Мируна встрепенулась и, схватив со столика рядом с диваном телефон с фонариком, быстрым шагом направилась наверх. Ей казалось, что нечто колышется за спиной подобно тяжёлому давящему ощущению.
Детский плач слышался всё чётче и ближе — но распахнув первую дверь на этаже, Мируна не обнаружила за ней ничего. Пустая комната, кажется, Бена. В ней ещё сохранился едва уловимый беспорядок, который ему так свойственен: фигурки на комоде не на своих местах, придвинутый к окну стул, неплотно закрытая дверца шкафа, скомканная забытая футболка.
И тишина.
Следующая комната — их спальня.
Звук всё громче, а в конце коридора мелькание фигурки.
— Делиа!
Мируна пробежала до конца коридора, следуя за топотом ног и стихающим вдали плачем. Нет-нет-нет, она не может потерять свою девочку снова! Ей всего лишь хочется обнять её и прижать к себе, вдохнуть ещё раз сладкий детский запах, прошептать, что всё хорошо, мама рядом, мама никогда не…
Последняя комната на этаже была оплетена тишиной и шелестом — то ли чьих-то голосов, то ли шорохом веток старого дерева.
И в огромном кресле, утопая в нём своей маленькой фигуркой, сидела Делиа. Её лица не было видно, только синие сандалики на маленьких ножках.
Плач тут же стих.
— Мама, это ты?
Мируна вся дрожала, растерянная и радостная сразу, в неё внутри всё смешалось. И страх, что всё нереально, и облегчение, и подкатившая тревога, и неистовое желание дотронуться до дочери, чей голос такой живой и полный боли.
— Да, доченька, это я.
— Холодно! Мне холодно!
— Иди ко мне, скорей!
— Почему ты бросила меня?
Казалось, это был не вопрос, а звонкая пощёчина, оставляющая пылающий след на сердце, где-то между рёбер и глубже, что-то такое, от чего опадает больше лепестков, оставляя прогалины.
Мируна опустилась на корточки, как всегда делала, когда хотела что-то объяснить Делии, и взгляд впивался в темноту, но видны были только синие сандалики.
— Нет-нет… что ты, я не бросила тебя. Всё уже позади, Делиа, всё в порядке, я здесь, я рядом. Давай мы сейчас спустимся вниз, я сделаю тебе молока…
— Только плохие мамы бросают своих детей.
Мируна слушала голос дочери из темноты, который впивался внутри, грыз и не давал покоя. Мышцы окаменели, а сердце стучало громко и учащенно. Сил пошевелиться не было, дочь казалась одновременно близкой и далёкой.
Как за толстой стеной.
— Делиа, идём ко мне…. пожалуйста…
— Мне холодно, мама. И больно! Тут темно!
Синие сандалики не давали покоя.
А потом Мируна вспомнила, что такие же были на дочке в день похорон.
В маленьком гробике, бледная, изможденная смертью и последними секундами мрака. В полном одиночестве.
Чья-то сухая и тёплая рука легла ей на плечо, а голос шепнул:
— Это всё сны, дорогая. Очнись. Иначе они заберут тебя с собой.
Делиа спрыгнула с кресла, вот-вот она выйдет на свет…
— Не верь снам. Ты знаешь, куда они уводят.
Ближе.
Ещё шаг.
— Мируна! Ну же!
Она открыла глаза. Яркий свет люстры резал глаза, щёки были влажными от слёз, а пальцы вцепились в подол платья. Ничего не было: ни детского плача, ни звука шагов, ни скрипов.
Мируна схватилась за телефон, ощущая потребность немедленно позвонить Себастьяну, услышать его голос, почувствовать себя не одинокой среди полей и старого дома.
Паника медленно сменилась спокойствием. Всё в порядке. Просто дурной сон, в старых домах такое бывает. Слишком много воспоминаний внутри, неудивительно, что снится Делиа и её голос.
Ей просто нужен Бенджамин.
Чтобы снова увидеть Делию и помочь ей.
Завтра. Завтра она позвонит Себастьяну и попросит его вернуться, и Бен наверняка поедет с ним.
========== -8- ==========
Комментарий к -8-
Картинка: https://i.pinimg.com/564x/90/64/71/90647176dd125e44f65dd937de850d73.jpg?b=t
Музыка: Comma Alliance - CA2
Сразу скажу. В главе отличный пример того, как делать НЕ НАДО. Или коротко о том, как слишком сильно сосредотачиваешься на здесь и сейчас у персонажей или конкретной проблеме. Но я считаю, если есть косяк - его стоит поправить, а не тянуть до конца.
Я даже попозже пройдусь по тексту и добавлю в некоторых местах упоминания.
Бенджамин проснулся первым. И куда раньше обычного.
После старого дома, наполненного призрачными звуками и тайнами, в городе спалось куда спокойнее и крепче, и он чувствовал себя выспавшимся и полным энергии — как обычно. И даже семейное проклятье в рассветных сумерках не казалось таким уж зловещим. С ним просто надо разобраться, как со сложной загадкой.
А вот порезы на теле неприятно саднили и напоминали о прикосновения призраков и их обещании забрать кого-то из братьев. Точнее, обоих. Только по очереди.
И тогда Бенджамин этого, кажется, толком не осознавал. Да, смерть всегда липла к их семье — и не только смертью отца или маленькой Делии. Отец, который копал семейные архивы и занимался восстановлением семейного древа, рассказывал о каких-то дальних родственниках, которые сгорали слишком быстро.
Бенджамин не хотел сгорать. Он хотел жить — как можно дольше. Вместе с братом.
А раз так, он будет вгрызаться во всё, что может дать подсказку. И сейчас его волновало, что же с ними было в доме? Что из всего этого клубка — явь, а что сон? Даже не сон, а видения, которые казались такими живыми. А в итоге были лишь пустотой, сотканной из фантазий и тех, кто хотел что-то сказать.
И это тоже его беспокоило. Меньше всего он хотел путать сны и реальность, хотя такого никогда раньше и не было, но в доме Анки… всё ощущалось другим.
С налётом зыбкого лунного света.
Ему хватало провалов после лунатизма. Так что теперь Бенджамин был полон намерений разобраться хоть с какими-то записками. Дневники Анки он отложил, куда больше его интересовали другие, про общение с призраками и связь с братом — правда, не их с Себастьяном, а другую, возникшую в XIX веке.
И всё-таки да, так похоже на то, что ощущал Себастьян время от времени. Но куда важнее были советы о том, что делать с призраками, когда они приходят незваными гостями.
Бен устроился на кухне за длинным высоким столом, похожим на его любимую барную стойку, с чашкой кофе и не заметил, как пролетело время.
Именно так его и застал Себастьян, заспанный и хмурый, уже с телефоном в руке то ли с последними сообщениями, то ли с новостями. Может, уже даже смотрел очередную финансовую отчетность компании.
Хотя, скорее всего, писал Мируне — Бен был почти уверен в этом, отлично зная, что выбор уехать дался не так просто, как тот это показывал, пусть теперь их отъезд скорее напоминал трусливый побег из руин и пыли.
Негромкий и настороженный голос Себастьяна удивил, когда тот позвал по имени. Видимо, во второй или третий раз, а сам Бен, слишком увлеченный записями, не услышал сразу.
— А, что?
— Я думал, ты спишь.
— Не, зачитался бумажками. Смотри, становлюсь похожим на тебя!
— Бен, у тебя вообще собственный бар есть. И у него тоже есть отчетность, договоры и официальные проверки. В любом бизнесе так.
— Ага, но я не занимаюсь финансовой отчетностью, моё дело — находить нужных людей, общаться и организовать весь этот механизм. А то, что я спокойно читаю, ещё не значит, что впал в очередной приступ лунатизма.
Бен отлично знал, что Себастьян беспокоится не просто так. В детстве, когда приступы повторялись куда чаще, чем сейчас, они нередко оставались вдвоём, а родители считали обоих достаточно взрослыми, чтобы не нанимать няньку. По крайней мере, так помнил Бен — с десяти лет, если не раньше, он оставался вместе с братом.
В один вечер они точно поссорились — то ли Бен на что-то огрызнулся, то ли Себастьян сам отмахнулся от брата, предпочитая сооружать сложный лабиринт для шарика, в итоге оба разошлись по комнатам, едва не хлопнув дверьми.
Бен прекрасно помнил, как долго читал новую фантастическую книгу, заткнув уши грохотом рок-музыки, а потом незаметно для себя уснул.
Следующее воспоминание — он стоит босиком посреди дороги, а мимо с пронзительными гудками проносятся машины, слепящие яркими фарами. Он едва успел отскочить в сторону, причём так неудачно, что больно подвернул лодыжку.
К тому же, чертовски холодно было в одной футболке и штанах, а улица казалась незнакомой.
Как оказалось, его не было пару часов, за которые Себастьян обнаружил, что младшего брата нет дома, ринулся искать сначала по дому, потом по окрестностям, пока не вернулись родители, а отчаяние достигло панического уровня. Бен вернулся сам, прихрамывая, дрожа от холода, с мерзким ощущением простуженного горла. И пока отогревался крепким чаем с парой ложек коньяка, слышал, как отец сухо и спокойно говорил с Себастьяном.
Бен с трудом разобрал «он мог погибнуть».
Кажется, именно тогда Себастьян признался, что чувствовал брата где-то на задворках сознания, едва уловимо, но если сосредоточиться, то можно было выловить эту связь и идти по ней, как по нити.
В другой раз Себастьян увидел брата ночью на кухне с ножом в руке и яблоком, испугался и вопреки всем советам разбудил брата. А потом отправился за аптечкой, чтобы обработать порезы. Оказалось, что для кровищи необязательно вспарывать вены — достаточно полоснуть ножом по пальцу.
После тех случаев Себастьян при возможности приглядывал за младшим братом, и даже однажды достал Бенджамина, который временами устраивался спокойно читать книгу, монотонно перелистывая страницы.
Может быть, и сейчас именно так ему и показалось — притихший, читающий заметки, рядом — так и не тронутая чашка кофе. Вот только они сами уже давно не подростки, а Бен вполне может справляться и сам. Хотя ему действительно порой становилось спокойнее, когда брат был рядом.
После двух глотков, пока Себастьян шуршал в холодильнике не самыми богатыми запасами еды, у самого Бена мелькнула странная мысль, от которой он даже встрепенулся и выпрямился.
— Надеюсь, ты не из-за меня уехал из дома Анки?
— С чего ты это взял?
— Потому что я сказал, что чувствую себя там больным и хочу свалить. А в итоге уехали мы оба, а Мируна осталась.
— Думаю, она вполне вправе решать, где ей находиться. Я уже отправил ей сообщение. Не хочу звонить, может, она ещё спит. Но мне тревожно.
И если Себастьян говорил, что ему «тревожно», скорее всего, это означало куда больше, чем он показывал. К тому же, он постоянно бросал взгляды на телефон, который и так был на звуке, и вряд ли ради рабочей почты.
— Тебе не удалось её вчера уговорить?
— Нет. Ко всему прочему, она сказала, что хочет побыть одна. Не буду же я её силой тащить в машину, она моя жена, а не собственность. Но тот дом…. не уверен, что это была хорошая идея.
— Я бы сказал, весьма дерьмовая.
— Что?
— Не знаю, в чём дело. Может, дурное влияние призраков. Или потому что… мы все снова вспоминаем Делию, и это разъедает изнутри, но вчера мне действительно хотелось как можно дальше рвануть от того дома. Но я не уверен, что это пойдёт на пользу Мируне. На неё всё это влияет куда сильнее, чем на нас.
— Ей просто хочется увидеть Делию.
— А тебе нет?
Себастьян медлил с ответом, пока на плите вскипал кофе — он любил именно такой, из турки, который варился неторопливо и пах совсем по-другому.
— Мне кажется, она верит, что её можно вернуть. Но мёртвые не возвращаются. Никогда. И лучше даже не пытаться.
— Скажи это призракам.
— А ты не думал, что всё это могло нам привидеться? Есть хоть один шанс, что призраки — просто странные видения?
— Как насчёт моих царапин? К тому же, массовых галлюцинаций не бывает. Но знаешь что, — Бен спрыгнул со стула и быстро собрал разложенные дневники, — я отправлюсь к дяде. Ещё тогда мне показалось, что он знает куда больше, чем готов рассказать. И если хочешь, я съезжу к Мируне, пока ты занят Гвоздикой.
— Нет. На тебя дом или земля влияет точно плохо. Кстати… в том сне, который мне привиделся, бабушка Анка настойчиво говорила про семь огней, ведущих к дому.
— И что это значит?
Себастьян лишь пожал плечами, явно уже переключившись с призраков на насущные проблемы. Возможно, их угроза в городе казалась не такой очевидной или просто пока не настолько насущной — пока нет новых видений, порезов на коже или круговорота огней.
С дядей Бенджамин договорился встретиться в своём собственном баре.
Тот не возражал и даже обрадовался. До его прихода удалось уладить все срочные дела так, что даже осталось время на обычную текучку. Устроившись за столиком недалеко от входа, Бен с головой погрузился в работу, которой всегда хватало. Помимо прочего стоило ответить на несколько приглашений — в следующие выходные будет вечеринка, на которой стоит быть. Порой надо ходить на знаковые светские мероприятия не для развлечений, а для дела.
Если Себастьян вёл бизнес кофейни преимущественно днём в просторных офисах со стеклянными окнами во всю стену, то у Бена были обе стороны — и сухие деловые переговоры, и общение в неформальной обстановке для полезных связей и знакомств.
Мигнула иконка внизу экрана. Он и удивился, и обрадовался, когда увидел сообщение от Вероники, и с радостью ответил ей, пока она в сети.
С Вероникой они познакомились несколько месяцев назад, когда он искал дизайнера для рекламной кампании бара. Сработались достаточно легко и быстро, а потом оказалось, что она любит ночную жизнь Бухареста не меньше него самого вместе с теми клубами, в которых предпочитали гламурному блеску тонкие кружева и тугие корсеты.
Их роман вспыхнул ярко и быстро, но около месяца назад Вероника призналась, что уезжает на небольшой обучающий курс в Нью-Йорк, а дела Бена как раз требовали присутствия в Бухаресте.
И теперь он даже не знал, как рассказать ей, что к лунатизму добавились другие проблемы. Впрочем, всегда стоит начать с простой встречи и чашки кофе.
Бенджамин так увлёкся, что не заметил, когда к нему подошёл Пауль Альбу. Неторопливо стянул кожаные перчатки и, расправив полы пальто, сел напротив, заказав у тут же подошедшего официанта виски.
— Как поездка?
— Погано, — Бен тут же захлопнул крышку ноутбука и подвинул стопку дневников и заметок, прижав их ладонью, — но мы нашли увлекательное чтиво, а заодно мило поболтали с призраками. Я бы сказал, до крови.
— Вряд ли это было очень приятно.
— А теперь у меня есть парочка вопросов.
— И с чего ты взял, что я смогу на них ответить?
— Именно ты отправил нас туда. Весьма настойчиво. Зачем? Почему смерти отца и бабушки Анки не случайны? Как ты почувствовал, что Себастьяну плохо?
— Зато теперь ты точно готов слушать.
Бен возмущенно фыркнул, откровенно не понимая этого тумана:
— Я и тогда был вполне готов. Не стоило нас гонять так далеко, все только хлебнули не самых приятных впечатлений. И познакомились с нашим предком.
— Только с одним?
Прозвучало так, что подразумевалось — нет, должен быть не один. Бенджамин знал, что отец всегда интересовался историей семьи и копал так глубоко, как удавалось, но особо не продвинулся. Они даже как-то говорили об этом. Бену всегда было интересно, чем занимался отец — хотя в семейный бизнес ударился именно Себастьян.
Бену же всё время казалось, что ему тесно в том, что уже создано другими. Он хотел заниматься чем-то своим, и отец в отличие от матери его всегда поддерживал. Та искренне любила отца и отлично разбиралась в счетах компании, но совершенно не понимала младшего сына.
Для Бенджамина отец навсегда остался тем, кто зажигает огни для непроторенных троп.
Пауль молчал и катал по дереву стола стакан с виски, погрузившись в размеренные размышления. Едва сдерживая нетерпение, Бен едва не открыл ноутбук обратно, чтобы продолжить заниматься делом, когда дядя всё-таки аккуратно сообщил:
— Всё дело в братьях. Всегда двое.
— Как вы с отцом?
— Или вы с Себастьяном. Вот что, дай-ка мне какой-нибудь листок и ручку, сейчас покажу. Это то, что твой отец не смог узнать, но мы с Анкой раскопали. Не без помощи призраков.