«У нас сегодня лабораторная?» — как-то рассеянно пронеслось у меня в голове.
Наплевать. Я всё равно знакома с этой темой.
Пока я ждала, чтобы не нервничать, достала книгу и попробовала читать. Но социальная психология плохо укладывалась в голове, меня подташнивало от страха.
Неожиданно на парту опустилась холодная, темная тень. Потом скрипнул стул, и у окна сел Эдвард. Страничка начала дрожать в моей руке, и я слишком быстро захлопнула книгу, после чего убрала ее в рюкзак.
— Добрый день, — произнес Эдвард.
Сначала я не ответила. Каллен не мог со мной поздороваться, это было бы слишком странно.
— Тебя не учили вежливости? — а это он точно сказал мне.
— Я не могла подумать, что ты заговорил именно со мной, — напряженно ответила я. — В прошлый раз ты очень ясно дал мне понять, как ко мне относишься.
— Я пока никак к тебе не отношусь, мы не знакомы. Меня зовут Эдвард, — тон его голоса напоминал медленно тающий лед. — А ты, вероятно, Белла Свон?
«Это странно. Этого не может быть. И… Стойте-ка…»
— Откуда ты знаешь моё имя? — требовательно спросила я.
Что-то в нём было не так, и это буквально кричало во всём его существе. Что-то изменилось за неделю.
— Все знают имя дочери шерифа, — саркастично произнес он, обжигая меня колючим взглядом, в котором, впрочем, уже не было откровенной ненависти. — К твоему приезду буквально весь город готовился.
«То есть, отсюда ненависть? Потому что я дочь шерифа полиции?»
— Я о том, что ты назвал меня Беллой. Все знакомые, за исключением парочки, зовут меня Изабеллой. Так меня зовут в том числе учителя. Почему ты назвал меня Беллой?
— Ты слишком зацикливаешься на мелочах, — сказал он.
Он заговорил со мной, и это мой шанс прояснить ситуацию. Я не могу находиться в одном помещении с человеком, который постоянно меня пугает.
— Послушай, давай начистоту, ты явно непростой человек, верно? — мягко говорила я. — Вы выглядите, как образцовая семья. Но Эмметт виртуозно владеет холодным оружием. У Джаспера военная выправка, даже не отрицай. У вас у всех поразительная реакция на внешние раздражители. Где вы учились, учитывая, что вы и школу ещё не окончили? Вас кто-то специально тренировал?
Он сощурился, на секунду взгляд его сделался пустым и бездонным, как у куклы.
— Ты ненормальная? — улыбнулся Эдвард.
— Нет, скорее, это все вокруг спятили, — холодно ответила я. — Люди очень невнимательны. Послушай, мой отец, как ты верно заметил, шериф полиции. Я не дура, я заметила, как ты смотрел на меня в прошлый раз. Я всё поняла. Но только если ты хоть что-то со мной сделаешь, то заплатишь на сто процентов.
А вот и взгляд, полный ненависти. Откровенный, не вызывающий никаких сомнений, взгляд. Мы в ту секунду прекрасно друг друга поняли, и теперь он был раздосадован.
— Так мы поняли друг друга? — медленно произнесла я, хотя меня трясло от страха.
— Повторюсь, ты больна на голову, — теперь его голос больше напоминал сдавленное рычание. — Надеюсь, ты не собираешься развивать эту тему сейчас? Урок начался. И, кстати, — он склонился ко мне так близко, что я почувствовала запах его парфюма, сказал вкрадчиво, — этот шокер у тебя в кармане… так себе способ самозащиты. Он не защитит тебя, а только разозлит того, против кого ты его применишь. Советую выбрать другой образец. Посильнее.
Потом улыбнулся и уселся на своем месте поудобнее. Моё сердце превратилось в ледяной тяжелый ком.
Мне никто не поверит, если я скажу, что только что слышала. Про шокер никто не знал, я не вытаскивала его из кармана, и его не видно, когда я вынимаю руку. Чтобы не выдать того, как у меня стучат челюсти, я молчала.
К счастью, в тот момент мистер Баннер начал урок. Точно. Лабораторная работа. Я сейчас должна сосредоточиться на делящихся клетках под линзами микроскопа. Нужно было расположить их в порядке роста деления. Задание, с которым справится, в принципе, любой, потому что фазы деления друг от друга сильно отличаются. Но я была не способна толком даже на это.
Я стояла перед микроскопом, преодолевая очередной приступ тошноты.
— Начнешь первая? — тихо и вежливо спросил Эдвард. Клянусь, в уголках его губ притаилась насмешливая улыбка.
Я молчала.
— Вижу, это задание не годится для уровня твоего интеллекта, поэтому начну я…
— Может, этот электрошокер и не причинит тебе сильного вреда, но сделает очень больно, — мягко сказала я.
— Что-то я в этом сомневаюсь. К тому же, ты блефуешь. Воспитанные девушки так себя не ведут. А ты… этакая скромная псевдоинтеллектуалка, верно?
Я неторопливо положила руку в карман, и Эдвард проследил за этим движением. Он с любопытством склонил голову:
— И тут ты понимаешь, что ударить человека током посреди урока — это как-то слишком…
Я незаметно вытащила шокер и приложила его к его руке, которую он и не думал убирать.
— Почему она такая холодная? — мрачно спросила я.
Эдвард несколько переменился в лице, прищурился.
— В кабинете тепло. Почему у тебя такие ледяные руки?
— В снежки играл.
— Полчаса назад. Снег уже растаял.
— Просто положи свою игрушку в карман и займись уже лабораторной работой. Ты явно ненормальная.
Я хрупкая, неуклюжая, скромная. Но я ненавижу, когда меня дразнят и провоцируют. Я с яростью прижала шокер к его ладони и нажала на кнопку.
— Упс, — Каллен с притворно обиженным видом потер руку, — кажется, он у тебя неисправен… Какая досада.
— Он исправен, — пролепетала я. — Он должен был…
— Что? Не слышу. Ты что-то там щебечешь…
— Он работал, — бормотала я. — Он… был заряжен…
— Ничего, в другой раз ты обязательно поджаришь меня электрическим током посреди урока, а сейчас, может, всё-таки займешься работой?
Всё выше описанное происходило незаметно для глаз и тихо, потому что иногда люди вставали из-за парт, обсуждали свою работу. В классе не было так же шумно, как на перемене, но столько возни обычно ни на одном обычном уроке не встретишь. Мистер Баннер по большей части крутился около проблемных учеников. Наша с Эдвардом беседа маскировалась нашей работой над лабораторной.
— Кто я, по-твоему, такой? — спросил Эдвард насмешливо.
— Чудовище, — выплюнула, посмотрев ему в лицо обвиняюще. — Мне осталось разобраться с классификацией. И я разберусь.
— Уверена? — тихо спросил он.
— Уверена.
— Удачи, — он не улыбнулся, только озадаченно посмотрел на меня.
Он разозлил меня. Теперь я была готова расшибиться в лепёшку ради того, чтобы понять, кто такие Каллены и какого чёрта они забыли в Форксе на самом деле.
Мы раньше других закончили с лабораторной работой, потому что мне уже приходилось ее делать.
Могло показаться, что Эдвард смеётся. Он пытался шутить, высмеивать мою подозрительность. Но он нарочно провоцировал меня. Эта игра была нужна ему, чтобы изучить меня. Он смотрел на меня внимательно, оценивающе, холодно и бесстрастно. В конечном счёте у меня создавалось впечатление, что всё это — какой-то его психологический эксперимент, причем выводы Эдварду не нравятся. И тогда мне показалось, что ему не семнадцать, а тридцать. Я увидела морщинки у уголков его сомкнутых губ. Его точеные черты лица еще сильнее сделали его похожим на мертвеца.
Он играл со мной, чтобы вывести меня из себя и увидеть, что я знаю и на что способна. Если раньше я могла считать себя безумной и капельку сомневаться, то теперь я уверена, в том, что Эдвард и, скорее всего, вся его семейка — опасны. Он знает о моих догадках, но не боится. Ему наплевать.
Думая об этом, я бесстрастно смотрела в его лицо. Почему-то мне стало не по себе от открытия, которое я сделала слишком поздно, потому что анализировать хладнокровно мне изначально помешали эмоции.
— Ты носишь цветные линзы? — медленно спросила я.
Он недоуменно нахмурился:
— Что за чушь? Конечно, нет.
— Тогда твои глаза меняют цвет? В прошлый раз они были черные. Сейчас они почти желтые.
— Ты поразительно внимательна, — заметил он со странным вздохом сожаления.
— Только слепой идиот не заметит такой сильной разницы.
— Значит, все вокруг слепые идиоты.
— Так и есть, — бросила я, не подумав. — И почему твои глаза меняют цвет?
— Глаза-хамелеоны редкость, но не слишком большая, чтобы ей так удивляться.
— Это бред, — отрезала я, — глаза-хамелеоны не меняются на такие контрастные цвета. Я читала о них.
— Тебе нужно меньше читать и больше жить, не мешая другим. У меня они меняются. Не понимаю, почему ты так на этом зациклилась, — он безразлично пожал плечами, но я точно поняла, что вопрос его задел.
Он снова сжал кулак левой руки так сильно, что я увидела вздувшиеся вены. Мне лучше ничего сейчас не спрашивать.
И мой шокер, кстати, был прекрасно заряжен.
Мистер Баннер проявил к нам интерес, заметив, что мы разговариваем. Проверив наши ответы, он удивленно поднял брови:
— Мистер Каллен, неплохо бы и Изабелле дать поработать над микроскопом.
— Ее зовут Белла, — бросил Эдвард, глядя в окно и словно бы отрешившись от происходящего. — И я определил лишь две фазы из пяти.
Учитель вздохнул, глядя на меня:
— Вы уже делали подобную лабораторную работу.
— Или так или она гений биологии, в чём я лично сильно сомневаюсь, — пробормотал Каллен.
— Я действительно уже делала похожу работу, — сказала я.
Не похоже, что Эдвард, в принципе, заметил этот диалог.
Едва учитель отошел, он спросил меня кое о чём. Вопрос невинный, но я по его тону догадалась, что он с подвохом.
— Снег тебе не нравится, не так ли?
— Подслушивать разговоры чужих людей нехорошо, — процедила я.
— И холод тебе не нравится, — продолжал он, начисто игнорируя мой гнев, рука его всё еще была сжата в кулак, и, клянусь, я видела, как темнеют его глаза.
— Сырость я тоже не люблю, — брякнула я, вжав голову в плечи.
— Выходит, Форкс — не лучшее место для такой, как ты…
— Так и есть.
— Так, что привело тебя сюда, Белла? — резко спросил он, и мне показалось, что где-то в его вопросе было опущено какое-то ругательство.
Я очень хотела ответить «Не твоё дело», но не смогла. Его нельзя было злить. Не в ту секунду…
— Семейные обстоятельства, — сдержанно произнесла я.
— Что, конкретно, случилось? — с нажимом спросил он.
Мне почти становилось плохо. Я чувствовала, что от страха деревенеет каждая мышца тела.
— Моя мама опять вышла замуж.
— Когда?
— Причём здесь…
— Когда она вышла замуж? — голос его был тихим, но рука под столом не разжималась, и в этой руке, как я чувствовала, должна была быть моя шея.
— В сентябре…
— И у тебя проблемы с новым отчимом?
— Нет.
— Тогда почему же ты с ними не осталась?
Я молчала.
— Лучше бы тебе ответить, — сказал Эдвард.
— Это не твоё дело, — прошептала я, подняв на него взгляд. Я ожидала, что он прикончит меня на месте, но он только улыбнулся:
— Ты храбрая.
Я молчала, пытаясь понять его реакцию.
— Ты неплохой человек, Белла.
Мне совсем не нравился его тон.
— Но так получается, что иногда очень неплохие люди влипают в неприятности, которые им не по зубам.
— Неприятность — это ты?
— Нет, конечно, — ответил Эдвард. — Я здесь не причем. Ты хотела прямоты, и я с тобой сейчас честен. Перестань совать свой нос. Понимаешь, только в книгах и фильмах такие, как ты, побеждают. В реальности тебя раздавят. Легко, — шептал он мне на ухо, — и непринужденно. И даже не заметят того, что ты дочь шерифа захолустного городка, до которого никому нет дела. Белла, ты умница. Но умей вовремя остановиться, чтобы оценить свои силы. Просто добрый совет.
Снисходительность в его голосе была отвратительной.
— Ты не знаешь, чего я добиваюсь, — сдерживая слезы, пробормотала я.
— И чего? Ну? Скажи… Стать знаменитым журналистом, да? Вытаскивать правду наружу?
— Нет, — ком в горле упрямо не желал рассасываться.
— Ну, тогда кем?
Я молчала.
— Может, тебе лучше оставаться никем?
— Заткнись… — прошипела я, дрожа, чувствуя, как безошибочно и хладнокровно он давит на больное место.
— А мне кажется, эта роль тебе к лицу, так безопаснее будет. Для всех. И для тебя в том числе.
— Я не желаю тебя слушать.
— Может, ты не хочешь признать, что тебе просто скучно и тобой движет праздное любопытство пресыщенной девочки из Аризоны?
— Ты не знаешь меня.
— Нет, я хорошо знаю таких, как ты. Типичные, серые, скромные с пресловутым тихим омутом, в котором якобы что-то кроется, а на деле там пусто и нет ничего, кроме чисто женского тщеславия, эгоизма и желания стать подстилкой для какого-нибудь пафосного красавчика при деньгах. Ты скажешь мне, что ты не такая? — его взгляд физически обжигал насмешкой.
— Ты не понимаешь…
— Так объясни. Ну?
— Я хочу стать агентом Федерального Бюро Расследований… — а потом поняла, что реву и ненавижу себя за это.
Никогда не произносила этого вслух. Никому, включая себя. Хотя я посвятила занятиям по подготовке всё свободное время, начиная с первого класса в старшей школе. Мне было страшно произнести это. Это моя мечта и моя слабость. Я доверила это Эдварду Каллену.
Академия ФБР находится в Куантико. Там целый мир. Закрытый мир людей, которые изучают зло, чтобы искоренять его. Там своя церковь, своё общежитие, свои научные лаборатории.
А как я стану им, учитывая, какая я? Моё тело слабо, моя нервная система никуда не годится. Лучшее, на что я смогу рассчитывать каким-то чудом — отдел аналитиков. И то — не уверена, потому что там нужен потрясающий уровень стрессоустойчивости.
А сейчас я сижу и реву перед одноклассником, потому что он меня довёл.
— Мисс Свон, с вами всё в порядке? — спросил учитель.
— Мне нужно к медсестре. Прошу прощения… — пулей выскочила из кабинета. В пустом коридоре мои всхлипывания были слышны несколько гулко. Заставив меня сказать это вслух, он словно бы показал мне воочию, насколько несбыточна моя мечта.
Я дошла до конца коридора, почти успокоившись и обессилев. Обернувшись, я увидела Эдварда, который, сунув руки в карманы, шел ко мне навстречу.
— Какого… — я посмотрела на него с ненавистью. — Убирайся обратно.
— Учитель велел проследить, что с тобой всё в порядке.
— Плевать я хотела.
— Тогда прекрати реветь, — ответил он.
Я замолчала, мрачно глядя на него.
— Ты на экзаменах так же вести себя собралась? Что бы ты знала, это не сработает, выбери другую тактику. Такие хрупкие неженки, как ты, просто ломаются, даже не дойдя до экзамена.
— Ты издеваешься? Меня близко не пустят в Куантико. Посмотри на меня внимательно. Моя мама устроит истерику, как только узнает, где я хочу работать. Мой отец убежденный шовинист, который думает, что я гожусь только для материнства. Это не говоря о том, что у меня нет средств на обучение. Тебе, должно быть, смешно…
— Нет, ты просто меня раздражаешь, — сдвинул брови он. — От того, что ты тут стоишь и ноешь, ничего не изменится. Никто не будет тебя жалеть. И тебе самой не стоит.
— И что, по-твоему, мне делать?
— Отвечать на вопросы, — сказал Эдвард, чуть подняв подбородок с лёгким вызовом во взгляде. — У тебя ведь они есть, если верить тому, что ты читала сегодня на перемене. Отвечай на вопросы, ищи эти ответы, работай, чёрт возьми, и перестань думать о том, какая ты несчастная. Ты не имеешь на это права в эту конкретную секунду. Перечитай несколько глав этой книги, посмотри, что такое страдание, спроси себя, что именно тебе важно прямо сейчас.
Я вспомнила описанные в книге сцены и неожиданно перестала плакать.
— Меня бесит собственная предсказуемость, — я, впрочем, вытерла слезы. — Даже ты можешь спокойно читать меня…
— Мы уже выяснили, что это неправда, — неожиданно желчно ухмыльнулся он. — Я не могу тебя читать. Это тоже бесит. Словно… со мной что-то не так.
Я удивленно нахмурилась: