Работу облегчало лишь то, что чародейка всерьез решила, что дамам в современном обществе необходимо знать каллиграфию, лингвистику и не путать даты самых знаковых событий, поэтому корпела со мной над словарями, жизнеописаниями, пособиями. На радостях, что обзавелась благодарной ученицей, Трисс даже взялась учить меня арифметике, но когда я быстрее нее рассчитала несколько площадей, используя логарифмы, ведьма сдалась и решила остановиться на самом основном. Ведьмак и Лютик тоже вносили свою лепту в образование: если мы куда-нибудь шли, Геральт играл со мной «в слова», пытаясь обогатить лексический запас, а поэт порой заставлял переводить по памяти стихи из моего мира на всеобщий, и наоборот. В общем, все со мной водились, и было приятно иметь таких заботливых друзей.
Я встала и распахнула окно. Утреннее, еще не совсем согревшее воздух солнце, ветер, дувший с реки, и приятная возня людей на площади поднимали боевой дух. День обещал быть насыщенным и весьма богатым на события. Вчера вечером Геральт просил разыскать в Биндюге — предместьях Флотзама — какого-то эльфа по имени Седрик. Он вроде как знает что-то о кейране, видел, как тот вырос, возмужал и стал такой опасной осьминожкой. А потом следует поискать старосту, который предлагает больше денег, чем Лоредо за то, что Геральт не будет убивать тролля. Что за история с троллем и почему его не стоит пускать на фарш — я пока была не очень в курсе. Геральт же сам заняться всем этим не мог, он выполнял другие контракты.
Жить-то на что-то надо, и мне стоит внести свою лепту в наш скромный семейный бюджет.
Часа через два я стояла перед здоровенным разросшимся деревом, ствол которого был больше, чем моя талия, даже если обхватить ее дважды. На нем, сверху, расположилась «как-будто-бы-сторожевая-башня», смутно напомнившая о мэллорнах.* Мне сказали, что Седрик там и что он сейчас не в лучшем виде.
К верхней площадке вела хлипкая лестница, не внушавшая особого доверия. Она скрипела на ветру и покачивалась, стоило ее чуть-чуть задеть. Наверное, это прародительница всех лестниц, стремянок и трапов, такая она древняя. С другой стороны, я прекрасно осознавала, что стоять и снизу кричать: «Седрик! Выходи погулять — я на качелях!» тоже будет странно.
Размышления прервали. Передо мной появился одноглазый эльф, с повязкой на манер пирата на лице. Первой мыслью было, что это Йорвет и надо отсюда срочно драпать, причем быстро. Но у того, кто появился перед глазами было простодушное и слегка задумчивое выражение лица, а черты его грустной физиономии оказались несколько мягче и приятнее, внушали доверие. Парень показался милым, может даже до смазливости, юношей. Он грустно улыбнулся и поинтересовался:
— Тебе что-то нужно? — голос был немного томным, но имел приятный оттенок меланхоличной печали.
— Я ищу Седрика. Ты его знаешь?
Эльф коротко кивнул.
— Это ты?
— Нет, — вздохнул он. — Но я могу его позвать. А зачем он тебе?
— Меня послал ведьмак, узнать о ктул… кхм… кейране. Говорит, что этот ваш товарищ может знать, откуда это чудо явилось и что с ним можно сделать.
— Вот как… Подожди минутку.
Все-таки права народная молва — все эльфы, как на подбор, красивые. И даже шрамы их не портят. Пусть они обладают некоторыми общими чертами внешности, сей факт все равно привносит свою красоту. К примеру, многие представители остроухого народа имели прямые, длинные черные волосы, хищные, островатые носы и немного раскосые глаза. На этом сходство и заканчивалось.
Их представители племени разительно отличались банальным отношением к самим себе и окружающему миру. Это накладывало отпечаток на каждый их облик. Йорвет и Яевинн никогда уже не будут выглядеть милыми и смазливыми — не тот образ жизни пришлось им выбрать. Холодные ветра, почти настоящее отшельничество, долгое пребывание на открытом воздухе, и просто обычная ненависть к роду людскому нанесли на их лица печать грубости и высокомерия. В то время как городские эльфы, соседствующие с людьми, нам казались идеалом красоты и грации. Шутка ли, но чем добрее представитель Старшей Расы по отношению к окружающим Dhʼoine, тем приятней он мне кажется.
Лестница затряслась, угрожая самоликвидироваться. С верхней площадки, по жалобно бряцающей лестнице, спустился не вполне трезвый эльф. Его пошатывало, ибо сама гравитация играла с ним злую шутку. Не похоже, что для него такие волнения окружающего пространства в новинку — пьянь-то со стажем, да явно с большим. Он кое-как нашарил меня своими хмельными глазами, оглядел с ног до головы, прикинул что-то в уме, и выдал:
— Чего ты хочешь… эээ, — он попытался припомнить мое имя, хотя, разумеется, его не знал. Скорее всего даже не догадывался о моем существовании до этой секунды. Я решила немного помочь в этом нелегком деле:
— Меня зовут Аника, — я представилась, сделав пробную версию короткого реверанса. Седрик подозрительно встрепенулся и почти мгновенно протрезвел. Было видно — мужчина изумился, глаза его немного расширились, а его стан выпрямился. Прошептав почти не слышно:«Мирка», эльф сменил тон с делового на более доброжелательный:
— Аника. Непобедимая. Я уверен, что именно это значит твое новое имя.
Я фыркнула. Сколько среди эльфов философов, с ума сойти. И любят они потолковать о том, чего они не понимают. Пф-ф-ф… Я неодолима только в одном — могу засыпать в любых местах и в любой позе, а также жрать все, что не приколочено, и организм это переварит. В случае же сражений или просто заурядной драки я, увы, вполне даже «победимая» и, скорее всего, с одного удара.
— Слушай, — я попыталась образумить остроухого и поставить на путь адекватности. Еще только выслушивать пьяную болтовню за жизнь малознакомого древолаза я сегодня не собиралась: — Я сюда не флиртовать с мужиками пришла. Ведьмак попросил расспросить о кейране. Мне нужны сведения, любая информация, которой ты обладаешь. Будет совсем хорошо, если ее много и по делу.
— Надо было убить его много лет назад, а теперь не знаю… — вздохнул Седрик и присел прямо на землю. Потом почти забормотал, задумчиво почесывая подбородок: — Он такой огромный, что с трудом в реке помещается. У него странные наросты на щупальцах и очень толстая шкура. Раньше он жил на болотах, в притоке Понтара. Это дикие места. Даже скояʼтаэли туда не ходят, — эльф еще подумал, и добавил: — Он недавно корабль утопил. Сходи, посмотри, что от него осталось. Может и следы какие найдешь…
— И куда мне идти? — невесело спросила я. Дело в том, что я люблю лес, природу и прочие атрибуты загородной романтики, но когда в нем нет накеров, утопцев или эндриаг. Вернуться же к Геральту просто сказав: «Сходи, сам посмотри, а то мне мальца ссыкотно» я не могу. Засмеёт еще. Должна же я облегчить ведьмакову задачу, в конце концов. Ему эту гадину потом убивать.
— Сначала на юг, в глубь леса, — указал мне направление Седрик, махнув рукой. — Потом повернешь на восток и вернешься к реке. Там будет разрушенный мост Aen Seidhe, под ним и лежит остов корабля.
— Спасибо, — благодарно кивнула я и пошагала в указанном направлении. Седрик проводил меня странным взглядом в стиле: «Свихнулась, что ли одна идти?», но ничего не сказал.
Бодро двигая по дороге и напевая: «Если долго по дорожке, если долго по тропинке, бегать, прыгать и гулять…», я ощущала себя Красной Шапочкой, у которой вместо бабушки был диверсионный Белый Волк. И стараясь отвлечься от мыслей, что в прошлый раз в этом лесу менять чуть насмерть не затыкали стрелами «белки». Надеюсь, у них есть супер-пупер важные дела, кроме как дружной компанией подстерегать в лесу одинокую девушку с целью захвата и превращения в игольницу. А вот какие-нибудь накеры — им я вполне могла бы приглянуться в качестве основного блюда на пару дней. Хотя, вряд ли они сунутся на поверхность. Геральт собирался сегодня заняться истреблением этой реликтовой живности и, надеюсь, они, предчувствуя опасность, забились в свои норы и пополнять запасы стратегических запасов на зиму не собираются.
Как приятно порой прошвырнуться по тропинкам леса. Вокруг — только первозданная природа. Это отдельный мир внутри мира, полный своей собственной жизни и своих законов. Воздух наполнен запахом травы и разогретой древесины. Листья шуршат, создавая особенную музыку, в которую вливаются трели птиц и звук недалеко протекающего ручья, разливая приятную мелодию. На дереве, пробиваясь сквозь густые зеленые заросли, играет солнце своими лучиками. Всё здесь наполняет естественная, первобытная гармония, в которой нет места человеку. Он может только испортить её, как портит собственные дома.
Рядом с дорогой растет земляника. Для меня это почти чудо: привыкшая к большим индустриальным городам, где по обочинам может расти только отрава, я почти не видела настоящего леса до момента изгнания. Это был один из тех не многих плюсом моего заключения — возможность чувствовать красоту природы.
Я действительно вышла к мосту, который был разрушен почти в хлам. Кто-то очень постарался, прямо-таки камня на камне не оставил, одно только основание. Хорошо.
Седрик сказал повернуть на… куда? Вот, блин.
С помощью известного метода «научного тыка», я решила спуститься справа. Река уже была видна и если я не найду корабль здесь, значит просто смогу подняться выше по реке. Течение не особенно буйное, так что это не должно стать проблемой. Прыгая с уступа на уступ, словно горный баран я, наконец, добралась до потока, который больше походил почти застоявшееся неглубокое болото. Огляделась. Корабля нет. Значит не здесь. Думаю, если я обогну скалу…
— Ой, мама! — услышала я свой собственный вопль, прежде чем сообразила что-нибудь на счет реальной опасности.
Надо мной возвышалось здоровенная синяя громадина с белой мордой, которая издавала странные звуки, грозно двигалась и угрожающе рычала. Как-то Геральт сказал мне: «Если это синее, здоровое и разговаривает, значит это — тролль».
— Нет ходить. Будет водка — будет ходить, — категорично сообщила мне громадина и для большего эффекта погрозила дубиной.
Водка? Что сегодня за день такой?! Одни пьяные на моем пути. Может, это намек небес на то, что пора бы заканчивать карьеру дегустатора-алкаша? Я же девушка, мне оболтусов рожать, а так… троллями родятся, что мне потом с ними делать? Отправить чинить мосты?
— Водка? Ты что, пьешь? Один? Ты знаешь, что пить одному — верный путь к алкоголизму? — я решила, что стоит его заболтать и попытаться вернуться к развилке, и больше никогда не спускаться к этой части реки.
— Нет — водка, нет — ходить, — твердо заявил тролль. — Водка — хорошо. Голова — больно, разум — не больно.
— Слушай, может, у тебя что-то случилось? — на самом деле мне пофигу, что у него стряслось, но, пока я отступаю, надо как-то его отвлечь. — Просто так ты бы не стал водку пить, верно?
Тролль опустился на камень и неожиданно заревел. Тон этих всхлипов и стенаний больше походил на звуки, издаваемые пенопластом, если им провести по стеклу, помноженные на гудок лайнера. Монстр буквально заливался слезами, грозя притоку дополнительной водонагрузкой. Наверное, если он будет плакать лежа, то запросто утонет в своих же слезах.
— Бабу мою убивали, — донеслось через хлюпанье. — Хорошая была. Мясо готовила.
— Как это убили? Кто? — мысленно я даже восхитилась храбрецам, которые сюда сунулись.
Геральт как-то упоминал, что у троллих куда более скверный нрав, да и в целом они очень сварливые. Такой лучше не попадаться лишний раз, особенно в месячные или что у них там вместо этого — может запросто убить под горячую руку. Да и питаются эти исполины отнюдь не зайчиками, что тоже не добавляло им приветливости в отношении людей. С едой нет смысла договариваться. Еду нужно есть. Такие вот простые правила выживания для тролля. Еще Геральт как-то говорил, что, не смотря ни на что, ведьмачий кодекс разрешает отправлять в мир иной этих прекрасных представителей фауны только в самых крайних случаях. Они все-таки обладают, пусть и почти детским, но сознанием, которое иногда можно обернуть в свою пользу.
— Не знаю, — вновь всхлипнул тролль. — Сидел на мосту. Пошел к логову. Мясом не пахнет. Баба лежит. Без голова. Надо пить. В корчму не идти — люди убьют.
Тролль вновь разрыдался, разгоняя округу своими могучими стенаниями, превышающими звуковую норму на пару сотен децибел. Он даже оглушил рыбу — одну сразу же прибило к берегу вверх брюшком.
— Ну-ну, — я рискнула постучать его по плечу, успокаивая. — Я могу поискать того, кто ее убил. Хочешь?
— Хочу.
— А пить бросишь?
— Брошу, — кивнул тролль, вытирая тыльной стороной руки слезы, но тут же решил возразить, сильно усомнившись в моих способностях: — Не найдешь.
— У меня здесь куча друзей. Вместе что-нибудь сообразим, — я старалась утешить тролля. Даже самому большому и злобному созданию на планете, порой, необходима дружеская поддержка и жилетка для соплей. Тем более в такой не простой период жизни, когда убили дорогого тебе…как бы это правильно сказать…друга сердца, допустим. Тролль же явно был парнем одиноким и, кроме как своей женщины, возможно, ни с кем не общался. Синекожий высморкался в платок, размером с добрую скатерть.
— Аника, — сверху раздался недовольный голос Геральта. — Это ты там?
— Мне пора, тролль, — я снова похлопала его по мускулам и стала отходить от него спиной вперед. — Увидимся.
Я начала взбираться обратно наверх. Это оказалось гораздо труднее, чем спускаться. В некоторых местах ступеньки, сложенные матерью природой, доходили до груди по высоте. Пришлось немного попотеть и заняться подтягиваниями. Благодаря ведьмаку и вечным приключениям я всегда находила способ потренировать ту или иную группу мышц. Только вот жрала я все равно больше.
Геральт ждал меня, опираясь на какое-то странное строение, по виду напоминающее биотуалет. Лицо его было крайне сердитым.
— Что ты тут делаешь?
— Шел к троллю. Он должен починить мост или мне придется его убить, — ответил ведьмак и изогнул бровь, вопрошая: — А ты?
— Вообще, я шла посмотреть на корабль, который недавно разрушил кейран, но немного свернула не туда, и мне довелось поговорить с этим парнем, — я указала на громадную синявку, который, с крайне скорбным выражением лица, кидала валуны в воду, создавая блинчики размером с воронку от атомной бомбы. Брызги долетали даже до нас, но бедняга-вдовец только вздыхал и вновь кидал валуны.
— И что он сказал?
— У него убили жену, от одиночества и тоски он пьет без просыху. Требует плату за переход в виде водки, — до меня стала доходить комичность ситуации, и я не смогла сдержать смеха. Тролль, который пьет, дабы заглушить свою тоску по любимой бабе. Люди и чудовища не так уж сильно различаются.
— Серьезно? — брови ведьмака от удивления поползли вверх. — И кто же рискнул сунуться в их логово?
— Не знаю, но он обещал бросить это пагубное дело, если мы найдем убийц. Слушай, если мне не сюда, то вверх, — указала я направление, противоположное логову синего монстра. Это был небольшой, но весьма крутой пригорок с узенькой, но не заросшей тропой. — Похоже, что там можно найти что-то о естественной среде обитания этого сборища тентаклей, которое так отчаянно жаждет прихлопнуть коллега нашей Трисс. Ты со мной?
— Определенно, — ведьмак пошел чуть впереди, разглядывая свежие следы на земле.
Поднимаясь по тропке, я рассказала ему, что узнала от Седрика. Геральт только кивал, усваивая информацию. Потом мы незаметно для себя перешли на обсуждение тролля. Если найдем тех, кто убил его жену — тролль согласиться починить мост и нам заплатят даже больше, чем если его просто кокнуть. И кодекс не нарушим, и денег больше выйдет — сплошные плюсы.
Правда, разговор немного ушел в еще одно русло — о похожести. Что есть определение «чудовища»? Тролль, как и многие осознающие себя создания, сильно страдает, а значит, обладает эмоциями, схожими с человеческими. Кто знает, возможно, если бы расплодились те же прекрасные синие громадины больше, чем люди — смогли бы они потеснить нас так же, как мы тесним Старшие Народы в борьбе за территорию и ресурсы? Если этот красавчик так любил свою бабу, то он уже намного умнее и лучше пьяного кмета, колотящего жену и детишек просто так, потехи ради.