— Защитное поле в норме. Не рекомендуется его использование на мощности выше пятидесяти процентов из-за аварийного состояния центральных кабелей, — докладываю, прикинув степень изношенности проводки. Грубый расчёт показывает, что даже на семидесяти пяти процентах можно дать «козу» прямо в генераторной, не стоит так шутить. Может быть, я и ошибаюсь, но в таком вопросе лучше перебдеть. Я уже разок постояла на взрывающемся реакторе, мне не понравилось.
— Уменьши радиус поля до половины лера, — рекомендует правитель, возясь ложноручкой в меду. Проклятье, мне тоже хочется хотя бы палец макнуть в эту густую жёлтую сладость и медленно, смакуя, её слизнуть. Я вообще вдруг понимаю, что голодна. Но поесть всегда успею. Сейчас надо наладить защиту, чтобы её активировать в случае появления военных. — Кстати, что это за продукт?
— Мёд. Ты, наверное, читал. Ты же знаешь земную литературу.
— Хорошая пища, мозг включился. А то я давно себя настолько… ограниченным не чувствовал. Итак, ди-кей. Откуда в тебе такое стремление к противостоянию?
— Объясни? — а сама сворачиваю поле вообще до де-лера. Теперь можно поднимать его мощность до шестидесяти процентов. Правда, если корабль начнут обстреливать из крупнокалиберного оружия или бомбить, его будет здорово встряхивать, защита не успеет полностью погасить ударную волну.
— То ты заключаешь альянс с талами против далеков, то теперь представляешься охотницей. Очень однотипная ложь, и направлена она на конфронтацию с далеками. Ты об этом не задумывалась?
— Нет. Это совпадение. Я просто действую по обстоятельствам. Если у тебя было объяснение получше, как мы тут оказались, да ещё на скарианском корабле неизвестной местным властям модели, ты мог бы его предложить пораньше, до появления местных, — цежу сквозь зубы, выключая наконец защиту. Пока она не нужна, но все параметры настроены, и достаточно повернуть реле, чтобы восстановить силовую завесу.
— Ди-кей… — нараспев повторяет Император. — Вторая конкиста?
— Кариса за год до уничтожения.
Пауза, в которой чувствуется едва заметная усмешечка. И вот поди пойми, к чему она относится — к факту ликвидации земной колонии или к моему возмущению. Но я ничего плохого действительно не подразумевала, это просто совпадение.
— Выходит, не послышалось сквозь сон, — он вновь запускает ложноручку в банку и отправляет в рот. Какое-то время молчит, обсасывая мёд. — Однако… Кажется, я допустил ошибку в расчётах.
— О чём ты? — откровенно торможу. Надо хоть яблочко сгрызть, натуральная пища не только правителю мозги включает.
— Плохая привычка к симбиозу с ИВСМ и патвебом. Напомни, при каких обстоятельствах состоялся первый зафиксированный факт встречи со сфероидами?
— Патруль проверял состояние формирующегося квазара, и…
— Я плохо думаю, ты плохо думаешь, — перебивает Император. — Сфероиды уже тогда получили координаты нашей базы. Значит, моя предыдущая гипотеза имеет логический изъян и не выдерживает никакой критики.
— И это значит, — подхватываю я, забив на ошибку, ведь все ошибаются и непогрешимых нет, — что они не могут её атаковать, потому что…
— …у них нет технологий для путешествий в междумирье, — заканчивает повелитель нейтрально. — И полученная от просканированных далеков информация им с этим не помогла.
— Да, — соглашаюсь я, — ни один экипаж не имеет полной информации об этой технологии, лишь общие знания. Специалисты сидят на базах и не выходят в нормальный континуум. Просканированный корабль был старого образца и не имел искривителя пространства, открывающего путь в междумирье.
— Значит, они просканировали нас. Вот и отгадка паузе.
— Не сходится. До атаки не было никаких помех, которые сопровождали сканирование катера. А лучи были слишком высокотемпературными, от пяти до десяти миллионов градусов. Такое оружие даёт непробиваемые помехи на любой тип сканеров. Я гарантирую, как инженер.
— Тогда придётся или принять твою версию, что они хотели нас унизить, или отложить решение вопроса до поступления новой информации, — Император смачно долизывает остатки мёда. Куда только лезет?.. — И всё же, с ИВСМ мне думается легче. Давно не приходилось размышлять полностью собственным мозгом…
— Ты всё равно мудрее нас всех, — отвечаю. — Ты был в тяжёлом состоянии, почти в шоке. И всё же построил достаточно логичную картину, чтобы я в неё поверила и не обнаружила нестыковку в фактах.
— Ещё один минус — абсолютно полное доверие подчинённых. Конечно, это фундаментальное правило Общей Идеологии, но видишь, оно может и подвести.
— Не фатально.
— А если бы было фатально? — он обвисает на краю ящика. — Я тоже недостаточно совершенен. Надо будет снова себя разгонять и перерабатывать, тем более после столкновения с таким противником.
— Комплекс Азенкура? — спрашиваю и тут же едва успеваю увернуться от свистнувшей в воздухе банки. Хорошо, что она небьющаяся, опасного стеклянного крошева и без неё на полу хватает.
— Я уничтожу тебя, дерзкая девчонка, — рычит из ящика злобное раздувшееся чудовище, только что бывшее сытым и довольным жизнью Императором далеков. — Ты часто испытываешь моё терпение, но у всего есть пределы!
Стараясь не ржать, уворачиваюсь ещё и от крышечки. Надо задавить непристойное веселье, или меня действительно пустят в расход по возвращении. Но так сложно удержаться!.. Стародавние времена, самая знаменитая фатальная ошибка Императора, после которой он заставил учёных почти полностью переделать и себя, и ИВСМ. А ведь удивились, наверное, рыцари в сражении при Азенкуре, когда им под ноги свалился далек, причём с заклинившей пушкой! Да и защитное поле тогда у нас было не настолько совершенное, чтобы прикрыть скафандр от агрессивных действий дикого местного населения. Могу поспорить, и англичане, и французы погоняли правителя по всему полю боя, если вообще не поваляли копьями. Для перезарядки темпорального луча требовалось время, а значит, с половину скарэла Император позорно носился от низших, раздираемый ненавистью и страхом. Неудивительно, что он сейчас так нервно среагировал на мою нахальную шпильку.
— Успокойся, — говорю, мирно приподнимая ладони, а то в ложноручке уже покачивается, прицеливаясь, яблоко. — Ты всё равно совершеннее всех нас.
Яблоко всё-таки летит в мой адрес, но уже не так экспрессивно. Ловлю его и с хрустом надкусываю. А ничего, вкусное.
— Что, — спрашиваю, — плохо без фильтра эмоций?
Правитель внезапно сдувается и стекает в контейнер. Я продолжаю:
— Теперь ты понимаешь, отчего я всё время прошу ужесточить мне плату.
— Я это всегда понимал, — бурчит он из складок ткани. И повторяет: — Дерзкая девчонка…
На какое-то время воцаряется тишина. Я точу яблочко, Император берёт под контроль разбушевавшийся гнев. Потом говорит:
— Ты напрасно думаешь, что я плохо себе представляю твоё состояние. Я ведь когда-то очень пристально изучал этот вопрос, Мать Скаро. И потом знания очень пригодились во Вторую Гражданскую, я победил Давроса в основном благодаря им.
— Расскажи-и? — тут же клянчу я, подходя ближе и усаживаясь на полу рядом с контейнером и едой. Возьму-ка ещё яблочко…
— Лаборанты считали меня идеальным образцом. Но только не Даврос и не его помощник Найдер, который был в курсе всех планов создателя. Моё поколение экспериментальных эмбрионов не удовлетворяло их требованиям из-за наличия эмоциональности, которую они называли «нестабильностью» и «изъяном». Тем не менее, события повернулись так, что именно нас сделали первыми полноценными далеками, установив фильтр кортикального мозга, разработанный лично Давросом. Впоследствии в столе главы биолаборатории я нашёл бумагу с намётками создателя, что именно надо было изменить в нашей ДНК, и даже сделал это в порядке эксперимента, когда мы восстановили линию воспроизводства. И знаешь, что оказалось?
Отрицательно мотаю головой. Давно мне не было настолько интересно.
— Доработанные по этой схеме эмбрионы непригодны.
— Не понимаю. Объясни?
— В них нет смысла. Дешевле создать боевого робота без биологической части, результат будет одинаков, а ресурсозатратность в несколько раз меньше. Это игрушечные солдатики. Один сбой, и они не в состоянии выправиться сами, а соседним и в мозг не придёт их выправить. Даврос просто создавал себе игрушечную армию. Без него вся махина теряла смысл и централизацию, умирала, как колония насекомых без царицы. Далеки с отключёнными на генетическом уровне эмоциями были не в состоянии самоподдерживаться. Далеки с отключённой на генетическом уровне моралью не могли укреплять своё государство, потому что не чувствовали перед ним своей ответственности. Без живого, скажем словами создателя, «несовершенного» мозга во главе улья они — ничто. Поэтому я отказался от этого пути и сформулировал и развил Общую Идеологию. Она позволяет нам оставлять все чувства внутри нашего общества, направлять их только друг на друга и на Империю. Наша привязанность к Скаро, наша верность государству, наше абсолютное доверие друг другу и готовность к самопожертвованию — даже низшие их видят и признают за нами «зачатки положительных эмоций».
— Не цитируй Доктора, — умоляюще прошу я.
— Хорошо, не буду, — в голосе опять звучит лёгкая насмешка, но потом тон вновь делается серьёзным. — Фильтр просто помогает удерживать моральное равновесие и стремится задавить вольнодумство, чтобы в Империи не возникало расколов. А низшие просто ничего не понимают, хотя это очевидно. И они во многом похожи на нас, просто менее совершенны — тоже стараются держаться вместе и улучшать своё общество, как умеют. И никогда не будут испытывать симпатии к насекомым-паразитам, приползшим к ним в дом, и не станут с ними разговаривать. Скорее возьмут, как оно называется… обувь и прихлопнут.
— Тапок, — напоминаю я лукаво.
— Тапок, — соглашается Император. — Подводя итог, я не хотел видеть Империю сборищем нежизнеспособных и дорогих в производстве солдатиков. Она должна была быть способна воссоздаваться даже в случае утраты верховного руководства, даже в случае полного развала. Самоорганизовываться и развиваться, как и положено истинной жизни в её высшем проявлении. А не маршировать по плацдарму на радость сумасшедшему создателю — «направо, налево, бездумье превыше всего».
— А Доктор меня дразнил присловьем «мысли пачкают мозги».
— Теперь и ты его цитируешь, но это извинительно. Он слишком много значит для нас обоих и слишком часто и довольно метко нас критикует, чтобы прекратить ссылаться на его слова. Так вот, руководствуясь знаниями о Хищнике — он сказал бы то же самое любому солдату любой армии. Это его неприязнь к профессии. Но ты, надеюсь, выше того, чтобы обижаться на испорченную перцепцию мятежного галлифрейца?
Киваю и вгрызаюсь во второе яблоко, наконец вспомнив, что оно у меня в руке.
— Империя далеков должна существовать, как высшая форма развития жизни, — продолжает правитель. — Мы не просто идеал, мы — образец для всех остальных. Рано или поздно всё склонится перед величием далеков.
— А потом умрёт, — с наслаждением заканчиваю я. — Нам же не нужны конкуренты на эконишу.
— И всё-таки, возможно, они появились, — задумчиво отзывается Император.
Прекрасно понимаю эту задумчивость.
— Чисто технически, мы могли бы создать подобное оружие, — шамкаю набитым ароматной яблочной мякотью ртом. — Но для этого требуется форма кораблей ровно такая, какую использует противник, а значит, придётся полностью реформировать кораблестроение. Это долго и непрактично, а кроме того, на сфероиды плазма не подействует — там сильное экранирующее поле на гравитационной или магнитной основе, поверх которого заряд и собирается. По-моему, нам просто следует форсировать собственную защиту на основе того же самого гравитационного искривления. Это же луч, а значит — фотоны. Гравитация их отклоняет. Или же постоянно ходить под многомерной маскировкой, она тоже изворачивает пространство. Не скроет, но от обстрела защитит.
— Это наиболее эффективное и доступное инженерное решение, — соглашается Император.
Яблоко уничтожено, отламываю хлеб и кусок сыра. Резать-то всё равно пока нечем, да и бессмысленно тратить время на изготовление ножа. Кстати, если пропустить нагревающий разряд сквозь сыр, он расплавится и станет вкуснее, что я и делаю под любопытным взглядом из-под плаща. Приходится даже пояснить, чем именно я занимаюсь и зачем, и даже отломить на пробу небольшой кусок мякиша, облитый солоноватой тянучкой. Там, правда, хлористого натрия умереть сколько, но для нас это яд не больший, чем для землян, просто очень непривычно на вкус. А так — вредно, но не смертельно.
— Для далека ты невероятно адаптирована к выживанию среди низших, — заключает Император, и я даже не знаю, комплимент это или уже предупреждение. — Доедай, и займёмся передатчиком.
Под его указаниями я вожусь с остатками темпорального ротора. Довольно мило наблюдать, как правитель периодически наталкивается на недостающие внешние информационные базы и задумывается, пытаясь вспомнить нужное самостоятельно. Очень радует то, что я хотя бы иногда знаю то, что он не может вызвать в памяти, или способна дать наводящую подсказку.
К сумеркам мы проводим первый тест устройства, но что-то где-то оказывается изначально неисправным: раздаётся небольшой взрыв, и я срочно обесточиваю переделанную консоль. Придётся смотреть, что там полетело. Чувствую, нам ещё с половину суток возиться. Но только я тяну руки к раскуроченному ротору, как раздаётся треск кукурузных стеблей, и в машину времени влетает взъерошенный Аби:
— Фрёкен, фрёкен, солдаты! Едут сюда! — и почти одновременно слух улавливает звук приближающегося глайдера. Ага, значит, дорога совсем недалеко, а то у меня всё не было времени поинтересоваться окрестными пейзажами.
Молча показываю мальчишке на дальний тёмный угол, подхожу к единственному рабочему пульту и поворачиваю реле. Защита активирована. Подбираю фоторецептор, оставленный рядом — жадный взгляд детёныша так и впивается в запчасть, — и закинув его на правое плечо, подхожу к входному люку.
— Аби, помалкивай и сделай вид, что тебя тут нет, или у вашей семьи потом будут неприятности, — говорю, прислушиваясь к звуку тормозов и тарахтению двигателя на холостом ходу. — Пит, тоже спрячься. Я с ними поговорю сама. Я знаю, как.
Найти в базах данных манеры и речь Ривер Сонг. Принять в качестве образца.
Шорох и треск раздвигаемых стеблей и чужие голоса. Вдруг замечаю, что положила левую руку на излучатель, так, чисто машинально. Мозг всё ещё путает стороны, и я временно ношу кобуру на другом боку.
— Эй, есть тут кто? — громко окликает мужской голос на интергалакто. Потом невнятное «ой» и непечатное ругательство. Что, лбу не понравилась встреча с энергетическим полем? Ничем не могу помочь, не надо было лезть. Терпеливо жду, пока солдаты наконец найдут вход, но помалкиваю, просто постукиваю фоторецептором по плечу.
Наконец, появляются — вот вроде бы датско-норвежская колония, а исламизация Европы даром не прошла, как и инопланетные контакты. Фенотип у троих из четверых появившихся военных вообще близко к европейскому не валялся, да и имена, пришитые на груди, такие же странные, как у фермера. Странно, кстати, что они его с собой не приволокли, хотя, вспоминая заросшую щетиной рожу и недобрый взгляд, он мог бы и власти послать, вооружившись излучателем потяжелее, мол, частная земля, и закройте ваши пасти, вам охота, вы с этими ди-кей и разбирайтесь.
— Что вам надо? — спрашиваю спокойно и негромко. Эмоции оставим низшим.
— Фрёкен, это ваш корабль? — интересуется рослый тип с монгольскими чертами лица и при этом с рыжими волосами. Если не путаюсь в опознавательных знаках текущей эпохи и текущей культуры, то он — старший лейтенант внутренних войск.
— Ну? — полуутвердительно отвечаю я, продолжая постукивать фоторецептором по плечу. Потирающий нос солдатик — видимо, и налетевший на силовое поле, — с суеверным ужасом глядит на запчасть, пока остальные худо-бедно стараются справиться с лицами.