— А какая? — подозрительно осведомились из трубки.
— Родная, — брякнул Максим Сергеевич. В трубке радостно заржали, а потом разговор прекратился.
Сделав вид, что всё прошло замечательно, социолог отвернулся от обалдевше-заинтересованной рыжей дамы. Он тут не связистом нанимался, чего вы хотели?
Пара наконец-то началась: Мечников слушал и тут же весьма едко комментировал заданные на дом эссе. Единственный, кто не получил придирок, был староста — но старосту упрекнули в том, что он слишком умный и с ним скучно. К счастью, Илья легко к этому относился, иначе бы не дотянул старостой до четвёртого курса. Запамятовав, зачем он вообще сюда пришёл, Максим Сергеевич по привычке просмотрел тесную учительскую и замер — тут сидел нелюдь. Прямо тут!
Для невинного наблюдения, чтоб не оборачиваться, пришлось воспользоваться зеркалом, закопанным в чьих бумажках. Особенно ему понравились: записка от декана лингвистов — декану филологов (с не очень вежливой просьбой прекратить вые… выде… выгибать пальцы), заявление на перевод с испанского на итальянский («Я больше их не перепутаю, честное слово! С уважением, Петров…»), заявление о добровольном уходе с филфака («Не поминайте зарубежным филологом. Без уважения, Иванова…») и так далее в том же духе. Так вот, зеркало. Оно отражало историков, и нет, там не было того парня, который умер. Да и Мечников явно не видел никого подозрительного. Но тогда…
Прищурившись, Максим Сергеевич взглянул на рыжую даму. Та, облокотившись на спинку своего стула, задорно подмигнула и показала язычок.
Это в смысле?
— Нам выйти? — приподнял брови Мечников, болтая ногами. С его габаритами это было весело. Когда крупные — ни разу не толстые, именно крупные — люди болтают ногами, сидя на хлипком столе, весело всем, кроме стола.
— Я бы не отказался, — пожал плечами Максим Сергеевич. — Но идти вам некуда…
— Продолжайте занятие, — улыбнулась рыжая дама. У неё оказался соблазнительный низкий голос — что ж, самое то для ведьмы! Может, подать какой-нибудь знак Мечникову, чтобы он не выделывался? А то ведь получит латынью в глаз. Впрочем, его проблемы.
Телефон зазвонил снова. Смирившись с тем, что сегодня он диспетчер, Максим Сергеевич взял трубку.
— Меня зовут Ирина. Ирина Арсеньевна, — заговорила трубка голосом рыжей дамы. Она держала рот на замке, но пальцами в воздухе набирала… на клавиатуре, которой не было! Максим Сергеевич не удержался от улыбки, давно он такого баловства не видел. — Фамилия — Окунь, вы могли ржать надо мной в расписании.
— Мог, но не ржал, — отстоял свою честь социолог. — Оцените силу воли.
— Оценила, — Ирина Окунь улыбнулась, всё ещё молча — ну, для всех остальных она молчала. — А вы, наверное, Максим Сергеевич Барсов.
— Надеюсь, это всё, что вы обо мне знаете.
— Вы волшебник, — возмутилась Ирина Окунь. — Вот теперь всё.
— Спасибо, — рассеянно сказал Максим Сергеевич. — Вы не могли бы перезвонить после занятия?
Ирина Арсеньевна Окунь, может, и обиделась, но виду не подала. А баловаться пора прекращать, и так люди смотрят.
Что ж, ведьма… Рыжая, как морковка, с низким грудным голосом и лёгкими движениями, хотя несколько полновата — да, определённо современная ведьма. Ещё и латынь знает отменно, он слышал. Интересно, давно она тут и зачем? Максим Сергеевич слушал вполуха, что метёт Михан Григорьев и как над ним сначала шутит, а потом, видимо, сдавшись, ржёт Мечников. Ирина Окунь… Животные фамилии, да ещё в таком чистом виде, тоже указывают на не совсем земное происхождение. Сам таков, вот и она такова.
Зазвонили в третий раз. Максим Сергеевич задумался, а не разозлиться ли ему.
— Добрый день, — сказали в трубке.
— Недобрый, — вежливо отозвался социолог. — Вы что-то хотели спросить?
— Да, — не спасовал собеседник. — Мм, видите ли, я ищу одного молодого человека. Он сегодня на улице в меня врезался и немного повредил. В очках такой, противный. Не знаете?
Максим Сергеевич сразу вспомнил того философа с первой парты. Конечно, они все одинаковые, эти философы, но…
— Вы будете выяснять отношения? Тогда не знаю. И вообще, сюда обычно звонят по вопросам приёмной комиссии.
— Не знает он! — разбушевались в трубке. — Тоже мне, диспетчер! Мне три тысячи лет, проявите уважение!
Сколько-сколько? Вот тебе раз…
— Не кладите трубку, — попросил Максим Сергеевич и откопал на столе расписание. Философы, курс, поток, группа… — К первой паре шёл молодой человек?
— Именно, — обрадовался трёхтысячелетний собеседник. — Накажите его как следует.
— А может, вас? — негромко спросил социолог и заодно заметил краем глаза, как напряглись плечи ведьмы Ирины Окунь. — Незарегистрированное появление оборотня в данном районе, впрочем, как и в любом другом районе не обратной стороны, карается неписаным, но от того не менее неприятным законом.
— Чего-чего?! — завопил собеседник, но он явно занервничал. — Я не оборотень, я… я столб! Я правда столб!
— Вы не столб, вы именно оборотень. Вы стали столбом, чтобы получить боль и энергию студента. А теперь хотите получить его целиком. Понимаете, о чём я говорю? Отправляйтесь-ка домой, на обратную сторону…
— Чтоб ты мизинцем об тумбочку ударился, волшебник хренов! — заорали в трубке перед тем, как отключиться.
— Хорошее проклятие, и методы интересные, — пробормотал Максим Сергеевич.
И, чтобы проклятие не подействовало, добровольно шарахнул ногой об тумбочку. Чары развеялись прямо в воздухе.
Ирина Окунь явно собиралась его дождаться, Мечников задерживал студентов, всё было как обычно… За исключением того, что это уже второй за два дня момент, который категорически не нравится Максиму Сергеевичу как волшебнику. Что ж, с ведьмой можно и союз заключить, если только она не старше него на тысячу лет: волшебство волшебством, но когда тебе сороковник, а даме — столько же, но на тысячу больше, это несколько неловкая ситуация.
Таким образом Максим Сергеевич Барсов сегодня спас жизнь, пятую точку и астральную оболочку Геннадия Прянишникова, и ни один, ни другой об этом не узнали.
========== 4. ==========
И всё-таки лифт!
Переговорить с ведьмой было нужно позарез — прикинув, с каким завидным упорством разноранговая нечисть рвётся в университет, Максим Сергеевич решил, что раз она вся такая рыжая да загадочная, вот пусть и поможет. Ирина Окунь не возражала явно: потянувшись за ним из учительской, не отстала ни разу. Вот бы пообщаться без посторонних глаз! Но невозможность этого Максим Сергеевич понял ещё в самом начале работы в универе. Хочешь говорить конфиденциально — хоть в метро, только не здесь.
Действительно, стоило им войти в лифт, следом внутрь завалился Мечников.
— Не хотел вам мешать, — историк умудрился сделать свой низкий голос ещё ниже, — но Родина зовёт.
— Куда же она тебя зовёт, Саша? — поинтересовался Максим Сергеевич, несколько раздосадованный его появлением. — В столовую пожрать?
Гримаса Мечникова выражала такое явственное «да», что возразить ему было нечего.
Ладно, при нём говорить можно. Мечников, может, и взъерепенился тогда, в кафе, но сейчас явно об этом подзабыл. Ведьма ничего не знала, поэтому разочарованно вздохнула.
— Вы можете не сдерживаться в выражениях, Ирина Арсеньевна. Я ручаюсь…
Договорить ему не дали — дверцу лифта придержали ногой, и внутрь ввалились Михан Григорьев со своим старостой. Михан шарахнулся от Мечникова в сторону рыжей преподавательницы, Илья самоотверженно прилип к историку, хотя выбора у него не было — в лифте становилось теснее и теснее.
— В самом деле, — пропела Ирина Арсеньевна. — А теперь? Кто-нибудь, нажмите «вниз».
Нажали «вниз», лифт тронулся вверх. Несколько лет назад Максим Сергеевич был свято убеждён, что это — умело наложенная порча. Сейчас-то он знал, что этот универ — сам по себе какого-то рода порча, всё у них не так…
Верхний вестибюль явил их взору библиотечный этаж. Из окон лился мягкий свет, ровные шкафчики с книгами вели в основной читальный зал, а на пороге лифта застыла несколько ошарашенная Кара с охапкой книг.
— Проходите, не стесняйтесь, — со вздохом сказал волшебник. Почему-то больше никто не разделял его энтузиазма.
— А оно не сломается? — боязливо делая шаг внутрь, спросила Кара. — Может, я подожду?
— Сломается! — нестройным хором возмутились Ирина Арсеньевна, парни-историки и голодный Мечников. Неожиданно из читального зала повеяло могильным холодом, и оттуда же проорали так, что из окон едва не вылетели стёкла:
— НЕЛЬЗЯ КРИЧАТЬ В БИБЛИОТЕКЕ!!!
Это выглядело жутковато, поэтому Илья, наплевав на опасность поломки лифта, схватил Кару и затащил её внутрь. Лифт снова куда-то покатился. Дышать становилось труднее: Михан всё ещё жался подальше от Мечникова, Илья с Кариной как прилипли друг к другу по чистой случайности, так и не отлипали, а Ирину Арсеньевну явно не смущало, насколько близко она находится к Максиму Сергеевичу.
— Сейчас как застрянем, — хмыкнул Мечников. На него зашипели. — Чего уставились, как на врага народа? От моих слов ничего не изменится, либо застрянем, либо нет.
Лифт встал и как-то странно накренился; двери не открылись.
— Ядрёна вошь, — пробормотал Мечников. — Ну, ладно…
Снаружи по лифту ударила чья-то нога. Двери распахнулись, и внутрь вкатился Станислав Павлович. Ситуация становилась настолько критической, что Максиму Сергеевичу стало смешно. Ведьма настороженно прикусила губу — Стаса она явно недолюбливала, студенты тоже едва не заржали в голос.
— Если мы из-за вас застрянем, — прогундосил Стас, свирепо оглядывая всех и каждого, — убью! Набились тут! Лестница для кого?!
Явно не для Станислава Павловича, который вызывал лифт со второго этажа на первый. Оставалось совсем чуть-чуть, и тут, разумеется, всё сломалось.
После нескольких мучительных морганий выключилась единственная работавшая лампа, и лифт погрузился во мглу.
— Я смотрел порно-фильм, который начинался так же, — осмелев, доложил Михан.
— Темнота — друг молодёжи, — а это Ирина Арсеньевна. Похоже, её всё устраивало.
— Выпустите меня немедленно! — заорал Стас куда-то в стену. — Я опаздываю на встречу с деканом!
— Не рыпайся, обед, — нежно пробасил Мечников, и составитель расписания удивительно быстро заткнулся.
Все помолчали, нервно топчась с одной чужой ноги на другую. Наконец Кара посветила вокруг с помощью телефона, случайно залепив Михану в глаз искусственным лучом, и они нашли кнопку вызова помощи.
— Быстрее будет заговорить двери лифта, — еле слышно прошелестела ведьма. — Что скажете, Максим Сергеевич?
— Не вздумайте ворожить при студентах, — ещё тише ответил социолог. — Вы что, первый век работаете?
Ему на ногу наступили внушительных размером каблуком. Значит, она моложе, какая прелесть…
— Здесь тоже неплохо, — попыталась приободрить всех Кара. — Скоро нас спасут, а пока можно… э…
— Поиграть в слова, — так же безнадёжно попытался спасти ситуацию Илья.
— Отличная идея!
— Плохая идея, — отрезал Михан. — Преподы…ватели… обладают большим словарным запасом. Это нечестно.
— Хватит на меня наступать, Григорьев, — взъерошился задавленный у дверей Станислав Павлович. — Я вам не грабли!
— А кто же вы? — поддержала беседу Ирина Арсеньевна.
После этих слов стало ещё темнее, хотя, казалось бы, куда там «ещё»! Повеяло прохладой и потянуло солью, и, помимо этих признаков присутствия нелюдя, ведьма со всей силы вцепилась в Максима Сергеевича. На её пальцах было столько колец, что волшебник приготовился лишиться запястья, когда они выйдут из лифта.
Но кто? И чувствуют ли это обычные люди? Не должны…
Лифт как следует тряхнуло. Студенты с преподавателями вперемешку издали солидарный перепуганный визг.
— Я — смиренный слуга Владыки, — раздался чужой голос, не принадлежавший никому из присутствующих. Мурашки пробежали по коже людей и по стенкам лифта. — В отличие от вас, ничтожные вши на кожном покрове вселенной! Я — тот, кто проведёт Владыку в мир чувств и ощущений, в осязаемый мир… Владыка уже на пороге. Трепещите, жалкие букашки.
Названные букашками пару раз честно встрепетнули, но не более того. Спустя пару секунд пропали все неземные ощущения, а чуть позже заверещал Стас:
— Что за баловство?! Кому эта дурость в голову пришла? Отчислю!
— Но вы не можете отчислить студента, Станислав Павлович, — напомнила Кара, и Максим Сергеевич в очередной раз подумал, что у его подопечной есть голова на плечах.
На этой напряжённой ноте, пока никто не сообразил, что произошло, со стороны дверей послышался жуткий лязг и скрежет. Первое, что увидели заточённые жертвы поломки — заспанную рожу вахтёра.
— И нечего так орать, — назидательно сказал он, подняв палец, и отошёл в сторону, выпуская их на волю.
Максим Сергеевич из самого дальнего угла пронаблюдал за тем, как вели себя остальные: Михан Григорьев настороженно озирался, но в то же время боролся со смехом, Станислав Павлович яростной пулей выскочил из лифта и грозно затопал прочь, Илья с Кариной с момента захода в лифт смотрели только друг на друга.
А вот Ирина Арсеньевна и уже не такой голодный Мечников внимательно смотрели на него.
— Дырку просмотрите, — предупредил Максим Сергеевич, непринуждённо двигаясь в сторону столовой. Коллеги так же непринуждённо конвоировали его с двух сторон. — В чём дело?
— Это что было? — в лоб спросил Мечников. — Только не говори, что лифт заколдованный. Это кто-то из них…
— Александр Дмитриевич! — изумлённо прогудела Ирина Арсеньевна. — Вы тоже нечисть?!
— Я мылся! — оскорблённый в лучших чувствах историк, казалось, был готов напасть на женщину.
— Не отнекивайтесь! Вы оборотень? Вурдалак? А может, чародей под прикрытием? — ведьма тоже была готова подраться, но сначала — выяснить правду.
— Вы не могли бы орать потише? — мирно предложил Максим Сергеевич. Эти двое явно ничего не восприняли, продолжая переругиваться по обе стороны от него. Что ж, иногда приходится принимать очень крутые меры; не став дожидаться, пока ведьма с историком разболтают универу всё, о чём болтать не положено, волшебник рявкнул: — ЗАТКНИТЕСЬ ОБА!
Эффект был неподражаемый: услышав от Максима Сергеевича что-то громче шелеста травы, они так обалдели, что молчали вплоть до конца обеда.
***
Вечером в учительской им несказанно повезло: декан лингвистов ушёл на дуэль с деканом филологов, декан философов, похожий на постаревшего и помудревшего Геннадия Прянишникова, храпел в кресле, и больше никого. Поэтому заговорщики уселись на диван, стол и краешек кресла соответственно и тяжело замолчали.
— Весьма содержательно молчим, — заметил через какое-то время Максим Сергеевич, пристроившийся на краю кресла, — но, может, начнём наконец?
— Начнём что? — буркнул Мечников со своего стола, дохлёстывая кофе скорее по привычке, чем по необходимости. — Объяснять госпоже рыбе, что я не заколдованная тумбочка?
— Это я вижу, — судя по голосу, развалившаяся на диване Ирина Арсеньевна смертельно обиделась на «рыбу».
— Вот и замечательно, — разрешил конфликт Максим Сергеевич. — Ладно, раз вы не хотите… Помимо оборотней и полупризраков, где-то неподалёку ошивается проводник. Обычно проводником называют простого человека, не имеющего отношения к обратной стороне и случайно или под действием угрозы подписавшего контракт с сильным нелюдем.
— Через проводника обычно говорит тот, кто его околдовал, — нахмурилась Ирина Арсеньевна, накручивая на палец рыжую прядь. — А этот словно говорил сам за себя.
— Давайте ещё прямее: это звучало как ответ Стаса на заданный вопрос, — поморщился Мечников. — И нам всем, конечно, хочется, чтобы колорадским жуком оказался именно Стас.
— Ты правильно сказал «хочется», — задумчиво отозвался Максим Сергеевич. — На Стаса указывает абсолютно всё, включая его поведение и наши ожидания, однако…
— Следить придётся за всеми, — вздохнула ведьма и тут же дёрнулась под неожиданно враждебным взглядом Мечникова. — Что ещё?