Парочка продолжала спорить, я старался не зевать от скуки.
— Пошли отсюда — вдруг дернул меня за руку Костик, и я безропотно пошел вслед за ним. Нашего ухода они, кажется, вовсе не заметили.
Возле «фрозен йогурта» Бадхен остановился и запрокинул голову вверх. Несмотря на то, что было еще тепло, окна женькиной квартиры были наглухо закрыты.
— Ну и каков план? — спросил я — оставил их наедине, чтобы они друг друга или прибили, или затрахали до смерти? — План в том, что Саул, когда нервничает, закуривает сигарету. Еще со школы… — он осекся, и я ухмыльнулся: — Со школы, в которой мы никогда не учи…
Стекла третьего этажа внезапно словно взорвались изнутри, и из них выплеснулся огромный синеватый язык пламени.
Жуткий взрыв потряс все здание.
— Вызывай пожарных — сказал Бадхен спокойно — С двумя уже покончено.
Несмотря на то, что полыхнуло неслабо, погибших, не считая Вики и Саула, было всего двое. Остальные были раненые и обожженные разной степени тяжести.
Прибывший в числе спасательной команды Женя в черно-желтом комбинезоне мелькал в отблесках мигалок и пламени, вытаскивая одних за другим женщин, детей, стариков. Вечером все находились дома, поэтому почти из всех смежных с нашей квартир выносили, выводили и выталкивали потрясенных и плачущих людей.
— Он не боится, что до его коллег рано или поздно допрет, что он несгораемый? — сказал я, когда Финкельштейн выволок очередного погорельца. — Никто не заметит — пожал плечами Костик.
— Зачем ты его квартиру сжег? Неужели нельзя было…
-Это не его квартира — прервал меня Костик — просто снял какое-то жилье на вечер через Airbnb. — А мне зачем соврал? — возмутился я. — Если бы не соврал, ты бы точно заподозрил что-то масштабное, и попытался меня остановить. Не хотел рисковать операцией.
Попытался ли бы я остановить Костика, если бы знал, что будут невинные жертвы, подумал я.
И честно ответил сам себе — нет. Я никогда не убивал, но и не спасал никого от смерти. Ни женщин, ни детей. Начинать сейчас? Поздно, наверное.
Костик был обо мне слишком хорошего мнения.
Комментарий к Глава 8 * Площадь в центре Тель Авива, названная в честь премьер-министра Ицхака Рабина, убитого в 1995 году.
(Автор очень, очень ждет комментариев!)
====== Глава 9 ======
Глава 9
Планируя смерть Саула и Вики, Костик учел многое. Он смог избавиться от двоих самых главных смутьянов — остальные, помимо Хачикова, пока особо себя не проявили. Он смог замести следы так, что к нам они не вели никоим образом. И он смог немного успокоить Женю, который узнал обо всем уже после того, как вытащил из здания последнего погорельца.
Чего Костик не учел, так это последствий гибели популярной «It-girl» и успешного политика в одной квартире. А последствия были! Ох, были.
Безвременная гибель человека с депутатской неприкосновенностью — а Саул каким-то образом сумел за короткий срок не только сколотить партию, которая гордо называлась «Бина», но и пробить для нее четыре мандата в Кнессете — такая смерть всегда в первую очередь будет рассматриваться, как политическое убийство.
При взрыве бытового газа трудно доказать злой умысел, но прессе это удалось. Смерть Саула быстро приравнялась к убийству премьер-министра Рабина, а его политическую адженду, на мой взгляд, весьма мутную и популистскую, подняли на знамена и объявили одной из самых прогрессивных в современной политике. Я честно прочитал проспект «Бины» — и не нашел там ни одного оригинального параграфа; часть дословно понатырилась от левых арабов, часть — от правых ультраортодоксов. В народе такое называют, кажется, копипастой.
Полиция, разумеется, начала искать «кому это выгодно», что подняло новую волну расследований — осиное гнездо под названием «Кнессет» начало трясти и лихорадить. Неприкосновенности отменялись, головы летели с плеч — на парочку депутатов даже открыли уголовное дело, хоть и не по делу Саула.
На фоне происходящего третий тур выборов прошел с поразительным результатом: «Бина» неожиданно получила больше мандатов, чем ведущая партия, и неясно, было ли это благодаря «мертвым душам», которые они успели нахапать, или люди искренне верили в лучшее будущее именно с этой партией.
То, что тела Саула и «меценатки и филантропки» Виктории Барашехатовой нашли в одной квартире, породило дополнительный взрыв общественных домыслов и пересудов. Муж Вики благоразумно отмалчивался, хотя полиция и его трясла, проверяя версию убийства на почве ревности.
Связь погибших мгновенно возвели в ранг «запретной любви». Вдобавок, кто-то пустил слух что парочка приходилась друг другу бывшими одноклассниками, и тут уж пресса развернулась на полную катушку — субботняя пресса в ту неделю вышла чуть ли не с книгу толщиной.
— Надо было убивать их поодиночке — констатировал Костик, бросая пухлую газету в ведро.
Вика была награждена грандиозной популярностью посмертно: одна из местных компаний по продаже одежды поймала волну и выпустила майки с ее портретом в стиле уорхоловской Мэрилин Монро. Одежда раскупалась на ура, но через пару дней всю линию сняли с продажи — моду на рабство сурово осудило мировое общество, и популярность мертвой звезды быстро сошла на нет. Буквально через месяц о Вике никто не заикался, даже видео ее интервью с Одеттой удалили отовсюду, откуда было возможно.
Женя рвал и метал.
— Ты этого добивался, дурень? — орал он на Костика у меня в гостиной: тот был сослан жить ко мне сразу же после пожара. — сделал свою галлюцинацию национальным героем! Ты этого хотел?! Бадхен недовольно цыкнул. — Хватит драм, Жека. Новое правительство сдуется после первой же каденции, да и люди там самые простые, скоро все вернется на круги своя. С живым Саулом все было бы куда хуже! — С живым Саулом хрен бы они получили сорок мандатов, дурак! Куда ты так спешил, на пожар? Почему не посоветовался со мной? Господи помилуй…
Бадхен и Женя стояли друг напротив друга, напряженные и набычившиеся. Я только сейчас заметил, как они похожи. Странно, что не видел этого раньше.
В конечном счете Женя немного остыл, и между приятелями наступило слегка настороженное перемирие.
— Все еще злишься? Сам же говорил, что мороков надо убить — сказал я ему после очередного недружелюбного вечера втроем. — Их и надо было убить, но не так. Почему злюсь? Потому что он поступил как… как простой смертный. Знаешь, кирпичик из кладки можно вытянуть аккуратно, а можно так выхватить, что вся стена развалится. Саул вошел в политическую историю, чего не должно было произойти — и все благодаря нашему склеротичному другу.
— А как ты это себе иначе представлял? Как можно незаметно убрать политика, члена парламента?
— Его надо было сначала скомпрометировать, убрать с политической арены. А потом незаметно придушить. Нет, Костику непременно нужен взрыв! Запретная связь! Драма! — Ну, это временное — пожал я плечами — во вчерашние новости уже завернули рыбу, скоро о них совсем забудут. — Не в этом дело. Мороки не могут строить человеческую историю, понимаешь? — А иначе что? — А иначе пойдет цепная реакция непонятно в каком направлении и неизвестно с каким результатом. Бадхен и так успел наворотить дел за последние… много лет. Как ты думаешь — делать людей бессмертными и пускать их в свободное плавание — хорошая идея или нет? — Ну… это смотря с какой стороны посмотреть — уклончиво сказал я. — Я понял тебя и твой шкурный интерес. Ладно, а проделать такое с тридцатью тысячами человек? — Тридцать тысяч?! — поразился я. — Да, Адам. — Значит, вот чем вы занимались последние двадцать лет — бродили по свету и убивали бессмертных? Кажется, я смотрел про такое фильм в восьмидесятые. «Горец» назывался. — Опять ты за свое — вздохнул Женя. — И я точно последний? В фильме это, кажется, по-другому заканчивалось.
Женя покачал головой и полез за сигаретами.
— Тебе не страшно закуривать? После его последней выходки я курю исключительно на балконе — сказал я, вытаскивая свои. — Мне — не страшно — сказал он, зажав сигарету в зубах и хлопая по карманам по поисках зажигалки. — Ну да, ты же у нас fire fighter, огненный воин.
Мы вышли на балкон и закурили. В соседнем доме врубили караоке на полную мощность, и я пожалел, что нельзя повторить трюк со взрывом газа и там тоже.
— Ты узнал, кто мог его отравить? — спросил я. — Порасспрашивал в том кафе, поговорил и с официантами и с поварами. Никаких зацепок. — А мертвая жена? — Об этом надо расспрашивать Хачикова, а не меня. — Кстати, что с ним? Есть план, как до него добраться? — Будет — ответил он — но теперь это точно сделает не Костик. — Ты уверен? У него получилось хотя бы глаза отвести полиции. Ты же потерял свои «суперсилы», или как это у тебя называется. — Попробую обойтись без них. Мне его идея не нравилась, но не в свое дело я решил не лезть. Хочет — пусть дерзает. — И поможешь в этом ты — продолжил он, туша сигарету. — Нет — отрезал я. — Какой обдуманный и взвешенный ответ. — С Костиком я хотя бы знал, что он меня отмажет. Кто отмажет нас, если попадемся? — Если пойдёшь со мной, я смогу убедить его нас прикрыть. Ради одного меня он стараться не будет. — Ничего себе между вами черная кошка пробежала — присвистнул я — целая пантера. Женя невесело кивнул. — Он перестал доверять мне, а я — ему. Что нехорошо, учитывая, что мы с ним вдвоем — довольно-таки большая часть мироздания. — Даже удивительно, как мир до сих пор не развалился, с вашими-то семейными драмами! — поддел я его. — Сегодня ты, видимо, серьезно разговаривать не в состоянии — сказал он с упреком. — Почему же? Я шучу и параллельно обдумываю твои слова. Могу помочь с Хачиковым, если Костик точно прикроет. Только давай ты не только придумаешь жизнеспособный план, но и посвятишь меня в него полностью. А, и еще — от меня не потребуется никого убивать самому. — Боже, сколько условий за раз — усмехнулся Женя. — Так да или нет? — Будь по-твоему. Будешь стоять в сторонке и смотреть. Что, впрочем, ты и делаешь всю жизнь, верно? Я скинул окурок в жестяную урну. — Верно, Женя. Все так и есть.
Переехав ко мне, Костик, слава богу, прекратил свои периодические домогательства. Я предоставил ему в пользование вторую комнату, которой обычно не пользовался, и мы старались не мешать друг другу жить. Днем он где-то пропадал — я не спрашивал, где. Ночью запирался у себя, и его было ни видно ни слышно. Общение происходило преимущественно вечером за ужином.
Он больше не походил на того увальня, каким я увидел его в больнице, но и всемогущим Бадхеном не был. В нем неожиданно сочетались наивность и цинизм, великодушие и жестокость, порывистость и холодный расчет. Его нестабильность нервировала меня, но пока что все как-то функционировало и мы сносно уживались.
Смадар исправно убирала квартиру по вторникам. Разумеется, она заметила присутствие еще одного жильца, хотя Бадхена никогда не было днем дома.
— К тебе постоялец поселился? — спросила она, гоняя по кварцевому полу мутные волны воды. — Да, приятель один… Ненадолго, пока дела не приведет в порядок. — Ну, ненадолго так ненадолго — сказала она.
Стоя на балконе, я слышал, как резиновая швабра шваркает по полу, ловко собирая воду. Музыки сегодня не было.
— Адам — позвала она меня из гостиной. Я осторожно зашел в комнату, стараясь не вляпаться в лужу. — Что? — Мне кажется, Соня заболела — она указала пальцем на аквариум с рыбкой. Я подошел к нему. Несмотря на то, что я исправно ухаживал за аквариумом, Соне, очевидно, и вправду было нехорошо. Я достаточно видел в своей жизни умирающих рыбок, чтобы понять, что и эту скоро ждёт почетное погребение в унитазе.
Домработница расстроилась куда сильнее меня.
— Я к ней привыкла — вздохнула она — сама не завожу животных, но люблю дома у клиентов за ними ухаживать. Жалко, когда кто-то умирает. — Почему сама не заведешь? — спросил я. Она вытащила из-под раковины новую тряпку, надела ее на швабру и принялась протирать пол насухо. — Потому что живу одна, мужа нет, детей тоже нет. Если помру, что станет с несчастным животным? А если оно умрет с голоду? Я хотел сказать, что кошка, скорее всего, просто начнет обгрызать хозяйку, пока их не обнаружат, так что беспокоиться не о чем, но решил, что Смадар шутки не поймет. — Может, мне тоже завести аквариум? — сказала она, орудуя шваброй — рыбку я точно переживу. — Могу тебе купить — предложил я — вечером зайду в зоомагазин. — Неужели за новой Соней? — она покачала головой — мог бы хоть денек ради приличия траур-то соблюсти. Прыгаешь от рыбки к рыбке. Вот она, современная молодежь!
И Смадар, невесело усмехнувшись, принялась дотирать сверкающий чистотой пол.
Вечером в аквариуме поселилась новая рыбка, а я приготовил себе маджадру и сел ужинать, когда в замке заскрипел ключ.
— Привет — Костик кинул связку на диван — Женя меня сегодня просветил насчет Хачикова. — Поможешь? — Не знаю, получится ли. Одно дело — проделать все самому. А другое — отвести подозрения от вас.
Он наложил себе с горкой маджадры, сел напротив меня с тарелкой.
— Может, не пойдёшь? — Недавно вы были лучшими друзьями, а теперь ты, я вижу, не прочь оставить его одного. — Это не так — покачал он головой — я просто не уверен, что смогу вытащить вас обоих, если что. А вдруг эта секта окажется куда опаснее, чем партия Саула? — Не знаю. Если честно, я о ней вообще ничего не слышал — ни в новостях, ни от людей. Как бы не оказалось, что Хачиков это кто-то вроде неуловимого Джо, который никому нафиг не сдался. — Неплохо, если оно было бы так — сказал он и наложил себе еще добавки. К приезду Жени от целой кастрюли риса с чечевицей не осталось и следа.
Финкельштейн вместо ужина получил чай из пакетика, и за ним изложил свой план действий.
— Сначала надо его скомпрометировать. Очернить, превратить в педофила, насильника и расиста в одном флаконе. Если этого не сделать, мы создадим ситуацию еще страшнее, чем с Саулом и Викой. Жора немедленно превратится в мученика, а его религия станет популярнее, чем христианство и буддизм вместе взятые. — И как ты это собираешься делать? — спросил до сей поры молчавший Бадхен. — Пустим о нем слух в интернете, и… — Не пойдет — оборвал я — будь мы в Штатах, может и прокатило бы на волне #metoo. А здесь… ну, расист, ну и что? А насчет педофилии — это еще доказать надо. — Тогда предложи что-то другое — хмыкнул Женя.
И я предложил.
Войти в секту Древа было нетрудно — я просто нашел в Гугле дату следующего семинара и явился на встречу. Хачиков помахал мне с трибуны, и на том процесс внедрения был завершен. Для верности я пожертвовал в конце сессии кругленькую сумму, отчего Жора проникся ко мне особым расположением и признательно улыбался при каждой встрече.
Быть в секте мне даже понравилось. Я ожидал чего-то иного: длинных религиозных ритуалов, промывания мозгов, строгих правил. Ничего этого не было. Раз в неделю группа людей собиралась в каком-нибудь культурном центре, все приносили с собой коробки с продуктами и угощались. После трапезы выходил Жора и читал небольшую лекцию о трансерфинге реальности. Под конец собирались денежные пожертвования «для нуждающихся», и все расходились. О Древе ни разу не говорилось.
— Надо налаживать контакт — сказал Женя после очередного семинара в Петах Тикве — мы никуда не продвигаемся. Или он нам не доверяет, и вся эта канитель — одна большая ширма, под которой находится двойное дно, или… — Или что? Женя вздохнул. — Я начинаю думать, что никакой секты не существует. Жора морочит голову куче людей, получает деньги и на это живет. Такое называется «шарлатанство», «курсы по самореализации», но никак не «секта». — Думаешь? — Порой приходит такая мыслишка. Мы можем ходить туда годами, но так ничего не узнаем. Надо действовать рискованнее. Расколоть его, внедриться в ближний круг — или же убедиться, что Хачиков — фуфло. — Ну давай, дерзай. — Это должен сделать ты, Эвигер. — Я?! Мы так не договаривались. Я вперед батьки в пекло не полезу. — То есть, твоя помощь заключается в том, что раз в неделю ты будешь ходить со мной жрать соевые сосиски Михаль? — Мейталь. — Неважно. Адам, нам надо действовать. — Почему нам? Тебе нужно — действуй. — Потому что Хачиков мне не доверяет. Я пробовал, он со мной едва здоровается. А вот к тебе благоволит. — Еще бы, после той кучи денег, которую я в него вбухал. Я задумался. Почему-то получалось, что моими руками загребают каштаны из огня, а обжигаться не хотелось. С другой стороны, Женя был прав — мы не продвигались никуда. Надо было решать.