— Оно меня испачкало, — всем телом чувствую грязные следы, оставленные на скафандре. — Оно грязное!
— Не оно, а он, — поправляет Ривер Сонг. — Это мальчик. Брось истерить, ТМД, — и поворачивается к Доктору. — Мы не можем бросить малыша здесь.
— Ты что, об этом и речи нет! — возмущается Доктор, перемежая каждое слово умильным гульканьем и ути-пуськами. И чего всем низшим расам рвёт крышу при виде детёнышей? — Оставить сына Вики на этих пустошах — да ни за что. Придётся взять его с собой.
Мальчишка тем временем понимает, что просто брыкаясь, не вывернется и не дотянется до меня (чего ему, очевидно, хочется), и вцепляется острыми зубами в руку моего врага. Тот с воплем едва не роняет маленького паршивца — пустячок, а приятно.
Ривер критически смотрит на эту борьбу терроркона с урвакрилом.
— Ты же не собираешься тащить его на Свалку?!
— Я псих, но не настолько. Наймём ему… уй-ё… няню.
— У тебя есть няня на примете?
— Да, Мэри Поппинс, — отвечает Доктор. У Ривер становится очень странное выражение лица — ироничная полуулыбка и недоверчиво приподнятая бровь. Наверное, это была какая-то шутка, высокоинтеллектуальный юмор которой я не уловила. — Айда на ТАРДИС. Нам надо заглянуть в XXI век.
Мальчишка наконец выворачивается, шибанув Доктора пяткой в подбородок. Само собой, тут же шлёпается на землю, но без слёз вскакивает на ноги и прёт на меня уверенно, как танк. Я ненавижу ювенильных особей! Они опасны! Они не знают страха и ломают всё, до чего дотянулись! А этот ещё и лазить умеет, даром что ростом чуть выше пробирки! Хорошо, когда удаётся их сразу напугать, тогда они держатся в сторонке. Но это порождение древнего воина простым «бу» не остановишь. Инстинкт выстрела силён настолько, что у меня бластер дёргается. А паршивец даже не понимает, чем ему это грозит. О-о-о! Не в силах терпеть провокацию, поднимаюсь в воздух, чтобы создать между ним и собой максимально недосягаемое пространство. И тут же снизу доносится обиженный рёв.
— Что, — весело спрашивает Сонг, наклоняясь к мальчишке, — не дали игрушку? Улетела игрушка?
Что-о?!
— Я — не игрушка.
— Вот, видишь, игрушка говорит, что она не игрушка. Пойдём, пойдём. Я тебе получше штуку покажу, тебе понравится.
Подхватив выкабенивающегося детёныша на руки, она тащит его к ТАРДИС. Во, точно, пусть займёт его консолью! Там есть что покрутить и отвертеть. Пофигу, лишь бы ко мне не лез и не провоцировал на выстрел! Я столько вытерпела на ТАРДИС, но это уже перебор.
Потирающий челюсть, но почему-то очень довольный Доктор двигает следом. Надо жать за ними, пока они без меня не улетели. Спускаюсь до уровня земли и вдвигаюсь в двери аккурат под фразу:
— Ой, чего это с ним?
— М-да, минус прошлого, отсутствие нормальных подгузников, — профессор держит малыша под мышки, у того с пятки что-то капает, а на полу — лужа. Фу-у! — Хорошо, что он в одной рубашонке, стирать меньше придётся.
Доктор выглядит несколько растерянным.
— Да, да, точно, — он хлопает себя по лбу. — Вот что, Ривер, тащи его мыть, а я тут уберу.
Гордо объезжаю лужу. Ну вот зачем забрали эту ювенильную особь из естественной среды обитания, только лишняя мозговая боль с ней. Доктор крутится вокруг «аварии»:
— Уже забыл, как это делается, — он хватает себя за лоб то одной, то другой рукой. — Это же было так давно!.. Так, тряпка, тряпка…
Меня раздражают эти мельтешение и суета. Разворачиваюсь, переключаю пушку на ультразвук, дистанционно собираю жидкость в шар и вышвыриваю через приоткрытые двери. Цежу в микрофон:
— Так устроит?
Доктор резко останавливается в расщеперенной позе. Потом выпрямляется, поправляет бабочку, одёргивает пиджак и с достоинством кивает:
— Да, вполне.
Отворачиваюсь и еду дальше, к плите и яичнице. Пора кушать цезий. Сзади доносится:
— Эм-м… Спасибо.
Двуногие. Сами плодят себе проблемы, а мне за ними разгребай. Терпеть не могу, так бы и уничтожила, а начала бы с маленькой мерзости, которая сейчас визжит из ванной на всю ТАРДИС. Из коридора, находящегося в зоне недоступности, высовывается мокрая с ног до головы, оглушённая и ошарашенная Сонг:
— Муж… Эй, я не очень умею с маленькими. Он не даётся!
— Ну конечно, он же впервые видит душ, — сияющий, как твэл в луже, Доктор несётся на подмогу. Отвратительно. Как хорошо, что у нас нет никаких родительских инстинктов, превращающих мозги в тупой студень.
— ТМД, — стонет профессор, — поищи в гардеробной, вдруг найдёшь что-нибудь детское?
— У меня нет доступа.
— Есть, я тебе сделала.
С ума сошли от родительских чувств, даже поесть не дают. Кажется, гардеробная напротив кухни? Ага, вот этот ящик. Открыть. Разобрать, что там валяется. Угу, класс. Бездонный ящик, внутри тоже больше, чем снаружи. Причём не так, как ТАРДИС, а по принципу неубывайки — вытаскиваешь, вытаскиваешь, а там не кончается и не кончается. Наконец, подбираю нечто маленького размера и волоку в сторону ванной под вылетающие мыльные пузыри и восторги Доктора:
— Да ты такой же светленький, как твоя мама!
— Мямя? — тут же эхом отзывается детский голос.
— Да. У тебя замечательная мама. Мы с ней когда-то здорово приключались. Кстати, она тоже совсем не боялась далеков. Помню, даже как-то автостопом на их машине времени подъезжала. Ты явно в неё.
Ну и ну, это меня заставляет споткнуться. Генетическая устойчивость к страху перед моим народом? Это надо изучить! О, лабораторию мне, лабораторию, и туда мальчишку с его мамашкой!
— Ты о чём это задумалась, ТМД? — вдруг понимаю, что передо мной уже стоит Сонг и пытается вытянуть из манипулятора детскую одежду. Отдаю ей комбинезон с ботинками и говорю:
— Доктор только что сказал о наследственной устойчивости к страху перед далеками? Люди изобрели генную модификацию, купирующую естественный страх?
Ривер секунду смотрит на меня вытаращенными глазами, и вдруг складывается пополам в приступе гомерического хохота. С чего это?
— Я не понимаю, — я действительно не понимаю, чем вызвала столь бурную реакцию. — Объясни? Объясни-и?!
— Тэээ-эммм-дээээ, — стонет она сквозь смех. — Это просто так говорится. Мальчик не знает, что тебя надо бояться, вот и всё. Ты ему вообще нравишься. А Доктор шутит. Нельзя же всё так буквально воспринимать.
— Поправка принята, — разворачиваюсь и еду к своей плите и яичнице. Вокруг творится лайт-версия Изолятора: профессор продолжает угорать, Доктор требовательно орёт, что ему надо полотенце и одежду для ребёнка, а ювенильная особь ещё более требовательно зовёт маму, рыдая на всю ТАРДИС. Похоже, кому-то так и не удалось её заболтать. Мальчишка горланит даже тогда, когда его, одетого и причёсанного, наконец вытаскивают из ванной в консольную. Валится на пол и истерически сучит ногами: подавай ему родителей, и всё тут.
— Надо лететь, — такой же мокрый, как Сонг, Доктор отирает лоб и бросается к консоли. — Клара — профессиональная няня, пусть с ним посидит, пока мы вытащим Вики.
Ривер пытается взять мальчишку, на что он заходится ещё пуще и принимается рваться из её рук, не слушая никаких уговоров. У меня уже слуховые рецепторы закладывает! Бросаю к чёрной дыре всю свою готовку и поднимаюсь наверх.
— Ювенильный планктон, немедленно заткнись, а не то УНИЧТОЖУ, — рычу в микрофон во всю силу лёгких. Малец действительно затыкается, но явно не от страха. — Профессор, оставьте его, пусть делает, что хочет, только не перегружает мне слух.
Ребёнок выкручивается из рук Сонг и на четвереньках двигает ко мне, благо, я совсем рядом. Встаёт и, едва дотягиваясь, принимается лапать пушку.
— Доктор, я постою здесь с ним, только перенеси нас наконец к этой своей Кларе! — ненавижу ювенильных особей! А дрянь гулит:
— А-бу?
— Что ему нужно? — цежу, глядя на попытки оторвать моё оружие.
— Похоже, ему интересно, что ты такое, — Ривер, сидя на полу, принимается поправлять влажные кудри. Определённо, стиль неукротимой кометы в кожаных штанах идёт ей больше, чем костюм викторианской дамы. — Малыш, это — далек. Самое опасное чудовище во всей Вселенной.
— Неправда, — замечаю. — Самое опасное чудовище сейчас меня атакует.
— ТМД, ты что, боишься детей?
— Они опасны и непредсказуемы.
— Вау, далек с фобией, — восхищается Доктор у консоли под звук старта.
— Дети мыслят нелогично и очень нелинейно, и потому их действия невозможно просчитать. Они чудовищны. Мы проиграли первую войну с сулианами из-за детей, — снова давлю инстинктивное желание выстрелить по противнику. Пожалуй, выдерну-ка я штекер пушки, а то Доктор не простит меня за убийство несносной маленькой дряни.
— Сулиане? Это кто, никогда о них не слышал?
— Ну и не надо, — отвечаю. — Всё равно вторую войну мы выиграли, и уже нечего обсуждать.
Ривер деликатно кашляет в кулак, Доктора передёргивает, а ребёнок, подтянувшись на пушке и уперевшись во второй уровень сферок, тянется к фоторецептору. Повыковыривать глазик тёте-далеку, не иначе. Конечно, не отломает, мы прочные. Но меня всё равно трясёт, трясёт, трясёт! О, если бы я только могла себе позволить один короткий дезинтегрирующий выстрел!.. За несколько суток в ТАРДИС я натерпелась больше, чем за всю прошлую жизнь, включая побег со Скаро. Всё слишком непохоже на привычную обстановку, и я здесь одна против кучи врагов. Я совсем одна, понимаете? Совсем, совсем одна против всех!
Малец срывается и повисает на фоторецепторе, болтая ногами.
— Долго мне ещё это терпеть? — осведомляюсь я у Доктора.
— Десять минут. Мы довольно далеко от нужного периода времени.
Да пошли вы в джет, на стерилизацию от жизни! Вырубаю все внешние системы и сажусь пересматривать добытые записи. Постучите, когда закончится это измывательство, а я больше не могу. Лёгкие поскрёбывания маленькими ботинками в борта не напрягают, если занять слух звуковой дорожкой. Нет худа без добра, отключившись от внешнего мира, можно сконцентрировать разум на анализе информации. Прокручиваю на максимальной скорости все имеющиеся записи, а заодно и просканированные книги. Галлифрейский — тёмный лес, но может, там найдутся рисунки и более-менее понятные схемы, которые можно сопоставить с обнаруженным в образовательных лентах. Работаем, девочка, работаем быстро, не отвлекаясь и не прерываясь. Все резервы кортикального мозга — туда же, в дело. Проанализированную и отсортированную информацию — в архив. Устану как сволочь, но лучше работать, чем страдать от инстинкта самосохранения, вошедшего в конфликт с самим собой.
Наконец снаружи доносится отчётливый стук в купол скафандра.
— Эй, ТМД! Включайся! Ау?
Придётся отложить работу.
— Да, профессор Сонг?
Консоль закрывает от нас выход из ТАРДИС, но теперь я слышу, что Доктор препирается с кем-то под канючащее нытьё мальчишки.
— Всё, Клара, нет, нет и нет! Это моё последнее слово, сегодня ты не летишь! Пожалуйста, помоги мне хоть раз нормально, без споров! За мной есть кому присмотреть, а для вас с ребёнком это путешествие слишком опасно! И да, раздобудь ему подгузники. А то он из прошлого, там таких нет. Клара Освальд, ты слышала? Всё-о-о!
Дверь ТАРДИС с треском захлопывается. От довольно резкого переключения с рабочего режима на бытовой я немного в прострации, поэтому не сразу понимаю, чьё именно имя прозвучало и что это за таинственная Клара на самом деле. Потом доходит.
— Клара. Освин. Освальд. УНИЧТОЖИТЬ.
— Да пошёл ты, далек! — нервно рявкает Доктор, подлетая к консоли, и даёт старт прежде, чем я успеваю доехать хотя бы до него. — Пора подальше от бешеной девицы…
— Опять сбегаешь от девушки, да ещё бросил её с ребёнком на руках? — шутливо укоряет его Сонг.
— Клара. Освин. Освальд. УНИЧТОЖИТЬ. УНИЧТОЖИТЬ.
— Да заткнись ты, перечница!
— Ребятки, а ну, уймитесь оба!
— УНИЧОЖИТЬ. УНИЧТОЖИТЬ.
— Я сказала, ХВАТИТ!!! — от этого «хватит» аж свет мигнул. Или от пули в потолок? Мы с Доктором залипаем.
— Я же просил тебя не стрелять в ТАРДИС, — жалобно выговаривает он, переведя дух. А я только теперь вспоминаю, что сама несколько рэлов назад отключила пушку.
Ривер флегматично убирает пистолет.
— Это вы меня вынудили пойти на крайние меры. Всё, разошлись. ТМД, катись жарить свой омлет и сделай на нашу долю тоже. Ему с беконом, мне с сыром. Ему крепкий чай, мне двойной американо. Доктор, смотри в консоль и занимайся делом. А я пойду расставлю тарелки в столовой. И проведём военный совет, как нам попасть на Свалку.
И вот мы за столом. Сонг и Доктор жуют импровизированный обед, я тоже усасываю свою порцию, устроившись на дальнем конце стола. Есть нормальную пищу в закрытом скафандре не очень удобно, поэтому приходится соблюдать дистанцию. Доктора от меня подёргивает, и он глядит преимущественно в тарелку, а Ривер плевать, она с наслаждением наворачивает на вилку расплавленный сыр и рассуждает вслух:
— Если мыслить логически, то Свалка Истории — это что-то вроде склада потенциальной энергии мысли. Ненужная мысль туда падает и замирает в стазисе.
— Не вполне верно, — поправляю я. — Согласно имеющимся у далеков данным, Свалка постепенно перерабатывает всё, что на неё попадает. Сначала объект превращается в собственный информационный призрак, но если про него вообще никто не вспоминает, призрак тоже растворяется в чистую энергию и выделяется обратно в реальность, приобретая новую форму благодаря первому встречному сознанию. Иначе бы вся информация Вселенной уже давно туда бы перекочевала.
— То есть превращение кинетической энергии в потенциальную и обратно? — уточняет она.
— Да, профессор, если вам удобно оперировать такой простой аналогией. Но ближе было бы сравнение с квазаром — тот же механизм. Поглощение мысли, раздробление, переработка и выделение чистой первозданной энергии. Информационная чёрная дыра.
— И как туда попасть?
— В нашем случае использовались смертники и специальный аппарат размером с планету. Но для странника во Времени есть более простой способ.
— Какой? — спрашивает Доктор, не отрывая взгляда от остатков яичницы.
Улыбаюсь, хотя даже видя меня вне скафандра, они не заметят этой улыбки.
— «Алису в Зазеркалье» читал? Сперва раздай пирог, а потом разрежь его. Мы отправимся во время, когда о тебе абсолютно забыли, а потом… Когда-нибудь потом ты это время создашь.
— В честь чего это ты «Алису» решил прочитать?
— На Земле пришлось провести шесть с половиной суток, прежде чем на зов передатчика прилетела волшебная синяя будка. Захватить планету во славу Империи было невозможно — меня бы сразу нашли сородичи. Интересные разделы интернета кончились через пятнадцать рэлов после приземления и акклиматизации, потом стало скучно. Оставалось лишь читать их литературу.
— Ну и как?
— Ужасно, — морщусь я. — Столько сил потрачено на бесцельный набор букв, сводящийся к идее: «Весь мир — дерьмо, и вы в нём утонули».*
— Это всё объясняет, — бормочет он, прикрываясь вилкой с куском яичницы.
— Что именно объясняет?
— Твой словарь намного богаче, чем у рядового далека из младшей элиты.
Варги-палки, а что мне ещё оставалось делать, кроме как расширять своё хранилище терминов? В потолок чердака плевать?!
— Он вовсе не означает полное принятие всех слов, которые в него попали. Это просто константы, которые следует понимать, чтобы эффективнее уничтожать ненужный планктон.
— Знаю. Но всё же, у тебя образная речь, чего не скажешь о твоих соплеменниках.
Приласкал. Подбираю аргументы, чтобы приласкать его в ответ, но тут снова вступает Ривер Сонг:
— Так, так, давайте оставим эти опасные разговоры, у нас более конкретное дело, и отвлекаться от него нельзя. Доктор, ты сможешь найти период времени, который нам нужен?
— Думаю об этом. Если подключить к темпоральному компасу рандомайзер, кое-что перенастроить, быть может, мы и найдём подходящую к описанию дату. В конце концов, ничто не мешает попробовать.
— Вот и отлично. А есть идеи, как эта Свалка выглядит и что нас там ждёт?
— Нет, — хором говорим мы с Доктором.