— Бла-бла-бла. Ты ослушалась меня сегодня, а я не люблю, когда не выполняют моих сде…
— Руки прочь!
Злость, тревога, благодарность, страх, любовь - все смешалось, переполнив чашу его терпения. В один прыжок Румпельштильцхен с силой толкнул Темного в грудь, желая защитить свою мать. К удивленному и хриплому смеху Темного, руки мужчины по локоть увязли в смолистой грудине тьмы. Румпель брезгливо вытащил руки, отряхиваясь от стекающих вязких капель.
— Румпель, не стоит. У меня мало времени. Помни, я люблю тебя и всегда любила. И никогда, слышишь, никогда не сдавайся. Борись. Ты сможешь, — женщина ласково провела прозрачной ладонью по щеке Румпельштильцхена и заправила его непослушную прядь за ухо.
— Телячьи нежности, — Темный фыркнул в сторону женщины, и та исчезла.
— Нет-нет-нет. Стой! — рука Румпеля зачерпнула воздух. Краем глаза он заметил, как Темный глумливо повторил его жест. Затем, он провел рукой по груди, затягивая дыру, зиявшую от рук мужчины. Воздух вокруг стал тяжелее, а темнота поглотила его деревню. Наступила… ночь?
— Первый день подошел к концу. Но помни, дорогуша, — Темный покрутил пальцем перед носом Румпельштильцхена и едва сдержал себя, чтобы не ткнуть им в нос мужчины. — Впереди еще восемь.
Хлопок и смолянистая лужа растекается у ног мужчины, захлестывая его ботинки.
Комментарий к Первый круг. Первый день.
День Первый.
Первый союзник. Тревожность.
https://pp.vk.me/c627125/v627125220/e57f/Nl_CBRZ7jco.jpg
________________________________________________________
Надеюсь, я вас не разочаровала. Мне важны ваши мнения и впечатления. Глава была не простая, думаю, это заметно. И я надеюсь, что ангст сохранился.
========== Круг второй. Второй день. ==========
Было больно и неприятно. Что-то тупое упиралось в лопатку и поясницу. Небо сменило свою тьму на кроваво-красные оттенки. Дискомфорт мешал анализировать то, где он оказался. Пришлось сесть, поморщиться от тупой боли в груди и ноющих мышцах. Под ним что-то неприятно хрустнуло и уперлось в бедро. Опустив взгляд, Румпельштильцхен увидел под собой человеческие кости. Секунды хватило на то, чтобы вскочить на ноги и осмотреться. Это было знакомое ему поле боя. Сырая, от крови падших, земля под ногами. Море трупов. Кости. Опустошенные, окровавленные шлемы. Погнутые мечи и сломанные копья. Перевернутые возницы. Земля под ногами задрожала от глухого удара. Небо, издеваясь, окровавлено пульсировало в такт. Еще и еще. За горизонтом прогремел оглушающий рев, сопровождаемый криками о пощаде и болезненными стонами.
Он проснулся в братской могиле.
Тук-тук-тук.
Румпельштильцхен попятился. Он не мог снова попасть в это место. Просто не мог.
— Вытащи меня отсюда! — крикнул он в пустоту. Рев приближался, а взгляд, наполненный страхом и животным ужасом, бегал по местности, ища укрытия. — Это не смешно! Ты меня слышишь?! — на последнем слове его голос дал петуха, а сам мужчина, пятясь, зацепился за чей-то череп и потеряв равновесие уперся спиной в повозку.
— Выпусти меня… — прошелестело у самого его уха.
Тук-тук. Тук-тук-тук.
Повернуться. Сорвать накидку и бросить ее на землю. Встретиться с той, что сломала его жизнь.
— Ты… — вторил он ей. — Это ты сказала, что меня убьют на войне.
— Нет, глупый воин. Ты услышал лишь только то, что хотел услышать.
— Врешь, — он вцепился в прутья повозки, вглядываясь в изуродованные шрамы провидицы. Земля продолжала дрожать. Небо светлело. Рев приближался.
— Ты сказала, что у меня будет сын! — злость разгоняла по венам кровь, сердце учащенно билось. Все тело было напряжено. Мужчина хотел взять глупую женщину за плечи и встряхнуть. Она была виновата во всем.
— Ты сказала, что мой сын останется без отца! — он яростно тряхнул повозку за прутья. Женщина охнула и едва не потеряла равновесие в маленькой клетке. Удары приближались. Румпельштильцхен нервно обернулся и увидел маячивших на горизонте огров. Страх окутывал его, а холодный пот стекал по спине. Он вздрогнул, когда длинные, узловатые пальцы провидицы накрыли его руки и сжали их.
— Ты предсказала мне смерть! — зарычал он, выпуская из рук прутья. Ее хватка усилилась, удерживая его руки на месте, причиняя боль. Он удивленно перевел взгляд на прутья. Длинные, когтистые пальцы стали синеть и покрываться шерстью. Подшерсток распространялся по рукам, деформируя ее руки.
— Я предсказала, что твои поступки лишат сына отца, не больше. А ты струсил… — ее голос становился тише.
- Нет! У моего сына был отец! — он с отвращением наблюдал за тем, как менялось тело провидицы, покрытое сапфировой шерстью. Руки истончились, когти удлинились. Ее уши выросли, с острыми пушистыми наконечниками, повернутыми, как локаторы, в противоположную от него сторону.
— Ты сам лишил его отца. Ты сам убил себя, — она шептала едва разборчиво, что ему пришлось прислушиваться. На мгновение, лицо провидицы застыло, как маска, а затем стало удлиняться, превращаясь в странный череп незнакомого ему животного. Шрамы превратились в трещины. Глаз все так же не было, только пустые, мрачные глазницы. Зверь брезгливо отпустил его руки.
— Я же слышал…
Ему не дал договорить, такой знакомый ему, визгливый смех, исходящий от монстра. Он довольно потер пальчиками и лукаво наклонил голову.
Что-то снесло Румпельштильцхена с ног и подняло над повозкой. Лапа огра сжимала его хрупкое тело, причиняя боль. Дыхание сбивалось. Сердце работало в бешеном ритме. Румпельштильцхен испуганно болтал в воздухе ногами, пытаясь ослабить хватку. Огр рычал, плевался слюной, душил зловонным дыханием и с любопытством рассматривал диковинку в дорогом костюме.
— Выпусти меня, позволь быть рядом, как тогда. И ты снова избежишь смерти. Ты снова сбежишь с войны. Давай, дорогуша. Скажи мне: «Да», — шепот смешивался с утробным рыком. Расстояние между мужчиной и пастью с кривыми зубами, сокращалось. Хватка стала сильнее, выбиваясь весь воздух из легких. Румпельштильцхен зажмурился.
— Нет… Я и так мертв… — просипел он из последних сил. В тот же миг рука огра пропала, а мужчина упал на землю, больно приземлившись на колени. Стало как-то до омерзения тихо. Дрожащая рука потянулась к волосам, пытаясь заправить прядь волос за ухо. Взгляд потерянно шарящий по земле, наткнулся на аккуратные, ботинки из овечей шкуры.
— Ты - трус. Как ты мог обречь сына на такую судьбу? — этот голос, полный ненависти и отвращения.
— Мила…
«Она бросит тебя. Она бросит твоего сына», — мужчина качнул головой, отгоняя непрошенные мысли, и беспомощно посмотрел на жену.
— Я хотела путешествовать. Я хотела увидать мир и знать приключения! — она с ненавистью выплевывала эти слова ему в лицо. Колено ныло от падения, а желания подняться, встать на ноги и подойти к этой женщине, не появилось. Он чувствовал себя ничтожным, сломленным, опустошенным.
«Я не хотела жить с трусом. Я не хотела рожать от тебя ребенка. Из-за него я сломала свою жизнь. Теперь я привязана к вам. Я должна уйти. Исчезнуть из вашей жизни», — он смутно слышал ее голос, какие-то помехи мешали ему сосредоточиться. Румпельштильцхен понимал, что она говорила не это, но этот шепот был так правдив, так реалистичен…
— Мила, он - твой сын. Он любит тебя, я люблю…
«Не нужен. Он не нужен мне», — что-то защекотало ухо и он повел плечом.
— Трус! Не такой жизни я хотела!
«Она оставит его. Самого. Он не будет знать любви матери. Не будет знать любви отца. Он будет один. Сирота. Си-ро-та. Ты не сможешь прокормить его. Кому нужен хромой и трус? Она оставит вас. Ты будешь один», — монстр, сидящий на его плече подергал острыми ушками и, устраиваясь на его плече поудобнее, случайно мазнул по щеке пушистым голубоватым хвостом, отвлекая мужчину от Милы.
— Нет-нет-нет, это говоришь не ты… не ты… ты не могла, ты любила его… — мужчина упрямо шептал эти слова, как слепец, шаря руками по земле. Черты лица его жены исказились, проступая черными, смолянистыми прожилками.
— Ложь, — прорычала она. Голос исказился, и мужчина уловил знакомые ему, темные нотки. Это точно была не Мила.
— Это не ты, — он истерично хохотнул и поднял взгляд, проницательных, полных ярости, карих глаз. Стук сердца выровнялся, боль отступила и появились силы и желание удушить чертовку или черта. Кем бы сейчас он ни был. Заткнуть его смешливый, полный мрака и тьмы рот. Но глаза встретились с растерянными, такими же карими, наполненными слезами глазами.
Это не может быть его сын. Не может. Он не здесь, не в этом месте, не в этом времени. Нет никакой войны. Есть только он, тьма и ад. Это нереа…
— Пап… меня хотят забрать на войну, — тихий, родной голос и всхлип.
Это реально.
— Бэй, малыш, — Румпельштильцхен поднялся с колен и присел на корточки рядом с сыном.
— Тебе нет четырнадцати, тебя никто не заберет. Все будет хорошо. Война закончится, — его голос дрожал, но он старался сдерживаться. Не хотелось лить слезы и пугать ребенка.
— Но воины в деревне…
«Они пришли за мной, папа. Они заберут меня на войну. Я умру, папа. Я умру там, где не умер ты. По моим костям будут идти те, другие мальчишки, что младше меня. Или меня просто съедят. Разорвут на куски и поделят между собой, как десерт. Я так слаб, папа. Я люблю тебя и хочу быть с тобой, но завтра я умру», — шепот. Снова этот шепот. Этого не было. Не будет. Не должно быть. Он что-то придумает. Он спасет своего сына.
— Мы что-то придумаем. Тебя не заберут на войну. Папа будет рядом, — он неловко прижал сына к себе, успокаивающе поглаживая Бэя по спине. — Папа не даст тебя никому в обиду. Папа любит тебя, Бэй…
Руки сына обхватывают его за шею и прижимают ближе к себе.
— Пап… — шепчет такой знакомый, родной ему голосок.
— Да, сынок?
— Я знаю, как лишить тебя магии.
— Что? — он отстраняется и смотрит на чуть повзрослевшего сына.
— Я знаю, как ты можешь избавиться от магии.
— Нет, мне не нужно избавляться от магии. Она спасла нас. Ты не на войне, я рядом с тобой, — мужчина непонимающе бегает взглядом по сыну. Что случилось? Что говорит его сын?
— Я знаю, зачем тебе кинжал.
— Не нужно, Бэй. Не говори этого… — за Бэем мелькнул призрак немой девушки, что знала о его тайне.
— Отдай его мне.
«Отдай мне свой кинжал. Ты будешь подчиняться мне. Отдай мне свою магию. Стань слаб. Стань калекой. Стань трусом».
— Нет, что ты такое говоришь, мой мальчик. Тебе не нужен кинжал. Как ты можешь мне такое говорить? — какое-то странное чувство, как червяк, стало ворочаться в его груди. Он не мог поверить, что его сын хотел ему зла. Его кинжал… его магия, он не мог без них.
— Я знаю, как лишить тебя магии. Я знаю, как получить контроль над тобой.
«Я знаю, как сделать тебя трусом. Я знаю, кому рассказать твой секрет. Я знаю то, что не знает никто. Я могу им рассказать. Я расскажу всем, как поработить тебя. И ты будешь домашним питомцем какого-то самодура. Я знаю…»
Нет. Он не трус. Он не может позволить кому-то узнать о его кинжале, не может. Его сила, его магия, его жизнь…
— Я ЗНАЮ ТВОЕ СЛАБОЕ МЕСТО, — выплевывает Бэй. Взвыв, Румпельштильцхен бросается на шестнадцатилетнего сына и начинает душить.
— Никто. Никто не узнает о кинжале! Никто!!! — Бэй хрипит, но его губы искривлены в издевательской улыбке.
— Узнают, — сквозь зубы говорит он. Румпельштильцхен яростно рычит, сильнее сжимая пальцы на худой шее парня. Он не чувствует, как смолянистая жидкость собирается у его ног, как она поднимается, обволакивает его лодыжки, колени, подбираясь к груди. Он не чувствует, какой болью отдает каждый стук его сердца. Он слышит шепот в его голове. Он видит кровавую пелену перед глазами и издевательское выражение лица своего сына. Сына…
— Трус! От чего на этот раз ты бежишь? — такой знакомый голос отвлекает его от едва посиневших, но таких же издевающихся губ. Хватка ослабла. А взгляд метнулся к собеседнику. Снова Мила… Но она какая-то другая. Одежда не та, она прозрачна…
— Никто не должен знать о моей тайне, — выдавливает он из себя, рассматривая призрак.
— Знают все и знали. Никто не говорил тебе об этом. Никому и дела не было до твоего кинжала. Бэйлфаер хотел тебя спасти. Он единственный, кто любил тебя, — женщина с упреком посмотрела на мужчину.
— Ты врешь, как всегда врала мне. Он - моя погибель! — рявкнул Румпельштильцхен и тряхнул лежащего Бэя за шею.
— Твоя погибель, твой страх, Румпельштильцхен. Твоя паранойя, погубит тебя с головой. Осмотрись. Ты по колено в грязи. Ты умираешь.
Он растерянно перевел взгляд ниже, туда, где смолянистая тьма поглотила тело Бэя, его собственные ноги и подбиралась к сердцу.
— Не показывай мне, что я сделала правильный выбор, оставив тебя, ничтожество, — рыкнула женщина и ударила мужчину по щеке. Призрачная рука прошла сквозь его тело, обдавая неприятным холодом.
Шепот на мгновение прекратился, дымка слетела с глаз. Бэй исчез, а руки по локоть провалились в жижу. Рядом с ним, ворча, барахталось синее существо.
Убить. Нужно убить его, не Бэя. Это зло. Это монстр.
Румпельштильцхен, упав полностью в болото, хватает монстра одной рукой, подтягивая сопротивляющееся тельце ближе к себе. У него есть пару секунд. Пальцы руки хватают монстра за шею, а вторая, увязая в жиже пытается поймать его вертящуюся голову, желая сломать ему шею. Тьма обнимает его со всех сторон, ласково затягивая, забирая к себе, на самое дно. Зверь рычит и до крови царапает руки мужчины.
Тук-тук… Тук…
Почти под слоем жижи слышится глухой треск и тьма отступает, оставив на земле взъерошенного Румпельштильцхена. На его руках лежит синее пушистое тело, а в другой руке осколки треснувшего черепа.
Он убил. Он смог.
— Бэй! Где ты? Я не хотел, вернись. Прости меня, — он оглядывался и искал своего сына. К глазам подкатили слезы, как он мог поднять на него свою руку. Ужас охватил все его тело, от осознания того, что он мог сделать.
— Бэя здесь нет. Я рада, Румпельштильцхен. Не такое уж ты и ничтожество… — ласково проговорила Мила, улыбаясь уголками губ. Он смог пройти этот круг. Может она и ненавидела его, но это было не всегда.
— Объясните мне кто-нибудь! Почему дьявол не держит своих шлюх на замке?! — возле них появился раздраженный Темный и замахал рукой.
— Какое тебе дело до… — Миле был не страшен Темный и она зло зашипела в его адрес.
— Изыди, нечисть, — Темный брезгливо взмахнул рукой. Мила исчезла с возмущенным вскриком.
— Где она?! — спросил Румпельштильцхен, вставая на ноги.
— В опочивальне Дьявола, где и должна быть. А с этим прохвостом, я еще поговорю. Он не соблюдает наши сделки! — взвизгнул Темный и стал пружинисто ходить взад-вперед.
— Неужели кто-то смог обдурить самого Темного? — Румпельштильцхен отряхнулся и злорадно улыбнулся.
— На себя бы посмотрел, — Темный скривил наигранно-печальную мордашку. Румпель поежился, отвыкший от собственной, такой показательной, мимики. — Ты чуть сына не удушил.
— Это был не мой сын! — рыкнул мужчина.
— Но этого же ты не знал! — парировал Темный. Румпель упрямо поджал губы и исподлобья посмотрел на Темного. Тот хихикнул и похлопал в ладошки.
— А ведь как знать, Румпельштильцхен. Как знать. Сын или не сын. Паранойя коварная вещь, я тебе скажу.
— Я - не параноик, — буркнул Румпель.
— То-о-же спорный вопрос, — пропело зло. — Но пусть будет по-твоему. А то снова станешь душить всех подряд и плакаться, — Темный примирительно поднял руки, в знак капитуляции.
— Что дальше? — устало спросил мужчина и потер переносицу.
— А дальше все интереснее и интереснее! Удачи на поле боя, дорогуша!
Темный исчез, а мужчина устало опустился на землю. Ему нужен был отдых.
Комментарий к Круг второй. Второй день.
https://pp.vk.me/c622824/v622824220/44d2e/SSg89p6IxZ0.jpg
Монстр сегодняшнего дня.
На каждый круг/день есть своя проблема, свой монстр и свой Вергилий)