— Да сколько ж можно… — подскочил Левр, и в следующую же секунду встретился затылком с землёй, запутавшись ногами в невесть откуда взявшейся под ними цепи.
Он сам не понял, как она умудрилась перехватить скованными руками его руки, как — бросить его на землю, с лёгкостью оседлать и закинуть цепь ему на шею. В несколько тычков наугад пленница нашла слабое место у ворота доспехов. В глазах у Левра потемнело, он из последних сил успел дёрнуть ногой, надеясь привлечь внимание костровых шумом.
Он не знал, насколько это удалось. Воздуха становилось в груди всё меньше, а хватка на горле не ослабевала.
Если бы мастер-лорд Мархильт видел его беспомощные лягушачьи судороги!
***
— Тревога! В оборону! — раздался резкий окрик от костра северян, и Тури перекатилась со спины, оседлав идиота-рыцаря и со всей силы затягивая цепь вокруг его горла.
Ей пришлось нелегко. Мальчик не сдался с первой подсечки. Ясно было, что он не имел ни малейшего представления о том, как противостоять удушению, и делал именно то, что сделал бы любой неопытный юнец: схватился за цепь и попытался сбросить воительницу. Это было бесполезно: она крепко обхватила его бока ногами. Ещё чуть-чуть надавить и потянуть вверх — будь он ниже ростом, у неё это уже получилось бы, может быть, она просто ослабла без нормальной еды и тренировок…
— Что, не особо спасают доспехи? — она прошипела это сквозь зубы, но в следующую секунду юноша внезапно перехватил её правую руку и сжал в своей, впиваясь как раз туда, где когда-то был мизинец.
Запястье само собой ослабло. Вряд ли он сделал это осознанно…
В следующую секунду её оттаскивали двое дюжих северян, не особо церемонясь. Она отбросила одного и вполне могла бы справиться со вторым — будь у неё свободны хотя бы ноги. Этого не произошло, и спустя миг она была опрокинута на землю, а тот оборотень, которого оттолкнула, слегка пнул женщину в отместку.
Юноша уже стоял на ногах, краснея. Цепь из рук он, тем не менее, не выпустил.
— Не похоже, что ты и твоя подружка наслаждались своей игрой, парень, — с лёгким акцентом высказался один из тех, что держали её. Тури скрипнула зубами.
— Женщина часто раскрывает свой рот не по делу, — добавил другой, — двинь ей по зубам, а не устраивай сраное побоище в ночи!
— Никакой битвы. Она получила своё и будет тихой, — ответил Мотылёк. Тури недоверчиво скосила глаза в его сторону.
На сей раз пришлось прикусить язык; с северянами шутки были плохи. Она невольно трепетала всем телом, возвращаясь в состояние готовности: вот сейчас, сейчас снова придётся переживать то незабытое гадливое чувство, опять кто-то будет бить её, унижать, потом — вторгаться в её тело, и будет боль, и надо будет опять терпеть, но…
— Отпустите её. Я думаю, мне стоит привязать женщину покрепче и заткнуть ей рот, чтобы она не досаждала вам больше.
Мотылёк просто не мог звучать настолько уверенно. Туригутта открыла рот, едва продумав, что и как именно она ответит, и тут же юноша дёрнул её цепь на себя.
— Давай, малец, не шуми, — пробасил северянин в красном кафтане с уловимым сомнением, — будешь развлекаться с ней, предупреди, чтобы мы не волновались.
Чуть взъерошенный, Мотылёк отволок её к ближайшей кривой берёзе и старательно обмотал цепь вокруг. Только после того, как на ней щёлкнул замок, он выдохнул и рухнул у дерева, опираясь на него спиной.
— Не делай так больше, — строго проговорил он тоном занудного проповедника, несколько гундося; кажется, Тури разбила ему нос во время отчаянной попытки побега.
— А то что? Боишься, в другой раз твои приятели не придут на помощь?
— Ты меня не одолеешь. — Он выглядел позабавленным.
Возможно, он всё-таки иногда поддавался порывам, потому что поднялся на ноги и навис над ней, гордо задрав гладкий подбородок и расправив плечи.
— Ты ниже. Ты слабее.
— Я только что тебя почти задушила.
— Это был подлый обман!
— Я никогда не была из благородных леди-мастеров, да и вокруг не вижу судейских трибун. Где моё копье и щит с гербом? — Она кашлянула. — Где мои грёбаные герольды? И заметь, я предупредила, что попытаюсь; ты не умеешь ценить широкие жесты. Так вымирает рыцарство!
Как она и подозревала, это сработало. Правда, совершенно противоположным образом. Мальчик просто отошёл назад, затем демонстративно достал из перчатки ключ и показал его Тури, после чего спрятал обратно. И преспокойно улёгся спать. На достаточном расстоянии, чтобы она не могла его достать. Она попробовала, тем не менее.
Безуспешно. Туригутта проклинала его всю холодную ночь до утра: она не могла уснуть, прикованная к дереву. Впрочем, первая неудачная попытка побега не означала, что она перестанет пытаться.
Наутро Мотылёк был задумчив и ещё более обычного отстранен. Тури сосредоточилась на самом внимательном изучении его повадок: её цепь по-прежнему была в его руках, и держал он её достаточно крепко.
— Как вы это сделали вчера? — вдруг спросил он её с уважительной интонацией, пока неторопливые северяне лениво собирали свои пожитки и запрягали экипаж. — С первого раза?
— Что? Свалила тебя наземь? — Она хмыкнула. — Ты наконец-то снизошёл до того, чтобы задавать вопросы?
— Как? — упрямо спросил юноша, избегая взгляда ей в лицо. Тури сделала вид, что не слышит, вздёрнула нос.
— Если юный рыцарь заметил, на ногах и руках у меня цепи. Сними их с меня, и я научу тебя всему, что захочешь.
Юноша фыркнул, игнорируя её подначки. Тури, однако, не намерена была терять возможность договориться с ним.
— Или так… — Подумав, она вытянула ногу вперёд. — Добудь мне обувь — и я буду в твоём распоряжении, пока мы не доберёмся до места. Всё-таки не хочется лишиться ног слишком уж быстро.
Она постаралась вновь не думать о том, что рано или поздно нечто подобное её обязательно ждёт на каменоломнях. Подозрительный взгляд был ей ответом на просьбу. Тури молилась, чтобы юноша не задумался о том, что кандалы с ног придётся снять, если она должна будет надеть сапоги. Хотя скорее ей достались бы верёвочные сандалии. Однако, когда он отправился к костру северян, вернулся юноша с пустыми руками.
Она была почти рада отказать ему, но вместо этого он начал разуваться сам.
— Я могу один день идти босиком, — произнёс юный рыцарь, — я действительно хочу, чтобы вы чему-нибудь меня научили, сестра-мастер.
Было глупо расчувствоваться при этом рыцарском жесте. Конечно, Левр Флейянский протягивал ей не цветы в подарок, а всего лишь одалживал свои стоптанные сапоги, но что-то проскальзывало в его жестах… нечто… интригующее.
— Тебя учить драться? Мы уже выяснили, что в других обстоятельствах, — она потрясла цепью, — это было бы возможно, пожалуй. Но не теперь.
— Если вы расскажете что-нибудь из историй своих славных сражений, я буду признателен, госпожа-мастерица.
— Боже правый и степные духи, а ведь ты всерьёз, — севшим голосом ответствовала Тури.
Он удивительно мило морщил нос, когда стеснялся, — это женщина уже заметила. И краснел, как коренной житель Загорья. Ничего общего с белокожими, старательно скрывающими чувства жителями Флейи.
— Вы действительно мастер войны.
— А ты действительно дурак, Мотылёк. — Она вздохнула, примеряя его сапоги — они болтались на её ногах, но выбирать не приходилось. — Я и вчера, и позавчера была мастером войны. Что изменилось? Стоило мне преподать маленький урок и намекнуть на взбучку, которую я могу устроить тебе, бряцающему бесполезной сталью, — и ты прозрел?
— Расскажите мне, — упрямо повторил он. Тури закатила глаза.
— Что? Историю жизни? Историю победоносной войны? Колыбельную спеть? Ничего я не буду тебе рассказывать.
— Я выполнил своё обещание. Моя обувь у вас в руках.
— Моя цепь в твоих.
Они обменялись взглядами. Это был первый раз, когда он на самом деле смотрел ей в глаза. Тури прищурилась.
— Что ж, раз ты настаиваешь. Что ты хочешь услышать? Уверена, что-нибудь рыцарское?
— Да. — Светлые глаза сияли невинной апрельской зеленью. Тури вздохнула.
— Да будет так! Сколько ещё дней нам обещают?
— Девять, — выдохнул юноша, по-прежнему глядя на неё безотрывно. От такого пристального взгляда будет сложно сбежать. Но Тури не отчаивалась. Отчаяние было не в её природе.
— Девять дней. Давай заключим сделку. Я расскажу тебе девять занимательных воинских историй. Девять раз отвечу на любые твои вопросы.
— Но? — Он быстро схватывал, этого она не могла не отметить. Женщина усмехнулась.
— Но ещё я девять раз попробую сбежать, а ты не выдашь меня. Если поймаешь до того, как у меня это получится.
Он часто заморгал. Туригутта развела руками:
— Я бы согласилась. Если ты так уверен в себе, что думаешь, что у меня это не получится…
— Только девять раз? По разу в день или нет? — выпалил он, по-прежнему глядя на неё своими тревожными огромными глазищами. Тури фыркнула.
— Кто из твоих предков торговал с драконами? У тебя все задатки. Нет, юный мой друг, в эту игру не так играют. Будь я на твоём месте, я бы согласилась. Будь честен с собой: ты получишь повесть, достойную баллад и саг, которую никто до тебя не записал.
— Откуда мне знать, что ты выполнишь обещание и попытаешься только девять раз? Зачем мне нужны девять выдуманных историй?
Тури вздохнула. Мальчик проявлял себя особой с ослиным упрямством.
— Это оправданный риск. Но если ты против, всё пойдёт, как шло прежде, только девятью попытками я не ограничусь, будь уверен, и превращусь в долбаную боль в твоей заднице на ближайшие дни. Мне терять нечего.
— А вчерашняя попытка считается? — пробормотал юноша, и Тури расхохоталась.
Её первое впечатление оказалось справедливым: паренёк был очаровательным ребёнком. Он мог составить весьма недурную компанию в дороге. Если не считать чересчур высокого самомнения, конечно. Выпускники Школы часто страдали этим недугом. Реальная полевая жизнь войска излечивала тех, кого не убивала, от него.
Юноша протянул ей руку.
— Девять дней, — кивнул он торжественно; лицо у него было серьёзным, Тури едва сдержалась, чтобы не захихикать, — девять историй, девять вопросов. Девять попыток.
— Неравноценный обмен по-прежнему, — не удержалась она, — я попрошу ещё чего-нибудь. Как насчёт девяти поцелуев, например? Ладно, не сходи с ума; но, раз уж рассказывать буду в основном я, одари и ты меня чем-нибудь. Ты поёшь? Танцуешь? Пишешь стихи? Боже, хоть что-нибудь кроме чтения занудных книжек знаешь? Ты скучный тип, Левр Мотылёк!
Он вздохнул, развёл руками — забренчала цепь. Её звон отвлек обоих от почти сложившейся беседы. В целом, Тури везло. Она была в сапогах. Сыта. Её всё ещё никто не изнасиловал и не избил в кровь. И впереди забрезжил маленький шанс освободиться, а не пропасть на каторге, изнасилованной, избитой и оголодавшей. Она чувствовала себя почти счастливой благодаря этому призрачному шансу.
Заскрипели оси экипажа, северяне окликнули юношу. Тури кашлянула, провожая взглядом движения рук молодого рыцаря. Куда он мог положить ключ от её оков? Куда — замок от цепи? Ей предстояло это выяснить. Она вновь откашлялась.
— Что ж, поцелуи будешь должен моему скорбному надгробию — которого не будет — или отложим до лучшего мира. С какой истории начнём, Мотылёк?
========== Когда рыцарь бежит ==========
— Как вы получили звание мастера войны?
«Вот я дурак, в самом деле, — тут же обругал себя Левр, — всем известно, какой путь проходит мастер». Его Наставник, мастер-лорд Мархильт, например, часто напоминал своим ученикам, как следует добиваться улучшения положения в воинском сословии.
Хотя Левр не удивился бы, узнав, что Туригутта Чернобурка двигалась более извилистой тропой. Её историю он, конечно, знал. В общих деталях: повесть о том, как через несколько лет после отвоёвывания Элдойра полководец Ниротиль и его верные воины вернули восточное Лунолесье, а несколько героев прославились. Туригутта Чернобурка должна была быть среди них, как ему представлялось. Левр любил истории о Черноземье и юге — ему нравилось думать, что в тысяче вёрстах на востоке одновременно с чопорностью Мелтагрота, застывшего и неизменного, существует мир, полный приключений, подвигов, неведомых открытий и чудес.
Левр видел полководца Ниротиля Лиоттиэля — тот бывал в Мелтагроте и всякий раз посещал Школу. Мастер-лорд Мархильт был обязан полководцу, и они, ученики и эскорт-ученики, всегда выстраивались первыми перед гостем, стараясь угодить своему Учителю. Как-то мастер Мархильт проговорился, что полководец на свои средства содержит учеников в Школе, и Левр — один из них и должен быть благодарен за это.
Он был. И, даже зная, как мизерны его шансы получить звание выше воинского — если он и его заслужит, — не мог не восхищаться командиром знаменитых штурмовых войск, шагающим вдоль их рядов.
Если бы однажды он мог стать таким же! Всё в полководце было потрясающе: блестящая кольчуга, трость, клинки — по одному с каждой стороны, даже глубокие борозды шрамов на лице. Все ученики были влюблены в своего командира, но старшие — особенно. «Держите спины прямыми, а рты — закрытыми, — наставлял их нервничающий мастер Мархильт перед приездом Лиоттиэля, — возможно, одному из вас однажды повезёт служить под его началом». Мальчишками почти все мечтали о штурмовых войсках. Крестьянский сын или наследник пяти поколений сапожников — мечта была едина, тем более когда победа Элдойра ещё оставалась свежа в памяти народа. Даже несмотря на то, что ветераны войны, выжившие и вернувшиеся по домам, чаще жили впроголодь.
И, конечно, Левр мечтал услышать о бесподобной доблести полководца Лиоттиэля от одного из его ближайших спутников.
Но Туригутта мягко улыбнулась, блеснув золотыми зубами и почёсываясь, и опустила на мгновение голову.
— Ты спрашиваешь, как я получила звание или как я стала воеводой? — спросила она. — Потому что есть разница. Звание воина в своё время мой капитан купил мне в благодарность за… верность, я думаю. Звание мастера меча мне подарил старейшина табора Мелот. А мастером войны меня сделали трофеи из Пояса Фиников.
— Купить звание? — ужаснулся юноша. Он слышал — но не верил никогда, что такое возможно; только не в Элдойре, оплоте воинской доблести и чести. Воевода фыркнула, косолапя в его сапогах перед ним.
— Не перебивай, золотце. А то я забуду, о чём речь, собственно. Так о чём речь? Ах, моё воеводство… — Левр обратил внимание, что она невольно опускает руки, словно пытаясь найти клинок слева. — Знаешь, быть сотником в Элдойре не так сложно. Ты находишь ребят, готовых воевать под твоим руководством, и вот ты уже сотник. Тебе дарят воеводские ножны, и, в зависимости от того, как идут твои дела, ты находишь себе командира. Твоя шайка получает знамя. Если нет, плохи твои дела — ты тянешь жребий в Школе Воинов, и тут уж остаётся только молиться, чтоб не в гарнизоны занесло где-нибудь на окраине… и, даже если звание тебе дали, так же легко его могут и отнять, не забывай.
Левр слушал сетования Туригутты на бюрократические порядки, вынужденный признать: ещё в положении эскорт-ученика он с ними уже столкнулся.
Первые годы его ученичества были довольно сносны. Вопрос происхождения всплыл к его семнадцатилетию, и это было не самое светлое время в жизни юноши. Вдруг выяснилось, что все блага, которыми он бездумно пользовался, не задаваясь вопросом их стоимости, требуют оплаты. Тогда-то и вспомнилось, что он сирота, довольство его мизерно, а будущее туманно. Из-за проступка отца он мог проситься либо в городской дозор патрульным, либо надеяться на милость кого-нибудь из сочувствующих князей или лордов.
Или совершить подвиг. «Победить в турнире, например», — подумалось Левру некстати. Или, подобно Туригутте Чернобурке, отправиться на край мира завоёвывать финики для королевства.
К обеду она в своих приключениях добралась до переправы через Гремшу. Левр отчасти благодарил женщину за незаметно пролетевшее время: он и не подозревал, что идти босиком, даже с небольшой скоростью по хорошей дороге, может оказаться столь утомительным. «Где все торговцы, когда они нужны? — недоумевал юноша. — У следующей же деревни куплю ей сандалии. Надеюсь, это можно».