Седые волосы Геральта опускались до плеч, а на лбу были перехвачены тонкой повязкой. Но она не могла сказать, что он стар. Плечи его были широки, а лицо хоть и выглядело зрело, но отнюдь не старо. Яркие желтые кошачьи глаза, проницательно осматривали рядом сидящих.
Вскоре им принесли бараньи ребрышки в чесночном соусе и сочные кусочки свинины в томатной подливке с какими-то приправами. Далин взял сочный ломоть свинины, и жадно впился своими пухлыми губами. По его подбородку тут же потек жир и сок с мяса.
— А у нас в деревне травницу волки погрызли, — рассказывал он. — Нашли ее в лесу бедную. Эх, а такая добрая лекарша была.
— Так может вам и волков перебить за дополнительную плату? — предложил Геральт.
— Не-ет, с волками то мы сами разберемся.
Раннейген слушала их разговор без особого интереса. Она думала, где же ей теперь искать того матроса, и пришла в полное отчаянье. Он ведь может быть везде! Здесь столько деревень, столько людей, думала она. Где же я его найду? А между тем, он мог уже давно умереть.
— А я слышал, что у вас в деревне чужак завелся, — Гуннар выпил сидру, и закусил кусочком пирога.
— А-а, да это правда. Иаков, так его кажется, зовут. Вроде недурной малый, не черный, — Далин уже был пьян, речь его и жесты расплывались.
— Ты уверен, что довезешь нас до деревни в таком-то состоянии? — заметил Геральт. Сам он был на удивление трезв, чем вызвал еще больше доверия у Раннейген.
Отправились в путь они уже ближе к вечеру. Далин к тому времени успел прояснеть умом, и держался в седле весьма уверенно. Она ехала вместе с ними, никто не сказал, что-то против, но и одобрения тоже не высказал.
Геральт был удивлен, когда она вызвалась ехать с ними. Раннейген не знала куда ей стоит держать путь, чтобы найти того юношу, а потому она решила объездить по возможности, как можно больше деревень и мест, где он мог остановиться.
В Рогни его не было. Быть может, в этой деревни Бландаре она его найдет? Раннейген разглядывала раскинувшиеся перед нею виды. В Бландаре они ехали через тот же лагерь горняков. Слева от нее, она узнала ту же самую гору, что теперь стеной закрывала ущелье.
Она поняла, что они объезжают эти две горы.
Дорога, где она с Геральтом повернула на право, кое-где была обложена разрушенной каменной стенкой. А вдалеке виднелось небольшое поселение. Далин взбодрился, когда они стали приближаться к деревне.
Раннейген эта деревня понравилась даже больше. Тихая и мирная, она лежала среди цветочных полей, на другом конце ущелья. Пока они ехали, люди провожали их подозрительными взглядами. Больше все глядели на Геральта и Далина, а на нее разве что самую малость бросали безразличный скользящий взгляд.
Они пришпорили коней, и к ним тут же подошли двое мужчин в броне. Маленькие кольчужные кольца, мрачно поблескивали при свете факела. Темный мех на воротниках и по краям их плащей, слабо колыхался под дуновением ветра.
— Далин, мы ждали тебя раньше, — заметил один из них.
— Прости, Торнвальд, — начал Далин, переминаясь с ноги на ногу, — небольшая заминочка вышла.
Торнвальд хмыкнул. Второй поправил шлем, упавший на глаза.
— Мастер ведьмак, наслышаны о вас, — низковатый воин, вежливо кивнул головой, и перевел свой взгляд на Раннейген. — А это кто? Ваша помощница, иль невеста?
Тут все взгляды обратились к ней, и Ранни испуганно бегала глазами по своим спутникам.
— О, — воскликнул Далин, — действительно, кто ты?
Раннейген уже открыла рот, чтобы ответить, но тут вперед выступил Геральт.
— Я встретил ее возле Каэр Гелена, и мы вместе отправились в Рогни.
— А что она делала возле старого замка одна? — Торнвальд подозрительно прищурился, направив факел в ее сторону.
— Я собирала травки… Коня кормила, — начала она, запинаясь, не зная, что сказать в свое оправдание, но Далин ее опередил.
— А-а-а, так ты травница, — протянул он с улыбкою, переминаясь с пятки на носок. — Очень хорошо, нам как раз нужна новая, а то нашу бедную Мархэн волки погрызли.
Торнвальд и Раемунд переглянулись, и Торнвальд вышел вперед:
— Пойдемте к Вильфреду. Поговорите с ним о заказе, мастер ведьмак, и заодно решим, что нам делать с девчонкой.
Вместе они направились к дому старейшины. Люди оглядывались на них. Раннейген растерянно смотрела во все стороны. Ей нужно будет говорить, и от того, что она скажет, будет зависеть ее жизнь. Сердце заколотилось так сильно, что она слышала, как пульсирует кровь в ее голове.
Ноги держали ее слабо, и она рисковала упасть при каждом шаге. Пару раз она действительно упала, буквально на ровном месте. Далин со смехом, оглядывал ее грязное платье. Геральт помогал ей встать, удивляясь ее неуклюжести.
Когда они подошли к дому, ее пропустили вперед. В большой комнате, возле огня, над которым висел котел с каким-то варевом, на деревянном стуле сидел громадный мужчина. Неподалеку хлопотала молодая девушка, очень похожая на него. Раннейген удивилась тому, сколь он велик, и надо признаться ужасно испугалась.
Он глядел на них тяжелым взглядом своих темных глаз, исподлобья. Но Геральта он, кажется, совсем не пугал. Ведьмак скрестил руки на груди и стал, широко расставив ноги. Вильфред положил правый локоть на одно колено, а запястьем левой руки продолжал упираться об другое. Взгляд его немного смягчился.
— Это вы ведьмак? — спросил он бархатным голосом. Вопрос был бессмысленным, но Геральт, все же ответил.
— Да. Далин рассказал мне о лесопилке, но я бы хотел знать больше.
Вильфред раскинул руками, и откинулся на спинку стула. Молодая девушка подошла к котелку, и помешала варево.
— Сколько было лесорубов, и выжил ли кто-нибудь из них?
— Пятнадцать. Погибли все. Когда мы пришли на лесопилку, там были только трупы. Однако после, в лесу завелась огромная стая волков, — он тяжело вздохнул. — Надо было сразу же их, и перебить, а теперь они и к деревне не бояться близко подходить.
— Ладно, посмотрю, что можно сделать.
— Далин уже назвал вам цену? — Вильфред вперил в ведьмака спокойный глубокий взгляд.
— Да.
— Вас устраивает?
— Да, — спокойно ответил Геральт.
Вильфред кивнул, но тут Торнвальд вытолкнул Раннейген вперед, из-за чего она упала, и теперь все внимание было обращено на нее. Геральт, собравшийся уходить, вдруг остановился.
— А это кто? — Раннейген раскраснелась настолько, что Вильфред улыбнулся уголком губ.
— Мастер ведьмак встретил ее у замка Каэр Гелен. Она травница, сударь, — залепетал Далин, из-за чего получил гневный взгляд от Торнвальда и Раемундла.
Старейшина оглядел ее безразлично-задумчивым взглядом.
— А что скажет она сама? — протянул он.
— Я… Раннейген, — спешно заговорила она. Тут-то ее тревога вновь возросла. Перед тем, как разойтись в роще Гединейт, друид сказал ей выдавать себя за дочь рыбака и травницы. “Отец твой умер давным-давно, а мать была лекаршей”, — говорил он ей.
Тоже она повторила и им. Старейшина на это хмыкнул.
— Травница нам все-таки нужна. Поселишься в ее доме. Там ты и ингредиенты найдешь и рецепты, я полагаю.
Воины уже приготовились проводить ее к новому жилью, как девушка вдруг выступила вперед.
— Вы должны знать еще кое-что, — воскликнула она. Староста слегка кивнул. — Я не умею читать, сударь.
— Как же ты узнавала рецепты?
— Я учила на слух, — ответила она.
Вильфред ничего не ответил, лишь усмехнулся и хмыкнул. Геральт стоял в дверном проеме, со скрещенными на груди руками, и тихо наблюдал, как она уходит. Выйдя из дома старосты, он слегка коснулся своего дрожащего медальона.
========== Хильда ==========
Она проспала весь день, но к вечеру действие макового молока закончилось, и тяжело, но она начала приходить в себя. Нога все еще отзывалась глухой болью, но теперь, пожалуй, не так сильно. Однако девушка даже не пыталась встать или хотя бы пошевелить ею. Да и смысл? Помощи от нее в хозяйстве будет мало, а вот повредить ногу еще сильнее, она вполне могла бы.
Несмотря на долгий и крепкий сон чувствовала она себя уставшей и разбитой. По правде говоря, это и сном-то назвать было сложно, скорее вынужденное беспамятство. Хильда приподнялась на локтях, и выглянула в окно. Было уже темно, но неподалеку на полях, она увидела огромную толпу, что стояла вокруг костра.
Слабо, но до нее доносились звуки голоса Ульве Безумного. Интерес обуял ее, ей хотелось узнать, что же такого произошло за один-то день. Быть может и не один? Может она проспала два дня? Однако Хильда только удрученно вздохнула. Она теперь почти месяц будет прикована к постеле.
Девушка вперила взгляд в потолок. Ей не хотелось становиться обузой для семьи. Со смертью братьев, и так стало слишком сложно, а теперь еще и она слегла. Матери будет тяжело. Она коснулась пальцами кончиков своих каштановых волос, что разметались по ее груди, и вдруг ей стало жутко тоскливо.
Девушка не знала, сколько она так пролежала, но за дверью ее комнаты послышались два голоса, и это отвлекло ее от размышлений. Видимо толпа уже разошлась.
— Ей уже семнадцать, Бьорн, — настойчиво говорил мужской голос. В нем она узнала Кая. — Приданное у вас есть, чего же еще ждать?! Я защищу ее! К тому же этот чужак явно не лучшее соседство для вашей дочери.
— Тише, Кай, — спокойно отвечал Бьорн. — Ты прав, ей уже семнадцать, но ты забыл, что она сама вольна выбирать себе мужа. И я сперва прислушаюсь к дочери, — Кай громко вздохнул, и цокнул языком. — Я поговорю с ней об этом, но ее воле противиться не буду.
— Даже если это будет чужак?! — Громко воскликнул молодой мужчина. Больше она ничего не слышала, разве только, как громко хлопнула дверь.
Внезапно взор ее обратился к углу комнаты, где стояло ведерце с теми яблоками. Она залилась румянцем, накручивая на палец прядь своих волос. “Я люблю яблоки. Здесь они хорошие”.
Ей вновь захотелось провалиться в сон, но как она не старалась, сделать этого у нее не получилось. Дверь в родительскую спальню захлопнулась, видимо, отец ушел спать. Ей было одиноко, как было всю жизнь. Хильда лежала, вспоминая тот поцелуй. До этого она никогда не интересовалась подобным.
Да, они с другими девушками любили, посекретничать об этом, где-нибудь на цветочном поле. Они плели друг другу, косы, и вплетали в них цветы, делали красивые венки и весело хохотали.
Она понимала, что ей придется, когда-нибудь разделить постель с мужчиной. Ведь в этом нет ничего постыдного? Ей лишь стоит выбрать мужчину, с которым она будет вольно делить и ложе, и жизнь. Именно так поступали женщины на Скеллиге, так поступила ее мать, выбрав отца…
Для нее это было просто. Раньше она точно знала, что это, скорее всего, будет Кай. Он-то и сам к ней не равнодушен. Супружеская жизнь, и то, что происходит между двумя людьми, представлялись ей скорее долгом, нежели желанием. Но она была готова этот долг исполнять. Разве это сложно?
Но после того поцелуя с чужаком, что-то неведомое ей раннее проснулось в ней. Поначалу она не обращала на это внимание, но девицы в деревне постоянно об этом говорили, и вот теперь она и сама не заметила, как стала предаваться мечтам о чужаке. Она закрыла глаза, и тяжелый вздох вырвался из ее груди.
Незаметно для себя самой, она вновь задремала. Ей снились странные сны. Временами она видела мать, временами отца, а иногда к ней заходил Иаков. Все они, что-то говорили, и потом давали ей пить, после чего наступали другие сны.
Сначала она оказалась на странном утесе. Густой лес, был окутан пеленою тумана. Хильда вдруг взглянула на свои руки, и ужаснулась. Между пальцами ее были перепонки. Она оглядела себя. На бедрах и локтях были чешуйки, вдруг позади она услышала волчий рык, но когда она попыталась обернуться, то свалилась с утеса.
— Как ты дорогая? — послышался голос матери, но ее нигде не было.
Она была одинокой девушкой, и сидела у озера, собирая травки. В небе вновь была красная луна, и вокруг было тихо. Вот только она чувствовала беспокойство. Когда в кустах неподалеку послышался рык зверя, Хильда резко проснулась.
Грудь ее тяжело вздымалась, а по лбу катились капельки холодного пота. Ей было ужасно жарко, но стоило легкому ветерку коснуться ее кожи, как ее бросало в дрожь. Она окончательно отошла от обезболивающего. Нога ужасно отекла, и ей казалось будто вместо нее там тяжелый камень.
Она взглянула в окно. В небе уже светает. Прохладный утренний ветерок, проскальзывал сквозь приоткрытое окошко. Хильда одернула одеяло и глянула на свою ногу, почувствовав разочарование. На что же она надеялась, что и с ногой это только сон? Но перевязь была свежей, значит, не все было сном.
Копошение, где-то в углу, дало ей понять, что она не одна. В слабом утреннем свете она заметила Иакова. Ей вдруг стало страшно. Юноша, заметив, что она проснулась, растерялся, и покраснел.
— О, проснулась уже, — парень налил воды из кувшина, и поднес ей. Хильда потянулась к кружке. Иаков слегка приподнял ее голову, помогая ей привстать на локтях. Девушка жадно глотала прохладную воду. В горле ее пересохло, и говорить было больно, и потому девушка жадно глотала воду.
— Как долго я спала? — спросила она, наконец, напившись вдоволь. Иаков тем временем поставил кружку на столик, и приставил небольшую табуретку к кровати.
— Два дня. Мы давали тебе маковое молоко и сонного вина. Ты ужасно кричала, когда отходила от их действия, — он вдруг умолк, смущенно опустив глаза вниз.
— А кто менял мои повязки?
— Твои отец и мать… и я, — Хильда покраснела и отвела взгляд в сторону.
— А как же Мархэн? — расстерянно спросила она.
Парень бросил на нее недоумевающий взгляд, но затем вдруг помрачнел.
— Ах, ты не знаешь… — он сжал губы. — Мархэн загрызли волки. Ее останки нашли в лесу. Погребение было два дня назад.
Она на минуту прикрыла глаза, острое чувство вины, ужалило ее.
— В тот же день, когда я упала, — тоскливо протянула она про себя. Парень обеспокоенно поглядел на нее. — Если бы я не… Ох.
Вдруг парень положил свою ладонь на ее плечо, пристально глядя в ее напуганные глаза:
— Не стоит себя винить. Что должно произойти, того нельзя избежать.
Она ничего не смогла ответить, только кивнула. “Что должно произойти, того нельзя избежать”, — думала она про себя, и эта фраза порождала в ней странную тревогу, причины которой она не могла понять. “Может на Большой земле и принято покорно следовать судьбе, но я островитянка. Мои мать и отец воины, и их предки тоже были!”, — возразила она про себя, касаясь пальцами его руки, и чувствуя странную слабость.
— К тому же, — продолжал он, — к нам явилась новая травница. Я ее еще не видел, но люди только и судачат о ней. Говорят, она пришла вместе с ведьмаком.
“Новая травница, — думала она, — как быстро и как удачно”.
— Ведьмаком? — вместо этого спросила она.
— Да, — тихо ответил юноша, не отрывая от нее взгляда. — Вильфред, твой отец и еще несколько воинов, решили, что затягивать с освобождением лесопилки уже нельзя. Они готовятся к этому походу.
— Ты хочешь вернуться домой? — вдруг спросила она. — Не отпирайся, — прервала она его, заметив, как он уже собрался ей возразить, — знаю, что тоскуешь по дому. Вы все такие — не привыкшие к суровой жизни и свободе.
Юноша глядел на нее осуждающе, но они оба знали, что она говорила правду. Это было видно по горечи в его глазах. Они умолкли на несколько минут, и просто сидели в тишине, согреваясь слабым огнем очага. Парень вдруг глянул на нее лихорадочным взглядом.
— Быть может и так, — обиженно ответил он, — но моя жизнь там, а не здесь, Хильда. Я не островитянин, не воин и никогда им не буду, — он резко встал и повернулся к ней спиной, скрестив руки на груди. Мгновенье было молчаливым, но тут он обернулся и с жалостью глянул ей в глаза. — Хильда, — вздохнул он.
— Так ты уйдешь? — она старалась не произнести это как можно спокойнее, но голос ее задрожал.
Он пристально взглянул ей в глаза.