– Прием завтра, – Аскольд хитро подмигнул побратиму. – Гитара еще помнит, как и что ей играть?
Он кивнул было, и тот уже собирался исчезнуть так же, как и появился, как вдруг менестрель прямо подпрыгнул на месте.
– Аль! Ты как раз тот, кто чертовски был мне нужен здесь. Заходи!
Воин хмыкнул, но все-таки вошел в зал. Хорошее настроение не изменяло ему: с севера шли добрые вести, приготовления к празднику подходили к концу, и прием, где им предстояло проявить себя в качестве альтернативы Тайного Совета – приближался. А ожидание всегда хуже действия – каким бы ни было и то и другое.
Помятый фрейлинами и заглядывавшими "проведать" дамами, Осверин тоже просиял.
– Лорд Витт наконец-то соблаговолил примерить костюмы и выбрать рисунок на шоколадных конфетах! – крикнул он во весь свой хорошо поставленный голос. – Вдобавок, думаю, у него отлично получится утвердить все вопросы, связанные с приглашениями!
Свита из старшей прислуги и нескольких ответственных придворных кинулись на новую жертву, а Осверин залился смехом и рванул к двери.
– Плодотворной работы, милорд! – ехидно, как в стародавние времена, когда ему случилось быть гостем в замке отца Аскольда, бросил менестрель, вылетая в коридор.
Милорд только покачал головой, покорно забирая из рук распорядителя протокол и варианты рассадки гостей.
– Вот ведь чертяка, – пробормотал он.
Распорядитель оживился:
– Простите?
– Нет-нет, ничего. Подойдет вот эта и вот эта схема, проверьте, сколько точно будет гостей, и выберите подходящую. Что там с письмами?..
Осверин не бежал – летел по коридору, с трудом удерживая равновесие на виражах и вписываясь в повороты. Кое-кто провожал его удивленными взглядами, но менестрелю, право слово, было уже все равно.
«Прости, маленькая, что заставил скучать!» – билось у него в голове. Зря он испугался, отчаялся и отложил гитару. Теперь нужно было срочно наверстать упущенное, вспомнить о голосе, который не давал ему просто петь по трактирам похабные песенки и получать свои монеты, не позволял мышкой уходить из пиршественных залов и молчать, молчать, молчать. Он же, черт побери, менестрель!
«Они услышат этот мир именно от меня».
Осверин на полном ходу вылетел в коридор к личным спальням короля и сбил с ног человека в серой, скучной одежде. На пол посыпались какие-то вещицы – дротики, кисть со штор, жестяная коробочка для порошков, бумаги… Человек шарахнулся в сторону, что-то сверкнуло перед музыкантом, и незнакомец словно растворился в воздухе, исчез, бесследно и бесчестно.
А менестрель, прежде чем заорать, успел зажать себе рот рукой и ринуться по лестнице вниз, на свежий воздух, подальше от смертельно опасных для того, кто слишком много знает, коридоров, поближе к работе – там, в парке, еще много нужно было сделать. На виду у десятков случайных людей, конечно. До вечера, до их уютного кабинета, он точно доживет.
Иллюзий о Тайном Совете, его методах и принципах у Осверина за последние два года совсем не осталось.
И, раздавая поручения и принимая сделанную работу, менестрель то и дело посматривал на окна дворца: на их с Алем кабинет, залы для праздника и комнаты короля. Он вздохнул с облегчением только тогда, когда Рогар отправился на совещание с Советом Лордов, а названный брат спустился в парк.
Аскольд шел по посыпанной ракушками дорожке выдержанными шагами воина, готового в любую секунду броситься и сражаться, и даже сам уже этого не замечал. Осверина это значительно успокоило – значительно, но не до конца.
– Как дела, братец? – крикнул Аль, не доходя до него десятка шагов.
– Убеждаюсь с каждым днем, как интересно работать в цитадели, тем более при Его Величестве, – непринужденно махнул рукой тот. – Думаю, когда-нибудь я даже издам свои рассказы в мемуарах!
Лорд Витт чуть наклонил голову, без усилий читая завуалированное послание. На его лицо не легло ни тени тревоги или заинтересованности, но по этому короткому движению Осверин понял, что и брат все понял. И внутренне поблагодарил почему-то именно Фортуну, лукавую богиню удачи, за такого брата.
Аскольд прищурился:
– Сначала – работа, потом – мемуары. Долго тебе еще возиться тут? Рогар просил зайти.
– Четверть часа или около того. Устроит?
– Более чем, – кивнул молодой лорд, демонстративно усаживаясь на скамейку и закидывая ногу на ногу.
По пути во дворец они останутся без лишних ушей и обсудят самое главное. Аль был уверен, что менестрель не станет зазря пугать его намеками и такой страшной секретностью. Да и нехорошо, что Ро в этом каким-то образом замешан… Теряться в догадках было не в обычаях воина, так что он на время прогнал напряжение и просто дал себе пятнадцать минут отдыха – четверть часа в затишье перед бурей, островок тишины между приливом и отливом морского прибоя.
И за самый хвост, за мелькнувшую тень он поймал неожиданную, его самого удивившую мысль: ему почему-то отчаянно хотелось на море. На пустынное побережье, ходить по песку, дышать соленым воздухом, и чтобы над головой проносились крикливые чайки. Где-то у далекого горизонта водная гладь сливается с небом, дышать легко и свободно, а мерное дыхание волн напоминает биение чьего-то древнего огромного сердца. От моря спокойно и светло на душе, так, как давно уже не было… Королевским элитным воинам некогда мечтать о морях, и Аскольд загнал эту картину подальше и поглубже, запрятал так, чтобы самому не найти. Но прежде – позволил себе несколько долгих минут сполна насладиться видением. И пообещал однажды точно отправиться к морю.
Знал бы Аскольд, как скоро та картина будет его окружающей действительностью!,. Однако при других, совсем других обстоятельствах, нежели он представлял себе в своей голове.
И начался путь к этому вечером, когда менестрель, воин и король собрались втроем в креслах у камина впервые за несколько напряженных недель. И если Осверин и Аль, поговорившие уже наедине, пусть и очень недолго, были собраны и встревожены, то Рогар, кажется, наконец-то дал себе отдых.
– Знали бы вы, как я рад, что это безумие наконец-то закончится! – выдохнул он, вытягивая ноги к огню.
– С коронации все только начнется, – вставил Аскольд чуть мрачно. – Нам есть, что тебе рассказать, Ро.
– Если это про приготовления к приему, то я точно женю тебя на какой-нибудь древней нудной старухе!
Осверин, в гостиной не присутствовавший и ничего такого не ожидавший, прыснул плохо сдерживаемым смехом в кулак.
– Тебе только кажется, что это смешно! – в наигранном гневе привстал с места Аль, и Осверин захихикал, представив в красках себе эту пару. Впрочем, он посерьезнел, едва отсмеялся: дело было действительно важным и не терпело промедлений.
Он рассказал Рогару о своем столкновении с подозрительным незнакомцем, о лицах без лиц и шагах, которые замирают, если и ты перестаешь идти по коридору, и прямо на глазах Рогар подобрался, поджал губы и сел в кресле упрямо-ровно. Голос его из расслабленного, полушутливого тона стал стальным голосом короля.
– Тайный Совет должен узнать о попытке покушения, – он был первым, кто бесстрашно назвал вещи своими именами.
Аскольд покачал головой:
– Боюсь, что они уже знают. Вряд ли хождения по застенкам и маги во дворце остались без их внимания.
– Тогда…
– Тогда им, напротив, лучше не знать, что об этом знаем и мы.
– Прикинемся дурачками?
– Именно. Как в детстве.
Лицо Рогара посветлелело на несколько мгновений:
– Мы тогда не спали всю ночь и обнесли отцовскую фамильную оружейную! Попрятали реликвии королевского дома в комнате и сделали вид, что перепутали их с игрушками.
– Сколько нам было? Лет по пять, да?
– Около того. Как мы вообще поднимали те мечи?..
Как ни было менестрелю жаль прерывать их короткий глоток светлого и теплого, он кашлянул, напоминая, как далеки они от беззаботного детства.
– Откуда мы знаем, что они не подсушивают прямо сейчас? – слово за словом выдавил Осверин, не поднимая головы и кусая губы.
Рогар замер.
– Перед встречей я простучал стены, – пожал плечами лорд Витт.
– И стражу, – встрял менестрель.
– Ага, и стражу. Все чисто.
Рогар посмотрел на них взглядом “Вы уверены?”, на каждого по очереди, пристально и сумрачно.
Музыкант кивнул за них обоих.
– Да, Ваше Величество, точно.
Он не проверял стены и стражников, но брату своему верил, пожалуй, больше, чем себе. Было, за что.
Тогда король Рогар встал и стал ходить по комнате, мерить шагами расстояние от кресла до стены, и до камина, снова до кресла, и до стены… А братья сидели молча, не следили за ним глазами, только одинаково точно и по-разному, каждый по-своему просчитывали все варианты развития событий.
– Они предпримут еще одну попытку, – звякнул бокалом Осверин.
– Две.
– Да, пожалуй что и две.
– Ты же понимаешь, что проигнорировать вторую будет сложнее, чем первую?
– Вряд ли получится.
– А объявить войну Тайному Совету…
Рогар выругался и хлестко, зло всадил в стену еще один кинжал.
– У меня там – война! С другой стороны – пираты. И тут я узнаю, что в моем собственном дворце, те, кому мы с отцом и братьями доверяли наши спины, готовятся начать со мной еще одну войну!
– А ты должен быть милым и начать свое правление с добрых и мудрых решений, – вставил менестрель.
– Черт подери, да! А что если эти сволочи объединятся?!
Аскольд поднял на него спокойный-спокойный, как гладь зимнего горного озера, взгляд.
– Мы сделаем это раньше.
10. Казнь по справедливости
С этого вечера каждую ночь, иногда засиживаясь до самого рассвета, Аскольд, Осверин и Рогар разбирали приносимые им сведения, складывали теорию за теорией, доказывали или опровергали их. Спорили, исчертили безумное количество бумаг, узнали столько лишнего, что порой хотелось отмываться в парильнях, пока невольно нарисованные воображением картинки не стекут вниз мыльной пеной. В какой-то степени они создали свой Тайный Совет, «тайнее тайного», как сказал один раз Аль, посмеиваясь и стараясь не зевнуть, пока за окнами занимался рассвет.
А их дни занимала дворцовая рутина, колесо которой не останавливалось никогда, и лишь набирало обороты по мере того, как новый король собирал всю власть к своим рукам взамен окоченевших отцовских.
Это была тяжелая, выжирающая силы дочиста работа. Порой даже тяжелее ратной.
Пиратский вопрос пока еще терпел, северяне были бессильны до наступления зимы, у монахов и магов что-то случилось, и об их войне не было больше слышно ни слова. Оставались только работорговцы, Тайный Совет, да все ближе подкрадывалась зима, грозящая принести с собой кровь и боль.
Не один раз Осверину приходилось, хохоча и прикидываясь пьяным, пробираться в личные спальни и леди, и их служанок. Аскольд на следующем приеме с самым невинным видом выплеснул бокал вина на придворного, как им стало известно, прячущего в нагрудном кармане отравленный порошок. Молодой лорд Витт рассыпался в извинениях за свою неловкость перед ним так искренне, что придворный сам почувствовал себя виноватым. А Рогар тем временем тихо, по одному или по двое, снимал с должностей и отправлял в замки своих верных людей, уличал в связях с работорговцами и казнил в самых дальних подземельях, таких, крики откуда не долетали даже до рядовых темниц, и улыбался, улыбался, приглашал повеселиться и с легкой руки приглашал занять невзначай освободившиеся места тех, в ком был уверен он и двое его самых близких соратников.
И лишь один заговор, последний из всех, он обнародовал с шумом и помпой. Это легко удалось устроить – все тщательно скрываемые карты были у Его королевского Величества на руках.
За неделю до тех событий троица стратегов грелась на солнце уходящего лета. Осверин перебирал струны гитары, дописывая новую мелодию, Аскольд читал, щурясь от яркого света. А Рогар сидел на столе, держа в одной руке бокал, а в другой ворох записок, и жестикулировал, пока говорил. Его движения были полны энергии и жизни, рыжеватыми волосами играл теплый ветер, а бокал пронзали солнечные лучи, и казалось, словно молодой король только что сделал глоток жидкого янтаря.
– О, посмотрите, какая прелесть! – воскликнул он. – Если бы все новости подавали так подробно и обстоятельно!
Аскольд демонстративно прикрыл книгу, вложив палец между страниц, и протянул руку.
– Нет, лорд, я лучше сам прочту! – в голосе Рогара звучали азарт и затаенное предвкушение игры. Аль знал эти интонации всю свою жизнь – и только улыбнулся, радуясь, что это уже совсем не тот парень, который ронял голову в подставленные руки, стонал от бессилия и смотрел затравленно и безнадежно.
Осверин наиграл мелодию, какую использовали комедианты, зазывая к себе народ, и театрально взмахнул рукой, передавая слово королю. Аскольд хмыкнул, пряча смешок.
И Рогар, вот так, сидя на столе в лучах золотого солнца, зачитал спланированный, по-своему идеальный сценарий собственного убийства. Когда он закончил, повисла тишина.
– Тебя бы ничего не спасло, Ро.
– Но в этом что-то есть, – заметил менестрель. – Расскажем всем, как обстояли дела, кто, как и с кем все это устроил. Каждого причастного уже не отмыть от участия в этом заговоре, и, наверное, ни один заинтересованный не остался в стороне. Тут есть даже несколько новых имен!
– Занятно, да? – король подмигнул им.
Аскольд и Осверин переглянулись и кивнули. Убийство было назначено на первый день осени – и у них оставалось достаточно времени, но работы предстояло немерено.
В ту ночь их постели так и остались пусты, а в кабинете, облюбованном, казалось, так давно, в прошлой жизни, до самого утра не замолкали голоса.
И вот неделей позже Его Величество Рогар Эрион, в сияющей короне, с чуть печальным, но решительным видом предстал перед народом. Толпа ликовала, как бывает всегда, когда король молод и красив, а возведенные подмостки обещают настоящее зрелище.
– Жители моего родного города, – начал Рогар, и толпа взревела от восторга в предоставленную ей эффектную паузу, – верные короне славные люди! Сегодня здесь будет вершиться королевский суд, и ваше слово сыграет в нем решающую роль.
Толпа, не успев смолкнуть, заорала и захлопала вновь. Магия усиливала голос Его Величества так, чтобы он летел над площадью и был слышен всем, кто хотел бы услышать своего короля.
– Перед вами предстанут люди, которые хотели лишить меня жизни, – хор людских голосов взял осуждающую ноту пониже, – и один из моих друзей, по чистой случайности дернувший за лишнюю складку на платье служанки, – гул сменился одобрительным свистом и улюлюканьем, – на наше счастье заполучил одно важное письмо себе. Мои защитники приняли меры – и мы узнали все, что должно было случиться сегодня.
– Мы хотим знать! – выкрикнул кто-то из толпы.
– Да, расскажи нам!
– Расскажи!
В тени устроенного для короля навеса Осверин, сидящий на перевернутой бочке, закинул ногу на ногу и посмотрел на побратима взглядом «ну-я-же-тебе-говорил».
– Признаю, ты был прав, – усмехнулся лорд. – Все-таки народ по природе своей жесток и любопытен и жаждет развлечение себе под стать.
Рогар дождался, пока люди угомонятся, и благосклонно кивнул.
– Мне нечего скрывать от вас, не я же спланировал свое убийство. Сегодня вечером слуга, приносящий мне почту, должен был быть устранен. Не получив почты, я бы закончил свои труды необычно рано, раньше моих советников и раньше, чем слуги обыкновенно приносят в мою спальню столик для умывания. И там, в одиночестве, я нашел бы в еде действующий за четверть часа яд – и, находясь там, где меня не ждали бы мои люди, я бы умер, не получив ничьей помощи и не огласив даже последней воли. А убийца – вернее, убийцы – остались бы чисты, никем незамеченные и не уличенные.