Буду рада вашим отзывам. Важно знать о ваших впечатлениях и мыслях по поводу этой работы.
========== Круг третий. Третий день. ==========
Сон был тяжелым и выматывающим. Под закрытыми веками быстро двигались глаза, просматривая, как кинопленку, кадры из его жизни. Что-то остроносое неприятно ткнуло ему под ребра, засветив тем самым один из кадров. В сознание ворвался ворчащий голос Темного:
— Дорогуша, у тебя будет целая вечность на то, чтобы выспаться. Будь добр, подними свой тощий зад с земли.
Румпельштильцхен поморщился и с удивлением обнаружил, что они находились в лесу, хотя засыпал он в одной из заброшенных лачуг.
— Что еще за шутки? Зачем ты меня в лес перетащил?
— Это не я, слишком много чести, — Темный противно хихикнул.
— А, новое испытание, не так ли? Смотрю, ты с нетерпением ждешь, когда же я оступлюсь, — Румпель провел рукой по лицу, сгоняя остатки сна.
— Подачка, — недовольно выплюнул Темный, осматривая местность.
— Я не понял…
— Все ты понял, дорогуша. Сегодня ты останешься жив, — мрачно заметила тьма. — Наверное…
— Что это…
— Темный, мы заключили сделку. Точно, а не наверное, — возле них возникла старая долговязая женщина, с карими глазами и острым носом. Женщина обвиняюще ткнула длинным когтистым пальцем в сторону Темного, заслужив в ответ лишь недовольное шипение.
— Клото? — брови Румпельштильцхена удивленно поднялись. Это одна из его тетушек, та, что больше всех причитала на его нелегкую жизнь, пока они жили все вместе.
— Пряха, а не Клото, — Темный бросил брезгливый взгляд в сторону старушки.
— У меня много имен, — Клото согласно кивнула.
— Ты мой проводник? Но почему ты здесь, ты не прозрачна… я же видел, как ты умерла, — мужчина растеряно переводил взгляд с Клото на Темного и подошел ближе к ним.
— Он не знал?! — Темный разразился оглушающим хохотом, несвойственным ему. Пряха сердито перевела взгляд на тьму. – Это, — Темный указал пальцем на старушку, — одна из сестер Мойры. Богиня судьбы.
Румпельштильцхен удивленно открыл рот, силясь что-то сказать, но Темный перебил его.
— Все вопросы потом. Наверное, — тьма снова едко хихикнула и, хлопнув в ладоши, замахала рукой у самого носа Клото. — Ты знаешь, что делать.
— Прости, — шепнула старушка и, едва Румпельштильцхен опомнился, ее когтистая рука проникла в его грудь. Боль пронзила его сердце, и мужчина сдавленно охнул. Темный счастливо взвизгнул и исчез. Рука выскользнула из его грудины. Мужчина чувствовал что-то неприятное, тянущее, болезненно исходящее из его груди. Опустив взгляд, он увидел, как старая, морщинистая, рука старушки вытягивает из его сердца золотую нить.
— Это твоя нить жизни, Румпельштильцхен, — Клото сосредоточенно вытягивала нить, отступая от мужчины все дальше и дальше. — Она длинна, но только тебе в этот раз решать, насколько длинной она должна быть. Ступай, тебя ждут, — Пряха махнула рукой в сторону, обращая внимание мужчины к их новым гостям.
Обернувшись, он увидел себя, призывающего Темного.
— Нет-нет-нет, он не нужен тебе. Остановись, — Румпельштильцхен бросился к себе прошлому. Нить болезненно тянулась из его груди, препятствуя его движению. Сердце с каждым стуком недовольно отстегивало по несколько сантиметров нити. Клото сосредоточенно наматывала нить на руку.
Какое-то движение сбоку отвлекло его. Что-то парило в воздухе, медленно приближаясь к ним. Существо было огромным. Монстр голубо-синего цвета был округлой формы, с мягкими грушеобразными ушками и усами, как у моржа. Монстр сидел на своем лазурном, длинном и очень пушистом хвосте. Существо никого не замечало и с закрытыми глазами витало вокруг них.
Сменив курс, оно стало приближаться к Румпельштильцхену.
— Убирайся! — рыкнул мужчина. — Не приближайся к нему!
Все произошло в одно мгновение. Румпельштильцхен, отступая от монстра, врезался спиной в спину прядильщика, подтолкнув себя же к убийству Зосо.
— Нет! — кровь застыла в жилах, вина душила глотку, а сердце заходилось бешенным стуком, отматывая все больше нити. — Это не я! Прости меня! Прости! — мужчина попытался схватить прядильщика за плечи, но руки зачерпнули воздух, а он вместе с Клото оказались в его доме.
Сейчас он сидел за столом и потерянно смотрел на свои окровавленные руки. Память подкинула ему события, произошедшие часом ранее. Сегодня он убил воинов. Сегодня он стал Темным. Это неправильно. Так не должно быть, так поступают чудовища. Но это так сладко, так маняще. Это чувство свободы, власти и контроля. Оно пьянит. Нет. Нет-нет-нет. Не должно. Сегодня мой сын впервые испугался меня. Сегодня Бэй отстранился от меня. Сегодня в его глазах я увидел страх. Я зверь. Я чудовище. Я совершил ошибку. Но я совершил хорошую ошибку. Теперь никто не заберет моего сына на войну. Никто не унизит меня. Все будут лишь бояться, и уважать меня. И сын… Зачем я так поступил? Должен же быть другой выход. Должен…
— Уже ничего не изменить, — полненькая, не высокая старушка, забрала нить из рук Клото.
— Лахеса… — Румпельштильцхен поднял на нее свои полные слез глаза. Эта тетушка всегда перечила Клото и говорила, что его жизнь всегда будет зависеть от того, что мальчик сам выберет себе.
— Судьба, — Клото кивнула и, переложив в пухлые руки Лахесы всю нить, исчезла.
— Стой! Не бросай меня! — мужчина подскочил, но Лахеса усмиряюще дернула нить.
— Успокойся, Румпель, иначе будет больно, — старушка изучающе осмотрела толщину нити и нахмурилась, нить становилась тоньше. Лахеса знающе дернула нитью, посылая по ней рябь. Взгляд Румпельштильцхена остекленел, и мужчина послушно встал из-за стола.
— Сегодня твой сын встретится с Питером, не соверши ошибку, — еще одна рябь по нити и дымка спадает с глаз. Мужчина бросается на улицу, ему необходимо вернуть своего сына. Необходимо доказать ему, что он самое ценное в его жизни.
Необходимо не повторить ошибки своего отца. Нить больно выскальзывает из груди, посылая дрожь по всему телу. Старушка умело направляет мужчину, руководит им, но тьма протягивает свои черные лапы к чистому золоту судьбы. Тьма коварно заметает следы, путает нить, оставляя на ней не развязываемые узелки судьбы и счастливо хохочет. Лахеса натягивает нить на себя, причиняя мужчине боль, стараясь удержать его от свершения одной из самых страшных ошибок его жизни.
Нет, Румпельштильцхен не чувствует боли, не чувствует натяжения. Не чувствует того, как нить становиться тоньше. Он не чувствует того, как вырвав сына из цепких рук Питера Пэна и перенеся его в свой дом, он забирает с собой и монстра. Существо довольно урчит и, пока отец с сыном пытаются найти взаимопонимание, зверь оборачивает свой пушистый хвост вокруг Румпеля, прижимаясь к нему.
Бэй разочарован. В глазах Бэя столько боли, что мужчина чувствует, как его сердце начинает кровоточить. Мальчик вытирает хлынувшие из глаз слезы и, зацепив тянувшуюся нить из груди отца, выбегает из дома. Нить звонко застонала и Лахеса едва удержала ее.
Застонав, Румпельштильцхен обессиленно опустился на стул. Монстр, ласково обнимая мужчину за талию своим хвостом, депрессивно, безразлично прижимается к Румпельштильцхену.
Ярость, злость на Питера Пэна, страх от потери собственного сына, страх перед одиночеством, ненужностью, все сменяется апатией, безразличием, опустошенностью.
Сердце болезненно заныло, нехотя лишая себя еще нескольких сантиметров золотой нити.
Сын не любит его. Бэйлфаер оставил бы собственного отца в этом доме, а сам ушел бы с Питером, ушел бы с этими мальчишками. Зачем ему старик, помешанный на магии, опьяненный властью и жестокостью. Он оставит его, обязательно оставит. Хочется вернуть все, как было раньше. Душевные разговоры, игры во дворе, смех в доме и взаимопонимание. Но нет, он Темный. Ничего этого уже не вернуть и даже магия не в силах ему помочь. Он обречен. Никто не любил простого, беспомощного прядильщика, никто не полюбит и властного Темного.
Твой личный ад, Румпельштильцхен. Твое личное проклятие. Тебе с ним и жить.
Гладкость нити сменила шершавость и Лахеса разочарованно поджала губы. Румпельштильцхен убивал себя изнутри. Ему не стоило погружаться в собственные мысли, страхи.
— Румпель! — крякнула старушка. Мужчина отрешенно повел плечом, отмахиваясь от нее.
— Папа! — мальчик, схватив отца за локоть, потянул к себе.
— Бэй? Как… Ты же… Что случилось? — Румпель непонимающе уставился на ребенка.
— Ты обещал мне, — стальные нотки с оттенком упрека вонзились острыми иглами ему в сердце.
Тук. Тук…
Нить стала тоньше.
— Я…
— Обещал. Обещал, что все будет хорошо. Обещал, что откажешься от магии. Обещал пойти со мной. Обещал довериться мне. Обещал не убивать людей. Обещал, что мы всегда будем вместе. Обещал найти меня. Обещал, что ничто нас не разлучит. Обещал исправиться. Обещал. Обещал. О-бе-ща-л.
Слова, сказанные родным сыном, били наотмашь. Оставляя после себя кровавые раны, рубцы, шрамы, ноющие всю его жизнь, напоминающие о его ошибках.
Невидимые силки сдавили горло, неизвестно откуда появившаяся тяжесть давила на грудь. Становилось труднее дышать.
Перед глазами было лицо Бэя, мокрое от слез, с прожигающими, полными ненависти, глазами.
Он снова ошибся. Пустые обещания. Слова на ветер. Одиночество. Мужчина потерял единственное, что было ему когда-либо дорого. Захотелось покончить жизнь самоубийством. Захотелось вспороть брюхо собственным кинжалом. Желание сопротивляться, бороться ради вдоха, покинуло его. Осталась апатия.
Лахеса возмущенно дернула нить, направляя Румпельштильцхена из дома.
Боль, подобна вырванному сердцу, разлилась по его телу. Подталкивая мужчину на выход. Нужно было найти сына, нужно было доказать, что еще не все потеряно.
Все потеряно.
Прошло несколько лет. Ни одного выхода. Ни одной зацепки. Ни одной подсказки. Он обречен на вечные страдания и сожаления. Он будет одинок. Всегда. А где-то там его сын. Тоже один. Без отца.
Мысли угнетают. Чувство вины душит. И помогает забыться только алкоголь. Днем и ночью. Ты потерял себя. Мозг затуманен дурманом и надежда на новую встречу с сыном с каждым днем становится все призрачнее и призрачнее.
Но ноги приносят тебя на корабль.
Румпельштильцхен потеряно смотрит на Милу, которая смеется ему в лицо. И не смотря на все, маленький, тлеющий огонек прошедшей любви еще согревает его израненное сердце. Когда-то они любили друг друга. Чтобы не случилось, она являлась матерью Бэя.
Монстр довольно карабкается по руке мужчины и, добравшись до шеи, присасывается к ее основанию. Он вытягивает все эмоции, всю жизнь из Румпельштильцхена и Темный, сидящий в нем, охотно делится этими с монстром.
Почувствовав, как что-то вонзилось в его шею, Румпельштильцхен осознал, что мир постепенно меняет краски. Злость охватила его, желая вылиться на единственного, когда-то родного для него человека. Никакого сочувствия. Никакой радости. К Миле не осталось ничего. Эта женщина погубила его. Погубила их семью и разбила сердце любившего ее сына. А сейчас, она стоит и называет его трусом. Человеком, которого она никогда не любила.
Когтистая рука поднимается в воздух, а на лице Румпеля виден оскал. Лахеса крепко держит золотую нить. Она боится тянуть. Он сделал свой выбор, а ее противодействие лишь может оборвать его жизнь.
Рука вырывает сердце Милы из ее груди. Вслед за сердцем тянется обычная, серая нить. Мужчина хмурит на мгновение брови, лишь тогда, когда между ними появляется третья старушка.
— Атропа? — он бросает мимолетный взгляд на старушку, что держит у самой нити золотые, острые ножницы.
— Неотвратимая. Как и все в этой жизни, — старушка, сгорбленная к самому полу, высохшая, с бесцветными, водянистыми глазами одобряюще кивнула ему. Румпельштильцхен с наслаждением раздавил сердце в своей руке, а серая нить была умело перерезана ножницами. Вот и все.
На свете не осталось никого, кто действительно любил бы его. Пепел осыпается из сжатой ладони на землю. С тем, как жизнь покидала тело бывшей возлюбленной, бывшей матери его сына с тем самым жизнь стала покидать его тело. Он не справился. Человечность уступила тьме.
Возле них появляется Клото и выхватывает нить из рук Лахесы.
— Румпельштильцхен, не смей! Это не ты. Это монстр. Ну же, мальчик мой, -нить в руках старухи становится до безобразия тонкой, совершенно невесомой и она изо всех сил пытается спрясть для мужчины продолжение, прибавить толщины, золотистости, гладкости.
Лахеса, стоя между ними, хватает узловатыми пальцами натянутую нить и притягивает к себе.
— Я велю тебе сопротивляться, — женщина тянет нить на себя, направляя, посылая рябь. — Румпель, тебе есть для кого жить. Ты не одинок. Борись.
Атропа, глаза которой были переполнены печалью, сделала шаг к натянутой нити.
— Не подходи, — выкрикнули две старушки. Лахеса притянула нить ближе к себе, а Клото быстрее стала переплетать пальцы, набрасывая на нить защиту.
— Он сдался, сестры. Мы не можем… препятствовать его решению.
— Какой прекрасный день, — голос доносится с одной из мачт, на балке которой сидел Темный.
Румпельштильцхен дернул головой в сторону, Темного и прислушался к голосам. Тьма недовольно нахмурилась, осознавая свою ошибку. Румпель сосредоточился и попытался собрать разбежавшиеся мысли, попытался унять боль в груди. Попытался понять, на краю какой пропасти он сейчас стоит.
— Почему… — он с трудом облизал пересохшие губы. — Почему у меня такая судьба?
— Твоя нить жизни крепка и длинна, Лахеса всегда считала, что ты особенный мальчик. Она долго опекала тебя, но все же ей пришлось признать, что лучшим решением будет предоставить тебе плести свою судьбу, — Клото жалобно посмотрела на мужчину.
— Когда… когда я сам стал делать свой выбор? Тогда, когда пошел на войну? Или тогда, когда… -он охнул и пошатнулся. Атропа приблизила ножницы к нити, а Клото зло зашипела на сестру. — Когда встретил и послушал провидицу? Может тогда, когда я стал Темным?
— Милый, я совершила ошибку и не было ни секунды, ни минуты, чтобы я не раскаивалась об этом. Тогда, когда ты стал Темным я была рядом. Я вцепилась собственными руками в нить и оттягивала тебя от этой ошибки, но он, — женщина ткнула пальцем куда-то в небо, откуда послышался счастливый истеричный хохот. — Но он уже тогда, путал твою нить. Он обволакивал ее тьмой, сбивая меня с пути, делая нить настолько скользкой, что мои толстые пальцы не могли удержать ее в руках. Я сожалею, я не справилась со своей задачей, — в глазах Лахесы стояли слезы.
— Тик-так, Атропа! — прорычал Темный.
— Румпель, освободись от тьмы. Обещаем, мы больше не оставим тебя. У тебя все будет хорошо, только борись. Лахеса больше никогда не оставит тебя. Тебя никто больше не оставит. Ты не одинок. Белль ждет тебя. Белль любит тебя. Бэй простил тебя. Бэй пожертвовал собой ради того, чтобы ты смог спасти остальных. Ты не Чудовище, ты тот, чья линия судьбы запуталась. Не время прерывать ее, — Атропа с надеждой смотрела на колеблющегося мужчину. Ножницы медленно приближались к тонкой, как паутинка, нити, что едва отдавала золотом.
Темный затаил дыхание, и склонился, стараясь лучше рассмотреть Атропу в действии. Сегодня он обещал не вмешиваться, но речи не шло о его помощниках. Тьма радостно усмехнулась своей догадливости.
Румпельштильцхен неуверенно поднял руку к шее, где было жгущее сосущее чувство. Пальцы нащупали что-то пушистое. Он отрешенно, неуверенно скользнул взглядом по тетушкам, и каждая подарила ему одобрительную улыбку. Пальцы обхватили хвост и потянули. Монстр не отпускал, с силой всасываясь в кожу мужчины. Морщась от боли, Румпель дернул рукой, отрывая от себя пиявку.
Схватив собственную нить, мужчина обернул ее вокруг монстра.
— Тяни, — хрипло приказал он Лахесе. Старушка послушно кивнула и дернула нить, разрезая ею на части монстра.
Румпельштильцхен обессиленно, упал на колени. Положительные эмоции потоком вливались в его сознание, возвращая постепенно его тело к жизни. Нить ярко засияла, становясь толще и шелковистее.