– И вы решили взяться за него? – загорелся я, незаметно для себя самого подъедая салат моего друга.
– Скучно сейчас у нас, – уклончиво вздохнул Шерлок Зай. – А это может стать небольшим развлечением, как вы считаете, Уотерсон?
– Вам виднее, дорогой Шерлок, но в чем суть этого столь путанного, с вашей точки зрения, дела?
– О! – Шерлок Зай прошел к мусорному ведру, выколотил в него сгоревший табак из своей трубки и, прихватив с полочки кисет, вернулся в кресло. Я невольно отодвинулся от него вместе со стулом и тарелкой – сейчас опять примется дымить, как паровоз! – Дело, на первый взгляд, действительно кажется довольно простым: некто Рыжик Лисье съедает редкое – даже язык не поворачивается назвать его животным. М-м-м.. скажем, существо. Так вот, этот самый Рыжик съедает в зверском4 месте существо, именуемое Колобок.
– Кто это такой? – удивился я, едва не пронеся мимо клюва щепотку мелко накрошенной капусты.
– Вот и я, ровно как и вы, Уотерсон, до сего момента не подозревал о существовании этого самого Колобка, – усмехнулся Шерлок Зай, раскуривая трубку. Выпустив густое облако дыма в потолок, он долго смотрел, как оно, струясь, истаивает под потолком, а затем вновь перевел взгляд на меня. – Как выяснилось, Колобок родился на свет при очень загадочных обстоятельствах: его испекла некая баба, то есть, представитель рода человеков. По сути своей Колобок – это не что иное, как шарообразный хлеб.
– Хлеб? – переспросил я, не веря своим ушам.
– Да-да, именно хлеб.
– Тогда я вообще ничего не понимаю! – развел я крыльями. – Я впервые слышу, чтобы кого-нибудь осудили за поедание хлеба. Этот ваш инспектор, он что, не в своем уме?
– Вы нетерпеливы, мой друг, – пожурил меня Шерлок Зай, покачав головой. – По сути – это действительно хлеб, а вот по содержанию… – он прищурился, почмокав губами и выпуская облачка дыма одно за другим. – По содержанию – живое существо, которое впору заносить в Красную книгу.
–Так он что же, действительно живой?
– Не меньше, чем мы с вами, коллега!
– Невероятно! – это не укладывалось в моей голове. Как это хлеб может быть живым?! Воистину есть вещи, недоступные нашему пониманию…
– Более чем, и тем не менее. Баба испекла Колобка, и тот неизвестным науке способом ожил.
– От этих человеков чего угодно ожидать можно, – проворчал я, собирая со стола кусочки капусты и морковки и отодвигая от себя больше чем наполовину опустевшую тарелку. – Но как этот Колобок оказался в лесу?
– Он сбежал. Представляете? Сбежал от бабы и деда и отправился искать приключения на… ну, вы понимаете, о чем я.
– Да-да, я все прекрасно понимаю. В общем, он их нашел.
– Именно! Как утверждает следствие, Колобка в лесу видели многие – и заяц, и волк, и медведь, – но смерть свою он нашел именно в желудке Рыжика Лисье, хотя тот и утверждает, будто ничего подобного не делал, да и не мог сделать, поскольку: во-первых, Колобок был огромного размера, и никак не поместился бы внутри худого лиса; во-вторых, этого Лисье вроде как вообще там не было в это время.
– Но позвольте! – встрепенулся я. – Откуда в таком случае этот Рыжик знает, что Колобок был огромен?
– По его утверждениям, он проходил мимо медведя, когда Колобок сидел у того на носу, и медведь собирался им полакомиться. А Колобок тем временем хвастался медведю своей удалью. Звучало это, если мне не изменяет память, примерно так: «Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел, я от зайца ушел, я от волка ушел, а от тебя, медведь косолапый, и подавно уйду». После чего Колобок, со слов Лисье, засветил медведю в глаз, и покатился дальше. Лис посмеялся над незадачливым медведем и пошел дальше по своим делам.
– В таком случае я не совсем понимаю, в чем тут проблема? – задумчиво произнес я. – Если медведь видел его – я имею в виду Лисье…
– В том и дело, дорогой Уотерсон! – воскликнул Шерлок Зай. – Следствие, разумеется, допросило всех причастных к этому делу, в том числе и медведя, но тот категорически отрицает инцидент с Колобком, хотя его левый глаз действительно совершенно заплыл.
– Но почему? – не поверил я своим ушам.
– Подозреваю, тут дело в уязвленном достоинстве. Вам бы на его месте хотелось, чтобы о вас говорили: вот здоровенный лохматый дуралей, получивший в глаз от куска хлеба?
– Сомневаюсь, но ведь здесь речь идет о невиновности зверя.
– Видимо, медведя это беспокоит меньше, чем его собственная репутация. А наличие синяка он объясняет очень просто: напоролся ночью на сук в собственном дворе.
– Но неужели не было других свидетелей?
– В данном случае их найти не удалось. То ли действительно никто при этом эпизоде не присутствовал, то ли побаиваются связываться с медведем, но Листрейду обнаружить никого не удалось. Правда, были опрошены заяц и волк, у которых наличествовали аналогичные повреждения вокруг глаз, но те тоже успешно выкрутились. И в их случаях также свидетелей не нашлось.
– Просто уму непостижимо!
– Полностью с вами согласен, дорогой Уотерсон, – сказал Шерлок Зай, попыхивая трубкой. – Это очень и очень странно. И, я бы даже сказал, попахивает весьма непонятным сговором. Но вот Лисье уж точно не повезло.
– Но почему обвинили именно его, а не того же… даже не знаю кого… лося, например?
– Все никак не может забыть о сене? – усмехнулся Шерлок Зай.
– Да при чем тут сено?! – возмутился я. – Просто сказал первое, что пришло в голову.
Не знаю, удалось мне выкрутиться или нет, но по проницательному взгляду моего друга было хорошо заметно, что он мне не поверил. Возможно, это была лишь моя мнительность, а, впрочем, какая разница!
– Не суть. Итак, Лисье. На месте предполагаемого преступления была найдена сухая корочка хлеба, обгрызенная, как полагает следствие, именно зубами Лисье. В его доме также обнаружены огромный разделочный нож и хлебные крошки.
– И… это все? – поразился я, уставившись широко распахнутыми глазами на Шерлока Зая. – И этого хватило, чтобы арестовать зверя?
– По-видимому, так, – согласно кивнул Шерлок Зай. – Тем более, корочку опознала баба, она же заявила о пропаже Колобка и требовала разобраться с этим делом. Вы же знаете не хуже меня, чем может закончиться недовольство человеков.
– Да-да, – встопорщил я перья. – Ужасные последствия, просто кошмарные! Можете даже не рассказывать об этом.
– И не собирался, если честно. И, мне кажется, из Рыжика Лисье решили сделать козла отпущения.
– Вы так считаете?
– Мне так кажется, – повторил Шерлок Зай.
– Хорошо, оставим это. И с чего же вы предполагаете начать расследование?
– Для начала я бы хотел лично побеседовать с этим Лисье, а также осмотреть улики.
– А не будет ли против Листрейд? – выразил я некоторые опасения, но Шерлок Зай со мной не согласился.
– Вздор! Он не воспринимает меня всерьез, и это нам с вами на лапу, коллега.
– В таком случае не вижу причин откладывать это дело! – Я решительно поднялся из-за стола. Нужно было как можно быстрее спасать несчастного, ни в чем не повинного лиса.
– А как же мой ужин? – расстроился мой друг.
– Мне кажется, дорогой Шерлок, у нас нет времени на всякие глупости. Поспешим же!
Шерлок Зай бросил печальный взгляд на жалкие остатки салата, вздохнул и выбрался из своего любимого кресла. По-видимому, он уже сильно жалел, что завел этот разговор до ужина, а не после него…
В криминальном отделе полиции Среднелесья было сумрачно, тихо и совсем невесело. Пыльный коридор со сколоченными тяп-ляп стенами из плохо отесанных досок и множеством перекошенных дверей навевали тоску и уныние. На лавках сидело несколько хмурых животных, ожидавших приема. Некоторые находились под бдительной охраной доблестных, дрыхнущих тут же на лавках полицейских. На нас с Шерлоком Заем никто не смотрел, будто нас и не было вовсе. Пройдя почти до самого конца длинного коридора, мы вошли в узкую дверь и остановились на пороге.
Кабинет инспектора Листрейда после серого и унылого коридора оказался на удивление просторным и светлым. Окно занимало полстены от середины до потолка, подле него стоял стол – качественный, с полировкой и слишком большой. За столом, зарывшись по уши в бумаги, сидел Листрейд собственной персоной.
Я с интересом огляделся. Вообще, в этом кабинете, все было с приставкой «слишком»: слишком большое окно, слишком роскошный стол, слишком много бумаг на столе, отчего создавалось впечатление, будто хозяин кабинета желает показать, насколько он загружен делами. Еще в кабинете оказалось слишком мало стульев – всего один свободный напротив стола, прибитый к полу внушительными гвоздями, и слишком пахло лисой – это мне особенно не нравилось, но тут уж, сами понимаете, выбирать не приходилось.
Листрейд поднял голову и бросил в нашу сторону, как мне показалось, затравленный взгляд поверх бумаг. Я успел заметить, как он что-то шустро спрятал в выдвинутый ящик стола, только не успел заметить что. Но уж очень это что-то походило на незаконченный домик из спичек.
– А, дорогой Зай! – почему-то обрадовался Листрейд, вскакивая из-за стола. Подбежав к нам, он привычно обнюхал нас и с улыбкой пожал нам лапу и крыло соответственно. – Очень рад! Очень! Даже польщен! Чем могу служить? – при этом он склонял голову набок и приглядывался к нам каким-то неприятным оценивающим взглядом, будто голодный слон к худосочной морковке.
– Добрый вечер, инспектор, – поздоровался с ним Шерлок Зай, проходя к столу и заглядывая за бумаги, но Листрейд тут же скользнул на свое место и прикрыл столешницу широким листом бумаги. – Помните, вы говорили про дело, которое ведете?
– Колобковое убийство? – вскинул белые брови инспектор. – Неужели оно вас заинтересовало?
– Немного, – скромно отозвался мой друг.
– Но дело уже закрыто и завтра-послезавтра будет передано в судилище.
– О! Поздравляю вас, инспектор! И тем не менее мне было бы крайне любопытно вникнуть в его детали. Доставьте мне удовольствие – это будет для меня небольшим развлечением.
– Что же вы хотели, чтобы я сделал для вас?
– Так, сущий пустяк, – махнул лапой Шерлок Зай. – С вашего позволения, мне бы хотелось взглянуть на улики и лично переговорить с обвиняемым.
– Что ж, – пожал плечами Листрейд, – не вижу к тому препятствий. Ваши потуги любителя, я уверен, уже никоим образом не смогут нанести вреда делу, поэтому я доставлю вам это, как вы выразились, удовольствие. Пройдемте! – Листрейд, приняв чопорный вид, важно указал на дверь. – Прошу вас!
– Благодарю, – чуть склонил голову Шерлок Зай и последовал за инспектором. Мне не осталось ничего другого, как направиться вслед за ними.
Бараки предварительного заключения располагались в широком дворе полицейского участка, окруженном высокой бревенчатой стеной. Стена была установленной с уклоном внутрь – то ли это было сделано специально, то ли у мастеров лапы растут не как положено. Но это были мелочи, по сравнению с самими бараками. Сколоченные из толстых крепких досок, невысокие, в рост медведя стены бараков – их было два, вытянутых и разделенных глухими перегородками – отгораживались от мира решеткой, заменявшей четвертую стену. Нет, я все понимаю, конечно, – тюрьма и прочее, ну а как зима нагрянет?..
Почти все камеры были пусты, за исключением четырех, в которых томились заключенные, хмуро взирающие сквозь прутья решеток на наши персоны. Подстилка из соломы, замызганная чашка и дыра в полу, прикрытая дощатой крышкой – глядя на эту удручающую картину мне окончательно расхотелось (даже при том, что никогда не хотелось вовсе) вступать на кривую дорожку порока.
– Инспектор, – не вытерпел я, – вам не кажется это несколько жестоким по отношению к этому зверью?
– Что вы имеет в виду? – не понял меня Лис Трэйд или сделал вид, будто не понял.
– Я имею сказать, что содержать заключенных в таких условиях не совсем гуманно, с моей точки зрения.
– Ах, вы об этом! – отмахнулся от моего замечания Листрейд. – Так ведь это не пансионат, дорогой мой Кряк, а тюрьма. Законопослушные звери живут в теплых норах и удобных домах, а преступившие закон – в клетках.
– Но ведь они еще даже не осуждены! – не согласился я с ним.
– О, за этим дело не станет, поверьте мне! – напыщенно произнес Лис Трэйд, останавливаясь у одной из клеток, в которой у дальней стены, свернувшись калачиком и уткнувшись носом в доски, лежал Рыжик Лисье. – А вот и ваш заключенный, господа! Я подожду вас в сторонке, а то, знаете ли, – он наклонился почти к самому моему уху и зашептал в него, – здесь ужасный запах, который мой тонкий нюх отказывается воспринимать.
Его тонкий нюх! А какого было мне, с моим еще более тонким нюхом? Из клеток действительно несло просто невыносимо, но выхода у меня не было, хотя я долго не мог решиться ступить внутрь клетки через открытую инспектором дверь. Но на мое счастье, Листрейд, похоже, догадался о причине моего замешательства и сделал нам с Шерлоком Заем одолжение.
– Заключенный Лисье! – гаркнул он. – Выйдите из клетки. С вами желают говорить господа!
– А я не хочу с ними разговаривать, – проворчал Лисье, даже не шевельнувшись. – Пусть катятся ко всем чертям вместе с вами, инспектор.
Листрейд открыл было рот, собираясь решительно потребовать исполнения приказа, но Шерлок Зай остановил его, коснувшись подушечками пальцев лапы инспектора.
– Обойдемся без грубостей, Листрейд. Дайте, я попробую сам.
– Дело ваше, господа, только все это не имеет никакого смысла, – пожал плечами Листрейд и удалился на приличное расстояние от клетки, где наконец вдохнул полной грудью свежего воздуха, напоенного ароматами близлежащего леса.
– Господин Лисье? – не очень громко позвал заключенного Шерлок Зай.
– Кто это еще? – недовольно буркнул Лисье, не поднимая головы. – Я же сказал: не желаю никого видеть! Убирайтесь восвояси и оставьте несчастного лиса в покое.
– И все-таки мне кажется, в ваших интересах переговорить с нами, господин Лисье.
– С чего бы это вдруг? – фыркнул Рыжик Лисье, но голову все же поднял, уставившись на нас с Шерлоком Заем мутным спросонья взглядом. Выглядел он довольно жалко: шерсть его свалялась и сплошь была покрыта прелой соломой, а кое-где даже остатками еды; когти на лапах сточены (возможно, специально), а в правом ухе торчал личный номерок. – Еще один адвокатишка продажный пожаловал?
– Вы заблуждаетесь, Лисье, – ответил я ему, выступая вперед. – Это сыщик Шерлок Зай, и мы пришли к вам…
– Зай? – насторожился лис, приподнимаясь с пола и пристально вглядываясь в непроницаемую морду моего друга. – Я слышал это имя. Но что вам от меня понадобилось?
– Видите ли, господин Лисье, – начал Шерлок Зай, раскуривая свою трубку, – меня заинтересовало ваше дело.
– Еще один любопытный? – Лис скривил губы в усмешке. – Хорошо, я вам отвечу, то, что все хотят от меня слышать: я кровожадный, верней, хлебожадный бандит с большой дороги, съел этот проклятый кусок булки и, если окажусь на свободе, то не остановлюсь на этом и буду мстить всем булкам и хлебцам!
– Прекратите паясничать, Лисье! – сдержанно ответил ему Шерлок Зай, выпуская из пасти облачко дыма. – Это вам не поможет выбраться отсюда.
– Ну, разумеется! А с вашей помощью – так запросто!
– Возможно, и не запросто, но вполне вероятно.
– Вы серьезно? Да эту бестию инспектора никто и ничто в жизни не переубедит! – Лисье поднялся на лапы, приблизился к распахнутой настежь двери и оперся на решетку плечом. – Да ему хоть кол на голове теши, если уж он что вбил себе в башку.
– Вы преувеличиваете, мой друг. Переубедить можно, но только доказав вашу непричастность к этому делу, а мне почему-то кажется, вы не совершали этого злодеяния.
– Разумеется, не совершал! – глаза Лисье тут же вспыхнули, но так же внезапно огонек в них угас. – Я устал уже твердить об этом, но меня никто не слушает. Нашли какую-то корочку, обкусанную неизвестно кем, крошки в моей норе и нож – и что с того? Эту корочку я никогда в глаза не видел, а хлебные крошки – так разве это преступление, есть хлеб? Что же касается ножа, то он действительно мой – не отрицаю. Но он у меня давно висит на стене и я, если и беру его в лапы, то исключительно из желания полюбоваться им. Я, видите ли, коллекционирую холодное оружие, а этот экземпляр – довольно редкая разновидность ножа кукри5. Мне его один друг подарил на день рождения.