В пути нам пару раз попадались разбойники, но для Белого Волка такие стычки — все равно, что в зубах поковыряться, поэтому до берега мы дошли быстро. Однако оказалось, что спускаться к самой воде отсюда намного дольше — слишком крутые уступы. Каждый раз, прыгая с них, я молила Одина, Зевса (чем черт не шутит?) и, на всякий случай, еще парочку богов о том, чтобы они не дали мне свалиться, свернуть шею и бесславно закончить дни в каком-то вонючем притоке в глуши леса. Место, безусловно, красивое, но уж больно дремучее, а становиться частью экосистемы и переродиться водорослями не казалось перспективной идеей.
Внизу действительно находился корабль. Точнее, то, что от него осталось, а это было очень немногое — киль и часть складской каюты. Зато все кругом было в какой-то зеленой склизкой жиже, которую Геральт набрал в пустую банку из-под эликсира. Я предположила, что кейран болен и это его сопли. Геральт идею оценил, но предположил, что скорее всего это слизь, которая покрывала его щупальца. Но то, что наш мальчик не здоров — уже не подвергалось сомнению.
Уже вечерело. По возвращении я сразу направилась к Трисс. Геральт попросил просканировать субстанцию с помощью магии. Сам ведьмак ушел разбираться с убийцами троллихи еще четыре часа назад и все еще не вернулся. В моей душе зарождалось некоторое беспокойство. Геральт, конечно, прекрасный боец, но от несчастного случая на производстве никто не застрахован. Шальная стрела или внезапная подножка — и от ведьмака могут остаться только подтяжки да труселя.
Чародейка делала какие-то жуткие пассы руками над баночкой и выглядела весьма потешно. От нечего делать я развалилась у них на кровати и изучала толстый учебник по «Старшей Речи».
— А ведь он и правда болен, — сообщила Трисс. — Кейран. Ему осталось жить лет семь, может десять.
— Вот лапочка, — я притворно ужаснулась, приложила руки по бокам головы и страдальчески ей покачала, после чего уже будничным голосом возразила. — Десять лет — это не мало, знаешь ли.
— А еще, он не просто так вырос таким большим, — продолжила чародейка, разглядывая баночку на свет. — Ему помогли. Магией.
— Это понятно. Природе такой увалень точно не нужен. Прикинь, если таких будет несколько — как же их прокормить? Природа любит равновесие, а все что выводит ее из этого состояния — приводит к энтропии. А это уже маленькая смерть, — я лениво философствовала, распластавшись на кровати. Кейран мне нравился, но ровно до момента, пока не окажется в непосредственной близости — тут всю благосклонность словно рукой снимет. А издалека он ничего, даже симпатичный. И щупальца такие здоровенные.
— Нужно сообщить Шеале, как думаешь? — чародейка задумчиво вертела пузырек в руках, взвешивая в голове все «за» и «против». Я чувствовала, что к старшей подруге по ремеслу магичка испытывает откровенную неприязнь, о причинах которой предпочитала не распространяться даже мне. Это настораживало — я привыкла доверять Трисс, которая редко когда имела необоснованное мнение по какому-либо вопросу. Сама Шеала же казалось особой скользкой и не очень интересной — обычная такая волшебница. Они все имеют в своих делах двойной интерес и любят играть окружающими. Мою персону она замечала еще меньше, чем пятна грязи на своем платье — это одновременно било по самолюбию и вызывало облегчение.
— Пусть идет в a dʼyeadl aep arse! — последние слова я прочитала по учебнику. — Anʼbadraigh aen cuach!
Трисс хихикнула и отставила ампулу в самый дальний угол стола:
— Ты вообще что-нибудь, кроме ругательств оттуда выучила?
— Зачем? Что мне, кроме мата, может пригодиться в разговоре с эльфами? — я потрясла книгой перед носом Трисс. — Те остроухие, с которыми интересно, прекрасно понимают всеобщий, а всякие нравственно контуженные личности, для которых их Старшая Речь является идеалом, все равно не станут меня воспринимать всерьез. Так зачем напрягаться? Зато послать я их всегда смогу.
В комнату, со скоростью торпеды, ввалился Лютик и с порога радостно заявил:
— Дамы! Вот вы-то мне и нужны!
Мы переглянулись с колдуньей. От барда можно было ожидать любой просьбы, от вопроса: «Как я выгляжу?» до «А не поможете ли мне достать занозу из задницы?» включительно. Однажды уже был прецедент, когда он просил погладить его портянки. Трисс согласилась и отутюжила их прямо на нем, магией. Ноги, конечно, потом залечила, но Лютик дулся еще минут сорок.
— Que sueccʼs? — спросила я, все еще находясь под впечатлением от Старшей Речи.
— Прошу вашей помощи, милсдарыни, — Лютик расплылся в довольной улыбке, извлекая свитки пергамента и волшебное, всегда пишущее перо — подарок каких-то благодарных поклонниц-дриад, ценителей его поэтического дара. — Сегодня у меня встреча с очаровательной особой по имени Мила. А я не могу придумать достойного стихотворного описания ее красоты.
Я вздохнула и жестом пригласила Лютика сесть рядом. Где-то еще часа два мы посвятили стихосложению. Причем, сначала я предлагала перевести стихи Пушкина, навроде «Я помню чудное мгновение…», но наш маэстро обиделся, заявив, что плагиатом он не занимается, а подобные предложения его оскорбляют.
Пришлось действовать своими силами, напрягая мозг. Вкусы и пожелания у поэта были странные — эпитеты: вселенская красота, прекрасные глаза и божественный стан были откинуты, так как Лютик считал их чересчур сильными для дочери вчерашнего крестьянина. Зато фразы, типа: «прекрасная грудь» и «чудесная попка» были восприняты на ура и радостно вносились в рождающийся на глазах шедевр. Странный народ все-таки, эти поэты.
Наконец, горячо распрощавшись и обещая быть нашим вечным должником, Лютик удалился. Солнце клонилось к горизонту. Геральта все ещё не было. Я предложила отправиться на поиски, но Трисс забраковала идею. Сказала, что мы его будем только отвлекать. Поэтому мы решили поужинать. Еда должна была заполнить пустоту, образованную отсутствием Белого Волка и поднять настроение.
Спустившись в трактир, я заметила там Седрика. Он улыбнулся и приветливо помахал, приглашая присоединиться. Я представила свою подругу, и мы позвали подавальщицу, разносчицу алкоголя и официантку в одном лице.
Оглядев стол перед эльфом, я отметила, что он снова пьет. Да так, что мог бы потягаться с ведьмаком. Две пустые бутылки из-под краснолюдского самогона, одна кружка вина, настолько ядреного, что опьяняет своим запахом, не дали бы усомниться в его профессиональном алкоголизме.
— Много пить — здоровью вредить, — предупредила я, включая режим «минздрав».
— Мне уже не стоит сильно беспокоиться о своем здоровье, — возразил эльф. Я не понимающе уставилась на него. — Я стар, даже по эльфским меркам. Поэтому…
— Старость — не радость, но стоит ли приближать кончину циррозом печени?
С одной стороны, я понимала, что это не мое дело и если перегну палку в своих нравоучениях, то Седрик может со спокойным сердцем выгнать меня и отправить по извечному адресу. Не такому уж далекому, что бы заблудиться, и не приятному, к тому же. Но с другой стороны — очевидно, что Биндюга нуждается в таком необычном персонаже, как он, и дать ему просрать так бездарно остатки своих длинных дней преступно.
— Что такое цирроз печени? — удивленно спросил новый знакомый.
— Это когда печень увеличивается. Становится огромной, а ее отдельные части отмирают. Вроде так, хотя я не уверена. В медицине я не очень-то не разбираюсь, но думаю, что мучения страшные.
— Тогда лучше не говорить об этом. Тем более, что у нас в мире таких болезней не знают.
Стоп. Я осеклась, чувствуя, что в его словах скрыт какой-то подвох. У нас в мире? Что он имеет в виду?
— Я видел мир, из которого ты пришла, Мирка. Ты еще так молода, а на твою долю уже выпало такое суровое наказание.
Моя челюсть, вместе с челюстью Трисс, начинала медленно открываться и устремилась к полу. Седрик продолжал, не обращая на наше изумление никакого внимания, при этому упорно игнорируя тот факт, что зовут меня Аникой, и никак иначе:
— Боги были жестоки к тебе, Мирка. Однако даже они знают, что ты просто пыталась помочь. Если ты будешь верить, то осколок души в твоем медальоне снова оживет, и ты сможешь вернуться домой. Но захочешь ли?
Челюсть достигла крайней точки, открываться дальше ей было некуда. Я решила взять себя в руки. Досчитала до десяти, мысленно закурила и тихим, хрипловатым голосом задала вопрос:
— Седрик, откуда ты это знаешь?
— Я видел все это.
— Не поняла…
— Мирка, я вижу разные образы. То, что было и то, что еще только будет. Ни один из прожитых мною дней не обходился без этого. Я видел кровавые битвы далекого прошлого и будущего. Неужели я не смог бы разглядеть судьбу одной маленькой смертной девушки? Не только поверхностно, но и вглубь.
Я, наконец, стала понимать. Это же экстрасенс! Таких здесь называли провидцами, Aen Saevherne. Это были люди, наделенные даром «видеть незримое, обхватывать необъятное» и предсказывать погоду на завтра, в виду отсутствия метеостанции. Для них не было особых тайн, они видели суть вещей, будущее, прошлое, настоящее с самых разных ракурсов и тем самым познавали то, что сложно было бы объяснить обычным людям.
Ясновидящих очень недолюбливают в народе, не всегда понимая, откуда они знают о надвигающихся несчастьях, поэтому люди с подобным даром неосознанно начинают говорить загадками. Все эти походы в астрал очень выматывают обладателей таких способностей — обычно не долго живут и судьбы их достаточно безрадостны. Теперь я начинала понимать, почему Седрик так пристрастился к выпивке. Как и тролль, он просто пытался заглушить своё сознание.
— Геральт говорил, что ты провидец, — наконец и Трисс совладала с собой. — Но, я не знала, что этим можно управлять.
— Нет, — отрицательно покачал головой эльф. — Поэтому я и пью. За твое возвращение, которое когда-нибудь случиться, — Седрик приподнял стакан, произнося тост, и опрокинул его себе в рот.
— Погоди ты пить, — я отодвинула быстро опустевший стакан и накрыла рукой горлышко бутылки с вином: — Один сам сказал, что я никогда не вернусь. «…Она будет изгнана из своего мира и больше никогда не вернется домой….»
Да, именно так он и было. Эту фразу я уже тысячу раз слышала по ночам, она уже просто впечаталась в мой мозг.
— Кто знает, что выкинет Локи? — усмехнулся эльф, деликатно убирая мою руку и двигая к себе бутылку. — Даже он не может уследить за всем.
Я крепко задумалась. Переваривала полученную информацию. Это можно считать предсказанием?
— Судьбы, как нити, — вывел меня из размышлений Седрик. — Сотни вариаций грядущих событий могут произойти, но только ты решаешь, какую из них выбрать. От одного единственного выбора может измениться многое. Нить судьбы может оборваться, а может укрепиться. Не верь тому, кто утверждает обратное. Судьба твоя, как и мира, не может идти по одному пути до конца. Всегда есть шанс спастись.
— Я не могу решать за всю вселенную, — возразила я.
— Можешь. Любой человек может. И ты, и я.
Это я где-то уже слышала. Мол, даже самое незначительное событие способно изменить ход истории. Ах да, точно, «И грянул гром» Бредбери. Как там говорилось? «Раздавите ногой мышь — это будет равносильно землетрясению, которое исказит облик всей Земли, в корне изменит наши судьбы. Гибель одного пещерного человека — смерть миллиарда его потомков, задушенных во чреве!» Умными словами это выглядит немного проще — любое ваше действие имеет последствия, но только вы определяете их изначально. Будьте бдительны наступая на бабочку! *
— Даже Йорвет, будь он неладен, — эльф словно вспомнил о чем-то и, притянув меня к себе, у самого уха произнес: — Берегись его, прошу тебя. Но и не отказывайся. Он несет тебе лишь смерть, это правда. Он просто не умеет по-другому. Но ты можешь научить его бороться…
А при чем тут Йорвет, собственно? Как скояʼтаэль всплыл в нашем разговоре, да еще и в таком удручающем контексте? Я недоуменно глянула на Седрика, почти уже допившего бутылку и задумчиво вглядывающегося в камин. Я и не собиралась особо общаться с лидером партизан-любителей. Он не показался здравым, уравновешенным мужчиной с которым можно вести серьезный диалог. Скорее земля сойдет с орбиты, чем я стану ему доверять свою жизнь. Он опасен и, похоже, неисправимо болен чувством собственной важности и вряд ли станет сотрудничать с dʼhoine, вроде меня.
Из попыток пошевелить мозгами вывела подбежавшая Бьянка, которая без разговоров схватила руку и потащила меня на улицу. Я на всякий случай ухватилась за Трисс и той не оставалось ничего другого, кроме как пойти за нами. Таким вот странным паровозиком мы вытащились из корчмы.
— Что случилось?! — закричала Трисс. — Что ты себе позволяешь?
— Там ведьмак и Роше бьют друг другу морды, — взволновано ответила блондинка. — Помогите их растащить.
Они ж, вроде как, подружились, во всяком случае, сохраняли приятельские отношения еще пару часов назад? А тут решили немного разрисовать лицо врага синим цветом. Кто кого обидел — не было времени разбираться и выяснять. Впрочем, мужчины весьма странные создания. Они способны сцепиться в смертельной схватке, а через пол часа уже мирно играть в карты. А еще через десять минут защищать друг друга в драке с третьими лицами, стоя до последнего. Это женщина, которую обидела другая женщина, способна мстить до старости. Мужчины для этого слишком просто устроены.
Бьянка все еще тащила меня на буксире в сторону дома, который заняли Синие Полоски.
— Мы праздновали, — рассказывала она по дороге. — Тут пришел Геральт и решил присоединиться. Мы поиграли в ножички, а потом нашим парням вновь пришло в голову проверить — так ли силен ведьмак, как все о нем говорят. Геральт сделал двоих, но тут пришли какие-то кметы и сказали, что мы надругались над статуей их бога. Роше разозлился и ударил их. Ваш ведьмак встал на защиту и…
— Можешь не продолжать, — хмуро сказала Трисс. — И так все понятно.
Однако, когда мы вошли, то поняли, что веселье перешло в другой формат. Дом был тих и пуст, хоть и сохранял следы недавнего веселья. Пахло алкоголем, на полу валялся чей-то зуб, в стенку по рукоятку был воткнут ножичек. Но никого… Я бы не удивилась, если бы по комнате пронеслось перекати-поле. Нет ни Вернона, ни Геральта, ни кого-нибудь из сине-полосатых. Покой и умиротворение, блин. Бьянка развела руками, бледнея наглазах:
— Что будем делать?
— У меня нет никакого желания разыскивать их по всему Флотзаму, — чародейка разозлилась. — Они уже большие мальчики и им не нужна нянька. Я пошла домой, — Трисс решительно направилась обратно в трактир. Мне не оставалось ничего другого, кроме как пойти за ней. Я виновато улыбнулась Бьянке, все еще ошарашено разглядывающей комнату и вышла на улицу.
Похоже, сегодня просто день такой. Планеты и солнце встали так, и никак иначе. Флотзам посетил Вакх, устроил дебоши и пьянку, стращал народ на разврат. А может сегодня Международный День Выпивки, просто мне забыли сообщить. В общем, надо было придумать рациональное объяснение тому, что сегодня почти все, кого я встречала, так или иначе, набухались до состояния свинтусов.
Есть не хотелось, а Седрик куда-то свалил от опасного желания допросить его с пристрастием, поэтому я предпочла вернуться в свою комнату.
Лютика уже не было, Золтан еще не вернулся. В спальне было темно и душно, даже затхло. В поисках свечи и спичек я прошла вглубь своего номера, ориентируясь по памяти и на шестое чувство. Темнота обволокла меня. Теперь понимаю, что чувствуют практически слепые люди. Двигаясь на ощупь к столу, стараясь при этом не тревожить демонов, шурующих в темноте и только ждущих повода напасть, я обо что-то запнулась и рухнула с высоты своего роста.
-Ты всегда такая неуклюжая? — откуда-то совсем близко раздался крайне нетрезвый голос Роше.
Я опешила. Два дня, что мы тут были, командир специально отряда меня избегал старательно и демонстративно. Даже по вечерам в трактире, когда вся честная компания собиралась на ужин, он предпочитал говорить с кем угодно, кроме меня, делая вид, что такого человека, как Аника, не существует. Конечно, такое отношение обижало. Играть в разборки, в нашем-то засахаренном возрасте, я считала крайне глупым и не солидным, но темерец был явно иного мнения.