Среди всех животных было только одно, которое явно было готово дать бой. Лошадь, которая не фыркала, но с явственной злобой глядело на молодого человека. И он не спешил приближаться к лошади. Осторожно, мягко и медленно подходя, протягивал руку к животному и тихо-тихо, нежно шептал:
- Ну, ну... девочка... не признала что ли? Это ведь я... понимаешь? Я здесь только чтобы тебя спасти! Ну... чего ты так на меня смотришь? Идём домой... слышишь? Домой!
Когда он, со всей возможной осторожностью положил раскрытую руку на морду, Виктор чувствовал ту беспокойную нежность и переживания, что беспокоили молодого человека.
- Идём домой, родимая... идём домой! - шептал юноша, поглаживая лошадь по голове. А та даже начала ушами прядать. - Эх, девочка... напугала ты меня! - прижавшись лицом к морде лошади, проговорил юноша.
После этого, только после этого, молодой человек повернул назад. Вглядываясь в с трудом различимые следы, напрягая память, он искал путь домой. И это было делом далеко не из простых. Откровенно говоря, - тяжёлым. Но, со всем возможным для юности упорством, он присаживался и рассматривал мох, сломанные им ветки и плохо заметные следы. Вглядывался вдаль, с нетерпением ожидая, когда же деревья начнут редеть. Но вместо этого он раз за разом замечал бродящие в отдаление силуэты.
Виктор мысленно восклицал от непонимания: "Да чего ты на помощь никого не позовёшь? Разве отыщешь в этой полуночной темноте путь домой без чужой помощи?" - но повлиять на происходящее он был не в силах. И всё продолжалось без перемен.
Время шло. А мрак каким-то образом становился гуще. Ощутимее. И от земли начал подниматься непроглядный туман. Вот тут-то Виктор почувствовал явственную панику. Молодой человек, оглядываясь, видел, как животные, совсем уж теряя голову, едва не бросаются бежать, куда глаза глядят, - видимо, ещё до конца не потеряли веры в человека.
Когда вдалеке забрезжил огонь, молодой человек, перестав разглядывать следы, пошёл напрямик на этот манящий свет. В его сердце возникла невероятная и согревающая надежда. Молодой человек широко улыбался.
Это была небольшая группка односельчан с двумя мужчинами во главе. И все они были чем-нибудь, да вооружены. У кого-то вилы, у других топоры. Но только один, простой факел. Молодого человека заметили прежде, чем он подошёл, но никто не стал его окликать. Дождались, когда он придёт вместе с найденным в лесу скотом.
- Ты их видел? - шёпотом спросил один из мужчин.
- Да, - также тихо ответил молодой человек.
- Где другие? - спросил другой мужчина.
- Я... - молодой человек запнулся. - Я отстал, потерялся. Только по огню и нашёл путь назад.
Ему не стали задавать больше вопросов, но сам юноша не мог не спросить:
- Что там другие, нашли пастушков?
- Не здесь, - сказал один из мужчин.
- И не сейчас, - в тон ему, прошептал другой.
Больше никто и ни о чём не заговаривал. Они ходили по лесу группой. Вдалеке то и дело крестьяне замечали силуэты. Тот, кто замечал, указывал в нужную сторону рукой. Тогда тот, в чьих руках был факел, поднимал его высоко над головой. Но, ни один человек, за всё то время, что они были в лесу вместе с молодым человеком, так и не вышел на свет.
Обратно они возвращались уже продрогнув и стуча зубами. Туман слишком высоко поднимался и люди, в неизъяснимом страхе перед ним, повернули назад. Взрослые весьма быстро провели подопечных плохо различимыми, звериными тропами до луга.
Там, на просторе, пылало несколько костров. И в отсветах огня, столпилось чуть ли не сотня юношей и мужчин, - совсем редко молодой человек замечал лица малых мальчишек. Живность, которую молодой человек смог найти в лесу, тут же погнали розгами в деревню двое юнцов. А самого молодого человека ожидал очередной удар. В буквальном смысле.
К нему подошёл отец и без лишних слов, сразу и крепко ударил в нос. Молодой человек грузно упал на спину. По лицу потекла горячая кровь. А Виктор к своему удивлению почувствовал, как гнев едва не вырывается наружу. Руки молодого человека крепко сжались. Но он справился с собой и лишь выдрал несколько пучков травы.
- Тебе говорили? Тебе велели идти с другими?
- Да, - ответил молодой человек, утирая рукой кровь, размазывая её по лицу. - Говорили.
- Встань! - потребовал отец.
Молодой человек рывком соскочил на ноги. И тут же получил очередной, тяжёлый удар, который вновь опрокинул его. На этот раз уже с размаху и в зубы.
Виктор ощущал боль, но она быстро угасала под гнётом всепожирающей злобы. А по телу, точно электричество, пробегалась нервная и нетерпеливая дрожь.
- Я сделал то, что было нужно, - отвечал молодой человек, поднимаясь на ноги. Голова кружилась. Ноги ослабли. Но он встал и заставил своё тело не дрожать. Заставил себя крепко стоять на ногах. - Я привёл назад животных. Я вернул назад нашу лошадь! Вернулся и сам назад! А что они? Кого вернули они?
- Сучёнышь! - прорычал отец. - Совсем от рук отбился? Ну, ничего! - очередной тяжёлый удар в нос и молодой человек опять упал на спину. - Я тебя научу и уму, и разуму, и уважению к взрослым!
После этого отец, упав на колени, крепкими ударами по лицу сына, с гневными фразами, вбивал уважение и послушание.
- Ты должен слушаться старших! - рычал отец, со всего размаху ударяя сына по лицу огромным кулачищем. - Ты должен делать то, что тебе велят! - и вновь тяжёлый удар по лицу сына. - Ты будешь относиться ко мне, своему отцу уважительнее. - опять удар по носу молодого человека. - Ты никогда больше не посмеешь поднять на меня голос! - и снова удар, но на этот раз значительно более болезненный в сравнение с прежними.
Виктор услышал, как хрустнула переносица. Почувствовал всю ту боль. И беззвучно стонал вместе с молодым человекам, в глазах у которого потемнело от боли.
- А теперь пшёл домой. И не смей больше позорить моё имя... иначе этими же руками тебя убью! Ты меня понял?
Не смотря на всю ту боль, что свалилась на его голову, молодой мужчина был готов сорваться с места и ударить отца. Он сознавал, что ему никто не поможет. Сознавал, чем всё это кончится. Но... как же велико было желание... желание, которое ему с трудом удалось подавить.
Прежде чем ответить, в неосознанном порыве юной и неприступной гордости, он встал перед отцом. Отнял от сломанной переносицы руку. И гнусаво так, но, не позволив своему голосу дрожать, сказал:
- Понял.
Огромная рука схватила его за рубаху, да так, что та затрещала. Подтянув к себе сына, отец спросил:
- Что ты понял?
А тот, чеканя слова, которые точно выжигались калённым железом на мозге, пересиливая себя и свою гордость, говорил:
- Я не буду позорить семью. Я не буду, не слушаться свою семью. Я не стану действовать во вред своей семье. Я никогда не подведу свою семью!
Виктор чувствовал то же лукавство, но уже совсем явственно звучавшее внутри молодого человека. Он понимал, что тот хитрит, но не понимал, в чём именно юноша может обхитрить отца. Взрослый человек, Виктор не мог понять коварного умысла в словах юнца.
Отец разжал руку и грозно рыкнул:
- Проваливай домой.
Ни сказав более ни слова, подавляя дурноту и подступившую к горлу рвоту, молодой человек направился домой. Он растирал по лицу так обильно лившую из носа кровь. Тяжело сопел, - дышать было непривычно. Но, ни единого признака той боли, что его терзала, он не проявил. Не показал, как ему больно и обидно.
Чувствовал на себе чужие взгляды, но один особенно оказался болезненным. Тот широкоплечий, что прежде получил от молодого человека, широко так, насмешливо ухмылялся. Едва ли не смеялся над ним. И вот этого молодой человек уже стерпеть не смог. Подойдя к нему поближе, коротко спросил:
- А ты чего лыбишься? Смешно?
- Да, смешно... как тебя размазали по земле! - тихо и с насмешкой проговорил широкоплечий.
- Ну, так не ты... тебе то подобное не по зубам, - гнусавил молодой человек, - а если и по зубам, только по твоим!
- Эй! - грозно окрикнул отец своего сына, - я велел тебе идти домой. Ты так и не понял меня?
Вновь утирая лицо рукавом рубахи, молодой человек грозно глянул на соперника и громко, чтобы все собравшиеся кругом услышали, заговорил:
- Он посмел оскорбить меня... надсмеялся надо мной. Это значит, что он надсмеялся и над моей семьёй! А вот этого я уж никому и никогда не спущу!
Худощавый, с окровавленным лицом и сломанным носом юнец умудрялся выглядеть внушительно. То подобное злобной стихии пожарище, сжигавшее его изнутри, незримое, но осязаемое внушало неосознанное уважение у окружающих. Он был словно воплощение злобы и гордости. Ярким примером для подражания. И та свирепость, которая проглядывала из юнца, та стойкость, которой он обладал, и лихой дух внушали уважение.