Принцесса нервно скомкала салфетку:
‒ Маэстро, смотрите, как она загребает ногами.
‒ Не скажите, зато с каким пафосом – царевна! Вот Ферапонт сутулится словно верблюд.
‒ Точно, точно, из-за неё.
‒ Коне-е-чно! – поддакнул я.
‒ А что думаете о Платоне?
‒ Обременён ролью наследника. Весь такой напряжённый, у меня аж спина начинает ныть, когда на него смотрю.
‒ Маэстро, я не об этом. Мне предлагают за него замуж идти.
‒ От судьбы не сбежишь, брак дело ответственное, тут не до романтики.
‒ Всё из-за этого проклятого гелия! Павел ещё не знает, что его ждёт там, на Нибиру.
‒ Это верно, счастье супружеской жизни любого сделает Фадеем Беллинсгаузеном.
‒ Это вы о чём?
‒ Об Антарктиде, шестом материке Земли, разве не читали?
‒ Говорят там холодно.
‒ А-адский мороз, Антарктида, одним словом! Но у меня такое чувство, что об Ферапонта можно айсберги плавить. Обратите внимание: Модлен уже смеётся.
‒ Действительно, ‒ принцесса близоруко прищурилась, рассматривая в деталях, как танцует её партнёр.
2. Честь семьи
Пять лет назад, планета Марс, за кулисами Арагонского Большого театра.
‒ Ты здесь главный распорядитель? Держи выходное пособие, ‒ Лафрок протянул Туру увесистый конверт. ‒ Потрудись объявить номер Вуста в конце шоу.
‒ Это чей приказ? Программу никто менять не будет, – не глядя на презент, возразил Тур.
‒ Мой! Этого, что недостаточно для тебя? – Лафрок показал содержимое конверта.
‒ Попробуйте обращаться на Вы. Уверен, что у Вас это может получиться при должном прилежании и усердии.
‒ Что? Щенок! ‒ Лафрок аж подпрыгнул от наглости. – Ты сейчас себе харакири сделаешь, если не извинишься с поклоном.
‒ Ваш протеже, чувствуется, только этим и занимается, поклонами, – Тур вызвал в переговорную трубу охрану.
‒ После представления задержись, щенок. Возьму на себя труд заняться твоим воспитанием, бесплатно фальцетом запоёшь, – пообещал через плечо Лафрок, уводимый службой безопасности.
‒ Всегда пожалуйста, не забудьте привести своего дружка, как наглядное пособие.
В центре авансцены прожекторы образовали из столбов света частокол, за котором по разным сторонам стояли родственники и друзья дуэлянтов. Драматизм ситуации состоял в том, что Лафрок претендовал на пост дожа Арагона и явно намеренно спровоцировал молодого Рема, чтобы публично унизить сына конкурента в глазах избирателей.
Лафрок немедленно намотал на руку шитый серебром шарф и стал кружить, пресекая любые попытки юноши атаковать ударами тяжёлой парчи с последующим нанесением неглубокого пореза длинным узким стилетом, явно намереваясь поиздеваться над неопытным противником.
Рем с каменным лицом смотрел, как сын слабеет от потери крови. Он оказался в патовой ситуации, когда любое действие вело к позорной смерти наследника согласно кодексу дуэлей Марса. Отказаться нельзя: правосудие и общество будут на стороне оскорблённого Лафрока, его семья получит законное право убить Тура любым способом, чтобы получить удовлетворение. Рем не хотел потом хоронить сына с обезображенным лицом и позорной надписью на теле. В тоже время он знал, что Лафрок весьма коварный бретёр. Оставалось надеяться на его величество случай, но судьба этой ночью сделала выбор не в пользу юного Тура. От слабости он начал поскальзываться в лужах собственной крови, а противник с хладнокровной улыбкой продолжал смертельную работу.
Чтобы остановить пытку и избежать позора Рем выхватил клинок и, стремительно шагнув в круг света, вонзил в сердце наследника острый стилет, отлично понимая, чем грозит лично ему этот удар. Но главное было сделано: семья Лафрока осталась неудовлетворённой, её представителю не удалось прирезать на глазах семьи извивающегося от боли обидчика и посмеяться над стонами умирающего.
На следующий день марсианская Фемида осудила Рема Великолепного на пожизненный срок, отправив отбывать наказание в «Крепость Богов», самую жестокую тюрьму на полюсе Марса.
3. Роковая встреча
Наконец я избавился от общества графа, но добежать да бара не получилось, потому что воткнулся носом в костяные пуговицы форменного кителя Лафрока. Этого подонка я по-честному обходил кривыми переулками из опасения, что наговорю колкостей, которые придётся исполнять. Конечно, злился непередаваемо, но чего не сделаешь ради благополучия империи!
‒ У Вас всё хорошо? – поинтересовался, задрав голову.
‒ Просто отлично! Ваш секретарь нашёл первоклассный номер с большими кроватями. От имени делегации выражаю благодарность! Как вы знаете, у Марса непростые отношения с империей после войны за независимость. Вы делаете огромную работу, помогая отстраивать заново мосты доверия между правительствами наших планет, ‒ ответил высокий марсианин с золотистыми глазами.
‒ Старался. Без Вашего участия фестиваль выглядел бы печально, без огонька-задора, так сказать. Рад, что всё устроило. Очень беспокоился, как перенесёте земную гравитацию.
‒ Вы знаете, благодаря межмолекулярным излучателям вполне сносно. Правда, необходимость постоянно принимать катализатор, конечно, изматывает. Вкус, доложу я вам, преотвратительнейший.
‒ Хо, зато на Марсе первое время будите чувствовать себя Геркулесом, пока организм не очиститься. Смотрите, не привыкайте, ещё попадёте в смертельные коридоры переоценив силы. К сожалению, сейчас это не редкость. Когда первые сто лет проходят, арны начинают искать приключений, чтобы наполнить, так сказать, вдруг надоевшую жизнь событиями. В результате живут в среднем по 700 лет: гибнут от несчастных случаев. А ведь могли ещё столько полезного сделать для своей расы.
‒ У нас ещё хуже: дай Бог, чтобы пять столетий набирали. Всё из-за наследственной агрессивности. Атмосфера Марса, наверное, сказывается. Постоянные войны, интриги между домами обычное дело. Убиваем друг друга по любому поводу. Женщины не успевают рожать: на планете нехватка населения. Я вас не задерживаю? ‒ поинтересовался марсианин, заметив, что я достал часы.
Мне действительно надоело слушать Лафрока. У меня родилась совсем своя идея после слов: «обычное дело».
‒ Экселенс, у меня к вам деловое предложение, хочу показать местные красоты, заодно обсудить перспективы на будущее, ‒ убирая в карман жилета серебряные с рубинами Breguet Classique, предложил марсианину.
‒ Просто необходимо, когда и где? ‒ живо откликнулся благодарный за беседу марсианин.
‒ Замечательно, жду утром у эллингов, на аэродроме «Вальхёл». Уверяю, не пожалеете.
4. Смерть в облаках
Легкомоторный биплан сел на верхнюю палубу воздушного судна, неспешно дрейфующего над планетой. На фоне покрытых снегом Гималайских гор и перисто-кучевых облаков, огромная сигара небесного гиганта казалась крохотным серебристым лепестком, случайно занесённым беспокойным ветром в суровую компанию холодных вершин.
Итак, о чем речь, маэстро Ленар? – спросил Лафрок, вытянув в проход между столиками, не рассчитанными на рост марсиан, длинные ноги.
Я отпил приготовленный барменом под моим руководством абсент, помолчал, собираясь с мыслями, затем ответил:
‒ Собственно, у меня два вопроса: судьба Рема Великолепного и возвращение агентства «Альт Пальмира» на Марс?
‒ По прибытию немедленно обсужу с руководством возврат лицензии вашему агентству. Думаю, в ответ на участие Марса в фестивале, вопрос будет решён положительно.
Что касается компаньона: как вы, наверняка, знаете, были нарушены правила дуэли. По законам Марса за это полагается пожизненное заключение, что, собственно, и было исполнено. Знаю ‒ вашей вины в этом возмутительном происшествии не было. Сожалею, и готов оказать посильную помощь, но вопрос с помилованием придётся отложить на некоторое время.
‒ И насколько, как вы думаете? – спросил ровным голосом, хотя меня уже начинал бесить надушенный какой-то дрянью голенастый пеликан с чёрными кудряшками.
‒ Все будет зависеть от степени нашего сотрудничества. Вы понимаете, ‒ посчитав пальцами воображаемые деньги, подмигнул Лафрок, потом выпив абсент, разгрыз лошадиной челюстью зёрнышко кофе со стола.
‒ А если я сделаю уникальное предложение.
‒ Не могу даже представить, о чём это? ‒ Лафрок перестал противно хрустеть и с недоумением уставился на меня в ожидании подвоха.
‒ Знаете, мне последнее время не везёт с ядом. Решил попробовать ещё раз: в абсент намешал. Новый рецепт, слегка волнуюсь за качество, но, думаю, что сработает. Как самочувствие?
Лафрок на некоторое время замолчал, пытаясь классифицировать необычные, судя по всему, для него ощущения. Марсианин к подобного рода диверсии явно не был готов. Затем воскликнул:
‒ Да вы что, с ума сошли что ли! Меня предупреждали, что вы человек со странностями, но я не верил слухам!
С Лафрока куда-то слетела вся напыщенность. Он не знал, что предпринять: с одной стороны, пернатая глупость и отсутствие опыта в подобных делах мешали осознать, что произошло, с другой, до икоты напугался слова: «Яд». Он уже начал придумывать, каким образом у него болит желудок.
‒ Ой, ой, ну что вы, право, так реагируете на неудачный розыгрыш. Извините ради Бога! ‒ я с искренним участием попробовал его успокоить.
Лафрок со всем вниманием осмотрел бокал, затем решил удостовериться:
‒ Точно шутите?
‒ Ну, конечно, что себе взяли в голову. Ну, когда я мог подлить яд? Сами посудите. Что за ерунда! Перестаньте волновать пассажиров. Мне, например, должность дожа на Марсе совсем не к чему, ‒ я откинулся на спинку, чтобы получше рассмотреть эволюции на длинном лице марсианина.
‒ Хорошо, допустим. Правда, не понимаю причём здесь должность дожа. Как я могу быть поверить, что со мной всё в порядке? ‒ в раздражении спросил Лафрок.
‒ Ну чем вас успокоить. Хотите выпью из вашего бокала? Вот, смотрите, наливаю абсент и пью, ‒ с этими словами я зажмурившись опрокинул в себя неразбавленное спиртное. ‒ Все успокоились?
‒ Давайте все же прекратим нашу встречу, ‒ с нервным смешком промолвил Лафрок и встал.
‒ Конечно, зачем терять драгоценное время. В больнице, например, в любом случае окажут квалифицированную помочь, ‒ с серьёзным лицом поддержал я.
‒ Да, почту за лучшее попрощаться, ‒ с этими словами вдруг побелевший маэстро ринулся к выходу на площадку для бипланов.
‒ Поторопитесь! Тут не меньше часа, потом анализы, результаты, ‒ бросил вдогонку спешащему вдоль панорамных иллюминаторов марсианину. Подозвал рукой официанта и заказал кофе. Не успел дождаться, как длинными шагами подскочил Лафрок и нервным голосом спросил:
‒ Вы точно ничего не подливали? Можете присягнуть? ‒ положив два пальца на спинку стула, чего я категорически не переносил, потребовал Лафрок.
‒ Конечно, успокойтесь, ещё раз говорю! Извините, пока не улетели, всё хотел узнать, ну, просто, не у кого спросить на Земле. Сколько порезов нанесли несчастному Туру? Совсем молодой был человек, молодой и неопытный, - я покачал головой, сочувствуя юноше, не успевшему израсходовать авансы судьбы.
‒ Какая сейчас разница! Что за вздор! – закричал совсем потерявший контроль над собой Лафрок.
‒ Ну не знаю. Может быть, для вас это и не окажется вздором, ‒ ответил тихим голосом психоаналитика.
Официант принёс кофе. Я сделал небольшой глоток, изучающее рассматривая снизу-вверх долговязого Лафрока одним глазом.
‒ Так! Что вы от меня хотите? – Лафрок сел напротив, придвинув вплотную к столу алюминиевое кресло, отчего упёрся в меня острыми коленями.
‒ Ничего. Уже совершенно ничего. Молчите ‒ дело ваше. Поторопитесь, вижу лётчик идёт к аппарату, а следующий нескоро будет.
Дирижабль начал входить в кучевые облака, и если ещё недавно можно было наблюдать необычайно красивое гало вокруг солнца, то теперь оно исчезло.
Лафрок, окинув возможного отравителя недоверчивым взглядом, молча вскочил и быстрым шагом удалился на лётную палубу. Не успел я допить кофе, как он прибежал, и, нависая курчавой шевелюрой, начал обвинять:
‒ Вы все подстроили. Вот, извольте, самолёт не может взлететь.
‒ Это больная фантазия. Не думал, что у вас такие слабые нервы. Смотрите, совсем побелели, перепад давления плохо переносите? – спросил с озабоченным видом.
‒ Хорошо, я отвечу на ваш вопрос. На момент, когда Рем диким образом мне помешал, я нанёс дюжину порезов и собирался сделать последний, заключительный! Так-с, довольны. А теперь идёте к капитану судна.
‒ Зачем, позвольте узнать?
‒ Засвидетельствуете, что ничего в абсент не добавляли.
‒ Вот этого, к сожалению, не могу сделать.
‒ Как, вы только что клятвенно уверили, что ничего не было, а сейчас говорите обратное? Вы это намеренно приготовили? Я понимаю ваш замысел ‒ хотите извести меня догадками. И не надейтесь! Немедленно потребую у капитана, чтобы вас арестовали, ‒ Лафрок повернулся к рубке управления.
‒ Постойте, могу сказать точно, что ничего кроме сахара и воды в абсенте не было. Все остальное, это буйное воображение. Чувствуется, проспорил я своему камердинеру Гектору. И смею уверить, довольно круглую сумму.
‒ Вы на меня пари держали с механическим слугой? Изъясняйтесь внятно, я требую!
‒ Конечно, нет! Спорили на безобидный розыгрыш, не на вас же… ‒ я окинул высокого Лафрока презрительным взглядом.
Сверкнув от возмущения глазами, взбешённый Лафрок отправился в рубку Цеппелина, который успел войти в сплошной фронт высококучевых облаков без просветов.
Невозмутимый капитан в кителе с наградными планками за войну на Марсе, допросив бармена, официальным тоном предложил беспокойному пассажиру подождать с разбирательствами, пока не прибудем на аэродром, или отправляться на пассажирском биплане в Пальмиру, большего сделать не мог и не желал.
Лафрок снова расположился напротив меня и начал нервно постукивать пальцами по алюминиевому краю прикрученного к полу стола, не понимая на что решиться.
В это время меня отзывает в сторону молодой бармен и шёпотом просит не впутывать его в историю со вздорным марсианином.
Когда сел за столик, Лафрок приступил с допросим:
‒ О чём вы шептались с барменом.
‒ Он отдал мне отравленный сахар и предложил вас зарезать, чтобы не раздражали беготнёй пассажиров, ‒ с этими словами я выкинул в распахнутый иллюминатор несколько кусочков тростникового сахара.
‒ Так, у вас здесь сговор. Хорошо. Это дело так просто с рук не сойдёт.
Со стороны Пальмиры раздался в небе стрёкот мотора и показались крылья двухместного биплана. Лафрок без раздумий кинулся наверх, но его ждало разочарование. Так как прежний биплан из-за поломанного шасси не смогли убрать с полосы, то вновь прибывший самолёт, сделав круг, улетел.
Лафрок ссутулившись медленно подошёл и с дрожью в голосе стал просить:
‒ Умоляю, скажите, чем меня отравили. Какое есть от этого противоядие.
‒ Вот, а теперь вы задаёте два вопроса. Гримасы судьбы, что здесь скажешь.
‒ Я сделаю все от меня зависящее, чтобы освободить вашего компаньона. Только спасите, ради бога, дайте противоядие.
‒ Понимаете, какая история, мне от вас ровным счётом нечего не нужно: Рем вчера доставлен на Землю гвардейцами, «Альт Пальмира», уверен, сможет обойтись без ваших услуг. Да, в Арагоне, наверняка, сделают новые выборы на пост дожа. Вы полный банкрот. Через час начнёте корчиться от невыносимой боли прямо здесь между столиками, гарантированно. Умрёте, как умер юноша Тур. Итак, предлагаю проститься с жизнью достойно и без мучений на дуэли, если победите, заберёте противоядие в кармане жилета, ‒ я достал небольшой флакон с жидкостью и выставил руку в иллюминатор, ‒ или выбрасываю без раздумий.
Лафрок в крайне возбуждённом состоянии человека, отчаявшегося что-либо противопоставить судьбе кроме своего мужества, развернулся и проследовал, не оглядываясь, на лётную палубу в густой туман обступивших дирижабль облаков.
Взбежав следом по лестнице, попросил лётчика и механика быть свидетелями ввиду экстренности ситуации.