— Нет! — Не унимался Мышовур.
— Я прожил слишком много, чтобы умереть, как больной старик в своей холодной постели! Если так печешься обо мне, тогда пошли кого-нибудь со мной.
Мышовур насупился, но видя, что Миккель не уступит, отчаянно выдохнул. Боковым зрением он заметил Гремиста, который шел по тропинке в лес, мимо них. Они невольно задержали на нем свои взгляды.
Тот, как всегда шел, чуть сгорбившись с вечно недовольным лицом, в своей шапочке из оленьего меха, зеленой полотняной куртке, а поверх жилеткой из медвежьего меха. Гремист, что-то бубнил себе под нос. “Годы идут, а по сварливости с ним только чародейки и могут сравниться”, — заметил про себя Миккель.
— Гремист, — окликнул его Мышовур. Тот нехотя обратил на них свое внимание, — я вижу, ты направляешься в лес. Возьми Миккеля с собой, он очень жаждет поглядеть на воронов.
— Это на дохлых-то? — как всегда язвительно заметил Гремист. — Что ж, коль такая охота, тогда не буду перечить, но у меня тоже в лесу дела, так, что я не собираюсь торчать там весь день.
Миккель кивнул и на этом они договорились. Шли они медленно, так как оба были стары, хоть Гремисту и было всего семьдесят. Рядом с Миккелем все кажутся теперь на десятки лет моложе и живее.
Гремист шел, угрюмо уткнувшись взглядом в землю, с перекинутой дорожной сумкой через плечо. Миккель же шел, осматривая лес. Что-то в нем действительно изменилось, и не только отсутствием ворон на деревьях.
Старый друид прислушался. Слабое пение птиц тревожило его слух, он вгляделся в траву и увидел двух серых кроликов, скачущих вглубь леса. Солнечные лучи достигали земли, а в воздухе витал приятный аромат леса и цветов. На миг ему показалось, что даже трава стала зеленей. Но долго ли продлиться это наваждение?
Наконец он увидел первое черное пятно, на земле, и чем дальше они шли, тем больше их было.
— Зачем тебе в лес, а, Миккель? Ты и вправду так хотел увидеть мертвых воронов? — с ухмылкой спросил Гремист. Он не поворачивал к нему своего лица, но и так было понятно, что он не верит во всю эту байку.
— А разве нет? Тебе ли не кажется удивительным, то, что все они внезапно умерли?
— Холера, Миккель, — вздохнул Гремист, — у нас теперь много иных забот. Черные, грядущий холод, выборы короля…
Они умолкли на мгновение. Воронов становилось все больше на пути к заброшенной лесопилке. Миккель заметил, что они прошли мимо несколько кустов с растениями необходимыми для алхимических зелий.
— А тебе, зачем в лес? — спросил он вдруг.
Гремист усмехнулся, хотя его усмешки и не было видно за коротковатой бородой:
— Скоро узнаешь.
Шли они недолго. По мере приближения к лесопилке, слух Миккеля стал улавливать человеческие голоса. Холодная дрожь прошла по его телу. Быть того не может, неужели…
Когда они, наконец, дошли до лесопилки, он увидел группу мужчин. Чуть больше дюжины, они пилили древесину, некоторые укрепляли крыши лесничих хижин.
— Вот мы и пришли, — сказал ему Гремист.
Навстречу им вышел высокий рыжий мужчина, с топором за спиной, но Миккель не обратил на него внимания. Неподалеку, он заметил, как трое мужчин снимали шкуры с мертвой стаи волков. Сердце его ушло в пятки.
Гремист, что-то обсуждал с мужчиной, но к смыслу их разговора, Миккель стал внимать только сейчас.
— Нам нужны шкуры, мясо и дерево, чтобы топить землянки, — говорил Гремист. — Теперь стало холоднее, а наши запасы еды истощаются.
Миккель смотрел вокруг, и наконец, взгляд его упал на лежащее человекоподобное дерево.
— Что здесь произошло? — вдруг спросил он.
Гремист и мужчина удивленно уставились на него.
— Мы наняли ведьмака, — спокойно ответил рыжеволосый. — В лесу стало не безопасно, а по утрам и ночам — ужасно холодно. К тому же близиться война с Черными. Пока Эмгыр грызется с Радовидом, у нас есть время подготовиться.
— Ведьмака… — загадочно протянул Миккель, и медленно подошел к телу мертвого лешего.
Обезглавлен. Он еще раз бросил взгляд на трупы волков, но тут же отвел глаза. Он был слишком потрясен, чтобы заметить.
Возвращались они тем же путем. Молча. Миккель шел весь в раздумьях, хотя ни одной четкой мысли в его голове не было. Скорее густой туман.
— Ты меня пугаешь, Миккель, — вдруг молвил Гремист. — Мышовур прав — тебе нужен отдых и покой, а не шататься по лесам.
— Да. Теперь, пожалуй, да.
Ночью, лежа в своей постели, он никак не мог уснуть. Миккель не чувствовал ни усталости. ни боли. Бодрость, вот все, что его наполняло сейчас. Старик сильнее закутался в свой шерстяной плед.
Он прокручивал в голове все, что увидел, пытаясь вспомнить, что-то. Он упустил, какую-то деталь, которую его слабый разум теперь отчаянно пытался отыскать. От этого у него разболелась голова. Хорошо, что он выпил те снадобья, что ему приготовил Мышовур, и его беспокоит только головная боль.
Миккель заворочался на постели. Ведьмак, что же ты наделал? Кого ты выпустил на волю? И вновь перед ним всплыла стая волков и обезглавленный труп лешего.
Стая мертвых волков. Он в ужасе открыл глаза. Морок.
========== Раннейген ==========
Она проснулась на рассвете. Сон ее был беспокойный. Всю ночь ее мучили видения и непривычный холод. Поэтому она рада была, наконец, проснуться и тем самым избавиться от мучений.
Раннейген откинула плед и встала с колючего матраса. Взгляд ее опустился на дрожащие ноги. “Все в синяках и ссадинах, — подумала она”. Но боли она не чувствовала. Когда у нее был хвост, ей случалось содрать чешуйки или зацепиться об подводную скалу. Тогда боль была невыносима, а из ран текла кровь. Она попыталась сделать шаг и упала.
Собрав в сумку лекарские мази и травки, она направилась к девушке с ушибленной ногой. Бледные лучи солнца мягко касались земли. Раннейген шла, оглядываясь по сторонам, с интересом подмечая для себя детали из жизни людей. Одна женщина остановилась и поставила ведра с водой на землю, чтобы поговорить со своей подругой. Кто-то вынес объедки для собак, чему те были несказанно рады. Коренастый мужчина закурил трубку сидя на пеньке у дома. Деревня постепенно просыпалась, и голоса людей звучали все громче.
— Поберегись, — крикнул ей мужчина ведущий повозку со шкурами.
Девушка испуганно отскочила назад, едва не упав. Наконец, нужный ей дом. Ранни боязливо постучала в дверь, стараясь успокоиться, но волнение не покидало ее. Дверь ей открыла немолодая женщина.
— А вот и ты, проходи, — она немного отошла и Раннейген ступила за порог. — Хильда все там же. Ей стало немного лучше, но нога…
— Это ничего, — ответила девушка. — Я позабочусь о ней.
Астрид ничего не ответила, только кивнула. Раннейген, осторожно надавила на дверь и та со скрипом отворилась. Рядом с ложем Хильды сидел юноша, которого она спасла. Девушка находилась в полусознательном состоянии. Это было видно по ее туманному блуждающему взгляду и прерывистому дыханию.
Он обернулся и, увидев, что это травница, встал с табуретки, не отрывая от девушки своего взгляда:
— Вот. Она сильно кричала ночью, и нам пришлось дать ей двойную дозу обезболивающего, — он неуверенно перевел взгляд на Хильду, а затем вновь на травницу.
— Это ничего, — Раннейген махнула рукою и подошла к девушке. — Я сейчас сделаю свое дело, а ты лучше выйди отсюда, — сказала она, нежно прикладывая руку к горячему лбу Хильды. Та, заерзала на постели, почувствовав холодное касание руки.
Иаков бросил на Хильду обеспокоенный взгляд и вышел.
— Волк… Волк…Черный…а-ах.
Раннейген поспешила успокоить девушку:
— Тише, тише, сейчас все будет хорошо, — шептала она, роясь в своей лекарской сумке в поисках нужного сиропа. — Что это они тебе дают? Маковое молоко. Ужас какой, — она открыла окно и вылила снадобье. — Оно действительно снимает боль, но иногда дает ужасные сновидения. Сейчас я дам тебе то, что и впрямь поможет. Сейчас только помою кружечку…
Хильда вдруг схватила травницу за руку, так крепко и больно, что та взвизгнула:
— Волк…кхе, кхе …
Ранни вдруг почувствовала, как кожа покрывается мурашками, а на спине выступил холодный пот. Вырвавшись из хватки, она взяла кружку с водой и налила туда несколько капель зеленого сиропа.
— Выпей, сразу станет легче, — она помогла Хильде приподняться, чтобы та смогла выпить. — Все до последней капли. Вот так, — она поставила пустую кружку на пол, а сама принялась осматривать ногу.
Стопа здорово отекла и по скорченному лицу Хильды, видимо ужасно болела. Раннейген заметила огромный синяк на месте ушиба. Хильда, кажется, пришла немного в себя и успокоилась. Травница взяла мазь и стала аккуратно наносить на место ушиба. Хильда облегченно выдохнула, когда почувствовала прохладное касание к стопе.
— Вот так.
— Сколько мне еще лежать? — неожиданно спросила девушка слабым голосом.
— Что ж, — призадумалась Раннейген, — быть может еще недели полторы. Но ты уже можешь ходить, недалеко, и желательно с чьей-то помощью, но… Уже лучше.
Хильда разочарованно опустила взгляд и уставилась в окно. Солнце уже светило ясно. Закончив, Раннейген аккуратно встала, стараясь не упасть и начала собирать свои принадлежности в сумку.
— Он здесь, — вдруг прошептала Хильда.
Раннейген бросила на девушку испуганный взгляд и поспешила покинуть ее комнату. Захлопнув за собой дверь, она вдруг резко остановилась, прислушиваясь к голосам в соседней комнате:
— Это все Ульве виноват, — говорил мужской голос, — понарассказывал ей чего не надобно было, и вот, пожалуйста, ее теперь еще и кошмары мучают.
— Ох, — вздохнула женщина, — и все же. Бьорн, я не хочу, чтобы ты шел в этот поход, не нравится мне это. У меня плохое предчувствие.
Раннейген осторожно приблизилась к двери.
— Знаю, — ответил Бьорн, — у меня тоже, что-то не ладится, но делать нечего. Не будем же мы, ждать пока кто-нибудь пострадает. Не переживай, моя любовь, сколько уже было походов и всегда я возвращался. Вернусь и в этот раз.
Больше они ничего не говорили, и травница тихо выскользнула прочь.
Она ничего не могла поделать, но тоже ощущала это, странное предчувствие. Несколько дней назад, ведьмак, получив плату за лешего, покинул деревню в тот же день, и теперь она чувствовала себя неспокойно. Она тоже видела его, черного зверя, что рыщет в темном лесу.
Не зная куда себя деть, она направилась к ручью, рядом с лесом у подножья гор. Раннейген почувствовала нечто зловещее в этом лесу, и страх захватил ее тело, да так. Что и шевельнуться не могла. Пересилив себя, она взглянула в самую гущу.
Лес был окутан дымкой, но она продолжала вглядываться туда и увидела. Огромный черный зверь сидел и смотрел на нее. Девушка застыла на месте, она хотела сорваться и убежать, но не могла. Зверь сидел не подвижно и видимо не собирался нападать.
Внезапно сильный поток ветра вырвался из лесу, распугав всех птиц. Раннейген вскрикнула и поднялась.
— Эй, причудилось что ль? — она обернулась и увидела молодого светловолосого человека с голубыми глазами.
Когда она вновь глянула в лес, Морока она не видела.
— Да, причудилось, — соврала она.
— Я Кай, — представился он, протягивая ей свою руку. Раннейген ничего не могла поделать, но что-то недоброе в нем было. То ли лицо его такое злое и острое, то ли взгляд.
— Я Раннейген, — она инстинктивно протянула ему свою ладошку в ответ, припоминая этот человеческий жест. Раннейген никогда не понимала, почему люди делают это, но много раз видела, как моряки жмут друг другу руки. Однажды один моряк разговаривал с ней и сделал также. Жаль, больше она его не видела.
Вдруг взгляд его переменился, стал таким беспокойным и серьезным.
— Ты уже видела Хильду, как она? — Кай заметался из стороны в сторону. — Нет, не стоить говорить. Я-я вообще-то по иному делу тебя искал. Ты ведь травница, а вы-то наверняка знаете какие-то зелья привороты и я…
— Любовные, что ли? — она не смогла сдержать ухмылки, глядя на то, как юноша раскраснелся. Кай метнул на нее злобный взгляд.
— Да, — спокойно ответил он.
— Расскажи, кто это и тогда я, быть может, помогу, — она обошла его. Он повернулся за ней.
Кай был очень недоволен. Весь нахмурился и еще пуще покраснел. Парень вздохнул:
— Коли хочешь знать, тогда пообещай, что будешь молчать об этом, а иначе, — он коснулся рукою своего топора, — с тобой может случиться, что-то страшное.
Она поняла намек:
— Хорошо, обещаю, что буду молчать.
— Хильда, — выпалил он. — Хильда, но она, кажется, влюблена в другого, — со злостью молвил он, проведя рукою по своему затылку.
— А кто же этот другой? — равнодушно спросила Раннейген, отвернувшись от него. Она смотрела вдаль. На горизонте виднелась здоровая туча. Ей-то не было дела до этих сельских проблем, но ей не хотелось, чтобы ее вдруг заподозрили в колдовстве, из-за ужасной несговорчивости.
— Чужак, — с презрением выговорил Кай. — Иаков.
Девушка резко обернулась, желая убедиться, что ей послышалось.
— Быть не может.
Кай вдруг странно заулыбался и скрестил руки на груди. В глазах его заплясал лукавый огонек:
— Да-а, — загадочно протянул он. — Вижу это выгодно нам обоим.
Раннейген вдруг опешила. «Непростительная ошибка, глупая, и зачем ты только влезла в это!». Щеки ее стали пунцовыми, а взгляд поник.
— Как же так, так не должно быть, это неправильно, — затараторила она сама с собой.
Если это и показалось странным Кайю, виду он не подал.
— Именно, — голос его стал вкрадчивым и почти бархатным, — вот я и прошу это зелье. Сделай так, чтобы Хильда его разлюбила, а еще лучше, чтобы он полюбил тебя. Тогда все будут счастливы.
— Хильда не будет, — ответила вдруг Ранни. — Она будет в печали и тоске. Ты хочешь, чтобы она страдала?
Кай пожал плечами:
— Ее печаль вечно длиться не будет. Я о ней позабочусь. Неужели ты хочешь потерять его?
Раннейген была в растерянности. Ей не хотелось причинять Хильде боль, но и не хотелось терять Иакова. «И то верно, ее печаль не будет длиться вечно — люди недолговечны, и жизнь их коротка, а вот моя.…Но если и я теперь человек, сколько же мне осталось?»
Кай вдруг протянул ей свою ладонь, ожидая скрепить их маленькую сделку рукопожатием. Раннейген сомневалась и все же сдалась:
— Сегодня на закате, — сказала она, отпуская его руку.
Он довольно ухмыльнулся. Раннейген нахмурилась, такое самодовольствие ей не нравилось, но делать было нечего. Она поправила свою сумку и поспешила к себе в хату.
— Погоди, а травы тебе разве не нужны? — крикнул он ей вдогонку.
— У меня все есть. На закате, — недовольно повторила она и ушла.
Придя домой, девушка как можно сильнее захлопнула дверь и на всякий случай закрыла на засов. Сумку она бросила на матрас, и принялась зашторивать окна. В хате стало довольно темно, и она зажгла пару свечей.
Раннейген поставила небольшой котелок на огонь, а сама тем временем, принялась искать нужные ингредиенты. «Аренария, Вербена, — повторяла она себе». В ящиках было только двое нужных ей трав, и она, взяв подсвечник, спустилась в кладовую.
Когда она вылезла вода уже вскипела. Раннейген взяла связку с цветами и подошла к очагу.
— Три цветка аренарии, — проговаривала она про себя, — один цветонос вербены, пять лепестков гинации, — лепесточки вальяжно упали в котел. Варево приобретало розоватый оттенок. — Семь лепестков мир…— Послышался стук в дверь, и Раннейген едва не уронила все в котел.
— Э-эй, есть кто дома? — это была девушка. Раннейген раздумывала, не лучше ли ей притвориться, что никого нет. Но внезапная гостья не унималась, и травница решила прервать готовку.
Она отворила дверь. На пороге стояла светловолосая девушка.
— Я Урсула. Помогите, матушке нездоровиться…
Раннейген едва себя удержала от того, чтобы не закатить от раздражения глаза:
— Я сейчас не могу, — резко ответила она. Урсула состроила еще более жалобное личико, и травница глубоко вздохнула. — Что с нею? Какие симптомы?