Гораздо позже, когда юноша насытился поджаренным на костре горьким кошачьим мясом, он долго отмывал шкуру рыси в водах леденящего руки ручья, соскабливая остатки жира с внутренней поверхности острым камнем.
Затем искал соленый камень и натер им поверхность. После растянул шкуру на длинных ветках, отломанных от спасшего его куста, закинул эту конструкцию за спину и целеустремленно зашагал вдоль русла ручья, при каждом шаге слегка проваливаясь в россыпях мелких серых камней, что устилали все дно огромной, зажатой между скалами, длинной извилистой расщелины. Путь его лежал на юг.
Так прошло три дня. Ахани упорно двигался по длинному ущелью, которое то расширялось, то сужалось, но непременно и неуклонно поднималось наверх. С каждым днем становилось все холоднее и воздух, вдыхаемый юношей, все больше морозил его нос и нутро, а еще сильно кружил голову, да так что часто приходилось останавливаться и отдыхать, сидя на очередном подвернувшемся камне и ожидая, когда земля перестанет качаться перед глазами.
По пути арий собирал любые ветки, какие только попадали в поле его зрения, а вечером, когда слабый Сурья уходил ночевать за край земли и наступало время Сомы, юноша находил самую маленькую по размерам расщелину или пещерку, отыскивал в округе подходящие камни, пыхтя, перетаскивал их ко входу и заваливал его за собой, чтобы внутрь не пробрался никто, кроме него и не помешал ему спать.
В пещере он разводил скромный костер, экономя ветки, и долго жарил маленький кусок засоленного застывшего рысьего мяса, насадив его на заостренную палку. Ожидая пока еда будет готова, Ахани камнем раскалывал некоторые из костей убитой им рыси и мастерил из них наконечники для новых стрел.
Высохшие жилы дикой кошки отлично подошли для скрепления кусочков ее шкуры, с которой пришлось много поработать. Шкура была толстой, тяжелой и потому арий долго возился, нарезая и прокалывая ее в нужных местах. За те три дня, что юноша тащил ее, растянутую палками, за собой, шкура сильно просохла, продуваемая холодным ветром, от вод ледяного ручья, в которой тщательно отмывал ее Ахани.
Юноша нарезал и сшил короткие меховые штаны, и стало гораздо теплее продвигаться выше.
Но тем не менее каждое утро Ахани будил дикий холод. Он вскакивал, едва Сурья только показывался на небосводе, трясясь от озноба и лязгая зубами. Раздувал потухшие угли, подкидывал туда одну-две ветки и садился как можно ближе к огню, как будто стараясь поглотить и впитать в себя живительное тепло, для того чтобы как можно дольше не терять его радость в себе.
Затем парень снова поджаривал маленький кусочек жесткого кошачьего мяса — приходилось растягивать припасы, потому что зверье уже давно перестало попадаться ему навстречу по дороге. Он перекусывал, разбирал сотворенную им защитную стену пещеры и снова шел на юг по ущелью.
На четвертый день Ахани увидел то, что никогда ранее не встречал в своей жизни. Выбравшись поутру из очередной мелкой расщелины, служившей ему ночлегом, он запрокинул голову, пытаясь разглядеть солнце среди сплошного серого марева, повисшего над головой и заменяющего лазурное небо вот уже несколько дней пути. Оттуда, сверху на него падали пушистые, белые хлопья. Они медленно опускались ему на лицо, чуть обжигали холодком и сразу таяли, оставляя капельки влаги.
Эти хлопья были очень интересны для Ахани, ведь он никогда прежде не видел снег. Юноша с интересом подставлял ладони под падающие снежинки и рассматривал их, любуясь причудливыми сплетениями тонких белых паутинок, что жили всего мгновение на его пальцах.
Арий шел дальше и постепенно белых хлопьев, падающих с неба, становилось все больше. Ветер кружил их вокруг юноши. Они падали и устилали собою каменную насыпь, постепенно превращая окружающие серые скалы в белые искрящиеся стены и скоро из-под ступней Ахани, обутых в мягкие кожаные сапожки, при каждом шаге стал доноситься мягкий хруст сминаемого сплошного слоя холодных снежинок.
Ветер усиливался. И хлопья снега становились злее, понуждаемые его резкими порывами. Они уже не мягко таяли на лице юноши, а колко впивались в его кожу, заставляя зажмуривать глаза, оставлять всего лишь тонкую щелочку, для того чтобы разглядеть что творится под ногами.
А слой снега под ногами все рос и скоро Ахани утопал в нем по щиколотку при каждом шаге. Движения его замедлились и стали вязкими. Но все же парень добрел до того момента, когда окружающие его белые скалы расступились и открыли взору огромную снежную долину, раскинувшуюся под его ногами.
Вся долина была холмистой и усыпанной редкими высокими соснами, кое-где собирающимися в маленькие рощицы, посередине поблескивало льдом большое замерзшее озеро. Но внимание Ахани привлекло странное сооружение, что возвышалось на дальнем конце долины.
На самом склоне далекой горы, закрывающей собой почти весь небосвод, громоздились большие обтесанные камни, составленные друг на друга и образовывающие большую черно-белую пирамиду громадных размеров. Черным был цвет самих камней, а белый появился из-за множества сугробов, налипших на ее угловатые края.
Пораженный Ахани какое то время вглядывался в невиданную пирамиду и дивился ее странной конструкции, а затем стал осторожно спускаться по крутому склону вниз, в долину. Изредка его ноги скользили по снежному насту и он падал в невысокие сугробы, взметая над собой брызги и комки снега, после чего, отплевываясь, поднимался и двигался дальше уже медленнее и осторожней, потирая ушибленные при падениях части тела и кривясь от боли.
Юноша достиг пологого дна долины, когда уже начало темнеть и на небо высыпали первые неяркие звезды. Он привычно стал искать место для ночлега и облюбовал маленькую расщелину между камней. Наломав веток от окружающих сосен, парень плотно заложил ими оба входа и накидал сверху.
Позже, когда окончательно воцарился на черном небосводе бледный Сома, а молодой арий, насытившись жестким прожаренным мясом, вышел по нужде, то увидел как на фоне огромной пирамиды мелькнул огонек.
Поначалу юноша не поверил глазам. Он тщательно проморгался, вглядываясь в далекое странное сооружение, наверняка возведенное богами, ведь человеку не под силу поднимать такие тяжелые камни и выстраивать их друг на друга, но вскоре огонек появился вновь.
Он двигался у самого подножия пирамиды, то пропадая за редкими стволами деревьев и небольшими заснеженными пригорками, то появляясь снова. Ахани напряженно следил за его движением.
Затем юноша решился. Он тщательно затоптал скудные угли, собрал пожитки и осторожно, слегка пригибаясь, пошел к пирамиде.
В ночи дыхание Ваю стихло и вокруг было светло от ярко светящего Сомы. Его бледный свет отражался от толстого слоя снега, которым была покрыта вся долина, потому Ахани быстро перебегал от одной тени к другой, надеясь что его не заметят, хотя до странного сооружения было еще далеко.
Горы, в ночи казавшиеся черными исполинами, окружали долину со всех сторон и закрывали своими огромными островерхими телами половину небосвода. Искрились иголки высоких сосен, усыпанные серебристым инеем. Тихо поскрипывал рыхлый снег, встревоженный мягкими подошвами молодого ария. Лед, покрывающий небольшое округлое озеро, тускло блестел в ночном полумраке, по его поверхности извилисто расползались длинные трещины.
Ахани решил обойти водоем по берегу, не решаясь выходить на открытое пространство. Потому он быстрыми перебежками двигался от одного дерева, растущего около замерзшей воды, к другому, прячась под их раскинувшимися густыми ветвями.
При беге ступни юноши взметали пригоршни снега, иногда он соскальзывал с вершин небольших пригорков, погружаясь в сугробы почти по пояс, в другие моменты проползал под низко склоненными ветвями, стараясь не потревожить толстый слой снега, налипший на них.
Прошло полночи прежде чем юноша добрался наконец до странной пирамиды. Он взобрался на последний пригорок, откуда открывался отличный вид и затаился, лежа под деревом и прижавшись к его вкусно пахнущему, липкому стволу. Сквозь выдыхаемый изо рта легкий пар, замерзающий на длинных ресницах, Ахани разглядывал маленький вход в пирамиду, над которым трепетал язычок огня горящего факела.
Под факелом стояли двое. В пляшущем желтом круге света, отбрасываемом маленьким пламенем, топтались и грозно осматривали окрестности, выдыхая пар, два демона. Именно так показалось Ахани поначалу, но затем он присмотрелся получше и увидел, что то были все-таки люди, но со странной черной кожей. Их огромные глаза белели на фоне темных лиц, носы были необычайно широки, а губы огромны.
Арий вспомнил про народ дасов, живущих за горой, о которых рассказывал отец и сразу понял, что это именно они. Одеты дасы были в черные шкуры, накинутые также на голову, сверху же над их бровями к шкурам прикреплены были большие белые клыки хищника.
Юноше стало не по себе, когда он подумал каким же огромным должен быть хищник с такими большими клыками и какие сильные воины эти дасы, раз они могут справится с подобным зверем. В руках черные люди сжимали длинные копья.
Изредка из маленького входного проема пирамиды доносился заунывный голос, произносящий непонятные слова, но затем оттуда раздался крик девушки и юноша встрепенулся, распахнув глаза в изумлении.
Что могла делать девушка в этом странном строении, да еще и вскрикивать от страха? Неужели это жилище бога дасов и он глумится там над ней? То что это был именно девичий голос, Ахани не сомневался, уж больно молод и тонок был испуганный вскрик, потревоживший душу.
В памяти молодого ария всплыли образы матери и сестренки Сави, силой увезенные воинами подлого Мартана, и сердце его наполнили печаль и сострадание неизвестной девочке.
Твёрдо решив помочь, Ахани быстро и аккуратно сполз с пригорка, прячась за маленькими кустами и не спуская глаз с охранявших вход дасов. Те разглядывали раскинувшуюся перед ними долину, отойдя от проёма на пару шагов. Ветер трепал короткий мех шкур, в которые были облачены черные воины, и постукивал звериными клыками, одетыми на их головы.
Раньше арию доводилось охотиться на осторожных оленей, потому он хорошо умел таиться, используя любые укрытия, и подбираться к добыче тихо и скрытно.
Да еще родной бог Ваю решил помочь юноше. Порывистым дыханием он принёс с вершин окружающих долину гор обильные пригоршни снега и стал осыпать им черных дасов, мешая им видеть.
Потому Ахани быстро и бесшумно прокрался за их спинами и проник внутрь пирамиды. Там было тихо и холодно. Юноша замер, прижавшись к покрытой инеем стене и прислушался. Охранявшие вход дасы не заметили его, можно было дышать чуть свободнее и оглядеться.
Узкий коридор с низким потолком под уклоном уходил вниз. Из его черной глубины изредка доносились звуки падающих на каменный пол капель и обрывочное бормотание старческого голоса. Слова были разными — то заунывными, то резко гортанными, то вкрадчиво молящими. Язык был незнаком Ахани.
Юноша достал кинжал и осторожно пошел по коридору. Каждый шаг оглашал шорохом замкнутое пространство, тихий звук кожаных подошв отражался от низко нависающего потолка и гладких каменных стен. Вокруг было темно, потому Ахани ступал аккуратно. Левую руку он не отрывал от холодной стены, скользя пальцами по влажной шершавой поверхности.
Вскоре скользкий пол под его ступнями выровнялся и в кромешной темноте далеко впереди замелькали отблески света. Юноша вздохнул с облегчением и зашагал чуть быстрее.
Коридор закончился огромным залом. Ахани, прижавшись к стене, осторожно выглянул из-за угла и подивился его размеру. В таком зале спокойно уместились бы с десяток его родных юрт, потолок же терялся в непроглядном мраке.
Пространство было слабо освещено несколькими чадящими, потрескивающими факелами. В центре зала возвышался большой, ровный камень, черный, с искрящимися прожилками. Возле него спиной ко входу стоял человек.
Был он низок и с головой одет в пятнистую черно-желтую шкуру. Человек сильно горбился, а правая рука его, сжимающая загнутый, каменный клинок, была изможденной и такой же черной, как и кожа воинов, охраняющих вход.
Человек раскачивался и, нараспев, произносил непонятные молодому арию заклинания. Голос его был хриплым и дребезжащим, потому Ахани понял, что это был старик. В левой руке он держал узкую маленькую чашу.
Но больше внимание юноши привлекла молодая чернокожая девушка, лежащая на камне. Она была в одной набедренной повязке и вся блестела от масла, которым старик изредка поливал ее из чаши. Лицо дасьи было гораздо изящнее, чем у воинов-дасов, увиденных Ахани.
Глаза и пухлые губы девушки были одинаково приоткрыты и казалось, что она засыпала, по тому как ровно и редко вздымалась ее маленькая грудь. На длинных волосах, таких же умасленных, как и все ее стройное тело, играли отблески факелов.