— Вот за это я вас и не выношу, нацисты поликарбидные.
— Нацисты растительные тебе нравятся больше? — уточняю я. — Которые ещё и в переговоры не вступают? И не дают шанса противнику сдаться и подчиниться?
— Мне никакой нацизм не нравится. Надо будет подыскать этим амариллам какое-нибудь глухое местечко в космосе, чтобы они там никого не трогали и чтобы их там никто не трогал, — и он с аппетитом принимается за второе и салат, пока остальные вяло ковыряются в тарелках, резко потеряв интерес к обеду.
Что-то я сомневаюсь, что амариллы примут это щедрое предложение, раз уж вросли на Земле. Но даже если вдруг и примут... Далеки не оставляют недоделанных дел. Я должна сорвать переговоры и уничтожить врагов. Не знаю, почему, но просто должна. Что-то во мне прямо кричит от злости и желания разорвать их в клочки, непригодные не то что для черенкования — для клонирования ин-витро. Давненько во мне не просыпалась такая кровавая ненависть. Не скажу, что со времён десантуры, но в последний раз я её испытывала в викторианском Лондоне, когда едва не пристрелила Хищника. Но тогда она была направленная. А сейчас я даже понять не могу, что её вызывает.
После обеда Мари остаётся мыть посуду, а мы возвращаемся в лабораторию и смотрим, что без нас изменилось в образцах тканей. Процесс преобразования идёт полным ходом благодаря биостимулятору, экспериментальный кусок сенполии в питательном растворе уже пытается расти. Даже боюсь рассчитывать, на что будет похож результат, если тому же подснежнику хватило хорошего заряда энергии и нескольких клякс грязи в качестве сырья для синтеза и роста.
— Шестнадцать ноль-ноль, — наконец замечает Ривер. — Взрыв реактора произойдёт в час двадцать три ночи. У нас осталось не так много времени. Может, нафиг эту ботву в утилизатор, и займёмся наконец делом?
— Сперва подведём итог, — отвечаю. — Вирус проникает в тело животного и прежде всего выделяет токсин, ослабляющий волю инфицированного существа. Мозг впадает в особое состояние, схожее с «холостым» режимом наших марионеток, и при телепатическом приказе на специально подобранной частоте животное подчиняется руководителям. Тем временем вирус, помимо размножения себя, заставляет клетку-хозяина потратить все ресурсы на синтез непривычных веществ, собирает плазмиду и пакует её в защитную оболочку из спорополленина. Когда поражённый организм окончательно распадается, споры попадают в окружающую среду и с талыми водами всасываются в пробуждающиеся после зимней спячки высшие растения. Споровая оболочка разрушается, плазмиды проникают в клетки и перестраивают заражённый организм, фактически создавая его заново. Правильно, Доктор?
— В сущности, да. А детали уже не важны. Давай теперь пробежимся по ЧАЭС. Сегодня, примерно к половине второго прошедшей ночи, мощность реактора была снижена на пятьдесят процентов для подготовки к испытаниям и последующей остановке реактора на профилактический ремонт.
— Если этим амариллам нужно электричество для биостимуляции, — замечает Фёдор, — то возможно, реактор и не останавливают, а просто забирают его мощность под свои нужды. Раз они могут дистанционно контролировать человеческую волю, то не только персонал станции, но даже Минэнерго может быть под их влиянием. Испытания — это инсценировка для прикрытия воровства электроэнергии, чтобы не насторожить столицу раньше времени.
— Очень логично, — соглашаюсь я. Этот Фёдор лишний раз подтверждает, что когда хорошенько попинаешь землян, они начинают соображать и дрыгать лапками. — Наверняка их марионетки сейчас переделывают электростанции и локальные подстанции на заражённых территориях под био-излучение. Даже если кто-то был распылён, потому что его волю не удалось сломить, то сейчас этого никто не заметит. А после того, как мы уничтожим противника, жертвы можно будет скрыть благодаря панике. Никто не заметит пропажу единиц на фоне Чернобыльской катастрофы. А она будет, потому что вряд ли амариллы смогли разбросать вирус достаточно далеко. Им надо через океан его переправить.
— Опять «уничтожим»?! — грозно сводит брови Хищник.
Делаю вид, что оглохла. Чего он хочет, чаем амариллов угощать? Они всё равно не оценят.
— Эй, а предотвратить взрыв никак нельзя?
— Исключено, это фиксированная точка истории, — отзывается Ривер. — Сколько было версий развития Вселенной, а четвёртый реактор Чернобыля взлетает на воздух каждое 26 апреля 1986 года, и с этим ничего не сделаешь.
Доктор добавляет, обращаясь к Фёдору:
— Будешь смеяться, но я уже один раз сталкивался с ЧАЭС. И там всё было совершенно иначе, не так, как будет здесь и сейчас. Там был классический ядерный взрыв, а тут — «грязная бомба», там дело было днём, а тут — ночью, там был полностью сметённый рабочий посёлок, а тут вас ждут два города-призрака, Припять и Чернобыль**. Но сделать со взрывом мы ничего не можем, только предотвратить порабощение Земли говорящими сорняками. Остальное — дело самих землян. Всё, что мы можем — это убрать амариллов с электростанции до одного часа двадцати трёх минут. Или найти и сломать их главный трансформатор энергии раньше, чем долбанёт. В общем, не знаю, упрёмся — разберёмся. Пора в Припять.
— Стоять, — приказываю я. — Вы не подумали о защите. Если весь город находится под биостимулированием и пси-контролем, то вы, как инфицированные, сразу окажетесь во власти амариллов.
— На меня это всё не действует, — отзывается Доктор. — Твои амариллы не рассчитывали на ДНК и биохимию Повелителя Времени. А вот вам, Ривер, действительно придётся остаться в ТАРДИС. Даже тебе.
— Или что-нибудь предпринять для своей защиты, — ослепительно улыбается Ривер. — Как насчёт частичной рассинхронизации в пределах одной секунды? Мы с Фёдором и Мари сможем обследовать окрестности АЭС, пока вы побегаете по городу.
— Это сэкономит нам время, — соглашаюсь я. Если уж Даврос смог отлично спрятаться от всей вселенной с помощью такого рассинхрона, то почему Ривер с двумя землянами не сможет?
— И манипулятор Вихря Времени сгорит на полпути.
Вместо возражений Сонг делает свою улыбку ещё более голливудской, хотя казалось, куда уж дальше:
— Зато ТАРДИС не сгорит.
— Моя ТАРДИС — не такси, — огрызается Доктор.
— Я возьму её напрокат?
— Я не сдаю её напрокат!!!
— А если я очень попрошу, сладкий? — Сонг бюстом припечатывает мужа к РЭМу, закидывает ногу ему на пояс и пальцем подцепляет за третью сверху пуговицу рубашки. Опять флиртует. На багровое лицо и выпученные глаза Доктора лучше не смотреть, он явно готов провалиться сквозь палубу. Фёдор тоже смущён и делает вид, что его тут нет, усердно перебирая старые бумаги на длинном столе, тянущемся через половину лаборатории. Я же с интересом наблюдаю. Мне никогда не надоест любоваться на выбитого из колеи Хищника.
— Э-э-э, Ривер, это плохая идея... Не в этой регенерации. Ри-ивер. Ривер, не здесь.
— Пойдём переубеждаться в спальню? — низким и подчёркнуто-провоцирующим голосом отвечает жена.
— Ривер, у нас нет на это времени, — Доктор начинает впадать в панику, но пути для отступления перекрыты. За спиной микроскоп, слева микроскоп, справа микроскоп, все здоровенные и нужные, через жену не перепрыгнешь. А она водит пальчиками по его губам:
— Тогда я подбрасываю тебя и ТМД до Припяти и отправляюсь на обследование окрестностей, ты согласен?
— Да. То есть нет, — судя по звуку, Ривер медленно тянет молнию брюк, отчего он выпучивает глаза в два раза сильнее, чем раньше, и выпаливает: — То есть да, я согласен!
— Договорились, сладкий, — профессор резко отпускает мужа, едва не свернувшего от неожиданно обретённой свободы электронный микроскоп, изображает воздушный поцелуйчик и упархивает из лаборатории. Хищник, сияя багровыми щеками, как причальный маяк, пытается отдышаться, держась за грудь, и что-то бормочет про несносную психопатку. А я внезапно слышу смешок синей будки. Ведь тихо-тихо себя вела, когда я появилась, но нет, снова её прорвало на хохот. Спасибо, хоть не я была поводом для веселья.
Комментарий к Сцена девятая. *относительно безопасный для животных гербицид, более известный под торговыми марками «раундап» и «ураган».
**там был англичанин-сценарист комикса, не потрудившийся прочитать матчасть, а здесь – русский фанфикер, которого читатели сожрут с костями за любую фактическую ошибку... =))))
====== Сцена десятая. ======
Припять. Недалеко от нас начинается легендарный город-призрак конца двадцатого — начала двадцать первого века. Фильмы ужасов про него будут снимать вплоть до вторжения Скаро, потом у землян появится другой источник вдохновения для страшилок. Пока же здесь — яркое солнце, сухой асфальт и никаких признаков грядущего опустошения. Как здешний апрель не похож на апрель Подмосковья, который я видела несколько часов назад. Тут всё выглядит куда привлекательнее, главным образом, из-за подсохшей грязи и уже пробивающейся зелени. Хотя последняя меня не радует, тут растения уже должны начать «оживать». Край леса закрыт уже зазеленевшим ивняком, сквозь который ничего не разглядишь. Влезть бы куда повыше или даже просто взлететь метров на сто... Ага, и тут же быть обнаруженной противником. Вон, впереди трасса поднимается на мост, там и оглядимся. Разгоняю все системы слежения и перехвата сигналов, все датчики и сенсоры на поиск и отслеживание любых видов биостимуляции, а также на архивную телепатическую частоту амариллов. Пусть работают и сбрасывают мне результаты.
ТАРДИС за нами исчезает, уходя в рассинхронизированное время совершенно беззвучно. Сразу ясно, кто стоит у консоли. Доктор, воровато обернувшись на место своей любимой синей будки, внезапно вытаскивает из кармана знакомый манипулятор Вихря Времени и принимается прозванивать его отвёрткой. Опа, когда успел? Не иначе, когда жена его лапала.
— Так, минуточку, — бормочет Хищник в мою сторону, берёт отвёртку в зубы и принимается выгребать из карманов какую-то мелочёвку, в основном металлического характера, однако пакетик с надписью «Jelly Baby», шмякнувшийся мне под самую гравиплатформу, всё же озадачивает.
— Ты до сих пор ешь мармеладки? — после истории с мармеладными змеями я стала немного больше разбираться и в земных сладостях, и в некоторых пристрастиях Хищника.
Он наконец находит то, что ему было нужно, и выплёвывает отвёртку обратно в ладонь.
— Ну понимаешь, когда я в последний раз встретил Давроса, мне даже нечем было его угостить. После того, как ты загуляла на «Крусибл», я подумал — а вдруг такое не дохнет, а вдруг снова встретимся, а вдруг опять не будет «джелли бэби»? И тут как раз твой звонок из восьмидесятых... Вот, по дороге залетели с Ривер в Англию, купили по случаю пару ящиков.
Я пытаюсь представить, как отец-создатель ест мармеладных человечков. Нет, у далеков нет воображения. Не представляется. Но, учитывая состояние организма Давроса, скорее всего, он просто откажется.
— Что ты делаешь с манипулятором Ривер, объясни-и?
— Связываю его со сканером ТАРДИС. Теперь я смогу слышать, что там с моей женой происходит, пока она не вышла из радиуса действия переводчика корабля, — он припаивает маленькую, явно галлифрейскую, железку к механизму. — Вот только Ривер об этом знать не обязательно...
— Ты ей не доверяешь?
— Глупость далеков воистину эпична. Я за неё волнуюсь, поняла?
— Подтверждаю.
— Два года на Земле проторчала, а так ничему и не научилась.
— Подтверждаю.
— Да что ты заладила, «подтверждаю» да «подтверждаю», опять заело?
Хмы.
— Подтверждаю.
Он широкими шагами подходит к въездной стеле на обочине трассы и демонстративно втыкается в неё головой. Терпеливо жду, пока он успокоится, а так же не отвалится ли какая-нибудь из больших бетонных букв ему на седую голову. Мне тоже порой хочется помолотиться о собственный скафандр из-за его ошибок и нелогичности, и потом, земная минута ничего не решает. Пусть выкинет эмоции и успокоится.
— Ты безнадёжна, твои тупые армейские шуточки покойника достанут, — наконец заключает Хищник, обвинительно тыкая в меня пальцем. — Пошли в город.
Нет, ну не могу удержаться.
— Подчиняюсь.
Глухой стон сквозь зубы мне ответом.
— Ну почему, почему вы настолько консервативны?! Другие цивилизации и за две тысячи лет меняются так, что не узнать, а вы за сто тысяч ни на йоту не изменились! Скажи, неужели не было иного способа дотащить информацию, кроме как грохнуть память за два года? Ну не верю я, что ты со своим вечным стремлением совать фоторецептор куда не просят ничему не научилась! — судя по интонациям, ответа от меня не ожидают, Хищник просто гонит вслух по своей удачной привычке. — Ведь ты не всё рассказала. Мальчишка Скворцовых погиб, да? Небось, из-за тебя. Если он действительно так к тебе привязался, как говорил Фёдор, с тебя бы сталось сперва его угробить, а потом удалить всё, что с ним связано. Далеки, — как выплюнул. — Натворят дел, и кумпол в песок, как страусы. Мол, ничего не помню, а значит, ничего не было.
Нарывается.
— Повыдирать бы из вас эти фильтры к чёртовой бабушке...
— Зачем тебе Изолятор-2?
— ...и научить жить по-человечески.
Мимо проезжает грузовик, щедро осыпав нас пылью. Примесь амарилловых мутагенных спор прямо кричит в приборы. Кому-то не помешал ну хотя бы респиратор, но ведь не наденет. Из упрямства не наденет. Как снял после аназоиновой обработки, так и забросил куда-то в грядки.
— Зачем тебе ещё одна человеческая раса в нечеловеческом обличье, объясни? — обгоняю Доктора, чтобы заглянуть ему в лицо. — Ты всегда пропагандировал равные возможности для всех и, как по-вашему говорится, никогда никого не стриг под общую гребёнку. Зачем ты пытаешься подстричь нас? Далеки нужны миру такие, какие они есть. Кто-то должен регулировать процесс эволюции во Вселенной. Поэтому она возвращает нас из небытия, по Шестой теории Круйиса. В биоценозе необходимы санитары, которые подчищают слабаков.
— Вот ответь мне на такой вопрос, — отзывается он, холодно прищурившись. Догадался, кого я имею в виду под «слабаками», тут и олигофрен бы догадался. — Ваша главная задача — всеобщее уничтожение. Что вы будете делать, когда её выполните?
Могла бы, засмеялась бы ему в лицо. Чудесная это штука — защитная дезинформация. Иногда достаточно грамотно расставить акценты, чтобы окружающие всё поняли совсем не так, как есть на самом деле. Думаешь, поставил меня в тупик своим вопросом? Я поставлю тебя в тупик ответом!
— Тебе как, по уставу ответить, или правдиво?
— И так, и так.
— По уставу: «Я не обдумывала этот вопрос. Наверное, начнём уничтожать друг друга, ведь в нас столько ненависти и потребности убивать».
Хищник отирает лицо, издаёт что-то вроде досадливого вздоха или тихого рыка и начинает прожигать меня взглядом. О, да. Ему наверняка уже кто-нибудь так отвечал. Вот он, момент истины, когда вдруг понимаешь, что тебе ни разу не ответили правду на этот вопрос, а говорили то, что ты хотел услышать, ожидал услышать. Хотя сервы бы ответили так всерьёз. Их ограничивают в информации из-за низкого интеллекта, чтобы ум за разум не заехал. Меньше знают — крепче держатся Общей Идеологии.
— Та-ак. А если не по уставу?
— Мы будем строить.
— Строить... что?!
— Идеальный мир.
— Идеальный... мир?!
Я сорвала у него очередной шаблон. Приятно! А главное, Доктору можно рассказывать всё, что угодно. Его репутация «психа из будки» говорит сама за себя, и кто ему поверит?
— У этого мира ещё есть некоторый запас времени, прежде чем масса энтропии перейдёт критическую черту, и он начнёт умирать. Если мы сможем вовремя зачистить всё несовершенное, то перестроим его и дадим шанс на вечность. Это непростая задача, но далеки учатся, и она становится всё более реализуемой. Надо перебалансировать тёмную материю и отрегулировать векторы пространства-времени, тогда накопление энтропии прекратится, система уравновесится... Почему ты так на меня смотришь?
— Да вы ещё более пришарахнутые, чем я считал! — вот так ответ. — Вы что, собрались запихнуть Вселенную в вечный стазис?!