Йоханн кивнул.
― Вероятно, да. И хотя у упырей голод ― часть существования, к нему можно привыкнуть, и практически в любой момент вернуться назад. У Талии же ― в ее нынешней ипостаси ― такого шанса не будет.
Роман задумался. Он уже знал об этом, Прайс рассказывал все еще в то время, когда Талия только-только начинала разбираться со своей жизнью. Тогда, на предложение стать упырем, она не ответила, и вопрос замяли, а Роман не хотел принимать подобное решение против ее воли.
Сейчас он был готов рискнуть.
― Что надо, чтобы она стала упырем, ― спросил Годфри. ― Больше моего яда? Или кровь?
Йоханн нахмурился. Несмотря на то, что Талия была для него просто интересным экспериментом, он не желал девочки подобной судьбы. Его молчания и хмурый взгляд Роман принял за согласие, и уже сделал шаг по направлению к палате, но Прайс его остановил.
― Так нельзя, Роман.
― Можно, ― едва ли не прорычал Роман.
Годфри был настроен решительно, в отличии от Прайса. Доктор даже слушать ничего не желал о таком доноре, как Роман.
― Никогда! Думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься? Талия не станет такой же, как ты.
– У нас есть выбор? Сам же знаешь. Делай что тебе говорят, Прайс!
– И не подумаю, маленький мерзавец.
Годфри в конце концов не выдержал. Схватив доктора за горло, он приподнял его вверх, отрывая от пола.
– Если она умрет, я сожру тебя живьем. Я не шучу, Прайс. Делай переливание, сейчас же! Я не стану повторять трижды!
―Роман! ― прикрикнул Руманчек, хватая друга за руку. Упырю пришлось отпустить доктора. Питер схватил его за локоть и оттащил в сторону. ― Подумай обо всем спокойно, ― зашептал он. ― Пока ситуация стабильная, пусть так и остается. Перелить Талии кровь всегда успеем.
― Да, а если она сейчас умирает! ― в ответ зашипел Роман. ― Я не готов так рисковать. Пусть лучше ненавидит меня ― после смириться и поймет, что это было для ее же блага. Мне главное, чтобы она была живой, черт возьми!
Годфри здесь вершил судьбы всех и каждого. Препятствовать ему – дразнить смерть. Все чаще он напоминал Оливию, такой же безжалостный эгоист, такой же жалкий и боящийся одиночества. Даже действующий, казалось бы, на благо, он в первую очередь думал только о своей выгоде.
Питер не мог ничего возразить. Он посмотрел на Талию через плечо. Он даже представить не мог, что увидит её почти мертвую, бледную, еле дышащую. Все её тело было в мелких порезах, истыкано какими-то трубками. Волосы и те потускнели. Он не узнавал её. Не мог поверить, что это та бойкая девушка, что играла с самим Романом Годфри.
― Ладно, ― сказал он, хотя очевидно, что в данном вопросе его слово ничего не значило, если даже к Прайсу Роман не прислушивался. ― Но подожди хотя бы до утра. Тогда, может она сама очнётся.
Роман кивнул. Он действительно не хотел делать этого против воли Талии, но возможность сделать ее такой же, как и он, была заманчивой. Мысль о том, что при таком раскладе Талия никуда больше не исчезнет, не оставит его и станет его навсегда ―льстило. Возможно, переливание крови для Романа было даже интимнее, чем секс.
Питер вызвался сходить рассказать о случившемся Фергусу Эрденко. Роман, не имеющий ни малейшего желания идти в тот дом, согласился. Сам он не собирался отлучаться куда-либо, пока Талия не придёт в себя, или пока утром ей не сделают переливание.
☩ ☨ ☦ ✙ ✚ ✛ ✜ ✝ ✞ ✠ † ┿
Питер остановился у красивого аккуратного дома, не решаясь войти внутрь. Он не знал, что можно было сказать: «Здравствуйте, ваш брат убит вашей женой»? Или ―
«Здравствуйте, извините, но ваш брат убит, а Талия умирает».
Он тяжело вздохнул, но решительно открыл калитку.
― Куда это ты? ― послышалось сбоку. Питер повернул голову. Через общий с соседями забор на оборотня смотрела старая сгорбленная женщина с седыми волосами. Руманчек немного помолчал, очевидно думая, что ответить.
― Я к Эрденко, ― сказал Питер. ― Я друг его жены.
Старуха как-то криво усмехнулась.
― Жена? ― проскрежетала она. ― Да, одно название. Гуляет она от него, с парнем каким-то. Шлюха, а не жена.
Питер дернулся. Оскорбление, пусть и в сторону Талии, его покорежило. Она ему нравилась, поэтому он, сцепив зубы, сказал:
― Она ― не шлюха.
Старуха ухмыльнулась, обнажив желтые зубы. Питер скривился от отвращения и, не имея желания продолжать разговор, хотел было пройти к дому.
Грохот разбивающегося окна, осколки и щепки водопадом сыплются на землю. И только через мгновение он слышит сухой треск дома.
Питера откинуло в сторону. Его глаза становятся тёмными, почти чёрными из-за расширившихся зрачков. Рот раскрывается в болезненном, судорожном вздохе. Земля ударяет по спине и затылку, из отверстия в левой части груди слабыми толчками выливается кровь. Старуха вскрикивает и бежит к своему дому. Питер понимает, что теряет сознание. Скоро он очнётся где-то в другом месте. Если повезёт, и он вообще сможет очнуться.
Дом Фергуса был взорван. Выживших нет.
☩ ☨ ☦ ✙ ✚ ✛ ✜ ✝ ✞ ✠ † ┿
Роман устало потер переносицу.
― Но он в порядке?
― Да, сэр, ― ответил грубый мужской голос по телефону. ― Небольшое ранение в груди, множество царапин, но все не так критически. Его откинуло взрывной волной.
Роман сцепил зубы. Мало того, что Талия была в плохом состоянии, так еще и Питер загремел в больницу. К этому примешивалось то, что дом Эрденко был взорван, виновники не установлены. Роман чувствовал себя загнанным в клетку, абсолютно потерявшимся и не понимающим, что происходит. Он метался, стараясь контролировать всех и вся, но терял контроль над ситуацией.
Сидя в кабинете Прайса, Роман чувствовал небывалую усталость.
― Роман, ― окликнул парня Прайс. Годфри глянул на Йохана ― тот был угрюм, стоял, поджав губы. ― Готовься к переливанию.
Годфри тут же подскочил со стула, опрокинув его:
― Ей стало хуже?
Прайс только кивнул. Он, видимо, собирался сказать еще что-то, но внезапно в кабинет ворвался доктор. Он был испуган, а на рукаве белого халата расплывалось большое пятно. Доктор был неестественно бледен и тяжело дышал.
― Там… девчонка…она… ― проговорил мужчина, прежде чем упасть на пол, и начиная биться в судорогах. Прайс присел рядом и закатал ему рукав, демонстрируя Роману среднего размера укус, чем-то похожий на акулий. Роман побледнел.
Прайс достал рацию и вызывал охрану, но Годфри уже бежал к палате, в которой лежала Лавр-Янссен.
― Талия? ― крикнул он, забегая в комнату. Талии там, естественно, не было. На полу в судорогах заходился еще один врач, одна из медсестер лежала с неестественно вывернутой головой, вторая лежал около стола с окровавленным виском ― ударилась о край, когда падала. Роман поморщился.
Йоханн зашел за ним следом.
― Господи, ― пробормотал он. ― Оно оголодало.
― Это Талия, а не оно, ― рычит Роман, и тянет воздух носом. От Талии остался резки кровяной запах, смешанный с морским. Годфри замечает, как Йоханн тянется к рации, с намерением вызвать охрану и шипит:
― Не смей.
― Роман, она способна убить тут всех, ― говорит Прайс. ― Ее необходимо остановить.
― Я сам это сделаю, ― уверенно говорит парень. ― А ты ― не смей вмешиваться. Иначе я вас сам тут всех убью.
Прайс внезапно медленно кивает:
― Роман, ее необходимо превратить, ― внезапно произносит он. ― Иначе она станет чудовищем с концами. Ты должен дать ей как можно больше своей крови и своего яду. Чтобы у врождённого гена не было шанса.
Годфри стремительно выходит из палаты. Искать Талию. Искать Талию. Искать Талию. Он подключает все возможные чувства ― нюх, слух, зрение, лишь бы не потерять след Талии. Она была где-то в здании, и к ней вели искусанные ею люди. Роман не знал ―будут они жить или нет, да и это не имело смысла. Самое главное ― найти Талию, и сделать ее упырем, и плевать, что она об этом думает ― она ему нужна, нужна живой, и уже не важно кем.
Пустота, она огромна. Ей никак не поместиться в четырёх стенах маленького сердца. Она требует большего и в конечном итоге настолько разъедает сознание, что ты с трудом осознаёшь, в какой реальности находишься. Прошлое накатывает с головой, ты уходишь к старым привычкам и менять свою жизнь не видишь смысла. И когда кафель в ванной окрасится в противно бордовый цвет, и некому будет тебя спасти. После тысячи глав, названных эпилогов, придётся поставить жирную точку. Прямо посередине строки.
Удивительно, на Талию он находит быстро. Перед ней ― бескровное тело мужчины в белом халате, а сама она сидит на полу, прижавшись к стене. Обхватив колени руками, в больничной одежде, она плачет, и выглядит слабой и убитой. Она смотрит на тело и всхлипывает.
― Талия, ― говорит Роман, но не спешит преодолевать расстояние между ним и русалкой.
Мужчина задыхался в предсмертной агонии, и сквозь его последние стоны Роман слышал, как хохочет русалка возле его тела, хотя лицо Талии было искажено болью и страхом. Талия издаёт какой-то щелкающий звук челюстями, когда открывает и закрывает рот, и ползет к застывшему на полу санитару, который больше не издавал не звука. Девушка в больничной сорочек вырвала из его груди сердце и с омерзением бросила его в другой угол коридора.
― Гадость какая, – выплюнул Роман вдогонку полетевшему органу, привлекая внимания русалки. Лицо Талии исказилось, словно ей было очень стыдно, но Романа это не волновало. Он медленным шагом направился к ней. За происходящим она совершенно не слышала, как рядом появился еще один хищник.
Талия следила за ним с насторожённостью, с которой хищник смотрит на другого, оценивая и думая ― нападет или нет, опасен или нет.
– Думаю, вот это тебе больше по вкусу, – говорит Роман с демонической усмешкой на губах. Он скидывает куртку и протягивает руку, медленно, давая ей понять, что он намеревается сделать. Талия, передвигаясь словно животное, перемещается чуть ближе к Годфри и прижимается носом к его запястью. Потом с рыком отстраняется, и в темных глазах мелькает омерзение.
Невкусно. Она с наслаждением облизывает свои окровавленные пальцы.
― Талия, пойдем, я дам тебе то, что ты хочешь, ― говорит Роман, стараясь привести ее в порядок, или хотя бы заставить следовать за ним.
– Нет, – урчит Талия, и собирается броситься дальше по коридору, но Роман мягко удерживает ее на месте. Она предупреждающе рычит, но ощущает силу и превосходство от упыря. Годфри тихо, ласково рычит, и русалка остается на месте. В ней боролись инстинкт самосохранения, который велел бежать от существа сильнее нее, но также русалка понимала, что попросту не сможет сбежать от его. Ей пришлось понадеяться на помилование со стороны этого монстра.
― Роман, ― внезапно тянет русалка, отчего Годфри улыбается.
― Талия, ― отвечает он, чуть склоняя голову, наблюдая за ней. Талия моргает пару раз и тянет к его лицу холодными руками, с перепонками между пальцами. Роман выглядит расслабленным, но прикоснувшись к нему чувствует, как напряжен парень. Талия улыбается.
– Прошу, – стонет Талия, всхлипывая, и взгляд Романа из мягко становится серьезным.
Когти русалки медленно втягиваются, а взгляд становиться более осознанным. Роман перехватывает холодные руки и прикасается губами к запястьям. не отпускала его коленей, обнимая их все крепче, чувствуя, как веет холодом от его тела.
― Талия, ― мягко повторяет он, видя результат своих действий. Его не волнует, что кровь мёртвого санитара пачкает его одежду, а Талия вся в крови. Его волнует только то, что монстра внутри нее отступает. ― Все хорошо, Талия, ты в безопасности, тебя не тронут.
Он показывает себя как главенствующего хищника, дает понять, что Талия рядом с ним в безопасности, что он может утолить ее аппетит. Русалка подается на это, позволяя себе довольно урчать. Это больше похоже на животные отношения, когда сильный самец защищает свою самку.
С другой стороны коридора послышались шаги. Роман метнулся в ту сторону, отчего русалка вздрогнула ― он был быстрым и сильным, а она была слабее. Врачи, который последовал за Талией, испуганно вскрикнул, когда Роман схватил его за шею, заставляя опуститься на колени. Упырь протащил его по полу, не обращая внимания на сопротивления и выкрики на иностранном языке. Он метнул его к Талии.
Русалка зашипела. Роман опустился рядом с ней.
― Я могу давать тебе то, что ты хочешь, ― властно говорит он, и Талия кивнула. Она причмокивает, вгрызаясь в тело мужчины. Роман лишь слышит, как хрустнули его прочные косточки, и в мгновение крик врача прекратился. Только жадное рычание чудовища, сопровождаемое тихими словами Годфри о безопасности. Он смотри внимательно, как Талия поглощает его. Ей хватило пару минут, после которых она повернулась к Годфри. Талия откинула останки тела в угол, и встала на колени, беря лицо романа в свои руки.
Приблизив Талию к себе, грубо взяв за щеки, он принялся изучающим взглядом рассматривать ее лицо. Она же покорно взирала в его зеленые глаза, задыхаясь от запаха крови, которой были испачкана. Так смотрят домашние питомцы на своих хозяев, ожидая новую порцию лакомства. Роман мягко улыбается.
― Я дам тебе еще, ― обещает он. ― Но ты должна кое-что сделать.
Он протягивает свое запястья, и русалка, пусть и с неохотой, но подчиняется, впиваясь в него зубами. Роман сжимает зубы от боли ― кровь всегда пил он, а не у него. Талии хватает пару глотков, чтобы с визгом отстраниться, и начать кашлять. Роман тут же теряет своей мягко-снисходительный облик, с которым обычно дают наркотики понравившимся проституткам, и берет Талию за плечи. Встряхивает.
― Талия, ― жестко произносит он.
― Роман…
― Тихо, девочка моя, тихо, ― шептал Годфри, укачивая ее словно младенца. ― Ну тише, успокойся.
― Я сделала это, ― произнесла Талия. ― Сорвалась. Убивала. Снова и снова. Когда я окончательно изменюсь, я… перестану узнавать тебя, понимаешь? – у Талии нервы на пределе. Она кипит изнутри.
Роман положил руку ей на голову. Талия плакала, пряча лицо у него на груди. Они оба знали, что следует за ее срывом, как медленно и мучительно Талия будет превращаться в то, что называется русалкой. Роман не мог этого допустить ― потерять ее было выше его сил. Прайс был прав ― он был эгоистом, слишком эгоистичным, чтобы отпустить Талию.
― Что это было?
― Тал… Тал, послушай, ― говорит Роман, отстраняя от себя девушку и беря в ладони ее лицо. Темные глаза Талии были полны слез. ― Моя кровь подавляет твой ген русалки. Я могу тебе помочь. Остановить твои изменения. Но для этого ты должна стать такой же, как я. Упырем.
Талия усмехается и смотрит на тела мужчин.
― Разве есть разница? ― горько произносит она. Роман встряхивает ее.
― Есть, ― уверенно произносит он. ― Я смогу тебе помочь. Ты сможешь это контролировать. И ты никогда не станешь монстром Талия, никогда.
Знаете, похоже каждому из нас нужна причина плакать, и каждому нужен тот, о ком можно страдать. Это будто заложено у нас в подсознании. Мы – мазохисты, причиняющие боль самим себе снова и снова.
Не надоедая. Вот ты уходишь от самых близких, а вот изувечиваешь своё тело в ванной. В вот ты влюбляешься в того, с кем заведомо знаешь – ничего не выйдет, в вот ты в слезах уже глотаешь различные таблетки вместе с горстью обезболивающего, думая: вдруг поможет.
Со временем понимаешь – нет.
Мы готовы страдать, получая наслаждение.
Мы – эмоциональные мазохисты.
― Скажи, что ты согласна, ― произносит Роман, глядя девушку по щеке. ― Скажи. И тебе не будет больше больно. Никогда.
― Из монстра в монстра, ― тихо произносит Талия, глядя на него сквозь пелену слёз на глазах, в которых читался страх.
— Талия. Я хочу, чтобы ты осталась со мной… Если мы монстры, которых все боятся, то я… Я хочу быть… Твоим…
Неловкое молчание заполнило коридор. Роман смотрел в упор на Талия, а она прятала глаза где угодно, только бы не смотреть парню в глаза. Подняв подбородок девушки двумя пальцами, он приблизился к её губам, нежно коснувшись их. Талия зажмурилась, и вся сжалась, но отвечать на поцелуй не спешила. Роман был не из тех, кто так просто сдаётся, поэтому уверенно продолжал сминать губы возлюбленной, но делал это максимально аккуратно и мягко, чтобы доказать девушке, что может быть романтичным, что умеет быть нежным. Что готов измениться ради любимой…
Отстранившись от Талии и тяжело дыша, парень посмотрел девушке в глаза, в которых, за долгое время, впервые читалось доверие и понимание. И его надежды были оправданы лишь одной фразой из её уст…