Но самый неожиданный сюрприз преподнес Максимыч. А точнее, его дружба с гномами. Валяясь в холода под уазиком и колупаясь в своих железках — его любимое времяпровождение, и гори огнем земля вокруг — он что-то свинчивал, скручивал, мастерил в компании скучающих гномов и через три дня представил нам свое изобретение. По его словам, оно должно было радикально изменить нашу жизнь в Средиземье.
— Что это, Максимыч? — передо мной был любопытный гибрид земных технологий и гномьей находчивости.
— Генератор, работающий на спирту, — гордо сообщил наш неугомонный мастер, — прошу любить и жаловать.
— Он нагреет наш склад? — обрадовалась я.
— Машина поедет? — осведомился деловой Саня.
— Нет, но… — Максимыч открыл остальную часть своего чудо-аппарата, — заработала магнитола!
Сначала что-то невнятно зашипело, затем с возрастающей громкостью заиграл самый ненавистный мне после десятков выездов с Максимычем трек группы Бутырка. Мы с Саней, пооткрывав рты, глядели на Максимыча. Грубый прокуренный голос надрывался, повествуя об осени в лагерях.
— Открываю корчму, — разорвала молчание я, — называю «Бригада», завожу веселых вдовушек, самогонный аппарат, и начинаю продавать эльфийскую дурь из-под прилавка. Максимыч!
— Ты думала, я тебе самолет из ничего свинчу? Радуйся тому, что есть. Мобильник еще от него можно зарядить.
— А куда и кому звонить?
— А ты пробовал?
Саня крепко призадумался. Из динамика доносилось что-то о летящем над зоной метеорите. Я и не заметила, как над нами навис Вишневский. Как бы он ни притворялся до сих пор равнодушным, но звуки из магнитолы его определенно завораживали. Эльф выглядел на редкость потрясенным.
— Благословенны младшие дети Эру! — выдохнул он, — что это за чудо?
И это он о низкокачественном шансоне.
— Поверь, друг мой, пожив у нас, ты перестанешь этим восторгаться.
Вишневский молчал, боясь дышать над магнитолой.
— Владыка должен это видеть, — наконец сообщил он.
— Давай я хоть другую музыку туда заправлю, неохота родину позорить! — видимо, Саня тоже представил вероятную реакцию Трандуила на то, что звучало из динамиков — как раз сейчас трагическая повесть о прокуроре и каких-то фраерах.
— Нет. Сейчас же, — бескомпромиссно заявил Вишневский.
— Кто тебя укусил? Через десять минут перевязки!
— Подождут.
Говорят, гномы упрямый народ, но по мне, эльфы куда хуже. Мы успели обойти по две палаты и выписать по нескольку пациентов, а Вишневский все еще настойчиво приглашал Максимыча с его магнитолой ко двору короля Трандуила. Судя по всему, эльф почти добился своего.
Если он его уломает, я многое отдам, чтобы посмотреть при этом на реакцию Трандуила. Эх, я бы и просто так на него посмотрела, хоть одним глазком…
Но мне было некогда. Поскольку женщин среди лекарей было абсолютное меньшинство — собственно, кроме меня и акушерок, по пальцам пересчитать — я с ног сбивалась, занимаясь проблемами гномок. Это было невыносимо. Полностью одобряя уместную мужскую ревность, идиотизм гномьих обычаев я не понимала никоим образом. Уж если прятать женщин, то скорее от представителей своего народа, а не чужих. Может, кто-то когда-то и воспылал страстью к гномкам и похитил нескольких, но пока что в лагере в роли роковых красавиц выступали исключительно эльфийки и иногда — потасканные эсгаротские проститутки.
Даже мне осматривать гномок приходилось через занавеску, прикасаться — исключительно через платок, причем делать это в присутствии толпы мужчин их семей, каждый из которых был вооружен и напряженно следил за моими движениями. Молчу о том, что произошло, когда одной престарелой гномьей бабушке я попыталась померять давление тонометром.
Возможно, мне следовало уделять вопросу обычаев и табу гномов большее внимание. Но когда бы я успела? А в результате в один из дней, что называется, попала. И как!
Вообще, виноват в моем постыдном приключении был исключительно Торин Дубощит — мой список претензий к нему пополнялся каждый день. Если бы мы были в Горе, ничего подобного не произошло бы. Если бы мы оказались в Горе хотя бы на пару дней раньше…
Комментарий к Решая женский вопрос
Мэ - Я (цыг.)
Авэн кхарэ! - Давай домой! (цыг.)
Авэса тырдэс? - Будешь курить? (цыг.)
На ромни, э лачхимари - Не женщина, а врач (цыг.)
Дадэвэс ту сом ромни - Сегодня ты женщина (цыг.)
========== О гномьей эротике ==========
— Всё, я больше не могу, — вот, что услышала я от Сани первым с утра.
Из своей «Душегубки» он выбрался ближе к рассвету — Бильбо пришел, наконец, в себя, и, хоть говорить пока не мог, Саня вокруг него на пару с Идреном скакали как привязанные, опасаясь неожиданностей.
— Можешь моргать? Как зовут, помнишь? Пить хочешь? А есть? О, вижу, вот это особенно. Ну, добро пожаловать обратно…
— Никогда не думал, что одними глазами можно так материться, — с удовлетворением рассказывал Саня, срывая с себя халат и валясь поперек моей лежанки, — сначала он высказал все, что думает о жизнеустройстве в целом, потом о Торине, Гэндальфу досталось больше всех. Упоминал драконов, эльфов, Эсгарот…
— А вы веселились и подкидывали ему идеи.
— А то! Но я насмерть уставший, Ларка, — и Саня стянул с ног сапоги, со стоном повращал ступнями, — объявляю персональную лежачую забастовку на сутки. Никуда не встану, не сяду и не буду двигаться строго до завтрашнего утра. Нападу со скальпелем на любого, кто попытается меня приобщить к происходящему в мире…
— Судно подложить?
— Да! Чтоб уж наверняка, — не сдался Саня колкости.
Разведя огонь в очаге и привычно закинув в котел наши рабочие шмотки и десяток простыней, я внезапно разозлилась до крайности. В самом деле, сколько можно! На дворе зима, а мы все еще под открытым небом.
И, когда меня с величайшим почтением пригласили в шатер Торина, я шла с намерением если не убивать, то калечить как минимум. Ну или хотя бы немного поскандалить с его величеством, жертвой паранойи. Что ему стоило пустить нас в Гору!
Я продумывала все самые страшные обвинения, которые я брошу ему в его заросшую дикой бородой физиономию. Искала нужные выражения, чтобы описать тот кромешный ад, в котором живу последний месяц. Но планы мои потерпели крах, потому что, подойдя к логовищу гномьего повелителя, я вдруг услышала изнутри заинтриговавшие меня звуки.
— А кто это у нас такой пушистый? А кто такой масенький? — голос Торина с трудом можно было признать из-за интонации, — кто такой у меня толстенький, — дальше кхуздул.
И женский тихий лепет с теми же ласковыми нотами. Откашлявшись, я громко сказала:
— Врача вызывали? — и вошла внутрь.
Пожалуй, в том виде, в котором Торин предстал передо мной, он мог составить достойную конкуренцию Трандуилу. Только при виде эльфа хотелось всячески морально разлагаться, а Торин просто-таки олицетворял семейные ценности. Величавой осанки он не потерял, хотя выглядел презабавно. Гномий король в белоснежных кальсонах и шубе на голое тело. Бороду, кстати, он привел в порядок, и вообще выглядел весьма презентабельно. Ради такого зрелища девочки вроде Эли многое бы отдали.
Тем более, если на одном колене под подолом шубы он держит младенца месяцев восьми — клон Торина номер раз, даже хмурится так же, и бороденка уже растет, а с другой стороны обнимает пацана лет семи — клон номер два, точная копия отца и тоже слегка бородат. Три пары синих глаз под одинаковыми густыми бровями.
А из-за его широкой спины показались сначала руки, а вслед за ними осторожно выглянула и мать семейства. Два круглых карих глаза, кудряшки орехового оттенка, веснушки и сердечком сложенные губки — то ли для поцелуя, то ли для улыбки. Я бы не назвала ее даже особо хорошенькой, но с первого взгляда на гномку становилось ясно как день: у грозного Торина Дубощита могла быть только такая жена.
— Порядок, — военным тоном сообщил Торин через плечо, — это женщина-врач. Я ее знаю.
Тут он смерил меня недовольным взглядом. Я подавила ухмылку. Ну еще бы, опасается за свою репутацию. Не дай Бог, я расскажу о страшном ранении его величества в его величественную задницу и о том, как он сопротивлялся лечению.
Гномка высунулась из-за плеча мужчины повыше, рассматривая меня.
— Лариса, к вашим услугам, — улыбнулась я ей, и она несмело улыбнулась в ответ, окончательно выползая из-за широкой спины мужа.
— Дари, к ваши… — она хотела продолжить, но под красноречивым взглядом мужчины закончила, — супруга узбада Торина, сына Траина.
Услуг от нее, очевидно, ждать не предполагалось.
— Мне сказали, вам нужна помощь? — я оглянулась.
— Кое-какие лекарства. А идти я сама не могу. Вот список.
— О… но через весь лагерь…
— Я могу отправить сына с вами, — поспешила продолжить гномка, явно чувствуя неловкость из-за того, что причиняет неудобства, — он принесет их нам, если вы дадите.
— Я сама, — решилась окончательно; не знаю, может, потому, что на ней не было ни намека на корону.
Что-то совсем я теряю стержень. Надо как-то реабилитироваться.
— Эй, узбад! А когда мы переезжаем в Гору? — да, так лучше всего, напрямик и без уверток. Торин свел брови на переносице. Забавно, но вместе с отцом оба гноменка одновременно сделали то же самое.
— Кому там неймётся разворовать мою сокровищницу? Уже и лекарям? — грохнул он, не повышая, однако, голоса, — давно начали подсылать ко мне…
— Дорогой, — мягкий упрёк на кхуздуле мгновенно заставил его перестать хмуриться. Ага. Вот она, слабина сурового гнома.
— У нас там дети замерзают, — я постаралась сделать самое жалобное лицо, на которое только была способна, — плачут, голодные…
Надо было уронить слезу. Почти получилось — при воспоминании о том, что эти самые дети утащили один из наших фонендоскопов. Дари беспокойно посмотрела на мужа еще раз.
— Может, через неделю, — буркнул Торин, не сдаваясь.
— Дорогой.
— А может, и через две! — это он рявкнул, шикнув на жену и стукнув кулаком по кровати.
Дэвла, у него кровать. Настоящая, широкая, мягкая. С подушками, простынями, меховым одеялом. Он в ней спит и не дышит пятками Вишневского и мазутом Максимыча при этом. Скотина какая!
— Мы будем готовы, ваше величество, через три дня, — время умильного лица. Уж не знаю, как получилось. Морщины на его лбу разгладились, он кивнул с видом барина, дарующего вольную крепостному. Дари из-за его спины округлила глаза, делая знак, что я на верном пути. Пятясь со списком в руке и продолжая сладко скалиться, я задом покинула шатер наследника Дурина.
Тот еще дурин этот Торин, скажу я вам. Сплошные ужасы царизма!
***
Саня никогда не думал, что так тяжело ничего не делать. Слегка отоспавшись, он вот уже третий час лежал на месте Лары и с трудом выдерживал свое обещание не вставать весь день. Было это непросто. Зато, наконец, получалось поразмышлять о ситуации в целом и еще раз напомнить себе о том, что вокруг — Средиземье, а госпиталь — не родная больница.
Почему-то вспоминалось земное отделение плохо. А что, собственно, изменилось? Теперь на вызовы он ходит пешком. По палаткам. Те же температуры, рвоты, поносы у детей. Те же приступы одышки у взрослых. Правда, Саня столкнулся сразу с четырьмя разными типами анатомического строения: гномов, людей, эльфов и одного хоббита.
Подумав о хоббите, Саня задумался еще крепче. Кольцо.
Мысли его возвращались к кольцу постоянно. Кольца не было. Кольца не было в одежде хоббита, в которой его нашли на поле битвы. Кольца не было на хоббите. Если бы не уже намечавшиеся сугробы, Саня отправился бы искать его туда, где Бильбо был ранен. А может, на самом деле его и не находили? А вдруг оно вообще никогда не существовало?
Почему-то с Гэндельфом говорить Саня о кольце совсем не хотел. Кто знает хитроумного волшебника — выпустит ли он тогда ребят из Средиземья, даже если знает, как это сделать.
Значит, решено. Искать выход любой ценой. Дорогу домой, а не кольцо. Лечить пенсионерок-колхозниц, а не гномок четырехсот лет. Писать кириллицей, а не тенгваром синдарина. Хлопать по упругой заднице медсестру Марину, а не эльфийку Линуэль.
Дойдя в своих мыслях до эльфийских прелестей, Саня ощутил, как его решимость здорово колеблется.
В шатер ворвалась взволнованная Лара.
— Валерьянку завари, — бросила она Ори и смерила недовольным взглядом Саню, — все еще в горизонте? Ну-ну, лежи, расслабляйся. Товарищи гномы! Если ваш узбад сказал, что переедем в Гору через неделю, то…
— Десять дней, — хором ответили из гномьего кута. Лара взвыла.
— Так я и знала! Зла моего не хватает! Ори, отнесешь ему сам?
— Мои сапоги Тауриэль забрала, — извиняющимся тоном сказал юноша. Лариса фыркнула:
— А что, у нее уже имущество конфискуют? Вот босота эльфийская…
— Это не для нее, — брякнул Ори, и на него зашипели одновременно Нори и Бофур. Но Лара, задав вопрос, вовсе не ждала ответа: она уже бегала по складу, набирая все по списку Дари и бормоча себе под нос.
Саня усмехнулся, услышав ответ. Не было никаких сомнений: Ори выручал своего друга Кили, с которым его дядя обошелся по-гномьи: отобрал обувь, чтобы удержать взаперти. Поговаривали, что так же он поступил с Фили, зная о всегдашнем единстве братьев-неразлучников.
Обувь. А проверял ли он сапоги хоббита? Может, кольцо там? Саня едва не сорвался с койки, но остановило его вовсе не твердое намерение лежать до завтрашнего утра. И даже не то, что у хоббита не было обуви — ее этот народец вообще не носил.
«Да у меня все симптомы, — и врач почувствовал, как его едва не прошиб холодный пот, — я постоянно думаю о нем и ищу его. Самая настоящая болезнь кольценосца!»
***
Ударил крепкий мороз. Бравых вояк погнали на вырубку сушняка едва ли не в само Лихолесье. Мы грелись как могли. На улице остались два или три кострища, все очаги переехали в шатры, отчего после ледяного холода на складе наступила тропическая влажная духота. Даже с меньшей частотой кипячения бинтов и инструментов пара более чем хватало, чтобы Вишневский, задыхаясь, слег с тряпочкой на лбу и дышал через раз, а у любого входящего начинала кружиться голова. Лекарства и травы немедленно переехали в уазик. Чтобы они не перемерзали, мы по сто раз на дню таскали их туда и обратно. Я то обледеневала, то обливалась потом.
В один из прекрасных последних дней перед переездом мне пришло в голову, что именно сейчас у нас есть все шансы устроить постирушки и заодно искупаться, не рискуя заработать чахоточный кашель.
— Сверху аж все обледенело, — сообщил Саня, оглядев шатер со всех сторон, — надеюсь, не рухнет. Дамы вперед?
Дам у нас, хоть Эля и оставалась у Даина, снова было две. Не в силах смотреть на продрогшую рыжую эльфийку, Максимыч сердобольно поделился с ней своим лежбищем. Так она и появилась у нас — замызганная, в какой-то тонкой кофточке, потерянная. Зуб на зуб у бедняжки не попадал от холода.