— Да.
Испугались. Мне бы тоже было страшно рассчитывать на один уровень цивилизации и внезапно налететь на совершенно другой.
— Как вы попали на Сол-3?
— Не знаем. Мы только знаем, что наша планета погибла.
Плохо, что не знают. Это зарождает в моей голове сомнения. Надо кое-что посчитать.
— Вы не имели права наводить здесь свои порядки, — вступает Доктор. — Это не ваш мир.
— Это не по тебе ездили вонючие ядовитые тарахтелки, — вдруг очень сварливо отзывается Мари.
Едва не хрюкаю от смеха. Очень меткое определение местного доисторического транспорта.
— Нечего было прорастать на обочине, — ворчит Фёдор.
— Здесь все наши сородичи молчат, как мёртвые. Мы просто хотели, чтобы нам было с кем говорить…
— Я вас понимаю, — я действительно их отлично понимаю. Столько лет прожить среди тех, кто улавливает любую твою эмоцию даже через поликарбид, дышать общими воспоминаниями — а потом оказаться среди низших, которые слишком примитивны для того, чтобы «слышать» их мозг. — Но моя нация не прощает ошибок, и я в том числе. Лучше вам принять предложение Доктора и убраться с Сол-3.
— У меня есть несколько планет на примете. Там вы точно никому не помешаете, — тут же подхватывает Хищник.
Амариллы довольно выразительно молчат. Потом вдруг выдают такое, отчего мы все отпадаем:
— У нас встречное предложение. Ты, с нездешней ДНК. Забери мужчину и женщину, и пусть они улетают к звёздам. А мы завершим преобразование планеты.
— Ошибка, — говорю. — Человеческая пара слишком стара, чтобы воспроизвести достаточное количество потомства. А ещё вы уничтожаете животных. Мы не сможем эвакуировать все виды.
— Мы не с тобой разговариваем, — отрезают милые цветочки. Да уж поняла, но иногда так сложно смолчать.
— ТМД права, это не выход. Вас двоих мы ещё смогли бы переселить...
— А если не сможем, то есть напалм и гербициды, — добавляю. — К тому же вы приросли к реактору, который взорвётся сегодня ночью.
— Чушь, реактор стабильный и работает без отклонений, а вы повелись, — фыркают кустики. Странно слышать их слова, произносимые голоском Мари. — Всё, что идёт на человеческий пульт, мы фальсифицируем, так что можете не смотреть на его показания.
— Для чего фальсифицируете? — быстро спрашивает Ривер. А я теперь понимаю, почему после аварии некоторые приборы показывали озадачивающую специалистов чушь.
— А вы не такие умные, если не поняли, — Мари, всё с теми же стеклянными глазами, показывает Ривер язык. Выглядит — зашибись.
— А, я догада… — начинает Доктор, но я врезаю ему манипулятором. Никаких «я догадался», пора бы выучить, что достраивание чужих планов с помощью собственного воображения может подвести. Тем более что ему уже не единожды на этом натягивали нос.
— Да, — говорю, — мы недостаточно умны. Но ваш план, видимо, очень хитёр. Может быть, расскажете, раз мы ошиблись в расчётах и наш секретный козырь сегодня не сработает?
Немного лести никому не вредило.
— Просто нам в ближайшие дни нужна энергия реактора, и ты об этом знаешь. А поскольку люди уже давно запланировали испытания на сегодняшнее число, мы им подыгрываем. Пусть считают, что всё идёт как надо. Этим самоваром несложно управлять, — слово-то какое выучили, сразу видно, где проросли. — Вся электроника у нас под контролем. За полгода не трудно было разобраться, что и куда тут врастает.
За полгода. Бионикам. Разобраться с реактором. Взять под контроль компьютеры электростанции. Ага. Бионикам. Ага. Уже поверила.
Кто вынесет растительный мусор с горящей станции?
Кто стоит за этими двумя кустами, явно возомнившими себя гениями?!
Ну не могут бионики сами до такого додуматься.
Ну не могут, и всё тут!
Как бы мне передать свои опасения Доктору, при этом промолчав? А! Психобумага! Он всегда носит при себе психобумагу!
Сконцентрироваться и чётко направить вопрос.
«Есть третье действующее лицо. Кто убрал после взрыва корни?»
Получилось! Хищник вздрагивает и лезет во внутренний карман за поддельным удостоверением. Читает, морща лоб, и обводит нас внимательным взглядом. Демонстративно смотрю на него. Он спрашивает глазами: «Ты?» — и я киваю фоторецептором, заслужив ответный одобрительный кивок.
Тем временем амариллы переходят в контрнаступление:
— Мы ответили на ваш вопрос. Ответьте и вы на наш. Как вам удаётся спрятаться? Почему мы вас не видим?
— Частичная темпоральная рассинхронизация, — отвечает Ривер.
Да, была бы полная, мы бы не стояли на этой планете, а болтались где-нибудь в космосе. Наверное, в очень пустом, учитывая скорость перемещения Солнечной системы по Вселенной. Понимать бы ещё, как работает частичная рассинхронизация и нет ли шансов у нашего противника — уточнение, у очевидного противника в лице амариллов, — выдернуть Мари к себе. Впрочем, обычно Хищник знает, что делает...
— Всё же, — говорит Доктор, — подумайте немного над нашим предложением. Вы ошиблись насчёт того, что растения здесь немые. Они умеют говорить, но вы не смогли этого уловить. Спросите саму Мари. Она всегда это знала и пыталась с ними общаться. Здесь другая экосистема, её нельзя грубо нарушать. Другое светило, другая планета, другие правила. Поверьте, я действительно могу найти вам новый дом, где никто не помешает устроить всё так, как вам самим нравится. Мы пока оставим вас в покое и придём за ответом после полуночи.
— И помните о гербициде, — добавляю я.
— Memento mori, — тихо фыркает Ривер, убирая бластер и отвёртку.
— И отпустите, наконец, мою жену. Вы обещали.
Руки Мари бессильно соскальзывают с корня, и она оседает лицом вниз. Фёдор, перепрыгнув через заросли на полу, подхватывает женщину и прижимает к себе, стараясь оттащить от альвегианских кустов подальше. Амариллы, лишённые физического контакта с неподвижным телом, явно потеряли её из виду и теперь медленно оглядываются — мы-то не стояли на месте и немного разбрелись, не кучкуемся, вот они и не могут понять дислокацию противника.
Скворцов пытается поднять полубессознательную жену на руки, но это ему не по силам — сказывается возраст.
— Доктор, что с ней?
— Сильная усталость. Держи манипулятор Вихря, отправляйтесь в ТАРДИС, мы скоро тоже придём. И ничего в консоли не крути, понял? Там всё сейчас в порядке и нормально работает. Аптечка с нашатырём и глицином справа от входа, второй ящик под консолью. Дашь Мари под язык две таблетки, ну и, если что, там же валидол-корвалол, — Хищник застёгивает манипулятор на руке своего земного приятеля и нажимает несколько кнопок. Треск золотисто-фиолетовой молнии, и Скворцовы исчезают.
— Пошли назад, — командует мой ненавистный союзник.
— Слушай, — задумчиво говорит Ривер. — Если манипулятор у них, а мы не в полном рассинхроне, и до ТАРДИС пара километров…
Они переглядываются с вытягивающимися лицами. Кажется, назревают неприятности.
— Бежим, — очень тихо и чётко приказывает Доктор.
И мы во весь дух несёмся прочь с АЭС.
Всё понятно. Кто-то из альтруизма перестарался, и у нас появилась перспектива непроизвольно выпасть в реальное время или в полный рассинхрон. Как только выберемся на оперативный простор, я их на себе подвезу. Не то чтобы для меня представлял угрозу хоть какой-то из двух вариантов, но Ривер я не отдам альвегианским сорнякам, да и угробиться в вакууме ей не позволю. И Доктору, пока он мне нужен, тоже. Так что пусть крепче держатся.
Вваливаемся в ТАРДИС. Повезло, добрались целыми и невредимыми, и за короткий срок — я плюнула на риск уронить кого-нибудь или не справиться с управлением, и неслась на боевой скорости. Движок слегка перегрелся, ведь я тащила на себе двух человек, каждый из которых не пушинка, но в целом вылазка на электростанцию и в Рыжий лес обошлась нам более чем дёшево. Это не к добру.
Ударная пара пытается прокашляться — им надрало ветром носоглотки и лица. Хищник стаскивает с верхней галереи большой клетчатый саквояж, вытаскивает из него бутылку минералки и смачно к ней присасывается, кинув вторую бутылку Ривер. Судя по инициалам на бирке, сумка принадлежит К.Освальд — как говорится, без комментариев. Ривер впивается в горлышко, и её ничуть не трогают ни инициалы, ни присваивание чужой собственности, ни вывалившееся из сумки дамское бельё. Видимо, Освальд не считается той звездой, что способна затмить Лохматую Комету, или профессор просто достаточно трезва, чтобы не требовать всерьёз вечной верности до гроба. Скворцовых не видно. Скорее всего, Фёдор повёл укладывать жену отдохнуть — то, что они тут точно были, видно и по брошенной аптечке, и по забытому на консоли манипулятору Вихря Времени.
Наконец, Хищник отрывается от воды и, вытирая рот, спрашивает у меня:
— Так что ты говорила про третью силу?
— Про третью силу? — Сонг прицельно швыряет опустошённую бутылку обратно в сумку. Беру назад свои мысли насчёт полного отсутствия ревности.
— ТМД правильно подметила, после аварии не было обнаружено никаких корней в коридорах АЭС. Кто-то их очень быстро убрал, замёл следы. Нам это не под силу, ты же видела объём работ.
— Гм, — Ривер трёт подбородок.
Пристально гляжу на Доктора:
— Я не верю, что два бионика-недоростка способны за полгода разобраться и с чужим мышлением, и с созданием инфекции, и с разработкой мутагена, и с абсолютно чужеродными и непонятными для Альвеги технологиями. Единственное, во что я бы поверила, это в инфекцию и мутагенную плазмиду. Для их мышления ответить, в чём разница между аминокислотами гуанином и урацилом, это то же самое, что для вас сложить два и два. Но вот вопрос про два и два поставит их в такой же затык, как обычного землянина — вопрос про аминокислоты. А такое технократическое явление, как программирование, для чистых биоников — как тёмная материя, вроде что-то такое существует, но что оно из себя представляет, непонятно. Или эти два альвегианина — исключительные гении, или все нужные данные были в них изначально заложены по той же схеме, что и генетическая память предков. Я достаточно обосновала свою позицию?
— Вполне, — отвечает Доктор. — Но тогда остаётся непонятным, кому и зачем было нужно, чтобы цветы с Альвеги захватили Землю.
— Кому? Изволь. Наши звёзды отделены от основной массы Галактики тёмным пылевым облаком, отсюда и убеждённость древних каледов в отсутствии жизни в космосе. Слишком мало видимых звёзд, слишком трудно за ними наблюдать. Зато в этом облаке любили отсиживаться работорговцы и преступники, пока в космос не вышли мы. Скаро они не трогали — видимо, начали залетать в наш район во время Тысячелетней войны, а какой капитан полезет в ядерную зиму или в ядерное лето, рискуя подставить борт под десяток-другой ракет с обеих сторон фронта? Даже полный идиот не решится. Зато с Альвеги могли что-нибудь вывезти, она выглядела довольно мирно по сравнению со Скаро. Зачем? Ещё проще. Если технологии третьего лица позволяют вписать данные в семя, то кто ему мешает встроить туда и приказ о смерти? И Земля у него на “раз-два”.
— Расчистить планету и запустить часовой механизм, — бормочет Доктор.
— Может, это он сегодня и сработает? — серьёзно спрашивает Ривер.
— Возможно, — отвечаю, — если амариллы не уложились в сроки. Хотя логичнее было бы сделать его активирующимся не по дате, а по приказу извне. На мой взгляд, имеет место быть или планомерный захват Сол-3, или же чей-то эксперимент, как станут вести себя земляне в условиях угрозы вымирания, — ещё пристальнее гляжу на Доктора и наконец озвучиваю самый правдоподобный вариант, подсказанный мне формулами. — Или это ловушка на тебя. А врагов у тебя предостаточно, в том числе среди местного галактического отребья.
— Ну ты загнула, — качает головой Сонг. — Но так логично. Попался бы мне этот умелец…
Доктор смотрит на меня так же пристально, как и я на него.
— Чему я поражаюсь, Тлайл, это тому, как и чему ты учишься. Ты страшно изменилась с момента нашей первой встречи. Расширила кругозор, научилась думать, мне порой кажется, что ты изначально была не старшим научным сотрудником, а чем-то большим. Намного большим, — спасибо, он третий, кто мне такой комплимент отвешивает. До него были наш старший инженер с «Возмездия» и Даврос. Мне пора задуматься. — Но как, каким образом ты ухитряешься при этом оставаться в ключе поликарбидной логики и ни на йоту не сдвинуться?!
— Какой логики? — удивлённо-иронично переспрашивает Ривер.
— Есть логика, — морщится Хищник, — есть женская логика, есть альтернативная логика, а есть поликарбидная логика, и если бы можно было её персонифицировать, перед тобой стояло бы её живое воплощение. Посмотри, ТМД вообще не допускает иных вариантов, кроме варианта уничтожения, даже когда пытается думать за вторую и третью стороны нашего конфликта. То есть ни на секунду, никакой дипломатии, ни малейшей попытки допустить решение проблемы мирным путём, ничего. Мощный интеллект и мозги прапора, «ядрёна бомба всегда попадает в эпицентр»!
Похоже, он опять подзабыл, что…
— Я — далек.
— Вот именно. Сколько далека ни корми, а он всё равно сквозь прицел смотрит.
— Сладкий, она обиделась, — Ривер подходит ко мне и обнимает за скафандр. Только она меня здесь понимает, пусть и не всегда. Неужели скоро её не станет? Единственного не-далека, который принимает меня такой, какая я есть, и не пытается превратить во что-то другое? — Просто это наша ТМД, и она такая. И не фыркай, как кот. Да, сверху поликарбид, но внутри-то девушка, пусть даже с армейским юмором, казарменным мышлением и примитивными эмоциями. Ты сам говорил, что твоя дочь такая же. Кстати, как у неё дела?
Хищник снова фыркает, как рассерженный серый кот, и уходит в сторону кухни, оставив жену без ответа.
Дочь Доктора… Данные о ней очень скудны и подчёрпнуты из воспоминаний Марты Джонс. В наших файлах указано, что Джейн Смит погибла, но Ривер говорит о ней, как о живой. Чего-то мы не знаем. Отмечаю этот пункт в списке фактов о нашем враге и рядом с отметкой «мертва» ставлю вопрос. А вдруг пригодится.
— Не дуйся, — говорит профессор, косясь на улыбастер. — Просто у него такая сварливая регенерация, бывало и хуже.
Вспоминаю содержащиеся в базе данных файлы по прежним воплощениям галлифрейского отщепенца. Действительно, бывало хуже. С его шестой или четвёртой регенерацией я бы ни за что не ужилась — одного бы я раздражала, а другой бы раздражал меня, в обоих случаях до попытки уничтожения через пять рэлов. Девятый бы вовсе постарался меня разнести на атомы, едва увидев. Так что я везучая, что налетела на одиннадцатое воплощение, одно из самых позитивных и придурковатых, но одновременно далёкое от того, что земляне называют «троллингом».
Ривер отпускает меня и идёт забрать манипулятор. Возвращается, уже откинув защитную крышку с сенсорной пластинки и возмущённо вытаскивая из кармана свою отвёртку:
— Что это он мне тут впаял, «жука», что ли?
— Связь с переводчиком ТАРДИС, — да, «жука», но вслух я это подтверждать не стану. — Мутация вытеснила из деревьев Рыжего леса существ-симбионтов, которых Доктор называет дриадами. Нам нужно было с ними поговорить, — я придерживаю манипулятором её руку. — Не вытаскивай эту схему. Есть вероятность, что они сообщат что-нибудь важное. Надо использовать их для шпионажа за противником.
Ривер с неудовольствием глядит на лишнюю деталь, но всё же убирает манипулятор Вихря Времени в карман нетронутым.
— Слушай, Тлайл, у меня к тебе просьбочка есть. Может, немного странная…
— Не ссориться с Доктором? — предполагаю я.
— Да если бы…
Заинтересовала. Не на шутку. А Ривер оборачивается на проход, в котором исчез Хищник, и глуше продолжает:
— Есть в будущем один день. Очень странный и очень сложный, называемый на жаргоне «днём сумерек». Агенты времени и темпоральный отдел министерства юстиции про него знают, да в общем, все темпоральщики в курсе. Точная его дата неизвестна, потому что немного плавает. Но зато совершенно точно известно, что после него Вселенная рвётся на два событийных «рукава», совершенно равноправных. Поэтому путешествия туда возможны лишь на галлифрейских машинах класса ТАРДИС, где имеются подавители парадоксов, да и то, неизвестно, в какой «рукав» попадёшь. Остальные устройства банально сгорают вместе с оператором. Что-то в тот день должно случиться, что-то очень серьёзное и важное. Никто не знает, что. Но я уверена, что Доктор непременно там окажется, и ему будет нужна вся помощь, которая только возможна, — она осторожно оглядывается на вход, откуда доносятся шаги. — Сейчас нет времени спойлерить, особенно при нём. Но я оставлю тебе письмо со всей информацией в надёжном месте. Уверена, ты сможешь его найти, — последние слова она произносит совсем шёпотом и очень быстро, потому что на пороге появляется Хищник с двумя здоровенными кружками кофе.