— Где гарантия, что получив эту информацию, ты не вернёшь меня туда, откуда взял?
— Я не далек, не суди по себе!
— Я требую гарантии.
Он только что не зеленеет от злости, но ещё сдерживается.
— Хорошо, какие гарантии тебе нужны?
— Ограниченная свобода на борту твоего корабля, свой угол, пища, вода, подзарядка скафандра… — задумываюсь на миг, какую б луну с неба запросить, чтоб его добить. — И телеканалы «National Geographic» и «Science 24» за 5823 год по летоисчислению Земли. И высадишь меня там, где я решу, а не ты решишь.
На лице Доктора пропечатывается полная стопроцентная ненависть. Не люблю примитивные формы жизни за столь открытые эмоции. Ну как можно ненавидеть такую умную, красивую, скромную и проницательную девушку, как я, даже не умея оценить её достоинств? Доктор, ты — ксенофобное животное.
— Я тебя. Сейчас. В открытый космос вышвырну. Говори, где мои друзья! — и совсем другим тоном. — О, да я в кои-то веки разозлился. Нет, ты представь, я разозлён, я просто в гневе! — это он уже говорит в потолок. Наверное, ТАРДИС. Не со мной же разговаривает, явно. И спутников сейчас при нём нет, иначе б я уже их увидела. Ладно, придётся ему сказать.
— Ты знаешь, Доктор, какое место во Вселенной самое заброшенное, самое гнилое и самое страшное? Место, которого боится любой Повелитель Времени? Про которое он предпочитает не думать настолько, что готов о нём забыть? Место сокрытое и при том очевидное? — я уже почти шепчу, замечая на дне его глаз проступающий страх. — Да, Доктор. Они на Свалке Истории.
— Чёрт побери, это же легенда! Просто оборот речи! — ожидаемая реакция. Наши предки знали, куда засунуть его товарищей.
— Так легенда или оборот речи? Или всё-таки реальное место? — ну вот, мой пониженный порог эмоциональности опять проснулся и истекает сарказмом. Хорошо, что это смог бы заметить только другой далек. — Доктор, куда деваются забытые души? Невостребованные изобретения? Незначительные серые будни из наших жизней? Глупые страхи ювенильных особей и дурацкие человеческие фантазии? Физика, ясная даже тем, кто только что вылез из инкубатора — есть закон сохранения энергии, и его не исключить. Ничто во Вселенной не исчезает просто так, в том числе энергия информации. Ты сам знаешь, что это место реально. И ты его боишься. О-очень боишься. Ибо что на Свалку попало, то пропало. Миг смерти, тянущийся вечность. Миг, из которого не вырваться. Но у тебя есть шанс уйти оттуда. Твоя ТАРДИС — темпоральный парадокс, существующий везде и нигде, протянувшийся от мига рождения мира до мига его смерти. Ты сможешь найти выход со Свалки Истории и вытащить оттуда своих друзей.
Доктор нервно сглатывает.
— Хорошо, допустим. Но как туда попасть?
— Это несложно, на Свалку попадает только то, о чём забыли. Далеки о тебе уже не вспоминают — вот пусть и остальные о тебе забудут. Ещё надо уничтожить киборгов-подменышей — их воспоминания о тебе очень яркие. Возможно, этого хватит, если в ближайшее время никто больше о тебе не вспомнит, хотя бы на один рэл. А теперь, где моя еда и моя каюта? Моё тело жаждет сна и калорий. Ты же не хочешь, чтобы твой маленький далек умер от голода и усталости?
— Нахал, — цедит Доктор. — Мы направляемся на Свалку.
— Отказываюсь. Сначала еда и сон. А ты пока назначаешься логистом — разработаешь оптимальный маршрут между домами твоих поддельных друзей. Когда я проснусь, проведёшь ТАРДИС по этому маршруту, и я их всех устраню после твоей проверки отвёрткой или чем там ещё. А то вдруг, — ухмыляюсь, — кого пропустили и я нечаянно человека уничтожу?
Похоже, на это слово в исполнении далека у него шерсть дыбом. Забавно это наблюдать, пока между нами силовой барьер.
— Ну, — говорю, — где моя еда?
— Мелкая, эгоистичная, самовлюблённая, разумная амёба с одной коротенькой мыслью, — перечисляет Доктор сквозь зубы, сдаваясь. Бесится от того, что я права и пороть горячку нам сейчас не стоит. А мне противно выслушивать брань в свой адрес, не имея возможности всадить ему разряд-другой промеж симметричных глаз. Но приходится терпеть. Без вариантов.
— Полагаю, это была попытка оскорбления, потому что я не отношусь к простейшим и не являюсь одноклеточным, — нарочно занудствую я под звук отключаемого поля. — Поэтому меня не устраивает такое прозвище. Давай нормально познакомимся.
— Ну давай. Какой у тебя номер?
Хмы. Устраивать срыв шаблонов, так устраивать.
— Личные номера в отрядах у нас употребляют в боевой, а идентификационные шифры — в формальной обстановке, как у вас — «вы»…
— Интересно, что такое — неформальная обстановка в исполнении далеков?
Обойдёшься без такой радости.
— …и в присутствии низших рас. Мы не в формальной обстановке, а расценивать тебя, как представителя низшей расы, я не могу. Ты равен нам, — его заметно кривит, словно он не в первый раз подобное слышит. Да, есть большой шанс, что ему кто-нибудь из сородичей это говорил, мы коллективно сходимся в оценке Доктора. — Моя профессия — архитектор, учёная степень, по-вашему — старший научный сотрудник, насчёт номера мы уже выяснили, а вот персональный позывной, который ты мог бы принять, как имя, я называть не стану. Во-первых, тебе всё равно не оценить его красоту, а во-вторых, ты тоже никогда не представляешься по имени. Так что ты — Доктор, а я — твой маленький далек.
— ТМД? — с унылым скепсисом переспрашивает он.
— Terror. Murder. Destruction. Мне нравится. Можешь звать «ТМД».
Он кривится, как от зубной боли, поднимаясь на мостик и возясь у консоли.
— ТАРДИС тебе сделала комнату, оттуда открыт маршрут до кухни и ещё до библиотеки. К консоли сможешь подходить только тогда, когда тут нахожусь я. Это тебя устраивает?
— Да. Надеюсь, ты не ограничиваешь библиотеку только нашими научными журналами до текущего года?
— Нет, там есть книги и с других планет. До твоего года.
Варгин сын.
— А мои телеканалы?
Он только шипит сквозь зубы. Вот точно, варгин сын и жмот.
Странно, но я чувствую что-то ещё, кроме его визуально определяемого отвращения ко мне. Что-то, пронизывающее воздух и мой скафандр, вроде проникающей радиации или темпоральной энергии. Приборы ничего не секут, но… Это чувство мне что-то напоминает.
Мы мутировали очень долго. Мы не можем выжить на других планетах без скафандров, удерживающих внутри подходящий уровень радиации, как правило, абсолютно смертельный для большинства инопланетян. Наши скафандры — сложные машины, которые обеспечивают нам не только защиту и передвижение, но и усиление голоса, и улучшенное зрение со слухом, и даже осязание. Тем не менее, когда мы ещё называли себя не далеки, а каледы, у нас было преимущество — визуальный контакт друг с другом, улучшающий взаимопонимание. А когда мы превратились в идеальное оружие и не смогли жить без скафандров, нам пришлось научиться понимать друг друга сквозь броню, изменённый модулятором голос и отсутствие встречного взгляда. Мы стали эмпатами, господа. Без этого бы мы не выжили. Мы по-прежнему прекрасно понимаем друг друга с полувзгляда и с полуслова и можем действовать быстро и эффективно, как могли наши предки каледы. Нас считают расой холодных учёных-терминаторов, нашу слаженность валят на хорошую информационную сеть, обеспечивающую нам возможность быстрых коллективных решений, но на самом деле наша тайна и наша секретная сила в этой эмпатии. При этом мы, точнее, наши предки, сумели избежать ощущения эмоций других живых существ, чтобы они не мешали нам в достижении собственных целей. Сложно было бы выстрелить, чувствуя агонию противника, как свою, правда? Поэтому чужаков мы не «слышим», а своих, за сверхредким исключением вроде меня, ссылаем, а не элиминируем — и неважно, как мы это объясняем другим. Тему защитной дезинформации никто не отменял. И сейчас, могу поклясться, я кого-то почувствовала. Оно смеялось, оно просто угорало от смеха. И оно не было далеком. Но ведь на борту ТАРДИС нет никого, кроме меня и Доктора?
— Доктор… У тебя есть ещё пассажиры?
— Нет, — цедит он, наконец отрываясь от консоли.
— Тогда кто смеётся?
— Где?
— Не знаю. Вокруг. В воздухе.
— Значит, ТАРДИС.
Мы уставляемся друг на друга и хором повторяем:
— ТАРДИС?!
Неужели эта темпоральная коробка умеет чувствовать? Я изумлена — так вот в чём разница с нашими машинами, тут есть искусственный интеллект с чувством юмора! А вот Доктор, похоже, обижен. Он смотрит на пульт своей машины с изрядной долей возмущения:
— Секси, ты это что?
— Ты опять с ней разговариваешь. Объясни. Искин способен отвечать? - ничего этого в моей базе данных нет, ни про искина, ни про разговоры. Не понимаю… Далеки не могли пропустить настолько важную информацию. Я нечаянно натолкнулась на что-то засекреченное, не для моего ранга? Кажется, текущая ситуация делается более любопытной и познавательной, чем я рассчитывала изначально.
— Искин?! Все ТАРДИСы — живые, — возмущённо бросает он. — Как ты услышал её смех?
Упс… Впрочем, соврём — недорого возьмём.
— Мои приборы засекли всплеск позитивных эмоций какого-то существа. Хватит трепаться, корми, жмот.
Он внезапно поворачивается ко мне с интересом вивисектора.
— А что ты ешь? Никогда не видел, чем питаются далеки в быту, а не в походе. Нас, конечно, когда-то в вашей столице даже покормили разок, но такой гадостью!..
— Или тебе так показалось. По моим данным, ты был при смерти из-за лучевой болезни, а она портит вкус к жизни и хорошей еде, — парирую я. — Но у тебя на борту нет ничего из нашего меню. Вывод — меня вполне устроит плита, сковородка и пара земных яиц.
Любопытство в глазах Доктора становится ещё ярче. Он явно хочет видеть весь процесс.
— Веди на камбуз, — командую я. Он даже не фырчит — только машет рукой, мол, за ним.
Лестницу приходится преодолевать, раскрутив гравидвижок. Это дома пандусы и лифты, а в ТАРДИС безбарьерная среда не предусмотрена, так что я вынуждена невежливо полетать. Небольшой спуск — и вот мы уже на местном камбузе. Камбуз как камбуз, прямо под блоком управления, даже есть синтезатор пищи незнакомой модели, и никаких чудес. Передо мной на выдвижном столе тут же оказывается сковородка и два яйца, всё как заказывала.
— Может, тебе ещё соль или масло?
— Хлористый натрий вреден, а лёгкие жиры не помешают, так что масло. Лучше подсолнечное.
— Почему? — забавно, Доктору действительно интересно, что я делаю. А я тем временем конфискую миску из ящика с посудой.
— Потому что оно выжато из семян, которые больше никогда не породят жизнь, — хищно облизываюсь и самым слабым выстрелом разбиваю подброшенные в воздух яйца, одно за другим. Я почти декаду на Земле болталась, мне не впервой готовить из куриных яиц, так что методика отработана. Скорлупа отлетает в сторону, а её содержимое шлёпается прямиком в миску, где я его тут же взбиваю в пену. Люблю пышные омлетики. Доктор подбирает челюсть:
— Надо же, действительно миксер…
— Ошибка, это был ультразвуковой импульс боевой мощности. В твоём жилище есть кровь убитых помидоров?
— Есть томатная паста. В холодильнике.
— Сойдёт, — достаю банку и шлёпаю в миску небольшой кусок. Будет у меня омлетик с помидорами. — А теперь отойди на три де-лера.
— Это ещё зачем? — тут же с подозрением уточняет Доктор.
— Доктор любит лишние лучики, или у него на борту избыток таловского регенератора? — скалюсь я. — Мы радиоактивные. Опасно радиоактивные.
Он, так и быть, отходит, весь настороже. Лезу за аварийным флаконом, без содержимого которого земная еда для меня — почти что яд. Правило выживания номер раз: если в окружающей среде не хватает радиации и нет возможности её повысить, надо насытить радиацией самого себя. Ох, я не я буду, если сейчас не взвоет тревога… Так и есть, стоило только достать пробирку, как замигало освещение и забибикал предупреждающий сигнал, а меня накрыло волной чужого испуга. Опять ТАРДИС? Доктор птичкой отлетает к лестнице. Плюхаю в смесь щепотку пылинок из дозатора, ещё раз перебалтываю и выплёскиваю на сковородку, накрыв её крышкой.
— Моя пища может облучить обычную посуду. Имеется ли одноразовая?
— Посмотри в шкафу… — он не выдерживает и вымётывается наверх, под защиту металлического пола. Напрасно — альфа-частицы далеко не летают. Я ему честно назвала безопасную дистанцию.
Достаю себе картонную тарелку, пока мой вкусненький завтрак готовится на медленном огне.
— Кошмар, — слышится сверху, — далек. На моей кухне. Жарит яичницу с помидорами и стронцием.
— Ошибка. С цезием, — поправляю я, вываливая омлет на тарелку. В отличие от стронция, цезий-137 накапливается в мышечной ткани, а не в костях, которых у меня всё равно нет, но Хищнику, похоже, это глубоко безразлично. Тогда и незачем ему объяснять, что я разула на РИТЭГ первый подходящий земной космолом. Всё равно не оценит мой коэффициент выживания, для него лучший далек — это мёртвый далек.
— Куда можно положить сковородку и миску, чтобы не облучать камбуз? Через двое суток мне опять придётся готовить себе еду с лекарством.
Слева динькает, и открывается небольшой люк прямо рядом с плитой. Могу поспорить, только что его тут не было. ТАРДИС?.. Сую в отверстие сполоснутую посуду. Потом наконец приоткрываю колпак и забираю тарелку. Ах, какой божественный запах убитой жизни! Ничего на свете лучше нету, чем кусочек пышного омлета. Пускай слюни, Хищник, я с тобой не поделюсь. Ещё вот пластиковый стаканчик с чистой водой, и можно спокойно поесть. Только сперва…
— С готовкой закончено. Ты сказал, у меня уже есть каюта? — я захлопываю скафандр, и тут же приборы отсекают довольно сильный порыв ветра. Похоже, автоматика вытягивает ионизированный воздух — грамотное поведение грамотной машины времени, любящей своего владельца. Может, и каюта мне по вкусу придётся? Не в силах больше терпеть голод, я всё-таки всасываюсь в омлетик. Иногда лучше и жевать, и говорить…
Доктор суёт нос обратно.
— Далек, который выпер меня с моей кухни. Ну и наглость.
— Мы договаривались — я кушаю и баю-бай. А ты работаешь. Потом работаю я, а ты наблюдаешь. Всё честно.
— Честный далек, дайте мне каменную доску!..
— Честный Доктор, дайте две каменные доски.
Обменялись любезностями. Судя по ощущению, ТАРДИС опять смеётся над нашей перепалкой. Да мне и самой забавно. Никогда не думала, что попаду в настолько бредовую ситуацию — жить под одной крышей с Хищником в его разумной машине времени, да ещё без права на выстрел. Но жизнь, как известно, любит выкидывать абсурдные фортели и плевала на логику. Всё, чего я на данный момент хочу — это доесть обед, выспаться и отрегулировать защитные системы скафандра так, чтобы не слышать ТАРДИС. Пока её смех не раздражает, но я знаю: рано или поздно мне надоест, что надо мной угорает какая-то рукотворная механика.
Бросаю на стол чип со списком кибер-дублей и выкатываюсь в коридор, намекающе раззявленный прямо рядом с камбузным углом. Ага, расположение доступного пространства понятно: короткий тамбур до перекрёстка, где проход раздваивается в виде буквы «Т». С одной стороны — приоткрытая дверь, за которой я вижу ряды допотопных книжных полок (не понять нам этого пристрастия к бумаге, в цифре тексты запоминаются и усваиваются быстрее, и больше информации можно с собой таскать). С другой стороны дверь закрыта, и на ней радостно улыбаются два чёрно-жёлтых треугольничка: гамма-ромашка и паучок биохазарда. У машины времени всё-таки есть чувство юмора. Или это сам Доктор пошутил? Но мне явно туда, вот я и заворачиваю направо.
— Можешь пожелать мне спокойного сна, — роняю я, проезжая мимо Доктора, по-прежнему отвисающего на лестнице. — А я желаю тебе хорошо поработать.
— Тебя даже не интересует, что я тоже могу быть голоден и хочу спать, — рычит он, со скрещёнными руками подпирая стенку. — До чего вы, далеки, эгоистичные твари.
— Это абсолютно твои проблемы, — хмыкаю я, не оборачиваясь и не тормозя. — Сам планируй своё время. Ты должен быть благодарен за то, что я вообще тебе помогаю.