Раздвигать диван они откровенно побоялись, а других предметов, на которые можно сесть, лечь или хотя бы подышать, в комнате не нашлось. Хлама здесь было в разы больше, чем в коридоре. На кой чёрт Барсову старые маятники, неработающие часы, коробки, газеты трёхлетней давности, банки, склянки и прочие гаджеты, Мечников даже узнавать не хотел. Судя по круглым глазам Ирины Арсеньевны, этот барсовский бзик не имел отношения к магии…
— Я просто хотела сказать, — зевнула ведьма, аккуратно плюхаясь на неразобранный диван, — что Максим Сергеевич — очень сильный маг… Ты вообще, кстати, понимаешь, что происходит? Человек, как-никак…
— Самое ужасное, что я правда вас понимаю, — проворчал Мечников, пристраиваясь рядом и запрокидывая голову на подушку. — Слушай, по законам жанра у нас с тобой должен быть бурный секс на чужом диване.
Ирина Арсеньевна согласилась, что всё идёт по плану, и через полминуты они самозабвенно храпели, в неудобной позе полусидя на захламленном диване…
========== 8. ==========
Шли дни и даже недели. Ничего магического не происходило, Илью больше никто не пытался сожрать, а Станислав Павлович косячил, как в последний раз.
В понедельник он перепутал две аудитории и поместил семинар по социологии в лекционную аудиторию, а лекцию по философии — в маленькую, семинарскую. Естественно, во втором случае никто не влез.
— Борис Борисович, разберитесь, пожалуйста, — попросила Кара за однокурсников. Однокурсники застряли в дверях и помочь ей не могли.
— А зачем? — удивился Борис Борисович, и мохнатые брови философа от удивления выползли за пределы лба. Ну, почти. — Мы как раз проходим фатализм. Так, значит, решено судьбой…
— Так решено не судьбой, а Станиславом Павловичем, — раздался знакомый голос, и Кара с радостью увидела Максима Сергеевича среди чуточку расступившихся однокурсников. — Борис Борисович, давайте просто поменяемся кабинетами, не дожидаясь этого изверга.
Борис Борисович колебался. То ли он пытался понять, одно ли лицо судьба, изверг и Станислав Павлович, то ли решал, вправе ли Максим Сергеевич так распоряжаться аспектами бытия. Наконец пришёл к выводу, что вправе, и величаво посторонился.
— Прошу… Если вы думаете, что материя вселенной от этого не поколеблется…
— Я ей поколеблюсь, — обнадёжил Максим Сергеевич, одновременно разруливая студенческую пробку в дверях. — Мало не покажется.
После этого неразрешимая ситуация разрешилась, студенты были успешно размещены в подобающих кабинетах, а Максим Сергеевич обрёл уважение Бориса Борисовича, что ему было нужно, как собаке — пятая нога.
Во вторник Станислав Павлович едва не довёл до ручки Геннадия Прянишникова — вечно пребывающий за кадром, но от того не менее живой человек, Геннадий пострадал от опечатки в приказе. К отчислению приговорили Антона Сергиенко, но напечатали Геннадия Прянишникова.
На отчаянный вопрос юного философа, какой частью тела нужно было печатать, чтобы так промахнуться, не смог ответить даже Борис Борисович.
А что было в гуманитарном корпусе в среду, Максим Сергеевич не знал, поскольку ехал к чёрту на рога — в другой корпус, обитель биологов и физкультурников.
— Простите, Станислав Павлович, за бестактность, — накануне допрашивал социолог, назойливо возникая в тех местах, куда собрался пойти составитель расписания, — но как вы себе это представляете? Я должен за десять минут переместиться из одного корпуса в другой и после этого ещё и прочитать лекцию?
Когда Стас был доведён до белого каления (эмоциональный критерий, качественно отличающийся от приведённой выше «ручки»), он в сердцах перечеркнул расписание и заявил:
— Как хотите, Барсов, как хотите! Кверху… ногами! Я переставил вас на третью пару, теперь у вас будет пятьдесят минут на дорогу, довольны?
— Туда ехать два часа! — сорвался Максим Сергеевич. — Я вам что, волшебник?!
Проходящий мимо Мечников заржал так, что пролил кофе, и больше Максим Сергеевич об этом не шутил. У него вообще складывалось впечатление, что шутить доведётся на собственных похоронах, так как добраться до нужного корпуса в нужное время было нереально.
Связавшись с директором института, или деканом факультета, или руководителем учебного процесса… короче, с человеком, который мог устроить ему головомойку на законных основаниях, волшебник несколько успокоился: директоро-декано-руководитель по фамилии Стразов оказался очень милым человеком и не только убедил его, что можно не спешить, но и официально разрешил опоздать — дескать, всё равно все опоздают, вы не один такой. Максим Сергеевич с облегчением поблагодарил господина Стразова и принялся за самое сложное: попытался доехать.
Об отдалённом корпусе богоданного университета ходили анекдоты, такие бородатые, что, казалось, их сочинили ещё до того, как этот корпус был построен. Непримечательное здание находилось в труднодоступном месте, что порождало массу неприличных ассоциаций не только у пошлых студентов, но и у преподавателей, вне зависимости от степени испорченности оных. Корпус находился между лесом и промышленной зоной, ближайшая станция метро была в пятидесяти минутах пешком, и ходили туда только автобусы.
Всё было бы замечательно, если б Максим Сергеевич не ненавидел автобусы.
С самого детства он был любителем подземного транспорта: поезда сами по себе — это, конечно, здорово, но почему-то метро впечатляло волшебника в разы сильнее. Следовательно, все московские места, где метро не было, внушали ему разные опасения. Что касается транспорта наземного, Максим Сергеевич обычно обходил его десятой дорогой и шёл пешком — до любимого метро. Но не сорок же минут, когда ты опаздываешь! Меланхолично покачиваясь в вагоне, Максим Сергеевич в красках представлял себе автобус. Выходило жутко.
Даже слишком.
«Не колдовать, не колдовать, не колдовать», — напоминал он себе, бродя вдоль и поперёк перекрёстка. Автобусных остановок было целое море, чтоб не сказать океан, а нужную он так и не нашёл. Единственное, что удерживало Максима Сергеевича от использования двух противозаконных приёмов — поколдовать или позвонить Стразову — нечто среднее между профессиональным упрямством, не менее профессиональной гордостью и пониманием, что рано или поздно он всё равно найдёт.
И он нашёл — за углом третьего из пяти торговых центров, в тени навеса, напротив магазина восточных сладостей, откуда орала не шибко восточная попса, приютилась остановочка. И все автобусы на ней были нужными.
Дальнейший квест ему помогла выиграть удача. Максим Сергеевич понятия не имел, где должен остановиться долгожданный автобус, а остановки здесь не объявляли и не подписывали. Где хочешь — там и выходи! Максим Сергеевич хотел домой, но увы, увы… Зато в салоне совсем близко к нему стояли две студентки, которые обладали такими длинными языками, что рассказали ему всё. То есть, не ему — девушки просто говорили друг с другом, но весь автобус знал, студентки какого вуза тут едут, сколько сегодня пар, где им выйти, как они заблудились в первый день учёбы, какой красавчик Петрухин и какой засранец Вишневский-Бабочкин.
— Нет бы наоборот! — в сердцах воскликнула одна из девушек. — Я, конечно, понимаю, что фамилия не показатель, но сменить фамилию не на Вишневскую-Бабочкину, а на Петрухину…
Максим Сергеевич от души с ней согласился, хотя ему не грозила ни смена фамилии, ни замужество. Зато, как показала перекличка полчаса спустя, грозил собственно Петрухин.
Но до корпуса Максим Сергеевич добрался едва ли не с комфортом: болтливые девушки вышли на нужной остановке, сами проплутали через три двора короткой дорогой и буквально вывели его к зданию университета. Потом они остановились покурить, и Максим Сергеевич вошёл внутрь с таким видом, словно ездит сюда каждое утро и всё прекрасно знает.
И никакой магии!
— Здравствуйте, Максим Сергеевич, — удивительно, но господин Стразов собственной персоной вышел навстречу. Оказывается, они ровесники, а со спины так и вовсе не отличить, но подбородок у улыбающегося декано-директора был совершенно квадратным. — Удивительно, вы приехали даже раньше… Ещё удивительнее, вы выглядите довольным, я впервые такое вижу! Может, у нас поработаете, а? Шучу…
— Почему бы и нет, — улыбнулся Максим Сергеевич, пожимая протянутую руку, — дорогу-то я в конце концов нашёл.
***
После головокружительных приключений с чужими корпусами было бы логично как можно скорее отправиться домой, но сначала его задержал Стразов — обсудить что-то насчёт учебного процесса, который, честно говоря, никак не касался Максима Сергеевича, а потом настигла СМСка от Ирина Арсеньевны. Сначала ведьма сообщала, что в универе творится чёрт знает что, всё сейчас развалится и рухнет, и Максим Сергеевич уже подумывал ускориться, но вдогонку пришло следующее: «Это Т9. Всё спокойно, извините. Я хотела написать, что приглашаю вас на ужин».
Волшебник начинал догадываться, как Стас сделал «опечатку» в двух совершенно разных фамилиях.
От ужина с ведьмой отказываться не грех: отказываться от ужина с ведьмой опасно для жизни. Зная способности Ирины Арсеньевны, Максим Сергеевич ответил, что придёт обязательно, а потом вспомнил о Булке — но Булка всегда была существом самостоятельным, она знает, где лежит корм и как смахнуть его на пол лапой.
Интересно, какой это ужин — а-ля свидание или она захватит с собой весь шабаш? Максим Сергеевич гадал-гадал и в итоге чуть не умер от смеха, увидев на пороге ресторана Мечникова.
— Выжил в жопе мира и веселишься? — спросил историк, мрачнее тучи. — Поздравляю.
Заняв столик, предварительно указанный Ириной Арсеньевной, они немного подождали, немного выпили. Максим Сергеевич чувствовал себя спокойно и расслабленно и уже собирался рассказать про физкультурников и Стразова, но Мечников заявил:
— Всё-таки не придёт, ведьма. Во всех смыслах. Тебя ничего не смущает?
— Нет, а должно?
— Баба, приглашающая пожрать двух мужиков, причём за свой счёт, — терпеливо разъяснил Мечников. — Барсик, ты меня поражаешь. Конечно, она не явится, ей что-то надо сделать без нас… и не дай Сталин, это «что-то» разнесёт по кирпичикам универ…
— Вообще-то по магическим законам взрослая ведьма…
— …и эти кирпичики тебе потом придётся разгребать…
— …имеет полное право и возможность…
— Полчаса прошло, не придёт она, — рявкнул историк и отобрал у него бокал. Максим Сергеевич обиделся, но ему даже допить не дали. — Короче, платим пополам и идём искать эту рыжую психушку, пока она Стасу глаз на зад не натянула.
— Не натянет, — не очень убедительно возразил Максим Сергеевич, — у него же ещё очки…
Пробормотав что-то о пьяных волшебниках, Мечников ускорил шаг и злобно затопал в сторону остановки. Снова автобусной, до универа, но отнюдь не пьяного волшебника это насторожило. Он ведь и вправду почти не успел выпить, а ведёт себя, мягко говоря, по-идиотски.
— Стразов, — пробормотал Максим Сергеевич.
— Ты свихнулся на этом своём квадратном дядьке? — участливо спросил Мечников. — А можно я не буду слушать?
— Да нет же, он гипнотизёр! То-то он так расстилался, ни один декан физкультурников в здравом уме так делать не станет… Получается, он с кем-то заодно, — уже гораздо трезвее рассуждал социолог, после мечниковского пинка понизив голос в автобусе. — И ему было надо, чтобы я чего-то не заметил, а чего я не заметил…
— Иру… Арсеньевну ты не заметил.
— Ты прав… только, Саша… — Максим Сергеевич неожиданно всё понял. — Она нас не кинула, она в беде. И СМСка эта была поддельная. То есть, первая — настоящая, а вторая — поддельная. И почему я не подумал об этом? Я что, совсем идиот?
— Я не так давно тебя знаю, но в принципе… — протянул Мечников. После этого весь автобус убедился, что пояс по карате у социолога Барсова — не выдумка, а очень даже есть.
***
Когда они добрались до универа, уже стемнело. Гипноз, с самого утра умело накладываемый декано-директором Стразовым, слетел, и Максим Сергеевич обнаружил, что несколько злится. На кого? Да на всех, и на себя в первую очередь, но как же он раньше не заметил?
— Да ладно тебе, в этом корпусе только херня и происходит, — Мечников попытался изобразить отпущение грехов, но у него не вышло.
— А почему? — проворчал социолог, размашистыми шагами пересекая холл первого этажа. — И почему они так далеко находятся и их никто не может найти? Он там засел, этот Стразов, и заколдовал целое здание! Хорошо, если не весь район… И пытался заколдовать меня! А знаешь, с кем он в сговоре?
— Знал бы — не выслушивал бы твоих страданий, а занялся бы делом…
— Цыц, Саша… С тем, кого мы ловим. И скорее всего, это кто-то из деканов.
— Нашего корпуса? — Максим Сергеевич скосил глаза и убедился, что Мечников действительно настроен «заняться» виновником мистических светопреставлений.
— Да, здесь же всё и происходит. Но деканов у нас не так много, и все они, признайся, немного ку-ку. Это должен быть кто-то столь могущественный…
Договорить ему не удалось: выйдя из лифта, преподаватели наткнулись на Ирину Арсеньевну. Та выглядела вполне себе целой, только уставшей, измотанной донельзя.
— Извините ещё разик, — криво улыбнулась ведьма. — Тут было совещание, и я правда подумала, что универ сейчас разнесут.
— Если ты пошутила, разнесу я, — пригрозил Мечников.
— И да, и нет… Они были злые и ругались, но… — Ведьма понизила голос: — Возможно, вы уже догадались, что кто-то из деканов…
Всё резко встало на свои места. Собрание деканов было блестящей возможностью вычислить, кто из них стоит за всеми тёмными делами последнего семестра. Прежде чем остальные придумали план, Максим Сергеевич свернул в коридор. Дверь приоткрыта, и если он успеет…
— Стоять! — шикнула Ирина Арсеньевна и вцепилась в его рукав. — Максим Сергеевич, я три часа торчала под этой дверью и не разглядела ничего, как ни ворожила…
— Ирина Арсеньевна, ворожить и не надо. Только глядеть.
Эх, а было время, когда он просматривал каждого студента в лекционном зале! Это казалось таким далёким и забытым, а теперь нужно сделать то же самое, только с группой деканов.
— Будьте осторожны, умоляю.
— Да-да…
Но они не успели. Дверь открылась, и деканы группками повалили наружу, ненавидя друг друга и мироздание — как всегда после рабочих совещаний. Остановившись чуть поодаль, раздосадованные преподаватели смотрели друг на друга, а Максим Сергеевич смотрел на деканов, слегка прищурив один глаз. Олег Рудольфович размахивает пустой кофейной кружкой, Борис Борисович хлопает глазами, как после долгого сна, Сова ругается с Любовью Серафимовной, Любовь Серафимовна ругается с Совой… Как же всё-таки зовут декана лингвистов? И почему он не спросил у Мечникова про декана историков? Теперь и не разберёшь, кто из них историк.
Шансов, что зачинщик мистических мероприятий ослабит бдительность именно сейчас, было мало, но Максим Сергеевич надеялся: в основном на совещание, потому что такие вещи выматывают посильнее каких-то там колдовских ритуалов. Деканы столпились у лифта, деваться им было некуда, и вот…
Оно было огромным, куда выше, чем в человеческой форме. У него на голове росли витиеватые рога, и их кончики дымились… Оно обернулось, и видение рассеялось, оставив после себя лишь неприятный солёный привкус.
— Два придурка! Стоят они! — не выдержала Ирина Арсеньевна, толкая их за дверь. Это оказалась подсобка, причём тесноватая. — Фух, кажется, не заметили…
Через три минуты преподаватели выскочили обратно, и не из-за того, что лифт ушёл, а из-за того, что с потолка посыпались университетские пауки-старожилы. Мечников и Ирина Арсеньевна пытливо вглядывались в лицо волшебника, пытаясь понять, да или нет.
— Плохая новость, — нарушил тишину Максим Сергеевич, — я его нашёл. Хорошая новость… плохих новостей больше нет.
========== 9. ==========
По лицу Кары сразу было видно — скоро сессия. Ещё позавчера девушка усердно изображала спокойствие и равнодушие, так что она легко смогла обмануть маму, папу, брата, соседку по лестничной клетке и одногруппников. Но не своего научного руководителя.
Они столкнулись в очереди в столовой: Каре, набившей поднос булочками и ещё раз булочками, было неловко видеть краем глаза одинокую тарелочку салата, ютившуюся на подносе Максима Сергеевича.