Глаза Паркинсон расширились от ужаса, лицо побледнело до прозрачности; она зажала рот рукой, но у неё всё равно вырвался полузадушенный вскрик.
— Раньше я думал, что хочу этого, да и выбора у меня особо не было.
— Он страшный человек, Драко. Страшный, — прошептала она срывающимся голосом, её била крупная дрожь. — Ты просто не представляешь, насколько страшный.
— Страшный, — согласно кивнул Спайк, который очень даже представлял, уж получше многих, — но он уже не человек. Пойдём.
— К-куда? — Паркинсон боязливо сжалась, точно её собрались убивать. Может, он совершил глупость, но лучше пусть так, лучше узнать сразу, чем получить предательство в неожиданный момент. С него хватило прошлого печального опыта.
— К мадам Помфри, милая, за успокоительным, — пояснил Спайк со вздохом. — На тебе лица нет, какие уж тут занятия.
Когда он протянул ей руку, она вздрогнула и машинально чуть отступила, но всё же пересилила себя и уцепилась за его локоть. До больничного крыла он её почти нёс.
Нужное зелье им выдали без вопросов. Одного взгляда хватило мадам Помфри, чтобы поставить диагноз: нервное потрясение.
— Бедняжка, — сочувственно прошептала она, когда усаженная на одну из коек Паркинсон допила успокоительное и задремала, откинувшись на подушки, и посмотрела на Спайка. — Кто?
— Что — кто? — не понял он.
— Кто у неё умер? — пояснила мадам Помфри. — Или пропал? Уже третья ученица в таком состоянии с начала года, а вот мальчики не идут, всё в себе держат. И это на второй только день! Что же будет дальше…
— Друг, — голос Спайка невольно дрогнул.
— Понятно, — она горько вздохнула и покачала головой. — Ей надо часа два-три поспать.
— Я подожду.
— Идите-ка вы лучше на занятия, мистер Малфой.
— У меня свободный урок, — соврал он. — И потом, кто-то должен её проводить. Не сидеть же мне в коридоре под дверью.
— Да? — мадам Помфри недоверчиво вскинула бровь.
— Конечно, — Спайк пожал плечами. — Иначе Паркинсон привёл бы другой свободный ученик.
Она не меньше минуты буравила его недоверчивым взглядом, но такие приёмы перестали на него действовать больше сотни лет назад.
— Хм, ладно, — мадам Помфри неожиданно тепло улыбнулась, — её действительно сейчас лучше не оставлять одну, но только не шуми, а иначе мне придётся тебя выставить.
— Спасибо.
Она даже выделила ему стул, на котором он и провёл следующие несколько часов, задаваясь вопросом, что скажет ему Паркинсон, когда проснётся, но она не сказала ничего: просто лежала и смотрела с непонятным выражением лица.
— Прости меня, — не выдержал Спайк. — Не надо было тебя в это втягивать.
— Так странно, — она приподнялась. — Впервые слышу, чтобы ты извинялся.
— Ну, я виноват, что довёл тебя до такого состояния. После родителей у меня в этом мире нет никого ближе, — он на секунду отвёл взгляд. Ведь Дру осталась в другом.
— Ты рад? — Паркинсон отчётливо посмотрела на его левую руку, потом пытливо вгляделась в глаза.
— Нет.
— Это хорошо. Мы что-нибудь придумаем, — она села, протянула ладонь и крепко сжала его пальцы, криво улыбнулась, и Спайка немного отпустило владевшее им напряжение.
— Обязательно.
— Наверное, мне тоже надо извиниться, — вдруг сказала Паркинсон с истерическим смешком. — Ты ведь почти прямым текстом намекал, но мне просто в голову не могло прийти, что всё зашло настолько далеко. Если честно, я думала, что ты, ну, немного преувеличиваешь, понимаешь?
— Дай-ка подумать, — усмехнулся Спайк в ответ. — Выпендриваться — это совершенно не в моём стиле. Как ты могла!
Они дружно расхохотались, всё ещё немного нервно, но с этим смехом пропали остатки натянутости, возникшей между ними в том пустом классе.
Идиллию прервало появление мадам Помфри.
— Я же просила не шуметь! — воскликнула она.
Какой в этом смысл, раз Паркинсон уже проснулась, а других пациентов, которым они могли помешать, не наблюдалось, Спайк не понял, но на всякий случай принял виноватый вид.
Его всё-таки выставили за дверь, как и было обещано, а через несколько минут вышла и Паркинсон.
— Скоро обед, — она непринуждённо уцепилась за локоть Спайка. — Мадам Помфри велела мне хорошенько перекусить, даже если не хочется.
— А тебе не хочется? Можем сразу пойти в подземелья.
— Я бы лучше ещё поспала, но Макгонагалл не Флитвик, — Паркинсон страдальчески скривилась. — Мне и так удалось попасть к ней на продвинутый курс чудом, не иначе. Не хочу лишний раз её раздражать.
— Тогда в Большой зал, — решил Спайк.
Несколько минут они шли молча, но видно было, что Паркинсон хочет сказать что-то ещё.
— Эм, Дракусик, солнышко… в свете некоторых твоих откровений… ты же знаешь, что ты мой лучший друг? — решилась она наконец, особо подчеркнув слово «друг».
— Не волнуйся, Панс, ты тоже мой друг, кстати, единственный. И намного лучше Поттера, так что терять тебя из-за глупостей я не намерен.
— Отлично, — Паркинсон явно обрадовалась, но это было не всё. Что-то ещё её беспокоило.
— Драко, — она вдруг остановилась и сжала его руку до боли. — Ты только не говори мне совсем всё, ладно? Знаешь ведь, я жуткая трусишка. Если что, не выдержу, меня даже пытать особо не придётся.
Спайк не без сожаления кивнул. До него с запозданием, уже в больничном крыле, дошло: если что, ей просто посмотрят в глаза — специалистов хватает, — ведь окклюменцией она не владела, а его знаний и опыта в легиллименции было недостаточно, чтобы попытаться её научить, не покалечив.
В дверях Большого зала они чуть не столкнулись с Поттером и Уизли — Грейнджер почему-то отсутствовала, — которым Паркинсон с милой улыбочкой пожелала приятного аппетита и потом весь обед с невероятным удовольствием наблюдала, как тем кусок в горло не лез. Оба подозрительно принюхивались к каждому блюду и даже пытались что-то колдовать на куриные крылышки, вероятно, проверяли на яд. Под конец за их мучениями с интересом следил уже почти весь слизеринский стол.
Удивительно, но забава пришлась по вкусу многим: нормально поужинать не смогли уже десяток гриффиндорцев, парочка рейвенкловцев и даже один особенно противный хаффлпаффец.
И надо же было такому случиться, что именно с ним Спайк столкнулся на выходе из кухни следующим вечером, как будто мало ему было получасовой истерики Кричера после настойчивой просьбы всё же спать, а не тратить абсолютно всё свободное время на поиски чёртова исчезательного шкафа. Дошло до утешительных обнимашек, и прочие эльфы начали поглядывать в их сторону с каким-то нездоровым воодушевлением. Потом ещё минут двадцать понадобилось на объяснения, как именно замаскировать пропажу — Спайк здраво рассудил, что кучки досок и капельки эльфийской магии должно хватить для изображения остатков развалившейся от времени и жестокого обращения студентов рухляди. Хорошо хоть Кричер сразу придумал, куда шкаф можно будет перепрятать, и заверил, что проблем с транспортировкой и секретностью не возникнет. Толком объяснить не смог, но обещал потом обязательно показать. Конечно, его не могли не нагрузить очередной корзинкой, хотя на этот раз он и не просил.
— Что это ты тут шныряешь, Малфой? — спросил хаффлпаффец с подозрением. — Замышляешь какую-то гадость?
— Конечно, Смит, ведь каждая новая сделанная гадость приятно холодит мне душу, как любому слизеринцу, ну, или что там у нас вместо неё. Мы же, в конце концов, истинное зло, — устало огрызнулся Спайк, с трудом припомнив его фамилию. Голову нещадно ломило. Если Кричер умудрялся быть настолько утомительным даже с лучшими намерениями, то как его вообще выносит Поттер? Малфоевские эльфы, оказывается, были просто ангелами. Даже Добби. Спайк зарёкся возвращаться на кухню раньше чем через неделю. Пусть ему каждый раз с огромной радостью впихивали остатки ужина, видимо, выбрасывать или пускать на подкормку для тыкв Хагрида плоды своих трудов эльфам было невероятно жаль, но столько лет терпели — переживут; собственные нервы дороже.
Плечом отодвинув Смита с дороги, он побрёл в свою гостиную, но надежда на тихий вечер в компании парочки эссе не оправдалась: там царило нездоровое веселье. По успеваемости Драко Малфой был вторым на курсе, естественно, после Грейнджер, и Спайк не собирался этого менять, вот только его стимулом были не честолюбие, желание покрасоваться и угодить отцу, а банальный инстинкт самосохранения: всё, что им преподавали, могло реально пригодиться для выживания в той или иной ситуации, уж изобретательности ему всегда было не занимать.
Спайк выдавил из себя вежливое приветствие и предложение угощаться, сгрузил на один из столов корзинку, на которую тут же кинулась стая мелкой саранчи с первого по третий курс, в которую затесались и миньоны (как будто в Большом зале подавали не точно то же самое), и собрался было лечь спать пораньше, раз уж позаниматься нормально не выйдет, но тут уловил во всеобщем гомоне знакомую фамилию «Поттер» и, отыскав Паркинсон глазами, в несколько шагов добрался до диванчика, на котором та уютно устроилась с книжкой, приземлился рядом и навострил уши. Он не ненавидел пацана так сильно, как Драко Малфой, серьёзно, тот же просто котёночек по сравнению с Пуфом, и вполне удовлетворился его набитой мордой, кроме того, от него слишком многое зависело, чтобы пускать на самотёк какие-нибудь каверзы однокурсников. Вдруг одна из них окажется слишком успешной?
— Если так пойдёт и дальше, то не видать Поттеру и его команде кубка в этом году, — довольно вещал тем временем Урхарт, назначенный капитаном команды по квиддичу. Он утробно усмехнулся; окружавшие его старшекурсники согласно загудели. — Видали их кислые рожи? А если Бэлл будет от меня на поле шарахаться, как сейчас в коридоре? Да никакие проклятия не давали даже близко такого мощного эффекта, как элементарная вежливость.
Гудение вышло на новый уровень восторга. Не знали они силы привычки, бедные наивные дети. При виде Спайка Урхарт пришёл и вовсе в полное довольство.
— Ну что, Малфой, покажем им, да? — он потёр руки от предвкушения. — Отборочные только на следующей неделе, но место ловца за тобой, даже не сомневайся!
Нет, надо было идти в спальню. Хотя рано или поздно разговор всё равно состоялся бы, почему не сейчас.
— Кстати, насчёт квиддича: у меня нет на это времени… Если вы понимаете, о чём я, — сказал Спайк безапелляционным тоном и обвёл разом притихших старшекурсников своим лучшим многозначительным взглядом. Не то чтобы он так усердно тренировался в этом деле перед зеркалом, разве что самую малость, но надо же как-то компенсировать отсутствие клыков и смазливую мордашку! Паркинсон нервно сжала его руку, но успокоилась и отпустила после лёгкого поглаживания по запястью.
Враньём это не было — уроки, задание Тёмного Лорда, даже два по сути, присмотр за героем, улучшение репутации, планы по спасению семьи, — но и всей правдой тоже: необходимости и желания самоутверждаться подобным образом у него, в отличие от Драко Малфоя, не имелось. Во-первых, будем честны: слишком много в этой игре отдано на волю случая, а не мастерства игроков, и попытки тягаться в удаче с Избранным — дело глупое и неблагодарное; во-вторых, уверенности в себе ему и так хватало.
— Эм, мда-м, конечно, мы понимаем, — зачастил тут же сдувшийся Урхарт, мелко кивая головой, очевидно, бладжеры выбили из неё не всё и он, как почти все присутствовавшие, с лёту понял намек, но, видимо, любовь к квиддичу в нём оказалась неистребима. — А метлу дашь, если что?
— Без проблем, — согласился Спайк. Пусть он практически не отличался от Драко Малфоя в немного нездоровой привязанности к некоторым вещам, но проще было купить новую метлу и отдать её, чем объяснять, что это не банальная жадность. Ему и правда не хватало его плаща. Да, тот был просто вещью, но вещь не бросит тебя после сотни лет отношений только потому, что ты якобы стал скучным. Как будто не существовать или прозябать в аду без крови и других приятных вещей (за исключением пыток, разумеется, но даже они могут наскучить, если целую вечность заниматься только ими) — это охренеть как весело.
— В конце концов, отец дарил мётлы сборной, а не игрокам, — напомнил Спайк. Флинт, единственный выпустившийся после того член команды, свою честно сдал. — Вы уж постарайтесь не посрамить честь факультета, парни.
Его пожелание было встречено дружным одобрением, и слизеринцы вновь принялись обсуждать свои грандиозные планы на предстоящий игровой сезон. И отлично, лишь бы какую настоящую пакость не придумали. Пока что в школе отголоски гражданской войны, даже несмотря на вечное противостояние факультетов, ощущались не настолько сильно, а благодаря Паркинсон — и в немалой степени, стоит признать, Поттеру с Уизли — на какое-то время у детей и подростков будет чуть более безопасный способ выпустить пар. А когда пройдёт эффект новизны, глядишь, уже и привычка останется. Вот бы ещё гриффиндорцы решили отплатить той же монетой, тогда это станет делом принципа: кто продержится дольше. Пусть лучше оттачивают друг на друге приёмы изящной словесности, чем боевые заклинания, но в обоих случаях Спайк, несмотря на невероятно заразный Малфоевский патриотизм, поставил бы не на своих.
Кстати, на этот раз можно совместить приятное с полезным и ещё более полезным, ведь он так и не дошёл до библиотеки. Сто к одному, что Грейнджер сейчас там… и на людях убивать его поостережётся.
В первом Спайк убедился, как только переступил порог владений мадам Пинс, а вот второе выяснить не получилось.
Взяв несколько нужных ему книг, он подошёл к столу, за которым в окружении печатных эверестов и измазанная чернилами по самый нос сидела Грейнджер, и наглым образом к ней присоединился.
— Привет, — шепнул Спайк и улыбнулся во все тридцать два зуба, но она не отреагировала. Вообще никак, даже не посмотрела в его сторону. Он старательно откашлялся в лучших традициях недоброй памяти Долорес Амбридж. Ничего.
— Привет, Грейнджер! — Спайк чуть-чуть повысил голос.
Она сосредоточенно хмурила брови, её глаза бегали по строчкам толстенного фолианта о проявляющих заклятиях и скрытых чарах, губы беззвучно шевелились, а перо с невероятной скоростью строчило что-то на пергаменте.
Окончательно наглеть — трясти за плечо или громко кричать — Спайк поостерёгся: в его планы входило немного позлить Грейнджер, которая в остальное время умудрялась его стойко игнорировать, точно он вовсе не существовал, а не получить палочкой в глаз, быть выгнанным из библиотеки и потом ещё подраться в коридоре.
Решив, что рано или поздно она его заметит, Спайк углубился в свои справочники и даже подобрал несколько перспективных заклинаний для починки волшебных предметов, обдумал, на чём можно было бы в них потренироваться, написал очередное письмо матушке и успел заскучать, но Грейнджер так и не вынырнула из своего исследовательского угара. До закрытия библиотеки оставалось ещё несколько часов, а терпение его уже закончилось, поэтому он вернул книги мадам Пинс и удалился несолоно хлебавши.
В пятницу Спайка уже терзали смутные сомнения: слизеринская акция «Затерроризируй добротой» набирала обороты, больше всех удовольствия от происходящего получала Паркинсон: отрывалась на Уизли по полной (кто бы мог подумать, что ему даже станет немного жаль этого верзилу); но никакого внятного отпора жертвы пока не давали. Не считать же нервный тик и возросшую подозрительность? Хотя тоже не самый плохой вариант: однажды лишняя предосторожность может спасти им жизнь. А, и ещё в тот день случился вызов на ковёр к Снейпу, хотя это вполне могло быть и из-за отказа играть в квиддич, что и послужило официальным поводом. Нет, он серьёзно думал, будто пространных рассуждений о возрождении традиций, облике и величии факультета вообще и некоторых его представителей в частности вкупе со смутными предостережениями достаточно, чтобы Спайк просто взял и поверил в его «Драко, вы можете мне всё рассказать, я хочу вам помочь»? Вроде не мальчик уже давно, а такой наивный. Вот прям сейчас взять и выложить ему всё-всё-всё, ага. Или это размягчающее мозг верой в лучшее в людях влияние Дамблдора? Думать о том, что подкат Снейпа был рассчитан на умственные способности и характер обрабатываемого объекта — и мог сработать, если бы Драко Малфой не стал фактически другим человеком, — как-то не хотелось. Ну кому приятно вспоминать, каким идиотом он когда-то был? Спайк улыбался, кивал и представлял, как круциатит Снейпа. Кажется, его потуги закосить под клинического идиота увенчались успехом — даже обидно, хоть и пора бы уже смириться со своей новой репутацией, оказавшейся весьма стойкой, — и давить Снейп не стал, видимо, решив действовать постепенно. Что удивительно, даже в мозги по-тихому влезть не попытался, а ведь тётка Белла ему в жизни не сказала бы, что позанималась с непутёвым племянничком и теперь это бесполезно.