А затем торопливым шагом направился вслед за приятелями. Все-таки, он очень странный мальчик.
– В чем отличие цивилизованного человека от дикаря? – вальяжно развалившись на тюфяке, я величаво провел перед собой расслабленной кистью руки.
Мои зрители – Остах, Барат, Йолташ, Пелеп и Кайхур внимательно смотрели за выступлением в театре одного актера. Учебный день кончился, мы с домочадцами поужинали в нашем тесном кругу. Твердые, до конца не разваренные бобы, не лезли в горле, и я в основном налегал на хлеб. Я красочно поведал домочадцам о соревнованиях по метанию в мишень на плацу. А затем наставник поинтересовался, как прошел первый урок от Наместника. Я решил похулиганить и устроил вечернее выступление в домашнем театре. Сейчас я изо всех сил надувал щеки, пытаясь хоть как-то походить на жирного Наместника.
Оборвав свой величавый жест, я поморщился и картинно прижал руку ко лбу. Потом потянулся, взял воображаемый кубок и жадно приложился к нему. Барат не выдержал и прыснул от смеха. Толкнув Йолташа в бок, брат громко прошептал ему: «Наместник-то надрался намедни! Вот башкой и мается!» Дядька Остах показал ученику кулак, а Кайхур, поддерживая наставника, строго тявкнул.
– Запомните, мои юные ученики! – вещал я. – Цивилизованного человека от дикаря отличает одежда! – я воздел перед собой палец и удивленно на него уставился.
– Посмотрите на меня, – и я обвел себя изящным взмахом ладони. – Сколько людей трудилось, чтобы соткать эту чудесную, невесомую ткань! Сколько умелых мастеров прикладывали все свои умения, чтобы построить из этой ткани великолепную тунику! А какие ловкие мастерицы корпели над тонкой вышивкой? Сколько богатства и красоты в сиянии золотых нитей!
– И! – я вновь поднял палец перед собой, но икнул и вновь приложился к невидимому кубку. Теперь уже не выдержал Пелеп и захихикал, но получил подзатыльник от наставника и мигом примолк.
– А теперь посмотрите на него, – я небрежно махнул рукой в сторону, словно отгоняя наглую муху. – В чем тут искусство – сшить из целого куска кожи эту безрукавку? Или сапоги? А какие бесформенные ужасные шаровары? Вы видели где-нибудь когда-нибудь, чтобы достойный муж носил штаны? – отставив в сторону кубок, я подался вперед всем телом и требовательно посмотрел на зрителей, грозно сопя.
Те оторопели от моего напора. Я тем временем вскочил с импровизированного ложа, отбежал в сторону и поклонился в сторону отсутствующего Наместника. Теперь я изображал самого себя.
– Что же поделать, Сиятельнейший, если у нас в горах без штанов нельзя? Без штанов бубенчики на морозе мигом в ледышки превратятся! – нарочито сделав свой голос писклявым, чуть не плача, пропищал я.
Теперь смеялись уже все. Дядька Остах вытирал слезы из глаз, а Кайхур и вовсе завыл от восторга, задрав голову вверх. За стеной послышался ответный вой Хинды.
Перед самым сном, когда я уже лежал в кровати, ко мне подсел Остах и спросил.
– Как Наместник принял твою шутку? Не осерчал?
Я пожал плечами.
– Посмеялся немного. Шутка ему понравилась, – улыбнулся я. – А вот на выходе меня Элса поймала. Вот она-то была далека от веселья.
– Да? – встревожился наставник. – И чего она от тебя хотела?
– А она не от меня хотела, а от тебя, – я хитро улыбнулся дядьке.
– О как!? – удивился он. – От меня?
– Она интересовалась моими торговыми делами с Вликом, начальником Госпиталя и Алвином, колесником.
– Вот проныра! Клешню омара ей в … А ты что?
– А я что? – хмыкнул я. – Ответил, что я теперь имперский гость. Сказал, что наставник выправил важную бумагу и что теперь мне можно спокойно торговать разными товарами. Так что жди приглашения от Элсы, дядька.
– Отбрешусь, – махнул рукой Остах. – Главное, чтобы к тебе больше не приставала.
– Ага-а-а, – зевая, протянул я и перевернулся на бок, устраивая ладонь под щеку.
– А твой комендант, Хак Стурр, хитрый жук. И толковый учитель… – задумчиво сказал дядька, присаживаясь на свою кровать и стягивая безрукавку.
– Чего это? – удивился я.
– Вот видишь, и ты не понял. Он неспроста в первый же день между вами соревнования затеял. Сразу и увидел, кто из вас кто. Кто вожак, а кто ведомый. Кто посообразительней, кто каким оружием владеет. Кто гордый, кто хитрый, кто задира, кто молчун.
– Все равно он гад, – сонно протянул я. – Булгуню ни за что ни про что наказал…
– Ты уже почти спишь, парень… Храни тебя Отец Глубин. Легких снов, Оли.
– М-м-м, – сказал я и вспомнил, что упустил в своих рассказах. Аж подскочил на кровати. – Булгуня! Булгуню посадили в наказание в подвал! Там у них комната наказаний. Так он из-за стены чей-то взгляд видел, представляешь? – спросил я.
– В подвале? – переспросил дядька. Он почесал макушку, словно что-то вспоминая. Новость не показалась ему забавной, и дядька о чем-то крепко задумался. А может, мне это уже приснилось? Уснул я мгновенно, едва только лег обратно и прикрыл глаза.
Встал я засветло вместе со всеми домочадцами и до построения успел потренироваться. Слово дал – держись! Время поединка с Милиаром неумолимо приближалось, поэтому Фиддал продолжал приходить по утрам. Это и немудрено – Кайхур с Хиндой по-прежнему звонко лаяли, приветствуя друг друга. Эдак они и Бареана будут будить – ведь он стал третьим жильцом в нашем уютном здании. А наши друзья – оставшиеся почетные ученики – заняли ближайший к нам гостевой дом. Так что стоит открыть неприметную дверцу на заднем дворе, пересечь живую изгородь – как окажешься в гостях у приятелей. Удобно!
А вот к нам посетители на утренние тренировки-схватки теперь не приходили. У Либурха забот заметно прибавилось и времени на утренние посиделки не оставалось. Тумма забежал недавно, рассказал тайком все, что вспомнил о дваждырожденных, и больше не появлялся.
Но мы не скучали – Остах гонял братьев, мы с Федей разминались вместе с Пелепом. Отрабатывали подножки и подсечки, броски через бедро – все, что я смог вспомнить. Многое всплыло после того, как Либурх принес пожелтевший пергамент с корявыми рисунками. На них схематически изображались человечки, выполняющие приемы борьбы.
После тренировки мы плюхнулись в фонтан, наскоро растерлись, а потом понеслись с Фиддалом на плац перед корпусом. Невозмутимый комендант поглядывал на своих помощников, которые крутились около солнечного гномона и отбивали колоколом время. Вначале били три удара, потом два, а перед самым построением раздавался резкий, как точка в конце предложения, удар колокола. Те, кто приходил после него, считались опоздавшими и лишались завтрака. Из нас, «почетных учеников», не опаздывал никто. А вот многие местные построение и завтрак пропускали. Мне казалось, что такое положение вещей коменданта, мягко говоря, не устраивало. Но его власти за пределами Школы недоставало, чтобы прижучить сынков влиятельных родителей. А вот для нас с Фиддалом опоздание было смерти подобно. После утренней отработки борцовских приемов мы были голодны настолько, что за завтрак могли и прибить. Прибить и съесть.
– Понимаешь, – шепнул мне Федя, когда мы ожидали построения. – Мне отец велел каждый выходной домой возвращаться. А то мама недовольна будет. Ты же сам слышал, если комендант разрешение не подпишет – то из ворот Имения без этой бумаги не выпустят! А если я хоть раз опоздаю или попадусь где-нибудь – то он бумагу ни в жизнь не подпишет. Вот я вчера с вами к Булгуне и не пошел. Я не трус, понимаешь?
– Понимаю, – ответил я. – У нас в горах так говорят: веревка крепка повивкой, а человек – родными. Семья – это очень важно. Я понимаю, Федя.
– Вот, – повеселел Фиддал. И спросил – Сегодня же очередь Юрки в комнате наказаний сидеть? Вы к нему тоже пойдете?
– Вряд ли, – покачал голой я. – Это Булгуню ни за что посадили…
К нам подбежали приятели. Колокол пробил два раза.
– Привет! – крикнул я им в ответ. – Юркхи, тут Федя спрашивает: нам к тебе пробиваться в комнату наказаний?
– Нет, – белозубо оскалился степняк. – Я за обедом горбушку спрячу, чтоб голодным не сидеть. А глазастой стены я не боюсь! Сын хана Йурая ничего не боится, – и он горделиво осанился.
После дядькиных тренировок с учебными ножами, после нашей борцовской подготовки занятия, которые вел комендант Хак Стурр, были откровенно скучны. Бег, бег и еще раз бег. Бег кругом по плацу, бег с поднятыми руками, бег приставным шагом, бег в полуприсяде… Потом метание камней и дротиков, прыжки. Впрочем, моя мальчишеская энергия била ключом, и я был рад забыться от своих тревожных прилипчивых мыслей о грядущей войне.
На уроках Либурха вновь пришел черед книги Эндира. Теперь на занятиях отсутствовал Юркхи, который строго-настрого запретил нам его посещать. Ученики уселись за широкий стол перед низенькой кафедрой-постаментом Либурха. А я расположился в своем укромном уголке у окна.
Книга эта есть плод моих многолетних мыслей и придумок, направленных только на одно – как избавится от губительной опеки Империи. Давняя история Оловянного острова расскажет каждому, кто имеет глаза и уши и готов услышать, что Империя есть лев, убивающий и пожирающий любого, кого он сочтет за добычу.
«Нелогично, дедушка, – хмыкнул я. – Только что Империя была мифической мартихорой, а теперь она просто лев. И что за Оловянный остров?» – подумал я.
Я вновь наугад перелистнул страницы. Меня немного интриговала такая форма чтения. Как будто гаданием занимался.
Хродвиг Упрямый силен и крепок в своей ненависти к Империи. При нем законы гор не уступят арнскому престолу. Но он не верит в силу тайных слов и во власть шепота. Он горяч и ослеплен жаждой скинуть империю немедленно и не умеет ждать. Векс переждет, пересидит и перехитрит его. Хродвиг готов ударить и неизбежно проиграет. Не дать этому свершиться! Отца нужно остановить!
Прочитав эти строки, я крепко задумался. Сколько лет было Эндиру, когда он их писал? Насколько я понял, Хродвиг обладал крутым нравом, недаром его прозвали Упрямым. Как имперский заложник Эндир собирался остановить отца, находясь в почетном плену у Империи?
Я вновь вынырнул из омута своих размышлений только тогда, когда вокруг меня загомонили друзья. Я рассеянно убрал тетрадь в тубус, собрал листки заданий и отнес их Либурху. Тот потянулся ко мне, чтобы потрепать по голове, но взял себя в руки и выпрямился.
– Это занятие было полезным для тебя, ученик? – нейтральным тоном спросил Либурх.
– Я очень благодарен тебе, Учитель, – искренне ответил я. Теперь уж старик не стал сдерживать себя и взлохматил мне волосы. Не беда – местные уже умчались из класса.
Когда мы вышли, нас ждал Юрка.
– О! Наш герой! – приветствовал его я. – И как тебе темные подземелья гадких имперцев?
– И вовсе они не темные, – дернул плечом Юркхи. – Там окошко мутное под потолком есть. Душно только. Дышать нечем.
– А стена-то с глазами? Видал ее? – спросил Кольша. Он храбрился немного – его-то очередь была следующей – но меня обмануть не мог. Парень не трусил – но побаивался.
– Никого там нет, – медленно ответил Юрка. – Там паук в углу сидит под потолком. Это он и пялится!
«Странно. Значит, и Юрка почувствовал взгляд. Только решил, что во всем виноват паук. Что же, может и прав наш сын степей».
Я покосился на Бареана. Тот выглядел преувеличенно веселым, шутил невпопад, подтрунивал над Булгуней. Вот только в глазах у него виднелась тоска и какая-то обреченность. Да что происходит-то? И ведь не ответит – гордый!
Вечером, вернувшись домой, я наблюдал за тем, как братья-охранники едва не валятся с ног. Остах ходил куда-то по своим делам, а затем гонял учеников весь день. Пока наставник отсутствовал, братья учили имперский. В этом им помогал Пелеп. Потом Барат и Йолташ махали тяжелеными деревянными мечами, а затем с учебным ножом должны были выстоять против учителя. Дело это было гиблое.
Пелепу мои домочадцы тоже нашли применение. Мало того, что пацан делился своим знанием языка с братьями – его еще и заставили готовить. Он ведь следил за несколькими очагами, когда на Алвина работал, в том числе и за кухонными. Что-то и подсмотрел. К тому же и дядька ему немного подсказал. Вот только без затрещин Остах мог и обойтись. Чем ему Пелеп не угодил? Подумаешь, каша подгорела. И пересолена малость. А вчера бобы несъедобными были. А может, повара нанять?
В общем, когда я вернулся домой, рад мне был только Кайхур. Он прыгал, лизался и махал своим коротким хвостиком. Я взял его на руки и закружился по комнатушке. Барат, Йолташ и Пелеп уже мирно сопели по своим углам.
Наигравшись со щенком, я наполнил его миску соленой кашей и присел у стола. Отломил большой кусок хлеба и придвинул к себе блюдо с брынзой и оливками. Есть стряпню Пелепа было выше моих сил.
– Наставник! – обратился к Остаху. – Я на занятиях Либурха читаю тетрадь дедушки Эндира…
– И? – коротко и мрачно спросил Остах. О своей находке я ему сообщал раньше. Дядька полдня пропадал по своим делам в городе и был не в духе.
– Послушай, – попросил я и открыл тетрадь на закладке.
«Векс переждет и перехитрит его. Хродвиг готов ударить и неизбежно проиграет. Не дать этому свершится! Отца нужно остановить!» – прочитал я вслух.
– Отнять бы эту тетрадь, – глухо пробурчал Остах. – Только ты ее вроде как по праву победителя забрал. Сам нашел.
– Дедушка Эндир ее нарочно для меня оставил! – прижал я тетрадь к груди. – В тайнике!
Остах пробубнил что-то, дернул плечом и вздохнул.
–– Оставил бы ты тайны там, где им и положено быть, – во вчерашнем дне. Но ладно, слушай. Хродвиг решил поднять восстание против Империи. Но своих воинов у него было мало. Выше Паграбы жили воинственные алайны. Они день и ночь сражались с дикими северянами. И скайды, родичи северян, тоже поджимали, – дядька тяжело вздохнул и спросил. – А когда скайдам с северянами удавалось договориться – то и разом нападали. Понимаешь?
– Ага, – кивнул я. – Несладко алайнам приходилось.
– Вот. Так получилось, что в очередной раз скайды с северянами навалились на алайнов сообща. Тут и Хродвиг подоспел, усекаешь?
– Ага, – вновь кивнул я.
– Вот тебе и ага, – передразнил меня Остах. – Ничего ты не понял. Хродвиг так встал войсками, что показал алайнам: могу и помочь, а могу и ударить.
– Хитро, – оценил я.
– Хитро! – крикнул наставник. Барат и Йолташ возмущенно всхрапнули во сне. – Да он Столаха за яйца взял: либо под меня иди, либо я тебе в спину ударю!
– А Столах – это кто? – спросил я.
– Это вождь алайнов, – посмурнел Остах. – А на переговоры к нему Хродвиг отправил своего сына, Гимтара.
– Диду! – обрадовался я.
Наставник только тяжело вздохнул.
– Да, Гимтара. Вот только он, как увидел дочь Столаха, воительницу Столхед, остолбенел. И пожелал взять ее в жены. Столах, не будь дурак, согласился. Объединившись, войска алайнов и дорча разогнали всех врагов и заключили договор.
Дядька вздохнул, откупорил бочонок пива и налил себе пенящей жидкости в глубокую кособокую глиняную плошку.
– В договоре значилось, что после свадьбы наследника Дана Дорчариан с дочерью алайнов Столхед родовые земли алайнов становятся Дорчариан. Хродвиг думал после этого усилить свое войско свирепыми и умелыми алайнами и прогнать имперцев из гор.
– Что дальше? – заинтересовано спросил я.
– Что дальше? – переспросил Остах. – А то, что истинный наследник Дорчариан находился в Империи. А Векс Кней прекрасно знал о планах Хродвига. Если бы упрямый Дан восстал, то Наместник, прикрываясь именем истинного наследника, покорил Долину и сделал бы ее частью Империи. Векс подговорил и вооружил гворча, чтобы они ударили Хродвигу в спину.
– Почему же у Векса Кнея не получилось? – спросил я.
– А ты внимательно почитай тетрадь! – неожиданно озлобился Остах. – Что еще там Эндир понаписал? Всю прочитай, от корки до корки!
Наставник потер лицо ладонями. Я видел, что он еле удерживается от того, чтобы силой не отобрать у меня тетрадь. Я свернул книгу и спрятал ее в тубус. Дядька яростно поскреб щетину под подбородком и продолжил.