиться и отдаться воле мягких убаюкивающих волн, раствориться в прозрачной невесомости. Мне больше не нужно никуда спешить, о чем-то беспокоиться, переживать. Так странно ощущать себя без этой боли, без постоянной оглядки на непрожитую жизнь, без мыслей "насколько было бы лучше сейчас, если бы вы был рядом". Я просто есть. Я - просто я.
В каком-то восторженном тумане провожаю вечернее солнце, купаясь в расплавленном розовом золоте закатной дорожки, зябко кутаюсь в полотенце на прохладном ветру, спешу в номер, привожу себя в порядок и выхожу на освещенную яркими огнями кружевную белую набережную. И все это: почти новогодняя иллюминация , световые фигуры, музыканты, артисты, художники, живые скульптуры, степенно фланирующая по мозаичной брусчатке публика, легкий привкус соленого ветра на губах, терпкий смолистый дух прогретых на солнце сосен, изредка доносимый ненавязчивый аромат цветов с пестрых клумб, теплый запах влажной земли с газонов, уютное тепло новой пашмины, нежащей чуть подгоревшие плечи, погружает меня в какой-то дурманящий калейдоскоп ощущений, чувств, эмоций, какой бывает, пожалуй, только у первооткрывателей далеких неизведанных земель. Но я открываю не новые страны - новую себя.
Блуждаю по городу, ничуть не похожему на мои воспоминания двадцатилетней давности, тянусь к его огням и ныряю в извилистые тени, не пытаюсь понять логику переулков и проходов, просто иду. Ищу на небе очертания знакомых созвездий, но рисую новые, составляя свою карту звездного неба, потому что ни черта я, оказывается, уже не помню.
Ммм, шашлык! Настоящий, из баранины. И жир горелый не чадит, мангальщик знает свое дело. Божественный аромат уводит меня прочь от моря, на какую-то скромную боковую улицу, обсаженную необычными деревьями с огромными листьями-лопухами, изнутри подсвеченными неяркими фонарями. Как мило, ощущение что ты в волшебном лесу, в котором на ветвях дремлют великаны-светлячки. А за аркой в побеленной кирпичной стенке прячется настоящее древо жизни - исполинский ясень, ветвистым шатром накрывший весь небольшой двор на десяток столиков. Чувствую себя тем самым ежиком, заплутавшим в тумане и наткнувшимся на огромное дерево, Только я, кажется, наконец из этого тумана вышла.
Заказ ждать довольно долго, но ведь в предвкушении и кроется изрядная доля удовольствия от посещения заведения с достойной кухней. Оглядываюсь вокруг и замечаю новые милые детали - живописный искусственный многоструйный водопад в углу, отгороженный веревочкой уголок с предметами старины, утюгами, серпами, самоварами, узкогорлыми чеканными кувшинами, какими-то каменными глыбами, размытыми черно-белыми фотографиями. И не жуткая "живая музыка", рвущая барабанные перепонки, а скромный юноша с гитарой, задумчиво перебирающий струны, вплетая замысловатые проигрыши в журчание воды.
Мне приносят вино, местное каберне, пышущие огнем хрустящие лепешки из тандыра, немудреную овощную нареку с живописными веточками кинзы, фиолетового базилика, розмарина, тархуна. Я еще не пригубила ни глотка вина, но мне кажется, что я уже пьяна. Захмелела от запахов, звуков, ощущений, впечатлений. Как же хорошо...
Телефон пиликает в сумке. А я так вжилась в это здесь и сейчас, что, кажется, вовсе забыла, что есть что-то кроме этого момента. Какая-то другая жизнь, другие люди, другие города. Не хочу. Вот не буду брать мобильник. Но сообщения все продолжают сыпаться. Ладно, может действительно что-то срочное. Открываю самое первое.
Влад. "С днем рождения. Не грусти там особо. Держись."
О чем это он?
О. О! Вот это да. День рождения, кладбище, могилы - все как всегда. Для всех все по-старому. Только я знаю, что сегодня все изменилось, навсегда. Как будто утром жизнь начинал кто-то другой, не я. Раньше я бы порадовалась и такой поддержке, а сейчас набираю обтекаемое: "Спасибо."
Ева. "Я в третий раз мама!!! 3752, 52! Моя доченька такая красавица! Вся в тебя!"
Вот паразит! Молчит. До сих пор то ли стесняется, то ли боится. Уж о дочке мог бы и сам тоже написать. Набиваю Еве поздравление с кучей сердечек, смайликов, каких-то мерцающих блестяшек, кажется, она такое любит. Я действительно за них рада, в первый раз по-настоящему искренне и без горечи затаенных слез.
Влад. "Теперь у меня будет моя Ксюша. Обещаю любить и баловать. Прости за все..."
А вот и сам молодой отец прорезался. Про первого молчал до победного, чуть бедную девочку до выкидыша от нервов не довел, наличие второго ребенка подтвердил только после того как я ему презентовала именную серебряную ложечку на первый зуб для сына. А то не я его жену возила несколько раз к врачу, на УЗИ и закупки "приданого"! Конспиролог, понимаешь. Может поумнел, наконец.
"Давно простила. Будьте счастливы. Береги тезку".
Я немного лукавлю. Да, простила, но обида, как заноза, еще порой свербит где-то глубоко в груди. Глупая, бессмысленная, завистливая, постыдная. Не за то что ушел к другой, а за то что продолжил жить и стал счастливым, а я... Но это был только мой выбор. А у него все вышло правильно.
Мысли все норовят свернуть с тропы воспоминаний, но я упорно возвращаюсь к ним. Надо пережить это все снова и начать с нового листа.
Когда это все началось? Да, пожалуй, что сразу. Только я, глядя в глаза Даниила, видела только их, только его, а все остальное, всех остальных, лишь мельком, краем глаза, как нечто мимолетное, малозначительное. Неизменный Влад воспринимался как кто-то рядом, близко, но не со мной. Он даже не особо интересовал меня, хотя и жизни без него я не представляла. Как это без Влада? Так не бывает.
Когда не стало Дани, я порой думала, то было бы, если бы из их троицы исчез Влад, не Дан. Малодушно и подло крутила в голове сценарии где это он разбивается, умирает, а я с мужем продолжаю жить. Бред. Но все равно с болезненными подробностями представляла его смерть, похороны. И последующее горе, и пустоту, но она могла бы с этим жить. А как смеет жить он, когда нет Дани, нет детей, а как смеет жить она? Предатели...
Знал бы он об этих постыдных мыслях, когда помогал мне во всем, организовывал все, от похорон до вступления в наследство, поддерживал жизнь мастерской, приходил ко мне в больницу, приносил мандарины и часами беседовал с моей спиной, когда единственное чего я ему желала, чтобы он сдох и не смел больше не смел являться, но от злости я не могла промолвить и слова, лишь мелко тряслась и грызла угол подушки.
А ведь я ни разу так и не сказала ему спасибо за все, по-настоящему. За бессонные ночи, за терпение, за любовь, за заботу, за то, что просто был рядом и не бросил, не оставил одну наедине с горем. Принимала как должное, позволяла заботиться о себе. Дура набитая.
Нет, я бы не полюбила его никогда, и сейчас его жизнь намного лучше и полнее, чем при всех вариантах со мной, это точно. Хорошо что так получилось. Просто все вышло как-то...
Что за гнусное пойло он тогда притащил с собой? Сухой вермут, точно.
Заказываю двойной, без льда. Солидный рокс удобно ложится в руку. Принюхиваюсь - о, да, этот полынно-цитрусовый, мускатно-пряный запах ни с чем не спутать. Первый же глоток холодный как та чертова осень, горький как твое предательство.
Чего-то не хватает. Ах, да. Сигареты с ментолом. Ты ведь никогда не курил, а тогда извел две пачки. Часть скурил по сантиметру, яростно туша после пары затяжек в вазе, куда я так и не поставила принесенные тобой цветы, часть просто сломал. Руки дрожали, когда вытаскивал и пытался прикурить.
Ну что ж, беру и их. Ненавижу табачный дым, но чего не сделаешь для изгнания духов прошлого. Прикуриваю и оставляю медленно тлеть в пепельнице. Легкий ветерок иногда доносит до меня сизые завитки, от чего мне хочется отворачиваться, щуриться и прекратить все это, потому что ментол и едкая вонь жжет глаза. Усмехаюсь - все как тогда.
Сколько мы к тому времени были вместе - пять лет, семь? Да и с какого времени считать? Со знакомства, со смерти Дана, с моей выписки из первой больницы? Или второй?
Или с той ночи, которую провела в твоем доме, в твоей постели? Не с тобой, а просто у тебя. Я не могла вернуться в наш с мужем дом, там было слишком больно. Не хотела к родителям, я не была готова чтобы меня жалели и уж тем более у меня не было сил жалеть кого-то еще.
Ты тогда просто привез меня к себе, постелил новое белье на свою кровать, а сам ушел на кухню, на дурацкий раскладной диванчик. Как только разместился там со своими ста девяноста пятью сантиметрами? Мы прожили бок о бок, наверное, неделю. Хотя про меня нельзя было полноценно сказать "прожила". Я у тебя тогда, скорее, "завелась", как диковатый зверек. Ела что дают, спала, бесконечно отмокала в душе и молчала. А еще меня мучили бесконечные кошмары и холод. В тот год очень долго не включали отопление.
Я как-то проснулась ночью и бродила как неприкаянная по квартире, натягивая на себя свитера, кофты, рылась в сумках, искала запасные теплые носки. Прокралась на кухню, поставила чайник, хотя очень не хотелось разбудить тебя. Это я сидела дома как сыч, а у тебя и учеба, и работа, и родня вся на тебе. Тихонько примостилась на табуретке, ждала пока хоть немного нагреется вода и клацала зубами.
Но все равно ты проснулся сразу как зашумел чайник. Резко сел, сбросив одеяло, начал привычным жестом растирать жесткие волосы на затылке, чтобы стряхнуть сон. Я и забыла, что ты такой забавный спросонья, в последний раз мы все вместе ночевали давно, лет в двенадцать. Вместе. Тогда был еще жив мой Даня, тогда все было хорошо и... не могу сдержать судорожный вдох, подавившись слезами.
- Ксюша? Что-то сучилось? Чем помочь? - сразу серьезный, ко всему готовый. Только сейчас понимаю какой ты был молодец, восхищаюсь тем сколько в тебе было терпения, такта, заботы. Тогда только стыдно было что разбудила и злилась что пришлось общаться.
- Все нормально. Замерзла, чай грела. Ухожу уже,- сиплю в ответ, ожидая что ты снова ляжешь спать и не будешь пытаться со мной говорить. Только не сейчас.
Наливаю в кружку чуть горячеватую воду и шагаю на выход, попутно окидывая взглядом тот убогий диванчик, на котором ты примостился. Надо завтра махнуться кроватями. Ты хоть нормально вытянешься в полный рост, а я смогу пить чай ночью и не будить тебя. Наверное, я зависла, разглядывая скрюченного тебя, обдумывая мысль о перемещениях и придумывая как бы тебе это так сказать, чтобы поменьше говорить и не сразу заметила, что ты пристально на меня смотришь. Зябко шмыгнула носом и только собралась идти дальше, как ты сдвинулся к стенке и откинул край одеяла приглашающим жестом.
- Здесь тепло.
Ох, знал бы ты в тот момент, как я страстно, до рези под ребрами желала тебе сдохнуть в корчах, как рисовала в своем воображении твое истекающее кровью тело покрытое его ранами и изуродованное моими шрамами, как вцепилась обеими руками в кружку, удерживая себя от того, чтобы не вылить тебе на голову этот чертов чай, из за которого ты проснулся и посмел мне предлагать такое, живо представляя себе как покрывается волдырями твоя красная, исходящая паром кожа, а ты захлебываешься кипятком и кричишь, кричишь...
Я до сих пор не могу понять, что на меня тогда нашло. Как будто что-то чужое, потустороннее, склизко-холодное проползло под кожей, на миг взглянуло на мир моими глазами, прокралось в мысли, одурманило, запутало и, оставляя за собой липкий след, ускользнуло в свое проклятое небытие.
Не помню сколько простояла тогда на пороге кухни с остывающим чаем. Мне кажется половину вечности. А когда наконец пришла в себя и стряхнула это жуткое гипнотическое оцепенение, метнулась под твое одеяло. Я оплела тебя руками и ногами, отчаянно вцепилась в плечи, вжалась в грудь, боясь потерять еще и тебя. Или, что страшнее, себя.
Утро принесло боль. Все что можно было отлежать было отлежано, все, что могло затечь, затекло, что могло быть придавлено, было сплющено и оттоптано. Да, жизненная аксиома - маленькие диваны, средние женщины и большие мужчины несовместимы.
Но с тобой и правда стало тепло.
В течение следующего года ушли все наши родители. Мы вдруг остались круглыми сиротами, только ты и я друг у друга. Это так непривычно - вместо постоянных звонков и сообщений с привычными "Как дела?", "Ты поела?", "Поедешь к нам зайди в аптеку", "Капуста морковка, лимонные конфеты, буханка белого" слышать лишь пустоту.
А ты... Бог мой, как ты это вынес? Это все - потерю друга, родных, меня под боком! Ведь ты еще учился, защищал диплом, крутился с работой, готовил, убирал, стирал. Какое счастье что ты пережил этот ад и меня смог из него вытащить! Ева и ребята точно даны тебе свыше как награда.
Наша маленькая вселенная разрушилась, я ушла с головой в самогоревание, реагируя только на случайные раздражители. Ты, кажется, принес домой папку с Даниными набросками. Не помню, то ли продать собирался, то ли из мастерской попросили.