― Я не играю, Роман. ― шипит девушка. ― Пыталась, но моим инструментом никогда не были твои чувства.
Талии не столько больно, сколько неприятно от хватки на затылке. Роман в бешенстве, и она это четко видит, ощущает, знает. Такие, как она, прекрасно чувствуют состояние своего партнера. У Романа взгляд дикий, тело напряжено до предела. Он еле сдерживается, чтобы не припечатать Лавр к стенке. Человеку, который привык все держать под контролем, вдруг бросают вызов. Он в бешенстве.
Проходит минута, потом еще одна, Лавр не знает, сколько именно, прежде чем Роман разжимает руку. Смотрит на нее тяжело, но она старается взгляд не отводить, потому что знает, несмотря ни на что, насколько Роману больно, плохо, а все из-за ее поступка.
Талия протягивает руку и ласково сжимает ладонь Годфри. В зеленых глаза появляется усталость, Роман наблюдает за тем, как Талия ведет его ладонь к своему лицу. Девушка проводит кончиками пальцев по своей щеке, потом прижимается губами к внутренней стороне ладони. Роман ощущает, как с ресниц стекает нечто влажное.
― Прости меня. ― шепчет Талия. ― Мне страшно, Роман. Я люблю тебя, Роман.
И, вероятно, за эти слова Годфри готов отдать все на свете. Он падает на колени, чем вынуждает Талию открыть глаза и посмотреть на него. Они смотрят друг на друга, а потом парень утыкается лицом в колени девушки. Весь мир, казалось, замер.
Романа Годфри можно назвать помешанным, сумасшедшим, ненормальным, одержимым, бесноватым с момента, как он встретил Талию Аэрон Лавр-Янссен. Эта девчонка не выходила у него из головы, ее дерзость и неповиновение лишало упыря остатков самообладания. Она играла, привязала незримыми цепями его сердце и душу. А затем сбежала. Она боялась, как огня, зависимости от мужчины. Все ее романы были непродолжительными, как только мужчина, хотел заполучить ее полностью в свою власть, она исчезала. Но она никого не обманывала, всегда говорила прямо:
― Не привязывайся ко мне. Сегодня я с тобой, а завтра сама по себе. Сегодня я принадлежу тебе, а завтра никому.
А потом в ее жизни появился самовлюбленный парень по имени Роман Годфри. По началу Талия не беспокоилась, причислив его к очередному развлечению, собственно, как и он ее. Скрасить одиночество друг друга, получить наслаждение и разойтись. Схема всегда работала, ни Талия, ни Роман не влюблялись ни в одного партнера, до….
Роман смог пробить выстроенную стену, Талия привязалась к мужчине и впервые строила планы на совместное будущее. Она была со ним, подчинена его воле и желанию. Он целовал ее мягкие, пухлые губы, вдыхал ее аромат, ласкал ее атласную кожу, и она таяла от его прикосновений, говорила о их совместном будущем. А потом испарилась, решила, что может от Романа так просто избавиться.
Роман привык, что девушки сразу отдает борозды правления в его руки. Он ― сильный и властный мужчина, которому они подчинялись с большим энтузиазмом. Но не Талия, ей важно все держать под контролем и вести игру на равных с мужчиной.
За это он ее частично и любил.
― Мой фиктивный муж ― Фергус Эрденко ― инвалид. ― внезапно продолжает Талия. Роман меняет положение головы, упираясь щекой в колени Лавр, а взглядом ― в стену. Сильные руки, подобно веревкам, обнимают ноги девушки. Талия с наслаждением запускает руки в волосы Годфри, поглаживая и мягко массируя. ― Он уже не молод, ему пятьдесят четыре. У него была жена, дочери и сын. Все они погибли в автокатастрофе, а он оказался в инвалидном кресле. Он бизнесмен, и твоя мама считала, что он сможет меня… приручить. Она ошиблась. Я угрожала ему, что зарежу себя. ― Талия хмыкает. ― Если он хоть раз притронется ко мне. Но он даже не пытался. Я смогла пересилить себя, заботиться о нем, но не до конца доверять. Он сказал, что даст мне развод сразу же, как только я найду кого-то, в кого влюблюсь, а пока мне лучше жить обеспеченно с ним, чем где-то в подворотне. Я согласилась.
― Питер сказал, тебе нужна помощь. ― бухтит Роман, не поднимая головы. ― В чем? Этот Эрденко все-таки домогался до тебя?
― Нет, не он. Его брат.
Талия чувствует, как тело Романа словно каменеет. Казалось, в легких закончился кислород. Упырь пробовал дышать, но создавалось впечатление, что глотает он пустоту. Сжимает пальцы в кулак с такой силой, что кожа неимоверно натягивается. Ему больно, и Талия видит, как больно ему. Он глубоко вдыхает воздух. Скрипит зубами, едва держа себя в руках. Мороз по коже. Едкие мурашки, словно иголки, вонзаются по всему телу.
― Продолжай. ― говорит громко, едва сдерживая гнев. Талия вздрагивает, но продолжает.
― Его брат ― Давид ― человек умный, но слишком уж самовлюбленный. Когда я появилась в доме у его брата, он сразу решил, что я буду спать с ним. Потому что я молодая, красивая, а его брат ―инвалид. Так или иначе я не собиралась предавать тебя, пыталась ему сказать об этом, потому кричала, угрожала. Но мои слова не имели никакого эффекта, это были просто пустые угрозы. И он изнасиловал меня. И насиловал снова, и снова, и снова. Он считал, что я принадлежу ему. А когда он уехал, то я подбила Фергуса на то, чтобы уехать сюда. Мол здесь хороший воздух, тихо и спокойно, а сама… я искала тебя, Роман. Мне нужна помощь.
Вместе с тем, как Талия замолчала, лишь тихо всхлипывая, сердце Романа словно прекращает биться. Ярость проносится по телу Романа, его мышцы напрягаются. Он встает стремительно и мощно, заставляет Талию подняться вместе с ним. Он в бешенстве. Роман обхватив руками голову девушки, изучает ее своими испуганными, большими, зелеными глазами. Талия безвольно прислоняется к нему, чувствуя облегчение и усталость. О, руки Романа! В целом мире для нее нет ничего лучше, чем они.
― Прости меня. ― шепчет она. Роман прикрывает глаза.
― Я убью его. Клянусь, я его убью.
― Он приезжает со дня на день. ― сообщает Талия. ― Поэтому я все тебе рассказала. Я больше не хочу, Роман… Не хочу, чтобы он…
― Больше ничего не будет, Талия. ― горячо обещает Годфри. Лавр судорожно кивает, обнимая парня, позволяя ему крепко прижать ее к своему телу. ― Я отдам тебе все. Я люблю тебя.
На последних словах сердце замирает. Роман слегка отстраняется, сжимает подбородок Талии. Наклоняется ниже к ее губам. Проводит свободной рукой по коротким влажным волосам. Теперь понятно, почему она подстригла волосы.
― Все было прекрасно, мне было с тобой так хорошо, как ни с кем раньше. Ты была моей, такой родной. Ты смотрела на меня влюбленными глазами, планировала наше будущее, ты растворялась в моих объятиях и заботилась обо мне. ― Роман раздраженно выдыхает. ― Я больше не позволю чему-то плохому случиться с нами. С тобой. Все будет хорошо,
Талия.
Лавр-Янссен ласково притрагиваюсь к его нижней губе. Медленно и горячо проводит языком от уголка к уголку. Обнимает его рукой за шею, утягивая на себя. Он набрасывается на девичий рот, целуя жадно и страстно. От него пахнет алкоголем и сигаретами. Этот коктейль безумно приятный. Талию словно на волнах уносит штормом. Целует шею, немного покусывая ее.
― Ты моя, Талия. И я тебя не отпущу, всем придется смириться, что ты теперь со мной и никуда тебе не деться. ― Роман страстно шепчет ей в губы, два независимых человека, теперь зависимы друг от друга, это пугает и опьяняет одновременно.
Тогда
Темные воды озера Эри еще не подернулись коркой тонкого, ноябрьского льда. Клены и ивы у берегов молчаливо поникли головами, окончательно сбросив золотую листву. Ничто не нарушит зеркальную гладь прудов рябью. Разве только какая рыба гуляет где-то там, на глубине, изредка всплывая на поверхность и маня наивных рыбаков серебристым хвостом.
Роман думает, что Талия, возможно, ошиблась. Что интересного она могла показать ему на озере ночью? Нет, если бы это было до того, как она узнала о нем правду, то тогда Роман подумал бы о каком-нибудь романтическом свидание, но теперь… Хотя, Лавр могла так показать, что она не боится его, что она готова продолжить их отношения. Или она могла принять совершенно противоположное решение и сказать об этом здесь, чтобы новость о их расставанием не прокатилась снежным шаром по всему городу. Говоря проще: Роман терялся в догадках.
А еще он волновался. Потому что Талия была единственной, кто заботился о нем, не прося ничего в замен. Разве что, она просила, чтобы о ней самой заботились, и это был равноценный обмен.
Роман был токсичен. Любил свой чистый бурбон и всегда смотрел так, словно голыми руками проникает в душу. Он ― весомая причина, чтобы запретить себе даже смотреть в его сторону, дабы, дай Бог, не повезло стать предметом для его интересов. Это было устойчивое мнение, которое Талия сама себе зачитывала наизусть, ведь хотела быть в безопасности.
Но, когда он присылает ей цветы ранним утром с запиской «Прости меня» и «Поговори со мной» становится трудно дышать, а ноги словно прирастают к полу. Самостоятельная жизнь становится труднее, чем хотелось быть, когда все плохие мысли по поводу Годфри забываются, а улыбка мелькает на ее губах, когда он проезжает мимо ее дома. И ведь ждет, что она ответит, выйдет, нова будет рядом.
Роман сменил свои любимые пиджаки на мягкие свитера и тёмные водолазки. Его взгляд перестал быть таким диковатым, скорее более изучающим. Убежать саму себя в опасности становилось трудно, когда ты больше не чувствуешь её.
Талия Лавр-Янссен расцветает на восприятии Романа Годфри яркими пятнами. Когда они впервые встречаются, пустота выедающие сладко тянет низ живота Романа – такое чувствуешь, когда сидишь в почти пустом коридоре больницы, глубоко вдыхая запах медикаментов, которыми все там пропитано; когда спускаешься по лестнице, оступаешься и пропускаешь одну ступеньку; когда поскальзываешься, но в последний момент удерживаешься на ногах.
― Талия! ― громко кричит Роман, не выдерживая завывание ветра, шороха листвы, плеск воды. Все это говорит почему-то об одиночестве, а его Роман ненавидит больше всего.
― Я здесь. ― внезапно слышится ответ, и Годфри спешит туда, откуда раздался голос. Он обнаруживает Талию в совершенно интересном положение: она сидит на краю какой-то старой пристани, свесив ноги в воду и накинув куртку на плечи. Роман не уверен, что доски выдержат, если к весу Талии прибавится еще и его, но все-таки аккуратно ступает на них. Талия поворачивает голову, и куртка слегка сползает с плеч. Роман понимает, что под курткой кроме лифчика ничего нет и в два шага преодолевает расстояние между ним и Талией, уже не заботясь о досках.
― Ты же замерзнешь! ― шипит он, стискивая плечи девушки. Она смотрит на него, и он концертирует своей взгляд на ней, весь мир, как бы близок он не был, растворяется.
― Я красивая, Роман? ― шепчет Талия. В ее голосе звучат какие-то новые, певчие нотки. Роман, сглотнув, кивает. ― Тогда, поцелуй меня.
Роман судорожно кивает, поддаваясь вперед. Рука Талии легла на его щеку, и Роман ощутил, как она была холодной, практически ледяной. Губы Талии ― да и вся ее кожа ― посинели от холода, а волосы у девушки были мокрыми. Роман подумал о том, какого черта она вообще решила искупаться в озере ― вода была еще очень холодной. Годфри прижался ближе, впиваясь жадным поцелуем в ее губы. Руки быстро опустились, скользя по девичьи талии, и остановились на бедрах. И тут Роман почувствовал, что что-то не так.
Он приоткрыл глаза, и слегка скосил взгляд вниз, там, где по идеи, должны были быть ноги Талии. А потом парень с криком отстранился от девушки, оседая на доски и судорожно отползая от… нее. Талия усмехнулась, обожая ряд ровных, заостренных зубов.
― Нет, чего-орать-то? Так ― все нормально, а как хвост увидят…
Роман действительно думал, что сошел с ума. Потому что иначе он не мог растолковать то, что вместо ног от бедер талии шел ровный покров чешуи, приобретающий вид… ну да, по сути, это был именно хвост. Роман, тяжело дыша, глянул на девушку перед ним и только сейчас заметил, что на шее у нее несколько ровных ран, напоминающие жабры, в волосы вплетены луговые цветы, а на руках между пальцев ― перепонки.
― Твою мать. ― выдохнул Роман, проводя рукой по лицу, стирая холодный пот. Талия усмехнулась.
― Считай, мы в расчете.
В ее голосе появились какие-то странные нотки. Они словно дурманили, заставляя забыть о минутном открытие. И Роман бы поверил, что Талии вправду весело, если где-то внутри ее глаз, у самых зрачков, не было страха. В этом чувстве было отражение его собственного ― он боялся потерять ее, если она узнает правду; Талия боялась потерять его, если он узнает правду.
Роман справился с собой. Вдохнул холодный воздух и подсел ближе. Он еще раз оглядел Талию и потом посмотрел на хвост. Он был с черной чешуёй, слегка отливающей серебренным в свете луны. К низу он явно сужался, но поскольку он был опущен в воду, Роман не мог видеть его всего.
― Ты можешь его вытащить? ― спросил Роман. Талия кивнула и руками начала перебирать позади себя, буквально вытягивая хвост на пристань. Роман подхватил девушку за талию и легка вытянул ее.
― Спасибо. ― ухмыльнулась Талия, слегка поводя хвостом. К низу он раздваивался и свисал волнистым… чем-то. Плавниками, наверное, будет верным назвать это так.
― Прикоснуться можно? ― снова задал вопрос Годфри. Лавр улыбнулась.
― Можно.
Тонкие пальцы прошлись по сухой чешуи.
― Он быстро высыхает. ― говорит Талия. Хвост дернулся, Роман быстро убрал руку. Талия усмехнулась.
― Значит, русалка? ― внезапно весело спросил Роман, усаживаясь рядом с Талией. Открытие, конечно, удивляло, но не шокировало. Возможно, он хотел немного обдумать эту ситуацию, но желания убежать не было. Хотя, если сравнивать с Талии ― она то хоть никого не убила.
Девушка фыркнула.
― Ненавижу это определение. Мавка, водяница, купалка ― все лучше, чем русалка.
Роман смотрит вверх. Небо усыпано миллиардами звезд, и это красиво. Талия поправляет куртку на своих плечах.
― И как давно ты такая?
― С рождения. ― просто отвечает девушка. ― Вся женская часть семьи рождается… такой. ― Талия дернула хвостом. ― Ты начинаешь превращаться с первым менструальным циклом. В течение года об этом можно почти забыть ― единственное, ты не можешь есть не соленое еду и практически никогда не испытываешь холода. ― Роман усмехается. Он часто ругался с Талией по поводу того, что зимой она ходит в кожаной куртке, которая не могла согреть, и вообще наплевательски относится к своему здоровью. ― Но со мной было что-то не так. Я узнала обо всем год назад, когда…
― Впервые переспала со мной? ― с очаровательной улыбкой уточнил Роман, за что получил толчок под бок. Нет, по сути, он был прав, но не говорить же ему об этом.
― Теперь, каждый день Святой Троицы я должна оказываться где-то, где воды больше чем в ванне или бассейне. Нужен природный источник, так сказать. И целую ночь торчи здесь в одиночестве. Кошмар.
― Ну, теперь будем торчать вместе. ― заявляет Роман. Талия смотрит на него с сомнением. ― Ты же не думала, что это что-то изменит.
― Я хотела показать тебе, что твоя тайна мало что меняет. Просто сначала я испугалась, но по сути, я ничем не лучше тебя. К примеру, за несколько дней до Святой Троицы ужасно хочется крови, потому что в ней много соли. Иногда даже клыки прорезаются.
― Ты всего лишь русалка, Талия. Ты ― такая, а твой парень ― упырь, пожирающий людей. ― усмехается Годфри. Талия слабо улыбается. Кивает. ― Мы оба монстры. Мы созданы друг для друга.
― Спасибо. ― внезапно говорит Талия, сжимая пальцы Годфри своими. ― От монстра к монстру.
Роман усмехается. Талия кладет голову ему на плечо, и они оба смотрят в небо. Да, возможно, монстры. Но они стали намного ближе, чем могли представить. Они были нужна друг другу. Они одинокого пытались спасти свои сердца от боли.
Роман Годфри любил Талию Лавр, точно. Он на это способен. Были вещи, необходимые ему. И самая главная из них — Талия Лавр.
А если Талии нет, то и Романа без нее нет.
Сейчас
― Скоро опять будет день Святой Троицы. Давида надо убить до него.
Талия стоит около кровати, сложив руки на груди. Роман стоит напротив, внимательно смотря на девушку. Талии, честно говоря, от этого взгляда как-то не по себе становится, но виду она старается не поддавать.