Боевой порядок по дороге сохранить не получается. Пеладонин ненавязчиво оказывается рядом со мной и, не давая толком оценить качество остальной постройки, проявляет вежливость в дежурных фразах о погоде, моей якобы приятной и чрезвычайно юной наружности и оставшемся позади путешествии. К подобной беседе я вполне подготовлена, поэтому так же дежурно отвечаю, что погода у них тут, хм, яркая, моя внешность не соответствует реальному возрасту, а путешествие было вовсе не долгим и уж тем более не утомительным. Двое его помощников примерно так же пытаются разговорить моих парней. Особенно не повезло центаврианину, ему (или правильнее говорить, ей? Кто этих гермафродитов разберёт…) достался Альфа. Собственно, потому наше построение и развалилось — господа из эскорта, совершенно очевидно, уже стукнули про то, что мы выдерживаем дистанцию и без нужды друг друга руками не хватаем. К сожалению, с этим ничего нельзя сделать — отпечаток долгой жизни в скафандре не выгоняется даже гипнозом и психоанализом, приходится отбрёхиваться традициями.
Гамма держится неплохо, отделываясь односложными «угу» и «ага», а вот Альфу явно напрягает собеседник. Не до конца пройденная адаптация, плюс тревожная обстановка, плюс уйма незнакомых цветов, запахов и привкусов в воздухе. Я как-то спокойнее всё это воспринимаю, наверное, сказывается опыт и наибольший срок жизни в виде прототипа. Гамме помогает любопытство, оно всегда унимает нервозность. Но Альфе не на что опереться. Придётся помочь.
«Ты слишком заметно начинаешь нервничать, — мысленно предупреждаю стратега. — Скоро это будет видно даже планктону».
«Оно… пахнет!» — в мысль вложено столько отвращения, что я едва сдерживаю улыбку.
«Конечно, пахнет. Любое живое существо пахнет, не поверишь. Вспомни отрыжку Фратшаха», — аж у самой от воспоминания подкатывает тошнота.
«Надеюсь, мне позволят его… ликвидировать. Когда-нибудь».
«Хорошо, тогда этот пеладонин мой».
Чувствую его улыбочку. Отвлёкся, успокоился. Пусть утешает себя мечтами о том, как лихо превратит трёхметрового монстра в горку протоплазмы. Мысли о стерилизации Вселенной от низших тварей всегда поддерживают боевое спокойствие. Как говорится, уничтожить и радоваться.
Слово за слово, мы оказываемся в кабинете вице-президента, квадратном, со скруглёнными углами, отделанном натуральным деревом и с окном во всю стену. Наконец-то начинается наша с Альфой работа. Для начала занимаем предложенные нам кресла за большим столом. Не могу не отметить попытку низших хотя бы внешне соблюдать общее равенство и взаимное уважение, хотя их истинные мысли мне насквозь видны даже по реакции организмов. Лорд Бельтир явно кичится своим благородным происхождением и тайно презирает обоих помощников. По поводу нас он ещё не определился, так как про нашу социальную систему мы сопровождающим почти не рассказывали, уводя разговор в сторону. Центаврианин считает пеладонина грубияном, а землянина — соперником. Секретарь с Сол-3 вообще со сдвигом, реагирует на лорда, как на женщину. Я такое пока только у Джека Харкнесса видела, чтобы первичный инстинкт низших работал настолько неправильно. А к центаврианину у этого мужчины подсознательное отвращение, видимо, связанное с его экзотическим обликом. Так что масками всеобщего равенства и межгалактического братства далеков не обмануть. Надо будет подумать, может, это можно будет использовать. Во всяком случае, поставлю себе галочку на этот счёт. А пока продолжу демонстративно путать ударения и порядок слов и запинаться на склонениях и согласованиях времён: типа, задумываюсь, чтобы не допускать ошибок.
Ставлю на стол небольшой контейнер с подарком, который до того несла в правой руке — сфера со срезанным дном из хромированной стали, натёртая до идеально зеркального блеска, и наверху, для удобства переноски, небольшая ручка, украшенная отполированным шерлом. Подвигаю к вице-президенту:
— Дар знакомства для Ассамблея. Традиция кочевников.
— Ассамблея благодарит вас, — Бельтир опять слегка склоняет голову и кивает секретарю, мол, передай. Пока тот подходит, забирает у меня контейнер и переставляет поближе к пеладонину, я прикидываю, как долго они будут его открывать. На самом деле, ничего особенного нет, десантура за сотую часть рэла справится: под ручкой для переноски находится совсем несложный и легко угадываемый замок с секретом, а внутри — мини-голограф, который должен спроецировать при открытии страшно навороченную трёхмерную фрактальную иллюзию, имитирующую наши несуществующие художественные достижения. Иллюзия медленно движется и обладает лёгким гипнотическим эффектом на примитивный мозг. В идеале, слегка расслабляет, но если знать секрет, то можно воспользоваться и внести в попавшие под влияние фракталов мозги кое-какие мысли. Но не сейчас, разумеется.
Сверкающий шар, похоже, озадачил лорда. Но не ждать же, пока пеладонин сообразит, как открывается подарок?
— Позвольте ещё раз благодарить за приём, но у нашего народа не принято тянуть с делом. Я уполномочена рассказать коротко, кто мы и зачем здесь. Вы разрешаете?
— Конечно, — кивает вице-президент, отодвигая подарок. Похоже, из моих слов сделал вывод, что его прямо сейчас открывать не обязательно.
— Хочу, чтобы вы сначала лучше понимали наши полномочия. Я есть член Высшего совета нашего вождя, из верховной каста. Это не выборная должность, это право рождения и назначение правителя. Адери — из другая каста, планировщик, экономист, стратег крупного уровня. Гердан — инженер, физик, учёный. Тоже большой, уважаемый специалист, — для космической плесени даже обычный серв сойдёт за научное звездило. — На корабле — врач и ещё один инженер. Возможно, часть этого вы знаете от капитанов эскорта. Мы полагаем, они сообщали всё.
Когда договорю, сломаю язык на этой нарочно безграмотной речи.
— Да, — кивает пеладонин, складывая ладони лодочкой на столе. — Однако вы были довольно неразговорчивы, хотя ваш корабль потряс воображение наших людей.
— Таково распоряжение, мало, немного говорить с исполнителями младших каст… уровней. Могут не всё понять, исказить информацию. Можем прямо говорить лишь с теми, кто наш уровень, — я сижу всё так же, слегка откинувшись в кресле и расслабленно положив руки на подлокотники. Теоретически мне следовало бы чувствовать волнение, но меня, наоборот, подхватила и несёт река наглой уверенности. — Наш народ давно жил здесь, ваша группа, карликовые галактики. Координаты потеряны, но это не имеет значения. Мы не имеем виды возвращаться и претендовать на то, что имеет для ваше общество важность.
— Но вы говорили о каких-то ресурсах.
— Да. Мы наблюдали. Никто из вас не пользуется, значит, не нужно. Через немного поколений у нас станет перенаселение, ожидается выработка ресурсов текущего региона. Мы хотим создать потомкам место жить. Разведали соседние войды*, нашли протогалактика. Мало-мало не хватает масса и гравитация для начала процесса звездообразования. Нужен гравитационный удар в центре облака. Для вас безопасно, далеко. Мы хотели бы взять умершие звёзды, чёрные дыры, недавние, конкретный тип, список есть. Их можно использовать для зажигателя. Будет новая галактика. В обмен дадим часть наших знание.
Сказать, что у господина вице-президента и его секретарей отпали челюсти, это ничего не сказать. Центаврианин аж цвет поменял. Конечно, они ожидали чего угодно, но не того, что пигалица вроде меня начнёт рассуждать о вещах, которые их учёным даже не снились, так обыденно, словно решает, какой полиролью лучше переборки на корабле драить.
— П-позвольте… Зажечь галактику? Чёрные дыры?..
— Да, — киваю с запинкой, потому что очень хочется сказать вместо этого «да» совсем другое слово, «подтверждаю». — Другая наука, много возможности.
— Но это не под силу никому во Вселенной, мы бы знали!..
— Долго жили за пределами мира. Между мирами. Никто не помнит, забыли. Давно-давно было, до большой война во времени, когда кочевники ушли. Мы изучали физику пространства и сопределий. Много учились. Много знаем. Вернулись, потому что тяжело за пределами, — чуть улыбаюсь. — Родной мир, он важен. Мешать не будем.
В глазах пеладонина бегущей строкой проскакивает мысль, читаемая даже без телепатии и эмпатии: «Если у них действительно такие технологии, чтоб галактики как нефиг делать зажигать, то что же будет, если им отказать или оскорбить?!»
— Мы объясним вашим учёные, как сделаем. Это никому не будет вредить. Действительно безопасно. Нас мало-мало, не хотим конфликты, торговля продуктивнее. В обмен дадим знание. Изучали вас, поняли, вы не знаете. Мы покажем топливо, более совершенное вашего. Для кораблей, для электростанций.
— Простите мне недоверие, но это звучит, как… шутка… — такое можно было брякнуть только от полного обалдения, особенно лорду. Но вместо того, чтобы улыбаться или хмуриться, я сохраняю бесстрастное лицо:
— Ваши люди видели корабль кочевников. Вы наблюдали посадку, отсюда видно, — киваю на окно. — Нет выхлопы, нет огонь, нет гравитационное давление, нет звук. Экологически чисто, безопасно. Большой прогресс для вас, место жить для нас. Продуктивность. Объясните это Ассамблея, если согласятся, позовите учёных. Адери и Гердан всё им расскажут.
— А если Ассамблея откажется? — пищит центаврианин.
— Мы просто уйдём. Есть содружества среди другие галактики, кто-нибудь согласится на обмен, — пожимаю я плечами всё с той же бесстрастной физиономией.
— У меня вопрос, — пристально смотрит на меня землянин. Как его, Карл Шварцвальд, что ли. — Если вы нас изучали и даже довольно свободно владеете интергалакто, то зачем вы использовали те странные коды для связи?
Позволяю наконец лёгкую улыбку:
— Проверка. Мы должны знать уровень, с кем договариваться. Ваше общество готово получать знание определённого уровня, но не больше. Больше навредит и вам, и нам. Много знание — много ответственность. У вас ещё есть опасные руки, не все, но есть. Нельзя отдать опасное знание, вам много вреда.
Похоже, я его слегка смутила.
— А что, у кочевников нет преступности? — тут же живо и очень предсказуемо интересуется центаврианин. Менталитет юристов-эстетов-пацифистов, варги-палки.
— Наши мало. Все на виду. Сразу найдут, будет наказание. Редко-редко бывают психические нестабильности, как у других народы. Никто не идеален. Но, как это... мафия нет, расколы и революции нет. Кочевники — один народ, вроде монархия, касты.
— Сколько же вас? — спрашивает пеладонин
— Меньше, чем вас, — отвечаю, улыбнувшись чуть шире. Пусть трактует, как хочет. — Мы умеем стоять за себя, но торговля выгодная, продуктивнее. Менялись знаниями в сопредельях, не воевали.
— Сопределья… Вы имеете в виду другие государства, или же…
— Другие измерения, — и повторяю. — Живём между мирами. Можно войти в любой мир. Но это долго объяснять, учёным проще.
— Фантастика, — не удерживается землянин. — На чём основано ваше топливо?
Киваю Гамме.
— Тёмная материя, тёмная энергия, — говорит он. — Уловители, два потока с разным спином. Аннигиляция. Другая физика, не задевает нас, очень чисто. Аналогично циклу «вода плюс электричество, гремучий газ, взрыв, вода», только КПД до девяносто девять и девять десятых проценты, и полное восстановление запасов топлива после выброса. В войдах перемещаться труднее, но здесь дёшево, выгодно. Не действует в гиперпространстве, но сокращает остальные расходы на синтез энергии, в том числе на планетах.
— Мы подозревали, что контакт с вами будет необычным, но это просто что-то потрясающее! — не удерживается Бельтир. Как из его интонаций сразу вежливость-то попёрла. А у этого Шварцвальда в зрачках так и прыгают цифры. Смещаю правую руку и незаметно засовываю в карман большой палец. Вот так, а теперь извлечённую крошку нано-чипа — под подлокотник кресла. Есть небольшой шанс, что нас попытаются тихо убрать и самостоятельно разобраться с «Протоном», но перед этим они попытаются узнать хоть какие-то стратегические данные от нас же. Кроме того, мы уже предприняли первые шаги для обеспечения собственной безопасности, рассказав эскорту, что управление кораблём полностью изоморфно и что мы своих в космосе не бросаем. В сочетании с только что полученной информацией гостеприимные хозяева всё же сперва подумают, прежде чем впрыснут нам какую-нибудь дрянь в вентиляцию.
— Вы сказали, что раньше жили в одной из карликовых галактик Местной группы, — центаврианин вновь принимает свой обычный зелёный цвет. — Почему же оставили родину, что заставило вас скитаться?
— Согласно историческим записям, на родине большая война между большими народами. Наш — другой, маленький народ. Хотели спастись. Не было технологий для космоса, нашли путь в междумирье. Рифт, трещина, естественное образование. Несколько раз пытались возвращать, но война тянулась, потом планета умерла, — чуть усмехаюсь. — Большие дерутся, маленький бежит. Координаты родины стёрты предками.
— Насколько знаем ваши термины, — вступает Альфа, — парадокс Ферми**. Наш дом погиб эта причина. С тех пор не любим война. Убили надежда, начали сначала. Модифицировали гены, приспособили под междумирье. Наука — главное, потом — обмен знаниями. Потом всё остальное.
— А как вы относитесь к искусству? — продолжает домогаться центаврианин. На самом деле, создать у него позитивное впечатление даже важнее, чем у вице-президента, потому что президент Ассамблеи — тоже центаврианин, и они между собой непременно обсудят этот разговор, стопроцентно идущий под запись. Поэтому отвечаю заранее заготовленную отмазку:
— Мы стараем, учим понимать другие формы искусства, не такие, как у нас. Это всегда любопытно. Сами ценим ораторское искусство, идеальность науки, хороший ритм.
— Наука в роли искусства? — Бельтир правильно выхватывает мою мысль. Ну, на самом деле, не мою, конечно, это разработки стратегов. — Некоторые народы-члены Ассамблеи прекрасно вас поймут…
«Все поставили прослушку?» — мысленно уточняю у парней.
«Под сиденье кресла», — тут же отчитывается Альфа.
«Под столешницу и на плащ центаврианина», — отзывается Гамма. Когда на центаврианина-то успел?! Умница. Люблю обоих, транслирую им одобрение.
— Сколько примерно надо ждать предварительный ответ? — спрашиваю у пеладонина.
— Сейчас заканчивается утреннее заседание. После перерыва я первым делом сообщу о вашем предложении. К вам будет много вопросов, вы же понимаете. Скорее всего, завтра вас пригласят на совещание, но если вы хотите вернуться на корабль…
— Мы взяли всё необходимое, можем задержаться здесь, — я снова рисую улыбку, чуть склонив голову набок. Так же немного опускаю взгляд: общая картина, по моим данным, должна вызывать ассоциации с некоторой застенчивостью. — Мы редко бываем планеты, мало всего знаем. Можно будет посмотреть?
— О, конечно, разумеется! Вам предоставят помещение с общим холлом в посольской гостинице, там есть подробный план комплекса Ассамблеи для каждого. Также у вас будет ассистент из числа персонала, который умеет здесь ориентироваться и во всём готов вам помочь.
— С благодарностью принимаем, — снова изображаю жест почтения, ребята синхронно повторяют за мной. — У нас нет ваши носители информации, инженеры сделали транслятор на основе радиоволна и спроектированные коды, могу передать список чёрные дыры сейчас, можно после. Любой компьютер с приёмником уловит.
— Да, пожалуйста, — пеладонин надавливает на столешницу, и из неё беззвучно вырастает портативный монитор. Хм, я думала, это просто рисунок для украшения, а это замаскированные сенсорные панели.
Киваю Гамме, он достаёт из нагрудного кармана мини-комп размером два на три мега и, сдавив, вызывает вирт-панель и вирт-монитор. На самом деле, мы легко могли бы поместить такую штуку в корпус величиной с пылинку и приклеить его лаком к ногтю, но, как справедливо заметил Альфа, у самых умных это могло бы вызвать мысли о размере наших следящих устройств. Через пару рэлов информация передана на компьютер вице-президента. А с ней и маленький вирус, которым мы вскроем местную правительственную локалку. Это была уже моя идея, полностью поддержанная стратегом и разработанная сервами. Более того, работу вируса мы успели отладить на бортовых компьютерах эскорта: унификация всего и вся вредит не только далекам, а порыться в чужих файлах никогда не вредно. Ну разве мы не гениальны?