Гость тем временем снял шлем и зажал его левой рукой, прижимая к туловищу. Из-под шлема на наплечники упала волна длинных золотистых волос. На верховного епископа уставились холодные глаза голубого цвета, точь-в-точь как у послушника, незаметно уколовшего его.
– Ну, здравствуй, верховный епископ, – спокойным, немного шипящим голосом поздоровался гость. – Прошу прощения, что беспокою без приглашения. Ты же знаешь, у нас, паладинов, не так много времени, чтобы тратить его на ненужные формальности.
Кламион скорее понял, чем почувствовал, что опорожнил под себя кишечник от страха. Все это, паладин у дверей, мстительная улыбка наполовину с гримасой отвращения на лице ублюдка-юнца и игла, торчащая из его груди, означало две вещи. Первая – его предали, а вторая – он умрет. Осознание происходящего наполнило его разум таким ужасом, что он почти утратил способность рассуждать. Но какая разница? Он уже был мертв.
Первый паладин подошел к кадке, ухватился за ее края окованными железом пальцами свободной руки и без усилий покачал ее из стороны в сторону вместе с содержимым, расплескивая воду на роскошный ковер.
– Сперва я хотел поговорить с тобой наедине, – Вилларион, прим-паладин Первого Собора Церкви, аккуратно погладил стальной перчаткой голову Кламиона и отступил на шаг назад, чтобы лучше видеть первосвященника. – Поговорить по совести, мой старый добрый друг. Но потом я передумал. Ты сильно изменился, брат Кламион. И, видит Святой Лорх, говорить нам было бы не о чем.
Вилларион подошел к столу Кламиона и взял в руки один из колокольчиков, приподнял его на уровень глаз и позвонил, прислушиваясь к мелодичному перезвону. Огромная ладонь резко сжалась, сминая тонкий металл.
– В кого ты превратился? – спросил с отвращением Вилларион и отшвырнул кусок металла в угол покоев. – Колокольчики? Святой Лорх, колокольчики!
Кламион смотрел на прим-паладина, всем своим существом желая лишь одного – чтобы Вилларион дал ему маленький шанс на спасение. Ведь не зря же он говорит с ним, вместо того, чтобы просто убить? Мысли Кламиона судорожно заметались, стараясь выстроить хоть какую-то цепочку в голове, которая позволила бы ему сохранить жизнь. Святой Ваал, если бы только он мог говорить!
Но верховный епископ ошибся. Его участь была предрешена заранее. Прим-паладин Вилларион не знал, что такое жалость, прощение или милосердие.
– Ты предал нас, ублюдок. Предал интересы Церкви, – голос Виллариона стал бесцветным, словно он зачитывал какой-то свиток. – Ты поставил свои мелкие интересы выше интересов Церкви. Ты обвиняешься в измене. Скажешь что-то в свое оправдание, старая толстая свинья?
«Тварь! – мысленно заорал Кламион. – Тварь!..»
Он бы мог привести сотню доводов в свою защиту, мог бы купить свою жизнь, мог бы… Это было бессмысленно. Он уже мертв.
Вилларион склонился над неподвижным первосвященником, так что едва не соприкоснулся с ним лбами. Его чисто выбритое лицо, без единого изъяна, встретилось с холеным и жирным лицом Кламиона, обрамленным идеально ровной бородой.
– Ты в самом деле верил в то, что я безумен? – прошептал паладин, буравя Кламиона тяжелым взглядом. – Ты в самом деле считал, что твой старый добрый друг окончательно рехнулся со своей верой? Что он способен лишь проливать кровь врагов во славу Святого Лорха? Старый дурак.
Рука прим-паладина сжала край кадки и медленно повернула ее, открывая обездвиженному верховному епископу вид на противоположную от входной двери стену как раз в тот момент, когда потайной ход открылся и в кабинет вошли двое. Один в белоснежной робе, второй в серой. Они подошли ближе и встали в шаге от кадки. Вилларион еще раз повторил свои последние слова, но уже шепотом:
– Старый дурак…
Глаза Кламиона открылись еще шире. Только теперь он понял, насколько он был глуп и слеп. Прямо напротив него стояли Калеб и маг, живой и невредимый. Святой Ваал, как же он мог так просчитаться? Хотя какая теперь была разница? Никакой.
Вилларион повернул кадку обратно, встречаясь с обезумевшим от ужаса верховным епископом взглядом.
– Пора прощаться, – уголком рта улыбнулся прим-паладин. Он резко встал и перед тем, как надеть шлем, провел рукой по своим позолоченным, до плеч, волосам, приглаживая их. Его лицо, настолько красивое и чистое, что с него могли писать лики ангелов, исказило отвращение, которое тут же исчезло под сталью глухого шлема.
– Отдайте его палачу! – раздался приглушенный из-за шлема голос. Вилларион на миг задумался и встрепенулся. – Нет! Ты! – стальной палец указал на полуголого юнца, все это время стоявшего у окна с опущенной головой. – Мальчик, утопи эту грешную тварь в его же сраме. Не стоит марать о него честное железо!
Последнее, что увидел верховный епископ Первого Собора Церкви Кламион перед тем, как маленькие, но цепкие ручки схватили его за волосы и опустили непослушную голову под воду, было его собственное перекошенное от ужаса лицо, отражённое в глазах мага, который вплотную наклонился к нему и заботливо поправил прядь волос, повисшую посредине лба.
Глава 8
Смена?
– Вперед, парни! – неожиданно хрипло завопил Вепрь и с широко раскрытыми от страха глазами указал мечом наверх. – Полезли!
Десятки дружно поползли вверх, стараясь не столкнуться с выжившими стражниками, скатывающимися вниз. Одно стремительное мгновение, и Патрик уже наверху, в самом центре бойни. Только что юноша с тоской смотрел на силуэты людей в лагере, упираясь спиной в бочонок с песком, а вот он уже лицом к лицу с напирающими мертвецами.
«Смена!» – один крик, отделяющий их от кошмара наверху. И он прозвучал. Патрик успел заметить, как много было нежити впереди. Несколько сотен! Если бы не мост, перекрывающий поток мертвяков до маленького ручейка, защитников давно смяли и нежить прорвалась в центральную часть города.
Мертвецы бездумно напирали друг на друга, едва не продавливая ряды стражников. Это мало напоминало бой на мечах, которому учили стражников наставники на тренировочных площадках, когда мечом ты атакуешь врага, а щитом принимаешь его удары. Нет, это была толкучка в тесноте. Давящие со всех сторон плечи и щиты товарищей. Скрежет зубов и проклятья. Живой заслон на пути толпы мертвецов.
Патрик запоздало вспомнил слова солдата снизу. Всеединый, как же он оказался прав. В такой давке не стоило и думать о том, чтобы нанести точный удар мечом. Сражаясь в два ряда, как их приучили, мужчины сперва пытались атаковать нежить мечами с задней позиции, укрываясь за напарниками со щитами, но быстро понимали бесполезность таких действий. Нежить не обращала на выпады никакого внимания, продолжая упрямо напирать на живых. В самом дел, ну что им в пробитой груди или отрубленном ухе? А меч, попавший в глазницу, и вовсе застревал в ней и падал под ноги вместе со своей жертвой. Так в эту глазницу еще надо было исхитриться попасть!
Патрик сразу сообразил, что меч в этом бою ему не пригодится. Вместо выпадов со второй позиции, стражник уперся в спину напарника, давая ему дополнительную точку опоры на вершине укрепления. Довольно быстро все воины последовали его примеру. Мужчины отбросили ненужные мечи за спины и взялись за щиты двумя руками. Все, на что они могли рассчитывать – это удерживать позицию на верху заграждений и постепенно оттеснять нежить назад или скидывать с моста в канал.
Патрик видел краем глаза, как Вепрь изловчился и мощным ударом щита сбросил мертвеца в воду. Но тварь успела уцепить за руку зазевавшегося стражника, отбивающегося рядом, и увлекла его за собой. Юноша, холодея от ужаса, слышал крики несчастного, всплывшего на поверхность и заживо раздираемого мертвецом, крепко ухватившего того со спины. Патрик не видел, но догадывался – оба быстро ушли под воду и уже не всплыли на поверхность.
Вся нежить слилась перед его глазами в одну неразборчивую и вопящую массу. Яростная волна мертвяков, желавшая разорвать его в клочья. Напарник исчез. В одно мгновение. Его просто не стало. Последняя преграда между юношей и мертвецами пропала. Нежить тут же стала напирать в брешь. Патрик шагнул вперед, судорожно вцепился в щит обеими руками и вжал голову в плечи, моля Всеединого, чтобы мореное дерево выдержало эти безумные удары и толчки. Он словно стал единым целым со своим щитом, стараясь вжаться в него как можно сильнее и теснить невидимого врага прочь.
То ли это совместное усилие помогло, то ли напор нежити стал ослабевать, но мужчинам удалось отбросить тварей с укреплений. Патрик, которому, откровенно говоря, повезло оказаться в бою почти на самом краю, а не в середине, пытался отдышаться и беззвучно радовался этой победе. Кто-то, увлеченный боем, продолжал драться с мертвяками, спускаясь с заграждения на другую часть моста.
– Стоять! – заорал один из солдат, незаметно как оказавшихся в самом центре боя. Юноша видел краем глаза, как они ухитрялись орудовать мечами в такой тесноте. Эта троица просто-напросто не сменилась вместе со стражниками, а осталась наверху с новой сменой. – Держать строй!
– Не бегите за ними! – подхватил второй, ловко срубая голову очередному влезающему наверх мертвецу.
Вовремя остановленные мужчины возвращались наверх. Еще миг, и они могли бы устремиться за нежитью дальше. Третий солдат, высокий и смуглый самалец молча вскинул руку вверх. Протяжно взревел рог, означая окончание одной смены и начала другой. Мужчины повернулись в сторону лагеря.
– Стоять, сучье племя! – рявкнул второй солдат, хватая за кромку наплечника стражника, собиравшегося прыгнуть вниз. – Разве была команда?! Кто побежит без моей команды, я лично повешу!
Патрик украдкой наблюдал за солдатами, с ног до головы запачканными в крови. Они и не думали останавливаться на передышку. Стоило только очередному мертвецу кинуться вверх, как он тут же катился обратно. Голова отдельно, туловище отдельно. В отточеных смертоносных движениях этой троицы было что-то ужасное и притягательное. Наверное, подумал Патрик, так и должны были выглядеть Боги войны. Ну или очень похоже.
– В защиту! Держать строй! – снова закричал первый солдат, заметив, как на мост устремилась еще одна волна отчаянно воющих мертвецов. – Все только начинается, ребята!
Стражники, уже обрадованные тем, что смогли выстоять свою смену и остаться в живых, разом помрачнели, но спорить с солдатами и не подумали. Мужчины сомкнули щиты и приготовились отбивать новую атаку. По доносящимся из-за спины голосам, Патрик понял, что пришла смена – две новые десятки.
– Слушать сюда! – раздался снизу крик тщедушного солдата, обращенный к новоприбывшим.
И снова теснота и толкотня, так не походившая на бой. В этот раз Патрику повезло больше – его новый случайный напарник, которому он помогал теснить мертвяков, продержался до конца схватки. Атака была отбита. Третий воин снова поднял руку вверх. Еще раз взревел рог.
– Смена! – во все горло гаркнул солдат. – Живее, мать вашу!
– Вниз! – заорал Вепрь и в два прыжка оказался снизу, на мосту. Остальные стражники не заставили себя долго ждать. Прыгая, Патрик услышал, как первый солдат спрашивал у второго:
– Может, передохнем, Груд? Атаки слабеют. Похоже этих тварей все же становится меньше.
– Ты устал? – ехидно ответил второй солдат, Груд. – Жди смены, Травэ! Не думаешь же ты, что эти сопляки смогут сдержать эту дархумову напасть?!
Патрик оказался внизу раньше, чем услышал слова третьего воина, молчавшего все это время. Выбившиеся из сил люди попадали вниз и с трудом переводили дыхание. На ногах остались только Вепрь и Патрик.
– Да твою-то мать… – протянул Вепрь, обводя выживших взглядом. –Пощипали нас мертвяки.
Из двадцати человек не хватало пятерых. Еще двое были серьезно ранены. Они не смогли встать без посторонней помощи.
– Пошли, братцы, чего ждать, – бросил незнакомый Патрику молодой стражник из другой десятки. – Подальше от этого дархумового дерьма.
Он не успел сделать и пары шагов, как на его пути оказался щуплый солдат. Его тяжелый взгляд не сулил стражнику ничего хорошего.
– Сивонна Бачча! – выругался солдат и с отвращением сплюнул под ноги. – Куда ты собрался уйти, сопляк? Без моей команды?
Стражники замерли. Все взгляды были устремлены на солдата, который неожиданно смягчил тон и ласково обратился к юноше:
– Ну, иди, братец, если невтерпёж.
Такая доброта подействовала лучше угроз. Стражник испуганно отшатнулся от солдата и вернулся к заграждению. Патрик понял, что уйти без приказа было равносильно преступлению. Их наставники не были столь категоричны, особенно после обучения. Но сейчас ими командовали солдаты. Люди, побывавшие на войне. А на войне, как говорил мастер Рорк, преступлений много, но наказание одно – смерть.
– Сидите и ждете сигнал, – как ни в чем не бывало, продолжил солдат. – Если смена не справляется – лезете обратно. Услышали сигнал и мой приказ – тогда можете проваливать!
Словно в подтверждение его слов зазвучал боевой рог.
– Свободны! – с плохо скрываемым презрением бросил солдат в лицо тому самому стражнику, желающему сбежать поскорее, и добавил вслед остальным уходящим мужчинам ровным голосом с ноткой уважения, будто говорил с равными. – С боевым крещением, стражнички.
Они вернулись к тому месту, где оставили лишнее оружие, и расселись прямо на холодных камнях мостовой, стараясь устроится так, чтобы не видеть происходящего на мосту. Патрик, и сам не до конца осознавая случившееся, смотрел на бледных и усталых товарищей. Все вокруг молчали, погрузившись в свои мрачные мысли. Даже всегда словоохотливый Вепрь сидел тихо и угрюмо рассматривал кровь на своем мече. В отличие от остальных, кто ухитрился пустить в дело сталь в давке, десятник не торопился оттирать красные пятна.
Все они еще были под впечатлением от боя. Постепенно люди приходили в себя. Тихая брань перемешивалась с молитвами. Кто-то украдкой шмыгал носом и вытирал слезы. Мимо них, в сторону моста, быстрым шагом прошли две десятки, новая смена.
– Братцы, что там? – не удержался от вопроса один из воинов, руки мужчины заметно дрожали от страха. – Неужто и правда мертвецы ожившие?
– Слушай солдат, – скупо бросил Вепрь, не отводя взгляд от меча. – Дело говорят.
– Да скажи ты нормально! – скривился еще один стражник с перекошенным вбок, не раз переломанным носом. – По вам видно, что уже побывали на мосту. Чего нам ждать-то?
– Слушай солдат! – рявкнул кто-то из отдыхавших в десятке. – И держи крепче щит, мурло любопытное!
– Точно! Слушай солдат! – злорадно хохотнул второй, без малейшего намека на шутку. – И смотри, не обосрись!
Послышались нервные смешки. Патрик тоже не стал скрывать улыбку. Внезапно он понял одну простую вещь. Всеединый! Он выжил в этом бою! Выжил!
– Чего ты сказал! – завопил уязвленный обладатель сломанного носа. – А ну!..
Вепрь молча встал на ноги перед выскочкой, шумно высморкался в увесистый кулак и оттер его о куртку стражника. Теперь смеялись уже все выжившие. То ли окровавленный вид Вепря, то ли слава сильнейшего задиры среди Щитов Короны подействовали на стражника, а может, его утянул десятник, но кривоносый исчез в мгновение ока. Вепрь так же молча сел обратно на мостовую и вернулся к своему мечу.
Смех быстро сошел на нет. Стражники снова погрузились каждый в свои мысли. Патрик неожиданно вспомнил о доме, о матери. Те, что нападали на них… Они ведь тоже были чьими-то детьми. Чьими-то родителями. Мужьями и женами. Целые семьи превратились в мертвяков, которые пытались прорваться через мост в остальную часть города. Только стражники и несколько солдат разделяли эти два мира с мостом посередине.
«Смог бы я убить мертвеца, окажись на его месте отец? – неожиданно спросил себя Патрик и тут же ответил. – Конечно же, смог. Или погиб бы сам! Откуда все это взялось? Что за неведомая сила наложила на бедных горожан это жуткое проклятие?»
Из разговоров и перешептываний вокруг юноша уже примерно представлял себе, что происходило там, за мостом. И все же, руководствуясь здравым смыслом, отказывался верить в этот кошмар, хоть глаза видели все это минутой раньше.
«А что, если они потом превратятся обратно?» – вдруг подумал Патрик, чувствуя, как холодеет его сердце от такой мысли. Кажется, он скинул в реку двоих или троих. А скольких порубили другие и утопили другие защитники? Сотни!
Никто не заметил, как к отдыхавшим стражникам подошел мастер – сержант.