― Ты уже согласился. ― сухо говорит Лавр. Каким-то не своим, а словно наложенным, двойным, будто вместе с ней говорит еще один человек. И все на этой же чистоте, которая оборотня просто оглушает. ― Сделай это. Сегодня же.
Когда Талия оказывается слишком далеко все прекращается. Голова отзывается неприятной болью, на столе лежит белый конверт, а к ладоням прилипает кровь. Питер Руманчек был оборотнем, поэтому понять, что с Талией Лавр не все в порядке было проще простого. Жаль, что для этого его пришлось оглушить.
☩ ☨ ☦ ✙ ✚ ✛ ✜ ✝ ✞ ✠ † ┿
Судьбы всегда тебе улыбаться не может ― это Питер понимает, когда дверь ему открывает Оливия. От одного взгляда этой надменной женщины хочется либо убить себя, либо ее. Только бы она отвела взгляд. И сразу ясно, что миссис Годфри вовсе не рада цыгану в своем доме. Она вообще никому не рада, только, возможно, Нормана, который уже долгое время исполнял роль ее любовника, но обычно Оливия сама назначала ему встречи. И, разумеется, это было далеко от ее дома.
― Мистер Руманчек. ― тянет Оливия, опираясь на дверной косяк, тем самым показывая, что не хочет, чтобы он входил в дом. Питер и сам не горит желанием это делать, но едва появляется мысль побыстрее свинтить отсюда, в голове начинает раздаваться тот неприятный шум, который преследует его каждый раз, стоит появиться мысли не выполнить поручение Талии. ― Мы вас не ждали.
― Так и я без приглашения. ― Питер улыбается. ― А Роман дома?
― Мистер Руманчек. ― внезапно жестко прерывает его Оливия. ― Если вы принесли что-то от этой девушки, то сожгите это на заднем дворе. Я не потреплю, чтобы имя этой прошмандовки или какие-то ее вещи были в этом доме. Вам ясно?
― Предельно. ― ответил Питер, делая шаг назад. В голове тут же поднялся шум, словно сто ос зажужжали одновременно и все ― внутри него. ― Но я вынужден настаивать.
Все мгновенно замолкает. Оливия сжимает губы, явно раздумывая над чем-то, но появления Романа они оба чувствует. Как рябь на воде. Женщина отходит от двери, провожаемая злым и даже разъяренным взглядом сына. Но глаза ― единственное, что выдает Годфри. На лице Романа не дергается не один мускул.
― Талия была сегодня? ― спрашивает он с напускным равнодушием. Годфри кивает в сторону, предлагая идти за ним. Они поднимаются к нему в комнату.
― Ага. ― кивает Питер, осматриваясь. В комнате что-то неуловимо изменилось, и Руманчек не сразу понимает, что именно. ― Ты убрал коробку с письмами?
― Что? ― растерянно говорит Роман, разминаю шею. ― А, это. Да.
― А за… Ох, ладно. ― Питер махнул рукой. Ему действительно было не очень интересно, что заставило Годфри так поступить. Он хотел лишь скорее отдать проклятое «письмо» и унять шум в своей голове. ― Держи.
― Что она говорила? ― спросил Годфри, проводя пальцами по бумаге. Талия. Она умела заинтриговать, заставить Романа Годфри играть с ней по ее правилам. Еще ни разу он не выходил из их игр победителем, если она не давала ему такую возможность. Она его любила, хотя и рьяно это отрицала. Годфри это словно обижало ― как это, обычная девчонка не влюбилась в него, а с другой ― заинтересовывало. Влюбить в себя Талию Лавр было чем-то вроде спортивного интереса. Она это понимала, и говорила ему, что заигравшись он сам в нее влюбиться.
Воздух вокруг накаляется, и Годфри от чего-то все не может поднять свой взор, на лицо собеседника.
― Она сказала, что ей нужна твоя помощь. ― выпалил Питер. Годфри поднял на него недоуменный взгляд. ― И добавила, что у нее было время осознать свои чувства к тебе и прийти к выводу, что она тебя любит, а еще…. Она же не обычный человек, верно?
Роман усмехнулся.
― Она не просто «не обычный человек». Это, Питер, даже представить трудно.
Тогда
― Мистер Годфри. ― слышится едкое и протянутое обращение со стороны, которое заставляет Романа обернуться. Талия в платье и выпрямленными волосами выглядит очень
красиво, а главное ― уместно. И хотя совершенно ясно, что мать ее не приглашала:
― Как ты сюда попала?
Талия очаровательно улыбается, слегка поправляю юбку платья. Удивительно, как меняет человека простая одежда: в красивом вечернем платье Талия идеально вписывается в эту королевскую атмосферу, и вовсе не соответствует образу пацанки, что успел создать Роман.
― У меня свои ходы. ― Талия озорно подмигивает Роману и внезапно предлагает. ― Потанцуем?
Роман хмыкает, но дает свое молчаливое согласие, убирая стакан с вермутом.
― Обычно приглашать на танцы наша привилегия. ― говорит он и протягивает улыбающийся Талии руку. ― Вы позволите вас пригласить?
Талия улыбается и делает реверанс, вкладывая свою руку в протянутую руку Романа.
― Конечно.
Роман одной рукой аккуратно обхватил тонкую ладошку, другую опустил на талию девушки. Они кружились в танце и, кажется, эти мгновения наполнили их души некой эйфорией. Легкость и грация читались в каждом движении и жесте. Они как будто чувствовали друг друга и скользили по залу под такт обоих.
Талия казалась невообразимо красивой в вечернем платье. Рукава были темными, прозрачными, с нашивками цветов, которые присутствовали и на груди, а юбка платья была черная, с едва заметными узорам на ней. При каждом шаге Талии она еле слышна шуршала. Ее волосы были распущены, спускались до середины лапоток волнистым покровом.
Роман любил наводить справки о людях, которые его заинтересовали. Чаще всего необходимости в этом не было, поскольку мало людей были интересны для него ― пустые девчонки, которые сами прыгали к нему в постель и раздвигали ноги, не менее пустые и глупые люди, живущие в Хемлоке. Талия была чем-то новым, удивительным, неподдающимся объяснению. Он наблюдал за ней пару дней, пытаясь понять
Мысли парят где угодно, но только не здесь. Они оставляют свою хозяйку, выставляя ее маленькой дурочкой. Красивой, но такой глупенькой и не опытной… Вальсируя по просторному залу, она смотрит ему прямо в глаза, на его лицо. Не тонет в своих собственных эмоциях. Улыбается накрашенными персиковой помадой губами, думая о чем-то своем.
Талия Аэйрон Лавр привыкла полагаться только на себя. Ну, может, еще на прогноз погоды. В городе Хемлок метеорологи редко ошибались. Талию не страшило одиночество. Она привыкла полагаться на свои силы. Лавр-Янссен всегда была себе на уме. Ни с кем не общалась, старательно училась, а все остальное время мечтательно витала в облаках. Как Талия постоянно себе повторяла, ей не нужны друзья. Она не хочет привязывать себя к этому городу. Единственное, о чем можно мечтать в ее положении ― это уехать отсюда как можно скорее. Из передряг она предпочитала выбираться исключительно своими силами.
Талия Аэйрон Лавр очень самостоятельная. Сама делает ошибки, сама их исправляет. И общаться с людьми предпочитает лишь в крайний случаях, если ей это выгодно.
К сожалению, она не знала, что дружить с Романом Годфри ― ей жизненно необходимо.
☩ ☨ ☦ ✙ ✚ ✛ ✜ ✝ ✞ ✠ † ┿
― Я знаю о тебе все. ― мягко говорит Роман, опускаясь в кресло напротив.
Роман Гофри мог заявить, что знает о Талии все. Самым интересным факто было то, что чуть меньше года назад она связалась с какой-то плохой компании. Эти же парни когда-то дружили с ее страшим братом, который погиб во время мотогонок. Саид ― фамилии у него не было, да и «Саид» было просто кличкой ― «возглавлял» местную мафию. Роман знал их; друзьями они не были, но кто-то из друзей Саида держал хороший бар, в котором Годфри всегда наливали хороший алкоголь.
Талия с интересом поднимает бровь. Давно она не слышала подобных заявлений! Саид предупредил ее, что этот парень – особенный. Ей кажется, что тот побаиваться Годфри, поэтому познакомиться с романом поближе было интересно. Точно так же интересно, как заявиться на прием к его матери. О, Талия видела, как Оливия сверкала глазами, стоило ей заметить, что сын проводит весь вечер с ней ― девчонкой, которая пыталась ее убить. И когда миссис Годфри явственно направилась в их сторону, с целью вышвырнуть девушку за шкирку, роман улыбнулся ей и указал на черный выход.
Они сбежали. Талия несла в руках свои туфли, босыми ногами ходя по холодному асфальту. На замечания Романа, что она заболеет, лишь отмахнулась. Они пришли не к ней домой, а в какую-то квартиру в жилом районе города, и Роман поразился тому, как все было стерильно в помещении. Хотя, это даже квартирой было сложно назвать ― одна большая комната служила гостиной, спальней, кухней и прихожей одновременно. Очевидно, девушка жила тут одна, так как наблюдалась всего лишь одна кровать. Белые стены, белый пол. Белого цвета здесь было предостаточно, что заставило демона чувствовать себя некомфортно. Белый цвет.. он был полной противоположностью его сущности.
Роман заметил, как чисто было в доме. Ни одной вещи, рассеяно положенной на спинке стула, ничего, что выдавало бы, что здесь кто-либо обитает: ни статуэтки щенка на полке, ни грязной посуды или хотя бы карандаша, небрежно оставленного на столе. Было такое чувство, что это номер гостиницы, или ВИП-палата больницы. Даже постельное белье было намертво белое, никаких сердечек, котиков или цветов.
― У тебя тут так… странно.
Талия смеется.
― Да. Моя мама любит… любила коллекционировать разные статуэтки, фигурки и прочую ересь. Эта квартира ― полная противоположность моему дому, и… и мне надо перестать болтать.
Талия неловко улыбается. Она принесла с кухни две чашки ― белые, с синими рисунками, кажется, это называется гжель, припомнил Роман ― наполненные чем-то густым. Одну из них она протянула Годфри.
― Это кофе. ― поясняет Талия. Она успела переодеться и теперь сидела напротив Романа в домашнем платье. Не белом, а каком-то канареечно желтом. ― Он с корицей и молоком. Ты пьешь кофе?
― Иногда. ― Роман неопределённо пожимает плечами. Он редко пил кофе, только чтобы взбодриться. Парень делает аккуратный глоток, стараясь не обжечься. Было действительно вкусно, а горячая чашка грела ладони, замершие после дождя. Талия смотрела на него внимательно, не моргая. ― Что?
― Почему ты пошел со мной?
Роман не знал ответ на этот вопрос. Он неопределённо пожимает плечами и делает еще один глоток кофе. И со временем, он полюбил кофе из робуста, хотя полученный напиток и казался до невозможности горьким, так что пить его было невозможным ― Талия заправляло его молоком, карамелью, корицей и от горечи не оставалось и следа.
Роман Годфри в любовь не верил. Впрочем, как и в другие проявления человеческих чувств. Да и зачем ему верить в какие-то странные эмоциональные привязанности, когда вокруг него только горстка мелких пешек? Роман не был холодным и бездушным, что вы. Он обладал горячим и большим сердцем, склонным к милосердию. Во всяком случае, он так любил говорить. А со временем он стал любить не только кофе.
Талия Лавр о любви знала только из книжек, которые ей читали в детстве родители. Потом она поняла, что отношения, чувства и эмоции остались позади ее восприятия, на ступень ниже и что в принципе, любовь внимание не заслуживает. Эта же любовь свела в могилу ее мать, отца ― к одиночеству, а ее саму в эту стерильную квартирку, которая ничего о хозяйке не рассказывала. А потом она познакомилась с Романом.
Между ними возникла связь с первых секунд. Роман слушал ее без вмешательств, Роман был заинтересован ее словами без лишних действий. Она хотела сделать хоть что-то, а он уже грубо смеялся. Он помогал ей во всем. Даже когда она могла справиться сама, почему-то просила его — это вошло в привычку. Спрашивать совета, слушать его. И понимать, что с каждой встречей момент окончания все ближе и ближе. И ничего не говорить об этом.
Роман не знал ничего о личном пространстве, Талии было на это плевать. Когда он подходил вплотную, когда его дыхание жгло ее кожу — она ощущала что-то новое. Их любопытство друг к другу было выше понимания других. Талия Лавр не знала, что такое любовь. Роман Годфри в нее никогда не верил. И все-таки прогуливаясь по ночным крышам, переплетая пальцы, сжигая друг друга прикосновением губ, они не знали, как описать свои чувства иначе.
========== Кот и Мышка думают друг о друге ==========
Если пожелаешь кому-нибудь счастья, кто-то другой будет страдать в той же мере.
Сейчас
Роман Годфри бездумно стряхивает пепел с кончика сигареты на ковер, совершенно наплевав на слова матери о том, чтобы в доме он не курил. У него в руках одна из немногих совместных фотографий с Талии. Удивительно, но в отличие от многих девушек, Лавр-Янссен фотографироваться не любила. Точнее, она не любила фотографии самой себя, зато в ее галерее было полно фотографий Романа ― за чистую, в компрометирующей позе ― пейзажи, красивых людей. Талия была достаточно свободных взглядов, чтобы подойти на улицу к понравившемуся человеку и попросить фотографию. И, что удивительно, ей очень редко отказывали. У Талии, Роман это знал, есть множество фотоальбомов, которые занимают целые стеллажи. На корешках выведены лаконичные: «Виды природы», «Виды города», «Дети», «Мужчины», «Женщины», а после появился особый альбом ― «Роман».
Роман был не против того, что его фотографируют, но вот заставить сделать Талию хоть одну совместную фотографию ― битва не на жизнь, а на смерть. Но если у Лавр было особенно игривое настроение, то Годфри мог словить совместный кадр. Талия могла не улыбаться, а могла демонстрировать миру свою красивую улыбку ― точнее не миру, а Роману, потому как подобные кадры довольно ревностно им оберегались.
Почему? Просто Роман по сути был диким собственникам. И ему хватило одного раза: он застал какого-то ботана, дрочащим на его малышку, оскверняя фотографию, на которой Талия была изображена на фоне заката. И тогда этот самый ботан получил шикарную размалёванную физиономию и тихо ушел домой, стараясь не светить новыми побоями. Хотя Роман и мог его понять: да, там было на что поглазеть, особенно тогда, когда аппетитная фигурка была обтянута ультракороткой юбкой или шортами. Но Роман никогда не любил, когда кто-то пялится на его девушку и терпеть этого не собирался.
Уж чем была вызвана эта искренняя, слегка скромная улыбки Талии, Роман помнил плохо. Кажется, тогда он выиграл ей что-то в тире, большого голубого зайца, вроде как ― и счастливая Талия согласилась с ним сфоткаться.
Пепел осыпался на фотографию, и Роман поспешно его стряхнул, а потом выкинул сигарету.
По началу это была игра. Для него, и для Талии. Они переспали, а после не виделись несколько дней. Все девушки, с которыми Роман трахался до этого были другими ― они считали себя особенными, раз их возжелал сам Роман Годфри, но одна мало чем отличалась от другой, так еще и… сколько девушек готовы раздвинуть свои ножки ради Годфри. Но в этом нет ничего манящего. Уже нет!
Когда его посадили с Талией на какой-то лабораторной по химии, Роман ждал много. Что она будет пытаться завести с ним беседу, хихикать, улыбаться ему, или поинтересуется, когда он снова к ней придет, как это делали остальные. Ох, были девушки, которые вообще устраивали за ним кардинальную слежу, не понимая, что Роман Годфри редко возвращается. Какой же надо быть девушкой, чтобы его заинтересовать?
Теперь он мог отметить, что надо быть Талией Аэйрон Лавр-Янссен.
Не сложно догадаться, что из-за ожидаемого, Талия не сделала ровным счетом ничего. Она опустила одну шутку в самом начале про учителя, потом говорила чисто по ходу работы, и вполне дружелюбно сказав, что “увидимся на следующем уроке”, попрощалась. И все. Роман толком и понять ничего не успел.
Что делать в подобной ситуации, Роман не знал. Казалось, что ему еще надо от Талии ― а нет, что-то в ней было закликающиеся, и это что-то заставило Романа к ней вернуться. Не сразу, конечно. Чтобы окончательно убедиться в своем выборе, Роман провел отличный вечер в клубе и совершенно потрясающую ночь в мотеле. Но потрясало его не аппетитное тело девушки, которое он вбивал в поскрипывающий матрас, а тонкая фигурка, всплывающая перед его глазами, стоило ему смежить ресницы, чтобы утереть пот со лба. Ощущения были просто великолепными, особенно когда он, вгрызаясь в ее плечо, представлял, словно под его губами пара маленьких шрамов ― ожогов от того случая, когда она пролила на себя горячий кофе. Его возбуждали ее порнушные стоны, но ему казалось, что они раздаются из совершенно другого ротика, широкого, с тонкими, но яркими губами, в которые хотелось впиться яростным поцелуем. Сминая, кусая до крови и доказывая свое право на обладание девушкой. Талией.