В следующий миг я забываю обо всех обидках, потому что вижу лицо Хищника. Оно безо всяких причин вдруг наполняется таким отчаянием и ужасом, что я резко оборачиваюсь, проследить его взгляд.
Ривер. Доктор смотрит, как профессор стоит, с довольной миной направив на ворота звуковую отвёртку незнакомой конфигурации, и те медленно отъезжают, освобождая нам проход. И что в этом крамольного? Ну, обзавелась Сонг своим инструментом, даже с чем-то, напоминающим спусковой крючок пистолета. Бывает.
Снова поворачиваю фоторецептор на галлифрейца. Он уже справился с лицом, и никто, кроме меня, его гримасу не заметил, но я по всем параметрам тела вижу, что у него не спокойствие, а всего лишь маска. Под ней бушует эмоциональная буря. А Ривер, как ребёнок, едва ли не вприпрыжку влетает на территорию АЭС. Парочка Скворцовых заходит следом.
— Кто последний, тот дверь и закрывает, — вопит Сонг. Похоже, её догнала моя дневная эйфория, близость аварии подхлёстывает авантюризм. — Йу-ху, куда нам дальше?
Проезжаю за ними.
— Это машинный зал, — говорю, тыкая манипулятором в сторону высящейся перед нами белой стены. — Надо обойти его слева и искать вход. Там будет пристроенный корпус четвёртого реактора.
— Масштабно, — Фёдор оглядывается, увлекая жену за руку. — Пойдём, посмотришь. Тебе понравится. Я и сам никогда раньше на АЭС не был...
Чуть отстаю, дожидаясь Доктора, запирающего за нами ворота. Интересно, в реальном времени они тоже открылись-закрылись? Вот, наверное, охрану дёрнуло... Или же люфт получился? Но у меня есть вещи и поважнее, которые я хотела бы прояснить.
— Доктор.
— Что тебе?
— Почему ты испугался отвёртки Ривер Сонг? Объясни?
— Ни почему.
— Отвечай, — я преграждаю ему дорогу.
Хищник тревожно глядит на топающую впереди группу. Он явно не хочет привлекать внимание к нашей задержке.
— Отвечай.
— Просто это значит, что я ей уже подарил отвёртку. Правда, совершенно не помню, когда я это сделал.
— И что?
— Я не хочу об этом говорить, — он пытается меня обогнуть. Оба его сердца бешено стучат, брови сдвинуты, челюсти стиснуты. И тут меня осеняет. Нет, нет, не может быть, я категорически против! Роняю громкость динамика на семьдесят процентов и шиплю:
— Что случится с Ривер Сонг? Ты знаешь, что случится с Ривер Сонг. Отвечай!
— Тебе-то какая разница, далек?
— Она — моя фея-крёстная, и я имею право знать, каким образом ты так прокололся, что она... — как тяжело вытолкнуть это слово, — ...погибла.
Он отводит взгляд, подтверждая мою догадку. Вот проклятье!
— Тебе по уставу и по Общей Идеологии не положено проявлять столько интереса к низшим формам жизни.
— Ты же знаешь, я любопытная.
— Тогда с тебя хватит, что она погибла наутро после того, как я ей подарил эту отвёртку. А подарил я её, чтобы попытаться её спасти. Не тело, но хотя бы душу. Но, чёрт возьми, ещё раз это пережить... Это просто нечестно!
— Эгоист. Даже сейчас думаешь не о ней, а о себе.
Он хмуро огрызается:
— От эгоистки слышу.
— Ты Повелитель Времени, — говорю. — Мог бы и тело спасти при большом желании. Но нет, проще подчистить «сложное событие во времени и пространстве», а потом сидеть и веками жалеть себя, любимого.
Он, забывшись, даёт мне с размаху пинка и тут же взвывает от боли:
— А-ау!..
— Ногу не отбил? — елейно спрашиваю я, пока он прыгает и держится за ушибленную ступню. Кто-то ничему не учится.
Впереди слышат его вопль. Ривер на ходу разворачивается и проходит несколько шагов спиной вперёд:
— Нет, ну вы только поглядите, они опять поругались! Хватит уже тратить время на фигню, — и, развернувшись снова, продолжает двигать к четвёртому блоку.
— Я тебя всё-таки переплавлю, — шипит Хищник. — Только попробуй ей проболтаться из женской солидарности.
— Хороший у тебя послужной список, — не могу удержаться в ответ. — Роза, Донна, Ривер...
— Заткнись!
— ...и кстати, всегда было интересно вот что. Ты мне про предсказание Каана говорил. Как так вышло, что он тебе утрату одного друга напророчил, а ты утратил двоих?
— В смысле?
— В смысле, кто тебе был более близким и преданным другом — Донна или Роза? Ведь её ты тоже тогда окончательно потерял, хотя мог оставить рядом с собой. Или кто-то хреновый пророк, или кто-то думать не хочет. Удобно отделался от двух проблем разом, удобно оправдался чужим пророчеством...
Второй пинок, и снова прыжки по асфальту на одной ноге. Он же сейчас идти не сможет. Я его на себе не повезу!
— Донне нельзя снимать блок с памяти, он и так не очень...
— А кто червей культивирует? Обследование участков мозга, отвечающих за память, и точечная инъекция в нужную область ядом червя. Последствия — небольшая парализация нервных клеток, выпавшая из памяти парочка часов. А ещё лучше, полная замена нейроткани на этом самом участке. Это и земляне смогут сделать лет через пятьсот. Даже если память Повелителя Времени останется в её мозгу, доступ к ней будет полностью отрезан чистыми клетками и никогда не восстановится. Шприц транквилизатора, в ТАРДИС, на операционный стол — и Ноубл снова с тобой. Уж пару часов амнезии она тебе как-нибудь простит.
Он смотрит на меня дикими глазами, такими характерными для данной регенерации.
— Тебе действительно не хватает протеза головного мозга, — говорю совершенно искренне. — Вечно думать за тебя приходится и неувязки вылавливать. При желании ты и Донну бы себе вернул, и Ривер. Но ты — эгоист и слюнтяй. И тебе нравится себя жалеть, в том числе публично. Это же так выгодно — можно перед новыми девушками соплю вовремя пустить, какой ты несчастный. Ты именно так с Мартой поступил, да?
Хищник испускает тихий рык. Мне точно светит судьба стать радиоактивными ложками в его столовой. Но кто его ещё морально отпинает, если не я? У Ривер язык не повернётся, остальные его плохо знают. А мне надо радоваться: несмотря на блок памяти, чему-то я на Земле всё же научилась, и оно крепко въелось. Раньше бы так пройтись по мозолям моего врага не вышло, а теперь буквально вижу бреши в его моральной броне. Приятненько, и от собственных нехороших мыслей отвлекает. Сделал гадость — в жизни радость.
— Докатился, — бормочет Доктор. — Своих друзей с далеком обсуждаю. Следующая остановка — психбольница.
— Тебе давно туда пора, — доверительно сообщаю я и, набрав скорость, отправляюсь догонять Ривер Сонг. Раз она скоро угробится, то надо взять максимум от общения с ней. Я ведь тоже эгоистка, просто на иной манер, чем Хищник. Кстати, если ему когда-нибудь захочется её спасти, с удовольствием помогу рассчитать операцию любой сложности. В отличие от некоторых, я своего далека в человеческом обличье так просто бы не отдала. Сейчас у меня нет необходимых ресурсов спасти Сонг, но я непременно обдумаю эту проблему в масштабах Империи.
Обязательно.
Когда помехи в моём приёмнике перестанут выстукивать морзянкой: «Ты, которая слышит. Ты поможешь нам? Ты поможешь нам? Ты поможешь нам?..»
Комментарий к Сцена одиннадцатая. *с особым приветом автору этого фанфика – http://ficbook.net/readfic/2660658 – он просто потрясный!
**«но»
***«весна»
====== Сцена двенадцатая. ======
Всё-таки это амариллы.
А больше сказать настолько нечего, что мы дружно молчим. Центральный зал четвёртого блока, где находится реактор, — сплошные джунгли. Вдоль стен выставлены горшки всех форм и размеров, и в них торчит такое, что подмосковный подснежник отдыхает. По полу вьются корни, по стенам — ветки, даже странно, как тут проходит разгрузочно-загрузочная машина*. Хотя, на первый взгляд, растения не дотягиваются до её механизмов, значит, вроде должна. Посередине, между реакторным «пятачком» и хранилищем отработанных твэлов, два главных героя: невысокие, до пояса Доктору, кустики с широкими и длинными цельными листьями и кирпично-красными восьмилепестковыми цветками размером с человеческую ладонь без пальцев. Их корни, самые багровые, и главное, чудовищно, диссонансно толстые по сравнению со стеблями, расползлись повсюду, переплетаясь и срастаясь с корнями экспериментальных мутантов. Те же красные корни уползают в нижние коридоры. Сначала на них-то мы и натолкнулись — и мне пришлось подняться с пола в воздух, а остальным перешагивать и порой даже перелезать через этих монстров. Ничего себе персонал под контролем, раз такое не замечает. После этого не удивляешься, что люди завтра не смогут даже внятно объяснить, сколько у них стержней защиты было в реакторе перед взрывом, а сколько поднято. Удивительно, что они cмогли ответить, как их зовут-то. Амариллы не только издеваются над памятью работников АЭС, но и нагло вросли в нижний трубопровод, по которому подаётся вода в реактор, и аккуратно, чтобы не повредить систему, тянут оттуда жидкость для себя и всей своей «биологической лаборатории». Но вот что мне непонятно. Куда все эти стволы и корни денутся после взрыва? Не растворятся же сами по себе. Ну ладно, доживём — увидим.
— Разве растениям не нужен свет? — озадаченно замечает Ривер, почёсывая кудряшки стволом бластера. Вторая рука занята тем, что так напугало Хищника некоторое время назад — её собственной звуковой отвёрткой.
— Нужен, — отвечает Фёдор.
— Учитывая, что они присосались к радиоактивной воде и что они умеют менять частоту энергии, как трансформатор… — вслух тянет Доктор. Я думаю в том же самом ключе. Радиацию едят, электричество воруют на производство биостимулирующего излучения, в освещении уже нет необходимости.
— Dis-donc, кто им принёс столько гераней и кактусов?
— Уборщица тётя Фрося, — фыркает Скворцов.
— Откуда такая осведомлённость, объясни-и?
— ТМД, выключи режим паранойи, это просто узкоспециализированная шутка советских учреждений, — хмыкает Доктор, замеряя что-то отвёрткой.
— Объяснение принято.
— А они нас точно не видят? — Ривер всё так же настороженно глядит на цветочки, похожие то ли на нарциссы, то ли на орхидеи, насаженные на лохматые змееподобные стебли.
— Если бы видели, — отвечаю, — ты бы уже не разговаривала, а проросла. Видишь голубые шарики в сердцевинках? Вот это — семена. И летят они со скоростью пули, если амариллам это надо.
А сама с неудовольствием замечаю, что цветки на кустах поворачиваются в нашу сторону. Чуют, гады. Чуют и пытаются разглядеть.
— Мари, — говорит Хищник. — Попробуй с ними поговорить.
— Comment, avec eux?!** — с перепугу Скворцова полностью переходит на родной французский.
— Oui, — кивает он в ответ.
Мари отступает на пару шагов.
— Прости, Доктор. Мне страшно.
— И всё-таки попробуй.
Без неё Хищнику действительно не организовать переговоры. В моих базах нет языка амариллов. Зачем архитектору язык давно вымершей расы, да ещё не умеющей строить? Вот и не загружала. И не факт, что ТАРДИС тоже его потянет. К тому же я не питаю иллюзий по отношению к галлифрейцу. Он тот ещё лжец. А наивная прямота Мари может сослужить хорошую службу при прямом эмпатическом контакте.
— D’accord***, — женщина осторожно протягивает руки к ближайшему багряному корню. — Господи помилуй, как на кровь похоже…
Скорее, на цвет спорово-вирусной массы, выделяемой сыпью, думаю я. Наверное, они состряпали эту гадость на основе какой-нибудь кори и своих собственных микроорганизмов-симбионтов. Как-то уж очень резво… Хотя — бионики. Как раз они на такое способны.
В нашу сторону развернулись и вытянулись уже все змееподобные «шеи» с головками цветов. Выглядит хищно и страшно. В мозгу не к месту крутится фраза из исторических хроник: «Мы называем себя амариллами. Бережное отношение — способ завоевать нашу дружбу. Но разрушение вызывает у нас лишь ненависть», — прямо скажем, не только ненависть, но и ответное разрушение. Что ещё могли подумать два инопланетных сорняка, загремев на планету с большим количеством травоядных животных, да ещё в индустриальный район? Кто-то осенью увидел необычные цветочки рядом с электростанцией, пересадил в кадку с целью сообщить экологам — вот, мол, выросло рядом с нашей АЭС, а вдруг влияние радиации, а изучите, что ли. Цветочки этим и воспользовались, придавив человеческий мозг телепатией, и всю зиму развлекались подготовкой к биологической революции. Даже ясно, почему мы когда-то не заметили и не отметили в отчётах пси-способности амариллов — они слишком слабы, чтобы контролировать наш разум, а мы слишком глухи к другим видам, тем более с настолько чужеродным мышлением, вот и признали факт псионики у жителей Альвеги незначительным. А они не иначе как псионикой перенесли семена из гибнущего мира во времени и пространстве на подходящую для заселения планету. Или вообще расшвыряли их по всей галактике.
М-да. «Незначительно». Пора избавляться от этого даледианского словечка. То, что сегодня кажется «незначительным», завтра или послезавтра может оказаться фатальным. Нельзя недооценивать противника.
Но всё же, куда после аварии денутся все эти дрова? Допустим, здесь-то сгорят, но в других помещениях, куда не добрался огонь? Люди очень скоро облазят четвёртый блок сверху донизу, включая помещения со смертельными уровнями радиации, и не смогут не заметить таких монстров. А в моих архивах по Земле об этом нет ни слова. Не растворились же альвегианские корешки от дезактивирующего раствора?
Мари тем временем решилась и положила руки на корень, так же, как недавно на сосну. Опустилась рядом с ним на пол.
— Она не облучится? — спохватывается Фёдор.
— Фон в пределах вашей нормы, — отвечаю я, глядя на дозиметрические показатели. — Предположение, всё радиационное излучение используется амариллами для фотосинтеза.
— Это уже радиосинтез получается, — хмыкает Доктор. — Чертовски интересно, как они это делают.
— Оторви черенок на образцы, — с милой улыбкой предлагает Ривер. Издевается…
Фёдор подталкивает её локтем и кивает на цветочки, которые начали поворачиваться к его жене. Сонг сменяет шутливое выражение лица на настороженно-хищное и направляет на кусты бластер. Доктор тут же хлопает широкой ладонью по стволу, заставляя его опуститься вниз. Эх, и зачем я позволила лишить себя оружия? Сейчас бы пригодилось.
Довольно жутковато видеть, как цветы «принюхиваются» к гуманоидной женщине. Умом понимаю, что мы для них невидимы и что я для них вообще неуязвима, но всё равно не по себе.
— Они знают, что мы здесь, — вдруг говорит Мари. — Они пытаются проникнуть в мою голову. Что мне им сказать?
— Что мы хотим переговоров, — отвечает Доктор, делая к ней несколько шагов.
— Они говорят, что если с нами живая машина, то они не будут разговаривать.
Все оборачиваются на меня.
— Почему? — спрашивает Хищник. Голос у него делается немного недобрым, явно из-за меня.
— Она угрожает. Она опасна. Она противоречит… Нет, не понимаю.
— Мы просто противоположны по мировоззрению, — поясняю. — У крайних биоников и крайних технократов всегда проблемы с контактом.
— Что ты им наговорила? — грозно сдвигаются седые брови.
— Я поставила ультиматум. Если они собираются модифицировать биосферу Сол-3 в течение двух суток, я их уничтожу в течение суток.
— Далек. Чёртов далек. Ты вообще по-другому умеешь?
— А зачем?
Ривер пристально смотрит на мужа:
— Сладкий, не хочу показаться грубой, но сейчас я согласна с позицией ТМД.
— Если честно, я тоже, — добавляет Фёдор.
— Пудингомозглые бараны! Они же последние представители своего вида!
— Это не даёт им права захватывать Землю.
— Но мы могли бы подобрать им другую планету, где не будет разумной жизни с технократическим мышлением, и уже это обсуждали!
Они спорят, а я пристально наблюдаю за Мари и амариллами. Они всеми цветками на неё смотрят. А она замерла совершенно неподвижно, и глаза стекленеют. Кажется, мы сейчас будем беседовать именно с ними, а не с ней. Уж дебаты они точно через неё слушают и что-то там в своих мозгах, то есть корнях, варят. Главный корень, видать, ещё не отрастили.
— Я согласна на пересадку амариллов на другую планету и отпущу их отсюда живыми, если они прекратят «распылять» и распространять мутацию среди растений, — как можно чётче проговариваю я, перебивая дискуссию. — Но все переговоры они будут вести только в моём присутствии, потому что я — единственная, кто имеет о них хоть какое-то представление.
— Откуда? — одними губами спрашивает Мари.
— В каталоге ксено-рас моей планеты содержится базовая информация об Альвеге. Правда, там обозначено, что планета разрушена, и довольно давно. Как вы попали на Сол-3?
— А почему ты на Сол-3?
— Я в изгнании, они меня приняли. Вы отпустите человеческую женщину, когда мы придём к соглашению?
Ривер нервно косится на Фёдора и меня:
— Лучше бы вам отпустить…
— Почему мы вас не видим?
— У нас неизвестные вам технологии темпоральной защиты, — отвечаю. — Повторяю, вы отпустите женщину целой и невредимой?
Они ещё с половину рэла думают, потом выдыхают её губами: