— Идите к себе, мисс Грейнджер. Я сам здесь разберусь, — хрипло прошептал Снейп, отходя от нее.
Гермиона кивнула и поспешно ушла, и никак не убежала, как ей хотелось верить. Её сердце испуганно стучало, нарушая всякий ритм, и губы пульсировали, напоминая о произошедшем несколько минут назад.
Шокирующим открытием для Гермионы стало то, что его, невозмутимого, сдержанного, холодного смог завести поцелуй. « Он мужчина, — твердил внутренний голос, — это всего навсего животный инстинкт. Любая другая могла вызвать в нем желание». Другое дело она. Что с ней? Она не испытывала таких чувств к другим парням, которые ее зажимали в углах с надеждами поцеловать.
Это было совершенно новое. Неведанные ей чувства вновь и вновь воспроизводили этот поцелуй, который произошел волей случая. Гермиона знала, что Снейп точно помешал бы молодым, а ведь они даже не целовались! Профессору не нужны были проблемы с фараоном, а Гермионе изменения в истории были ни к чему, посему произошло то, что и должно было произойти. Даже и без их путешествия в прошлое Неферуре влюбилась бы в Тутмоса — это ясно, как день.
Просто она и Снейп выбрали неверное время для прогулки, вот и пришлось выкручиваться, импровизировать. Гермиона даже и не знала, что имеет больший приоритет для фараона: любовная интрижка между дочерью и пасынком или же брак жрецов, дар которых очень полезен её власти.
Гермиона рухнула на кровать, прислушиваясь к голосам в саду. Там разгорелся скандал между Хатшепсут и Неферуре, который закончился, естественно, победой правительницы.
Утром мысли возвращались с удивительно новыми воспоминаниями о вчерашнем дне. Талия помнила его руки и длинные пальцы, ласкающие тело через ткань, обоняние напоминало о его горьковатом тяжеловатом запахе, а язык, наверно, мог воспроизвести весь их медленный влажный танец.
От таких мыслей волей неволей покраснеешь, и Гермионе пришлось принять тот факт, что её влечет к профессору Снейпу. Святая Геката, Амон-Ра, Мерлин и прочие! Что с этим делать, оставалось неясным.
Она предпочла подавлять всякие неподобающие мысли. Это лишь адреналин и другие гормоны, чувство опасности и инстинкты — ничего большего.
Гермиона находилась на кухне. Запах ароматных трав разносился по всему саду и терялся в сочной листве. Под видом бессмысленного варева заваривался лиственный чай. Мармария, хабак, травянистое растение со сладковатым вкусом, напоминающее мяту, и имбирь не внушали Гермионе особого доверия. Для нее лучше родного зеленого с частичками бергамота и чайной ложкой меда в мире и не существовало, но здесь, увы, приходилось довольствоваться тем, что имелось. А о некогда презираемом ей ежедневном чопорном чаепитие она могла только мечтать.
Легкие быстрые шажки заглушили тихий шелест ветра, и жрица подняла глаза. Красные пятна на руках служанки быстро подняли ее на ноги и заставили подскочить к раненной. Её маленькие блестящие, но доверчивые глазки молили не выдавать ее. Даже ручки выставила вперед, чтобы Гермиона более не приблизилась к ней.
— Что? Что произошло? — Гермиона осматривала ее руки, стремясь обнаружить рану. На девушку, скорее всего, напали и порезали руки. Хотя, возможна и случайность. Кровь не капала на глину, не пачкала ткань и не лилась сквозь пальцы. Засыхала.
Гермиона никогда не видела пришедшую брюнетку. Слуги и наложницы высунули свои носы и с интересом присматривались, и тогда, испуганная гостья сжала до побеления кожи кулачки и прижала их к груди, спрятав следы крови.
— Это не со мной, — прошептала она почти беззвучно.
«Правительница», — оборванно слетело с губ. Внезапно озябнув, Гермиона сглотнула и бросилась в дворец вместе со служанкой. Коридор за коридором мелькали две хрупкие фигурки.
В спальне лежала Хатшепсут. Некогда загорелая кожа сейчас выглядела синеватой, а губы бледнели. Гермиона подошла ближе и заметила на ее лбу капельки пота. Её лихорадило, а карий цвет поблек, сделав взгляд, в котором всегда плясала жажда жизни и власти, стеклянным.
Несмотря на свое состояние, женщина больно сжала запястье и хрипло приказала никому не говорить об этом, естественно, за исключением жреца.
— Неферуре, пошла вон, — холодно приказала женщина. В её взгляде виднелась сталь. Девушка со слезами на глазах сбежала.
— Не подпускай ее сюда. Нечего ей здесь видеть. Никого, кроме доверенных служанок, тебя и жреца, ясно, дорогая? — уже мягче сказала правительница, проникая своим взглядом прямо в душу волшебницы.
— Но, фараон! У вас кровотечение, я и жрец можем не справиться! — шепнула Гермиона, догадываясь, откуда могла взяться кровь. Её ладони легли на одеяло и приспустили до колен, где сорочка сочно сочилась густой красной краской. Кровь атаковала все больше белой ткани, и к Гермионе подступала паника. Она никогда не сталкивалась с внутриматочным кровотечением, посему не знала, что делать. Жрица подложила под таз женщины подушечку, крикнула служанкам принести воды и тканей, бинтов или марли, сама же бросилась в кабинет Снейпа.
Там она опрокинула несколько колбочек, которые, к счастью, не разбились. Гермиона хватала каждый флакончик, откупоривала и нюхала, ища кровоостанавливающее, восстанавливающее и еще что-либо, способное им помочь.
— Мисс Грейнджер?
Бледному профессору достаточно было увидеть панику в карих глазах, чтобы схватить нужные тюбики и умчаться к Хатшепсут. Гермиона рванула следом.
В спальне уже стояли кувшины с водой и несколько слоев ткани. Служанки нескончаемо продолжали носить марли и бинты, пока Снейп не рявкнул и не приказал им убираться.
— Подойдите сюда, мисс Грейнджер, — мужчина взял её за руку и подвел к кровати, — вы же знаете невербальные чары из колдомедицины.
— А вы? — спросила Гермиона, кладя ладошки на живот фараона, — Сэр, вы же знаете, что моя магия слаба, и все будет тщетно без вас… еще порез на пальце она с легкостью залечит, но…
— Гермиона, лечите, — перебил Снейп с видом человека, не терпящего лишних вопросов и ожидающего безоговорочное подчинение. Но для Гермионы Грейнджер этого вида не существовало, как не существует для проточной реки, видящей все песчаное дно, острых грубых камней. Её глаза наполнились состраданием, но она тотчас взяла себя в руки и принялась нашептывать исцеляющие чары. Тщетность попыток они обнаружили уже спустя десять минут.
Девушка почувствовала вкус железа — искусала губы на нервах. Она понимала, Снейп возится с фараоном только из-за ответственности, которую нес за свое вмешательство в прошлое. Иначе мастер зелий пустил бы все на волю судьбы и запретил бы ей колдовать: они здесь просто гости, не имеющие прав вмешиваться в сценарий жизни.
Красные пятна и бледнеющее тело наводили мысли о неудаче. Хатшепсут грозила смерть от кровопотери.
— Сэр, похоже, у нее гемофилия, — нехотя и тихо проговорила Гермиона, понимая, что кровь далека от густого состояния. Внезапно Гермиона развернулась и схватила холодной ладошкой его руку, запачкав кровью.
— Помогите! Я не знаю, что у вас там, но у нас есть надежда, что с вами она выкарабкается, профессор! — взмолилась девушка, кладя его широкую ладонь на мягкий живот царицы.
Он несколько раз кивнул и проделал с ее ладошками всё тоже самое, что сделала только что Гермиона с его.
— У нас всё получится, мисс, — Снейп в это не особо верил, в отличии от Грейнджер, но он не терял ни своего самообладания, ни здравого смысла. Он просто помог этой гриффиндорке справиться с тревогой. Медленно чары стали наколдовываться, и тонкие золотые нити вспыхнули из их рук, проникая под кожу. Прозрачные и хрупкие, они расплывались вдоль тела. Жрецы застыли в испуге сломать это, тонкое как лед, по прочности исцеление. Кровь, как обезумевший, уставший зверь, остановилась. Наконец-то! Гермиона облегченно вздохнула и опустилась на край кровати.
— Мисс Грейнджер, вам желательно уйти и прилечь. Гермиона, — предостерег он её, когда девушка мотнула головой, всхлипнув, но так и не давая волю слезам. Снейп выругался про себя и взял принесенные зелья, которые откупорил по очереди и влил в рот правительнице.
— С ней всё будет хорошо, — бросил маг, — а вам нужен покой.
Северус наблюдал, как девушка перепачканными дрожащими руками меняла марли, пока сам выкидывал старые. Слугам он приказал принести большие широкие простыни и подготовить им ванну. Теперь все зависело не от них.
Когда легкая ткань легла ей на плечи и её укутали, Гермиона вздрогнула.
— Перестаньте плакать, — спокойный голос немного успокоил девушку, — нас не должны заметить другие слуги, мисс Грейнджер, — он вытер катящуюся по нежной щечке каплю.
С какой печалью она посмотрела на него. Северусу потребовалось все его самообладание, чтобы не поцеловать ее дрожащие губы и покрасневшие глаза, лишь бы она не плакала. Он ненавидел женские слезы, а из него выходил ужасный утешатель.
— Мерлин с вами, Грейнджер, — махнул Снейп, притягивая девушку к себе и поднимая ее на руки. Гермиона сразу же поняла план профессора и уткнулась ему в ключицу, пряча лицо. Уж она то, в отличии от него, не умела так быстро надевать нужные маски и владеть эмоциями.
Бледный Сенмут встретил их в дверях, и, столкнувшись с взглядом друга, помчался к Хатшепсут, дыхание которой теперь отличалось размеренностью и покоем. Мужчина горько улыбнулся и взял ее руку. Он понял, что сегодня потерял.
Северус отнес девушку прямиком в ванну, где Гермиона, заслышав журчание воды, переливавшейся из кувшинов, запротестовала.
— Сэр, да мы чуть-чуть измазались. А они воду носят уже не первый круг, пожалейте их, — стала искать причину волшебница, которая меньше всего желала остаться одной сейчас. Хотелось говорить, или просто посидеть в тишине, зная, что хоть кто-то тебя понимает. Гермионе снова вспомнились липкие отголоски войны и пыток. Кровь равнялась боли и смерти, которая забирает самых любимых и родных. Хотя аборт трудно назвать убийством, и все же, жизнь, зародившаяся так неожиданно, лишилась прав на существование, и Гермионе от этой мысли становилось еще тяжелее.
— Вот именно, назад дороги нет. Мисс Грейнджер, учтите, если вы воспротивитесь, мои руки могут случайно дрогнуть прямо над наполненной ванной, — Снейп выбрал самую холодную и злорадную улыбку, хотя в темных зрачках так и покоилась печаль.
Гермиона покачала головой.
— Я не хочу.
И он посочувствовал ей, отправив ее ноги прямиком в воду.
— Ткани все равно стирать. Садитесь и успокаивайтесь, — откуда-то он притащил табуретку, поставив рядом с ней. Признаться, слуги очень удивились, увидев их. Что не придумают только эти жрецы!
Гермиона послушно опустилась прямо в одежде в объятия теплой воды и закрыла глаза.
— Я расслабилась, видите? — её голос твердил обратное.
— Не думаю, — протянул Снейп.
— Тогда давайте поговорим?
— Не самая лучшая идея, мисс, — Снейп макнул пальцы в теплую воду и принялся вырисовывать на водной, натянутой, как зеркало, поверхности воды круги, — Но если вам, помимо моего присутствия нужен еще и слушатель, то валяйте.
Бледное лицо девушки тревожило мужчину не меньше фараона. Только последняя и не такое вынесет: Снейп знал, что Хатшепсут ходячая глыба, не знающая поражений и с готовностью принимающая все удары судьбы. Грейнджер же была раза в два моложе и наивнее, пускай и прошла войну вместе с пытками чокнутой обезумевшей психопатки. Северус даже допускал, что она забыла все как страшный сон за несколько лет мира. У психики везунчиков имелся особый навык забывать всё самое плохое — своего рода защита, позволяющая не сойти с ума. Он надеялся, что Грейнджер относилась именно к баловням судьбы.
Но вот любая похожая стрессовая ситуация могла со звоном разбитого стекла напомнить о былом, увести в прошлое и ввести в отчаяние. Ему не хотелось, чтобы Гермиона впала в депрессию. Сейчас, когда начинались такие непростые для Египта, и особенно для них, дни, ему нужна была Гермиона Грейнджер со своим рассудком, психикой и магией, чтобы вернуть ее назад к её дружкам.
После кратковременной паузы, Гермиона вздохнула, а ее глаза, смотрящие в одну точку где-то на стене, заволокло пеленой, словно она предалась воспоминаниям.
— Знаете, — наконец заговорила девушка, — иногда мне кажется, что современный мир успел рухнуть трижды из-за нашего вмешательства. Я понимаю: ей нельзя заводить детей, и она обратилась к вам как к доверенному зельевару. Но… Разве так можно?
В английских речах так и скользила жалость и ничего больше.
— Вы сейчас морализаторствуете об абортах, или интересуетесь, какого черта я влез к восемнадцатой династии фараонов и подпортил им родословную?
— Для современного мира это не убийство, к сожалению, — глухо сказала Гермиона, — А Хатшепсут можно и оправдать, хотя… Давайте не об этом. Сэр, вы ведь ей дали зелье и повлияли на ее судьбу.
Волшебница посмотрела на него через плечо и робко улыбнулась его поддержке. Несмотря на все, Снейп никогда не терял своего самообладания.
— Мисс Грейнджер, — после некоторой паузы сказал профессор, думая о чем-то своем, — Хатшепсут сделала бы это и без моей помощи, но тогда мы бы лишились её доверия вместе с жизнями. Мы ведь слишком много знаем, не так ли? И, да, это её выбор, мисс.
— И Сенмут? Он что, так спокойно это воспринимает? — ужас так и скользил в ее голосе, когда она обернулась к нему и легла на живот, взъерошив волнами узорчатое дно ванны.
— Это единственный случай. Хоть о контрацептивах им не ведомо, удача была на их стороне. И Сен всё принимает, как должное. Он без ума от нее, — Снейп устало помассировал переносицу. Он знал, что Гермиона снова продолжит диалог, а он не сможет ей отказать в нем. И точно: Гермиона мотнула головой, всё никак не успокоившись.
— Но ведь это несправедливо! — зашептал ее голосок, — Она фараон. А фараоны имеют право заводить себе тьму наложниц и иметь от них в два раза больше детей. Почему ей запрещают? Вспомнить ту же Клеопатру и Антония!
— Не забывайте, — тут же нашелся ответ, — что Хатшепсут первая женщина-фараон, и к ней относятся с подозрениями. Ей даровали власть, но не изменили нравы и отношение к женщинам. Тем более Сенмут самый обычный смертный. Свадьба между божественной дочерью и обычным плебеем невозможна.
Гермиона уткнулась подбородком в край ванны. Её всегда трогала несправедливость, стереотипы, устои. Как ей хотелось помочь им всем, и как больно же было, когда она осознавала своё бессилие. Повисла тягостная пауза, и волшебница поняла, что не она одна погрузилась в запутанный лес своих мыслей.
========== Доброе утро ==========
Хатшепсут стало лучше. Уже через два дня она с улыбкой вела советы. Сила помогала ей не падать духом. Величие держало лицо, заставляя забыть о горе. Однако ни от родных, ни от Снейпа, ни от Гермионы не укрылась угнетенная атмосфера, давившая тяжелой тучей прямо на душу.
Однако фараон никого близко не подпускала к себе, даже Сенмуту не позволяла приближаться, равнодушно иногда даже с пустой улыбкой давая отчеты. Спокойствие было таким неестественным. Гермиона опасалась, что за таким спокойствием может крыться настоящая драма, буря, состояние, способное подтолкнуть человека к ужасным необдуманным поступкам. Именно от них и кончают с собой.
Сенмут же полностью погрузился в строительство храма, предоставив любимой вдоволь одиночества после того, как она гневно приказала ему оставить ее в покое, и правительница получила то, что хотела.
Ставшая волей случая свидетельницей их ссоры Гермиона лишь мысленно покачала головой, соболезнуя. В такие моменты теряешься. Не знаешь, что и сказать, долго раздумывая над своими действиями. Переживания волшебницы за несколько дней так и не сошли на нет: она всё думала о Хатшепсут. Сбился сон, и Снейп стал ловить её в саду или в темных коридорах, где ни на минуту не переставал язвить, сетуя на то, что от еще одной грустной женщины никому не станет легче. Конечно, Гермиона в ответ лишь слабо улыбалась.
Однажды в такую прогулку заявился запах сладкой тропической кислинки, от которой у девушки заныло под ложечкой. Мандарины! Волшебница с растерянностью и ностальгией по современным магазинам огляделась по сторонам, где и обнаружила самого Северуса Снейпа, лениво прислонившегося к колонне и чистящего тот самый заветный цитрус.